— Всё идёт по плану, поверь, — отозвался Зимин с усмешкой.
— Ты считаешь, что это "по плану"? — раздражённо. — Да всё летит к чертям!
— А вот это, — Никита передразнил меня, размахивая руками и корча рожи, — ты называешь "правильно играть роль"? Не паникуй, ты — доминатрикс, уверенная в себе и сильная леди. Таким не свойственно париться по пустякам.
Хотелось, конечно, ответить ему что-нибудь язвительное, но слова просто застряли в горле. А ведь на деле Зимин прав. Мы договаривались "сыграть" для Коли сильную и довольную жизнью даму, которая привыкла командовать, а не подчиняться, и которая нашла уже себе новую пару. Я же каждый раз, встречаясь взглядом со своим бывшим, лишь сильней сжимаюсь, стесняясь своего наряда.
— Ладно, не тушуй, — Ник аж глаза закатил, заметив моё пристыжённое выражение лица. — Нам стоит всего лишь отрепетировать.
— Что?
— Именно то! — довольно. — Иди сюда.
И этот блондинистый нахал, забравшись на кровать, пальчиком поманил меня к себе. Жертва же его, а вернее, так называемая доминатрикс застыла на месте, шокировано наблюдая за действиями парня и крепко сжимая в руке стек. Что значит "отрепетировать"?
— Ну же, сделайте пару шагов ко мне, Госпожа, — голос мягкий, зовущий, соблазняющий, ему почти нереально противиться. — Я жду…
Никита, смотря мне прямо в глаза, одним слитным движением встал на колени, провёл кончиками пальцев по своей щеке, по шее, задержавшись на кожаной полоске ошейника и звякнув серебристой цепочкой. А потом протянул открытую ладонь ко мне, приглашая подойти.
Шаг, ещё один… Сердце бешено стучало в груди, грозясь вырваться на свободу. Глупому было тесно в клетке рёбер, оно не понимало, что всё происходящее — всего лишь игра. И эти манящие речи, и соблазнительная улыбка, и притяжение парня на кровати — всё фарс, тщательно продуманная им репетиция.
Единственное настоящее — ощущение власти. Несмотря на все доводы разума, в душе поднималась волна собственничества, желания быть главной, понимать, что этот парень — твой. И он сделает всё ради тебя.
— Я весь ваш, Госпожа, — шепнул Ник, всего на секунду притягивая меня к себе и сразу же отпуская. — Чего вы хотите?
Я сглотнула. Мы же "репетируем", правда?
— Руки за спину, — произнесла мягко, но всё же приказывающим тоном. — Смотри на меня.
Коснулась стеком подбородка парня, убеждая поднять голову и взглянуть в глаза "Госпоже". Пальцы другой моей руки скользнули по его шее, перехватили цепочку ошейника, чуть натягивая… Глаза Зимина в полутьме комнаты были удивительно приятного зеленовато-древесного цвета, лёгкая улыбка на губах продолжала манить, притягивая и завораживая, побуждая к действиям.
— Приказывайте… — хриплый голос, лёгкое движение губ.
Неосознанно придвигаюсь ближе. Словно наваждение, какая-то неведомая сила! Лица наши почти на одном уровне — хотя я на высоченных каблуках, а Никита стоит на коленях на кровати, — и я кожей могу ощущать его рваное дыхание. Говорить сложно, но всё же "приказываю":
— Молчи!
Интересно, а Барабин тоже наслаждался этим ощущением силы, когда каждый раз заставлял меня подчиняться, когда снова и снова втаптывал в грязь, принуждая смотреть на него, словно затравленный щенок? Может быть… Только вот есть одна разница. Мы с Ником сейчас всего лишь играем, а Коля просто свихнутый псих, обожающий доминировать. Всегда и везде.
Противиться притяжению нереально! Словно во сне я ещё чуть приближаюсь к блондину, сильнее натягиваю цепочку ошейника, ощутив на спине горячие ладони парня, вновь рвано вздыхаю…
Щелчок двери заставляет резко дёрнуться в объятиях Ника и взглянуть на застывшего на пороге гостя. Коля… Что он здесь делает? Такой злой. Увидел всё.
Я хотела было рвануть к Барабину и всё объяснить — глупая старая привычка забитой девчонки! — но крепкие объятия Никиты не дали сбежать. А потом парень просто подался вперёд и… поцеловал меня, возвращая недавнее дикое притяжение. Надо же, Госпоже даже не пришлось приказывать "Поцелуй меня!". Хотя, честно говоря, я была готова и к этому.
Кажется, Коля действительно психанул, потому что дверь громко хлопнула, закрываясь. А может быть, и нет, не могу сказать точно. В тот момент мир мой был сосредоточен лишь на долгом поцелуе, ощущении мягких губ парня на своих и приятном запахе его одеколона.
Потом же мы праздновали Новый год, пили шампанское под бой курантов и жгли бенгальские огни, провожая старый год. На улице Зимин обнимал меня со спины, согревая, шептал что-то удивительно глупое… А когда пошёл снег, мы все вывалились на улицу, и я, стянув с рук перчатки, ловила на ладони снежинки, любуясь тем, как они тают, касаясь горячей кожи. Наверное, в тот момент я даже перестала ненавидеть снегопады, заразившись обожанием Никиты.
Жаль, что я забыла: наши с Зиминым "отношения" — всего лишь хорошая пьеса, поставленная для единственного зрителя, который, похоже, всё-таки купился. Всю ночь даже не попадаясь нам на глаза, он подошёл ко мне под утро, вырывая из сказки в реальность.
Мы стояли в фойе на втором этаже — куча народа, множество лишних глаз… Пожалуй, Коля мог бы выбрать место и время поспокойнее, но даже сейчас он пожелал быть на публике, особенно после того, как несколько часов не давал о себе знать.
Вроде бы всё было замечательно: девчонки рассказывали очередной анекдот, над которым мы, конечно же, дико смеялись. Я двумя ладонями вцепилась в тёплую руку Зимина, грея пальцы и ощущая исходящую от парня волну уверенности. Он словно помогал оставаться сильной и весёлой даже под утро, когда уже ужасно хотелось спать. Да что там! Никита сам, казалось бы, был удивительно бодрым и счастливым. Усталость? А он знает, что это такое?
Колю, кстати, первым заметил именно Зимин — притянул меня к себе, чуть разворачивая в сторону подходящего парня… и отступил, осторожно вытянув руку из захвата моих ладоней. Правда, уверенность осталась — сейчас я была готова дать этому блондинистому придурку любой отпор.
— Соф, я хотел кое-что сказать, мы можем отойти? — остановившись всего в шаге от меня, спросил Барабин.
Сердце стукнуло, по телу прокатилась нервная волна. Я автоматически сжала пальцами воздух, будто забыв, что больше не держусь за руку Никиты, хотя… если честно, действительно забыла. Зимин помнил, для чего мы всё это затеяли, а вот я, кажется, напрочь выкинула данную информацию из головы.
Безумно хотелось обернуться, посмотреть, где же Ник, не ушёл ли. Но кое-как удалось перебороть себя и не ударить в грязь лицом перед Колей — Зимин рядом, когда он нужен. Это просто факт! Неоспоримо.
Так что соберись, Софи! Ты — не размазня.
— Зачем? — усмехнулась, незаметно выпрямляя спину, чтобы казаться хоть чуточку выше. — И здесь можно.
Конечно, ты же специально подошёл именно сейчас, чтобы быть в толпе. Чего тогда предлагаешь отойти? Из вежливости?
— Лучше всё же уйти.
— Почему же?
— Это не для лишних ушей.
Я отрицательно покачала головой, настаивая на своём:
— Если нужно, давай здесь.
За спиной явственно услышала смешок веселящегося от такой ситуации Зимина. Коля же нахмурился, кинутый на меня взгляд был раздражённым и недовольным, будто "эта мерзавка" срывает все его планы. Ну, если так, то просто прекрасно!
— Великолепно, — фыркнул Барабин.
Я уж думала, что Коля развернётся и уйдёт, но нет — вместо этого парень выдал нечто, шокировавшее, наверное, нас всех. Ну, по крайней мере, меня и Никиту — точно.
— В общем… Хорошо, я извиняюсь, был неправ, когда требовал от тебя такого, — с неохотой, зло и напряжённо, но он говорил. — Так что хватит выпендриваться, возвращайся. Мы же прекрасно знаем, что ты меня любишь, этого не скрыть.
Начал за здравие, закончил за упокой… Если сперва ещё казалось, что Коля просто так неумело извиняется, то от последней фразы у меня чуть челюсть не свело. Как же самоуверенно и нагло! "Хватит выпендриваться…"
Потому думала я недолго, что ж…
— Хочешь прощения? На колени, — прозвучало удивительно легко и спокойно, будто я всю жизнь только и делала, что приказывала.
— Что? — не хочет поверить, не может.
— На колени, — повторяю с каким-то странным удовлетворением, расползающимся по телу. Наверное, именно так чувствовал себя Барабин, постоянно унижая меня.
Все смотрят на нас, прислушиваются, пытаясь понять, что происходит. Коля и на этот раз получил внимание обожаемой публики, только вот, пожалуй, не рад этому. Парень не любит, когда его принижают. Да что там! Коля в принципе не знает, что такое быть "прилюдно униженным", он же богач, красавчик, герой…
— Чего?! — уже на повышенных тонах, в ответ — лишь моя улыбка. — Ты что, охренела?
— Это моё условие. Прощу тебя, только если попросишь на коленях.
Барабин замолчал, глядя на меня, внимательно и даже настороженно. Наверное, он ещё думал, что всё это шутка. Хотя, если честно, сама тоже не могла понять собственные чувства: с одной стороны была волна наслаждения и довольства, что удалось отомстить да доказать, что мои слова что-то стоят, а с другой… я ведь уподобляюсь ему, Николаю Барабину, жестокому и двуличному.
— Это шутка, да, Софи? — хмуро и всё так же громко.
— Нет, — я отрицательно покачала головой.
Со всех сторон послышались смешки, кто-то из "зрителей" уже даже откровенно ржал — их не самый трезвый организм воспринимал всё происходящее как забавное представление. На самом деле, отоспавшись, они могут и не вспомнить обо всём этом — да разве важен им какой-то Коля? — но для парня громкий смех окружающих оказался решающим. Ведь смеялись над ним.
— Ну ты пиздец, Разина. Рехнулась! — громко, чтобы слышали все. — Никогда и ни за что, ясно? Ишь ты, сучка, ещё приказывать тут решила. Я и так извинился, хватит вы*бываться. Сюда иди!
И он указал пальцем на пол рядом с собой, призывая подойти, словно сторожевого пса, но отдачи не получил — я так и осталась стоять на месте. Неподчинение прямо-таки вывело парня из себя. Ещё раз обласкав меня всеми лестными, он резко развернулся и пулей помчался вниз, на первый этаж, по пути явно не забыв шибануть какую-нибудь вертикальную поверхность ногой или кулаком, ибо грохот стоял несусветный.
Ну а я же только и смогла, что сделать пару шагов назад да практически повиснуть на мгновенно оказавшемся рядом Зимине. Разговор с Колей вытянул последние силы, физические и моральные.
Однако Барабин успел пообщаться наедине и с Ником, чуть позже, когда все уже собирались разъезжаться по домам. Наверное, Коля просто понял, что в такой ситуации нужно вновь попробовать вернуть хотя бы друга. Впрочем, смысла в его поведении Зимин просто не видел, даже не понимал, зачем парень так суетится.
— Ну, теперь-то ты понял, что эта девка просто рехнулась? — сходу заявил Коля, быть хоть каплю вежливым он так и не научился. — Я был прав, Ники. Я же говори-ил.
— И что же ты говорил?
После бессонной ночи Никита тоже не мог похвастаться хорошим расположением духа. Вроде бы праздник, Новый год, а настроение хуже некуда! Хотя именно у Зимина был один субъект, который качественно портил оное.
— Что она мелкая свихнутая букашка, — фыркнул Барабин. — Ишь чего удумала — на колени меня поставить. Совсем голова отказала?
— Ну, это-то ты говорил… Но чего от меня сейчас хочешь?
— Ой, Ники, будто б тебе не смешно! — Коля хохотнул. — Я же заметил, что ты был не менее удивлён, когда Разина свои условия выставила.
Кулаки у Ника зверски чесались… так и хотелось заехать по этой наглой ухмыляющейся морде, до сих пор ничего и не понявшей. Правильно говорят: "Горбатого могила исправит". Потому-то Зимин сперва и задумался, стоит ли помогать Коле дойти до состояния "исправления" или поберечь собственные руки да нервы. Остановился парень на втором варианте, отвечая:
— Ну, во-первых, София не рехнулась и не является "мелкой букашкой". Во-вторых, я смеялся не "с тобой", а "над тобой". Замечаешь разницу?
Барабин явно не замечал, ошалело взирая на друга да открывая и закрывая рот, но ничего не говоря, словно рыба на суше. Пришлось Нику продолжить:
— В-третьих, она поступила с тобой точь-в-точь так же, как и ты с ней, потому жаловаться-то не на что.
Коля всё молчал, словно потеряв дар речи…
— Ну и наконец, скажи, ты её любишь? — Никита чуть приподнял уголки губ в улыбке. — Софи нужна только в качестве куклы, или у тебя действительно имеются к ней чувства?
— Какая разница? — наконец прервал своё молчание Барабин. — Это как-то влияет на отношение к её дурному требованию?
— Честно? — Нику не нужен был ответ бывшего друга, он и так знал, что всё равно скажет это. — Да. Если тебе нужна просто красивая и покладистая игрушка — иди-ка лесом и отстань от Софки. Перебивайся другими! Софи — настоящая, умная, искренняя, а главное, преданная и верная. Если хочешь удержать такую девушку, если действительно любишь её, то и на коленях постоять можно.
— Это бред, Ники. Никогда.
И контрольный выстрел, вроде бы предназначенный для бывшего друга, но попавший в собственное сердце.
— А я вот готов.
— Вот и всё, мы сделали это. Молодец, Софка!
Помню, как он улыбался, говоря эти слова. Так искренне и довольно, ведь Зимин радовался, что всё закончилось. Так бы должна была и я, только вот почему-то не чувствовала удовлетворения. Совсем.
Вместо этого, провожая взглядом удаляющуюся спину Никиты, я ощущала какое-то странное сожаление, клубком свернувшееся в районе солнечного сплетения. Утро первого дня Нового года начиналось не особо приятно, но я понимала, что так и должно быть. Ник исполнил обещание, помог доказать Барабину, что я не слабачка и не печалюсь из-за бывшего, а потом… ушёл, больше передо мной не отчитываясь. Может, расслабляться во время законных десяти выходных дней января, а может, и к экзаменам готовиться. Кто знает?
После перед глазами словно слайд-шоу частенько проматывались кадры того утра: широкая улыбка Зимина, выбившиеся из-под шапки пряди светлой чёлки, руки, спрятанные в карманы из-за сильного морозца. Казалось, будто в тот момент в руках у меня был фотоаппарат. Обычная старинная "мыльница", которая не могла фотографировать особо быстро, зато всё же успела выхватить пару-тройку хороших снимков, которые, чтобы посмотреть, пришлось распечатать. Наверное, именно потому они так въелись в память.
Зато разговор с Колей память моя явно фотографировала на телефон. На кадрах было практически ничего не видно, те вышли ужасно размытыми, потому и пришлось их удалить. Да, именно так. Потому что, когда я попробовала прокрутить случившееся в голове, смогла воспроизвести лишь часть собственных фраз. В итоге, и то забылось через пару дней.
Да, время шло… а снег за окном всё падал, укутывая природу пушистым одеялом. Замечая кружащиеся в воздухе снежинки, я каждый раз вспоминала о Никите. Каким-то странным образом я уже давно провела параллель между однокурсником и зимой. Он ведь любит снегопады, наслаждается ими. А я, как оказалось... скучаю по Нику.
Вроде бы мы всего лишь вместе пытались проучить Кольку. Да, проучили, только теперь это уже неважно. Главное, мы с Ником провели вместе много приятных часов, узнали друг друга лучше и стали практически… друзьями? Возможно, но теперь нет больше причин для встреч...
И каждый раз, глядя на одиноко лежащий на столе мобильный, в котором номер Зимина был даже в быстром наборе, я снова и снова не решалась его набрать. Ну позвоню, и что скажу? "Привет. Знаешь, Коля ведь не то чтобы извинился, потому я одна и дико скучаю. Ты мне, конечно, очень помог, но сделай ещё милость — развлеки". Так, что ли? Нет, ни за что! Только вот для звонков тоже больше не было причин.
А потом, день на третий, я уехала к бабушке в чудесную деревеньку, где сеть просто-напросто не ловила. Выключила телефон и постаралась благополучно забыть о звонках, о городе, о Никите и даже о Барабине, из-за которого всё началось.
Но снег всё падал. А я сидела на крыльце и, утопая в льющейся из наушников музыке, ловила ладонями снежинки. Казалось даже, что они не холодные, а наоборот — самые горячие на свете…
Звонок телефона вытянул Никиту из сна поздней ночью. Седьмое января, на часах без пяти четыре — прямо-таки рождественский подарок. Однако было бы приятней, если б звонил кто-нибудь другой.
— Да? — сонно пробормотал парень в трубку.
— Ники, прости меня. Я не хочу так. Давай всё вернём, — голос Коли был усталым, казалось даже, разбитым, хотя Ник не мог судить точно.
— А что вернём?
— Дружбу, — уверенно. — Нам же было хорошо вместе с самого детства!
— Коль, нечего возвращать, понимаешь? Её не было никогда. Неужели ты из-за этого звонишь посреди ночи?
Если ты окончательно перерезал ниточки отношений, зачем пытаться их восстанавливать? Ведь всё равно так, как было, уже не станет. Чтобы починить разорванные нити, можно их только связать, и тогда останутся узелки. Словно камень на тропинке… Разве удобно ходить по ней, если на пути твоём лежит огромный валун?
— Я не хочу быть один, — вместо ответа затараторил Барабин. — Я не могу так, Ники. Совсем-совсем один… Эти богатенькие ржут надо мной, пресмыкаются, а за спиной смеются. Я чувствую. И она… она тоже не отвечает.
— Знаю, — коротко ответил Зимин, прекрасно понимая, о ком говорит бывший друг. — Но я — не прощаю, а вот она, может, и простит. Софка очень тебя любила. Потому надейся, что так оно до сих пор.
И Никита отключился. Потом, подумав, занёс номер Коли в чёрный список. На душе у парня кошки скребли — он сам подтолкнул Барабина извиниться перед Софией. Зачем?
Но разве был иной вариант?
— Разина, Коля был прав, ты свихнулась! — разорался Никита, стоило мне войти в аудиторию, где на консультацию собралась наша группа.