После чего Табити умчалась в смежное помещение, приоткрыла там окно наружу и приготовилась к стрельбе. Потом и стрелять начала, довольно быстро выхватывая стрелу за стрелой из колчана.
Её оставшаяся кузина придержала Аргота за рукав кафтана и заявила такое, что он сам чуть не онемел:
– Мне трудно говорить, понимаю с трудом… И никак не могу поверить, Саша, это ты? – теперь уже по глазам академика, чуть не выпавшим на пол, стало понятно, что он – это в самом деле он. – А то мало что… Вдруг ты в его теле, но оно тебя только косвенно слушается…
Прежде чем отвечать, Александр непроизвольно содрогнулся:
– Праня?.. Ты, что ли?..
– Нет! Это наш Боренька Цаглиман в женское тело вселился! – пошутила девушка на чистом русском языке. – Уф! А ведь на привычном говорить стократно проще. Может, на нём…
– Тсс! – зашипел Кох на напарницу. – Ещё не хватало, чтобы нас кто-то услышал! – хотя грохот боя снаружи дома и внутри него уже перекрывал любые разговоры. – Как ты сюда попала?
– А я знаю? Лежала, к тебе прижавшись, смотрела на тебя, потом стала дремать, и у меня начались галлюцинации: словно я валяюсь одетой среди кучи подушек. Привстала, осмотрелась, какой-то парень рядом проснулся. Но не ты… И мы не у нас в Малиновке…
– Ладно, потом разберёмся! – решил он, осматриваясь по сторонам. – Сейчас бы нам куда-нибудь спрятаться…
– На крышу, к лучникам! – вполне мудро подсказала Прасковья, и они, забыв про отчаянно обороняющуюся Табити, но зато прихватив луки и колчаны со стрелами, устремились к лестнице, ведущей наверх.
Последний лестничный пролёт оказался снизу освещён светом из окна, а сверху прикрыт бдящим на крыше воином. Но ни стрелять вниз, ни приказывать стоять или вернуться он не стал. Видимо, сразу опознал принцессу и пастуха. Зато когда они выбрались наверх, жёстко распорядился:
– Смотрите, чтобы снизу никто не полез! – и бросился на помощь своим товарищам. Тех оставалось человек десять, хотя и виднелись тела нескольких убитых, ещё пятеро оказались ранены. Но бой к тому моменту уже завершался. Причём победой обороняющихся.
Минуты не прошло, как мечущиеся по краям крыши лучники разделились. Пятеро остались осматривать пространство вокруг, и пятеро ринулись по лестнице вниз, – схватка внутри дома ещё продолжалась. А парочке потомков из далёкого будущего удалось окинуть взором окружающую панораму.
Усадьба располагалась на небольшом взгорке и с трёх сторон была окружена высокими неприступными скалами. Причём участок между скал, ранее незаметный за громадой дома, оказался внушительный, – практически небольшая долина, своей площадью обращённая к югу. Там хватало места и для сада, и для небольшого пастбища с ярко-зелёной травой.
С другой стороны от пологого и длинного спуска раскинулся город. Громадный, но с чётко размеченной радиальной структурой улиц и расположением кварталов. Дома – максимум в три этажа. Большинство домов в островках из зеленеющих крон. В центре – массивный замок-крепость. По периметру города – девять других крепостей. Каждая на свой манер и со своими архитектурными изысками. Общей крепостной стены не было.
Подробней рассмотреть не удалось.
– Хватит пялиться, помоги лучше! – это уже распоряжалась Прасковья, попавшая в тело Симелии. И хорошо, что на местном языке. Навыки, полученные во время войны, сказывались что у неё, что у героя-фронтовика Коха. Раз «наши» в беде, надо спасать.
Так что последующие четверть часа они возились с двумя тяжелоранеными лучниками. Одному срезало часть скальпа с головы, а второму стрелой порвало плечо. Остановка крови, предварительная очистка ран, затем наложение повязок, и всё нужно было сделать как можно быстрей, потому что раненые могли попросту умереть от кровопотери.
Когда закончили, то рассмотрели стоящую рядом Табити. Она с интересом оглядывала измазавшуюся в крови кузину.
– Ладно Аргот, он на своих овцах обучался оказывать первую помощь. Но ты когда и где научилась так ловко и быстро делать перевязки?
Прасковья постаралась ответить в духе прежней обладательницы своего тела:
– В отличие от тебя, плаксы, я много чего умею.
– Неужели? А куда тогда подевалась твоя смелость, отвага и умение стрелять из лука?
Получив в ответ только фырканье, Табити переместила свой гнев на Аргота:
– А ты как посмел бросить меня одну? Почему не прикрыл спину? Почему не подавал стрелы? А если бы меня ранили?
Бой к тому времени уже давно завершился, а снизу слышались лишь отрывистые команды, подаваемые воинами, прочёсывающими каждое помещение. Слышалось ржание лошадей, топот копыт – видимо, и вокруг дома гарцевали с десяток всадников, прибывших в усадьбу жреца на помощь. Наверху, на крыше, оказались и несколько женщин, помогающих остальным легкораненым.
На обвинение девушки Аргот не нашёл ничего лучше, чем заявить:
– Я знал, что с тобой ничего плохого не случится. Потому что мне ночью приснился сон: ты стреляешь из лука по врагам и выходишь из боя победительницей.
– Да… – в задумчивости кивнула она. – Я сумела стрелами сбить с лошадей двух предателей.
Тут на крышу выбрались лучники, прочесавшие дом, и стали спускать вниз своих пострадавших товарищей. Один из них кратко пояснил:
– Буддий начал лечение. И вас троих зовёт к себе.
В любом случае стоило поспешить, чтобы рассмотреть, как местный кудесник использует свои силы и умения.
Поначалу оказалось, что и смотреть нечего. Старик больше осматривал да распоряжался теми самыми милашками, которых Александр видел мельком ещё вечером. На самом деле две молодки оказались первостатейными медсёстрами, а не только грелками во весь рост. Такие специалисты и в боевой обстановке окажут правильную медицинскую помощь.
Глядя на их уверенные движения, в особенности когда они стали зашивать раны, приходила мысль, что обе они возле деда не постель ему согревают, а в самом деле учатся, денно и нощно постигая нелёгкую науку знахарей и врачевателей. Лет двадцати пяти каждая, ловкие, проворные, они практически не нуждались в подсказках своего учителя. Он больше ворчал для порядка и для собственного престижа.
Но маленькое чудо всё-таки продемонстрировал. Поводил руками над теми ранеными, которым оказали помощь Симелия с Арготом, и развернулся к ним.
– Это вы так наложили повязки? – удивления скрывать не стал, когда получил утвердительные кивки. – Хм! Не ожидал… Хотя, чтобы зашить раны, придётся повязки всё равно снимать…
Но сам факт рентгена с помощью рук уже поразил академика. А чуть позже он многозначительно переглянулся с Прасковьей, в теле Симелии, потому что примчавшийся воин стал докладывать престарелому владельцу усадьбы:
– Буддий, усыплённые тобой враги начали просыпаться, дёргаются в путах.
– Так и должно быть, – подтвердил старик. – Для них сейчас началось истинное мучение тела, происходящее при такой форме воздействия. Чем больше будут страдать, тем разговорчивее будут на допросе. Пока пусть всё приготовят для нашей… беседы.
Ещё через полчаса, когда была оказана помощь всем раненым, Приакс поспешил в подвалы, бросив на ходу троице представителей древних родов:
– Кто желает, может присутствовать при допросах.
Табити с отвращением содрогнулась и помотала головой. Она от вида ран до сих пор бледная стояла. Её более боевая кузина тоже бы с удовольствием отказалась, но на самом деле Прасковья не хотела оставаться без Александра и его поддержки. Поэтому, кривясь и морщась, всё-таки двинулась вниз.
Сам академик, предчувствуя нечто познавательное и уникальное, устремился за дедом без малейших раздумий. И не прогадал. Во-первых, они увидели подвалы, куда им раньше хода не было. Первый уровень отводился под хозяйственные нужды, да и второй большей частью был хранилищем и винным погребом. А вот часть его, в количестве трёх просторных комнат с толстыми дверьми между ними, относилась к понятию «пыточная средневековая, всем оборудованная». А ведь ещё и третий уровень имелся, где содержали пленников. Может, и пятый?..
Сам способ допроса озадачивал. Его следовало назвать либо «чистым», без капельки крови, разрыва сухожилий и переломов костей, либо «ментальным». Потому что дед, если кто из пленных пытался упорствовать или замедлять речь в попытках обмануть, просто касался головы несчастного. После этого тот со звериным воем начинал извиваться в путах, чуть не разрывая их и испытывая на прочность массивное деревянное ложе.
Одного, максимум двух таких прикосновений хватало для ломки воли самых стойких или фанатично настроенных заговорщиков. Потому что уже после первых признаний стала понятна сложная и обширная сеть задуманного свержения власти. Точнее говоря, попытка извращения этой власти, сопровождающаяся нарушением законов и традиций более чем полуторатысячной давности.
Нынешний «Ближайший, прикасающийся к длани Солнца», решил не отдавать власть в руки нового, законно избранного царя Анахарсиса. Правильнее сказать, он собрался узурпировать власть для своего рода навечно. Передать трон и корону одному из своих старших сыновей. Затем, введя новые реформы и надлежащие изменения законов, закрепить титул царя царей за своими потомками.
Нынешний «Ближайший, прикасающийся к длани Солнца», решил не отдавать власть в руки нового, законно избранного царя Анахарсиса. Правильнее сказать, он собрался узурпировать власть для своего рода навечно. Передать трон и корону одному из своих старших сыновей. Затем, введя новые реформы и надлежащие изменения законов, закрепить титул царя царей за своими потомками.
Поддержали узурпатора власти и несколько царей из числа девятки. Пленники не знали конкретных имен, но некие войска тайно проникли в Светополис и в момент «Х» собирались штурмовать временную резиденцию Анахарсиса, когорты верных империи войск и представительства царств, лояльных к нынешнему закону.
Заговорщики имели огромные шансы на достижение поставленных перед собой задач. Но только к концу допроса стало понятно полное спокойствие высшего жреца, его показательная неспешность, а то и леность. Оказалось, что ещё вчера поздно вечером Приакс послал предупреждение всем верным силам в столице, и к возможному перевороту успели подготовиться. Старик точно не знал, что случится, но и заранее объявленной боевой тревоги хватило для достойной встречи мятежников.
Даже в усадьбе лучников на крыше осталось не шесть, как обычно, а на десяток больше. Да и в доме притаился десяток неучтённых врагами воинов. Поэтому и с нападающими справились довольно легко, хоть и не ожидали такого многочисленного отряда: атаковали около пятидесяти заговорщиков. Из них десяток удалось взять в плен, и теперь они давали «добровольные» показания.
В какой-то момент буддий резко потерял весь интерес к допросу, оставил его завершение на своих подчинённых и, позвав жестом молодых наблюдателей за собой, отправился в столовую.
– Вы хоть преспокойно позавтракать сумели, – начал он объяснения на ходу. – А я так даже поужинать не успел!
Его последнюю жалобу услышала присоединившаяся к ним Табити.
– Но как же так? – видимо, она успела получить сведения общего плана из иных источников. – Почему ты нас не предупредил о заговоре? И вообще, как тебе удалось узнать о нём заблаговременно?
Но, только усевшись за стол и слегка перекусив, жрец снизошёл до откровенности:
– Любые события в истории имеют свои предзнаменования. Надо только быть всегда начеку и уметь рассмотреть этих предвестников грядущих катастроф. Вот одно величественное предзнаменование вчера и произошло. И вы скорее всего сами можете догадаться, какое именно.
Он внимательно всмотрелся в молчащих Аргота и Симелию и добавил специально для нахмурившейся Табити:
– Ведь твоя кузина вспомнила слова бабушки Саншит? После чего поделилась этой тайной с вами. И вчера она выглядела совсем по-иному, чем сегодня? Какой вывод ты можешь сделать самостоятельно, моя маленькая Таби?
Та несколько испуганно покосилась на парочку, нервно сглотнула и выдавила из себя:
– В кузину и пастуха вселились духи их потомков?
– Совершенно верно! – обрадовался старик и принялся втолковывать так, словно кроме них двоих больше никого в малой столовой нет: – Неисчислимые поколения моих предков оставили огромное наследие с объяснениями по использованию даркан. Как малых, так и больших. Только все они противоречивы, неполны, а то и откровенно ошибочны. Даже я, обладающий этими чудесами более сотни лет, не изучил и десятой части тех умений и способностей, которые дарканы предоставляют людям. Порой разум наших потомков может входить в тело испытуемых либо полностью, либо временно, либо только некой стороной многогранной личности.
– Даже ты не сможешь определить точно степень вхождения?
– Могу, – спокойно констатировал буддий, переводя взгляд на Аргота. Причём взгляд стал колючим, неприятно гипнотическим, давящим на подсознание. – Наш юный наследник славного царя Липоксая окажется не последним в роду… И сейчас один из его потомков полностью контролирует захваченное тело. Только у меня нет твёрдой уверенности, насколько долго это будет продолжаться. Возможно, что ещё несколько раз по четверть суток, или же потомок оказался в ловушке нового тела навсегда…
Слушая это, Табити непроизвольно стала сдвигаться в сторону от спокойно восседающего академика и ещё больше понизила голос:
– А Симелия? Она тоже уничтожена чужим сознанием?..
– О-о! У неё случай особенный. Честно говоря, я подобного даже не припомню в хрониках. Всегда потомок вторгался в сознание своего предка, когда тот находился во время испытания над дарканой. Ни разу вторжения, да ещё и полного, не произошло на следующий день. Причём тоже непонятно: останется потомок рода Ракимет навсегда или пришла временно? То есть случай уникальный, объяснению не поддающийся…
Эти слова напугали отодвигающуюся царицу ещё больше.
– Они умрут?.. Оба?.. Вернее… все четверо?
– Правильный вопрос, малышка, очень правильный! Но тут уже всё зависит от разных факторов. В особенности от срока посещения и благожелательного настроя потомка.
– Ты хочешь сказать, что они бывают агрессивны и неуважительно относятся к своим предкам?
– Ещё как неуважительно! – закивал Приакс, грустно скривившись. – Были случаи, записанные в хрониках. Такие дикие монстры появлялись, что чуть ли не собственную кровь пили да своим же языком в бешенстве закусывали. А уж окружающим глотки рвали, словно львы взбесившиеся. Порой и убивать приходилось… Иначе зачем вас привязывали вчера на четыре часа?
– И ты в конце испытания беседовал с нами, проверял? И про Аргота сразу узнал?
– Догадливая. Тем более что паренька я прекрасно изучил ещё заочно. Это вы его только вчера утром увидели впервые, а специальные люди за ним присматривали чуть ли не с самого рождения. Всё-таки единственный потомок великого царского рода. Резок, заносчив, чрезмерно обуян гордыней и зол на весь мир. Но при этом туп до крайности, безграмотен, несдержан и хамоват. Да и к физическому совершенству или к вершинам воинского искусства никогда не стремился. Вас обеих возненавидел раз и навсегда. А тут вдруг раз, и начались изменения в поведении. Вначале вас обеих возжелал. Потом слишком внимательно прислушивался к нашим разговорам. Ну и напоследок реплики стал выдавать такие, что безграмотному нищеброду никак не присущи.
– Ага! – поддакнула девушка. – Философствовать вдруг стал. А во время ужина и после него…
– Знаю, знаю, – дед без всякого смущения подтвердил, что в его доме прослушивается всё. Как и просматривается, наверное. – Заболтал он вас обеих, увлёк, и что ему надо, частично успел выспросить. Наверняка уже сориентировался во времени и теперь что-то замышляет…
– Плохое? – задавая этот короткий вопрос, девушка вздрогнула.
– Не обязательно.
– Так может, их лучше сразу уничтожить? – предложила она. – От греха подальше?
– Хе-хе! Чего это ты так стала бояться своей кузины и лучшей подруги детства? – хихикал старикан. – Только из-за вторжения чужого разума? Тогда и тебя надо уничтожить.
– Меня-то за что? – в момент разъярилась Табити.
– Вот! – старик от радости даже хлопнул пару раз своими сухонькими ладошками. – Именно за это! За изменение твоего характера. Ещё вчера ты была маленькой пугливой девочкой, не смевшей повысить голос даже на свою кузину. А сегодня ты бросилась с луком воевать, не задумавшись об опасности. Убила двоих и потом не падала в обморок при виде крови.
Девушка недоверчиво смотрела на деда, с каким-то ужасом прислушиваясь к себе.
– Ну так… такая сложилась ситуация…
– Да ладно! Просто в тебя одной гранью своего характера вчера влилась воительница из числа твоих потомков. Просто опалила тебя отвагой и холодной рассудительностью и вновь канула в своё туманное, изменчивое будущее. И все твои нынешние кривляния, будто тебе страшно, не более чем дань традиции и привычка твоей прежней натуры. Радуйся и принимай как данность, что вся твоя жизнь изменилась и наш новый мир двинулся по иному пути развития.
Долго и почтительно внимавший разговору Аргот наконец-то и сам решил уточнить услышанные фразы:
– «Изменчивое будущее» и «иной путь развития» – что обозначают?
– Ну вот, – апеллировал дед уже обеим внучкам. – Насколько умно, интеллигентно выражается этот парень. А ведь ещё вчера утром он вёл себя как взбесившийся волчонок и даже отказался вкушать в этом доме пищу и напитки. А потом сразу согласился на казнь, не желая даже взглянуть на будущих цариц, с которыми ему предстояло потерять собственную невинность и вам помочь с ней расстаться…
Академик продолжил в том же тоне, что и его далёкий пращур:
– Тогда как большой любитель пофилософствовать и пустить пыль в глаза главный буддий так и продолжал ловко уходить от поставленных ему вопросов. Не догадываясь при этом, что потомки – люди весьма занятые и в своём времени очень привязанные к своим экспериментам. И находятся в чужом теле временно, возможно, что и в последний раз. А выяснить надо очень много, как и дать массу нужных сведений друг другу, касающихся технического развития, и, в особенности истории. Ибо сомневаюсь, что в ваших хрониках зафиксированы контакты через отрезок времени более четырёх тысяч лет.