«– В ближайшие несколько дней будет не до испытания», – поделился размышлениями Роман.
«– А Настя не будет мешать?»
«– Надеюсь, она крепко спит».
В день свадьбы еще не успел прокричать петух, как вся деревня проснулась. Роман слонялся без дела. Стоило ему за что-то взяться, как его тут же прогоняли, мол, нечего в день свадьбы работать.
Посреди деревни сложили огромный костер, но зажигать его не торопились. Из-за мороза решили не вытаскивать столы на улицу. Пир готовили в новой просторной избе, где были заняты лишь два угла: печкой и широкой лежанкой. В дом принесли еще три стола для яств и десяток стульев для стариков.
Куры тревожились с самого утра, чувствуя оживленный настрой людей. Ведь когда у людей праздник, у скотины «топорная эпидемия».
Арсений выдал Роману новую черную рубашку, темно-коричневые штаны и не растоптанные сапоги со шнуровкой на голенище.
– Телогрейку подарят на свадьбу, – заговорщицки сказал он и подмигнул.
– Благодарю, – сказал Факелов и улыбнулся.
Арсений кивнул и пошел к новой избе, подле которой толпилось полдеревни. Роман проводил его взглядом и отправился переодеваться в дом старейшин.
Через несколько часов его позвали. Столы были заставлены куличами, пирогами, блинами, пирожками, печеньем, булочками; зажаренные целиком курицы лежали на глиняных блюдах, стояли тарелки с крылышками, ножками, отбивным и нарезанным кусочками филе. Мясную и печеную снедь разбавляли сушеные и моченые яблоки, орехи, салат из лука и моркови. Все это парило волнующими запахами, которые причудливо сливались с мощным духом человеческих тел. Роман, съевший за весь день кусок хлеба, поминутно сглатывал слюну.
В избу набилась вся деревня. Люди стояли около стен, бабки и деды сидели на стульях. Маленькие дети жались к ногам родителей или залезали под столы. Возле печки стояла Настя, ее мать и старейшины. Роман поклонился всем и подошел к невесте. Гул сменился тишиной.
Старейшины скрепили судьбы Романа и Насти в нерушимый союз, пожелали счастья, здоровых детей, долгой жизни и смерти в один день. От каждого высокопарного слова по спине Факелова пробегала дрожь. Он с ужасом осознал, что лишь для него все происходящее – скучный спектакль. А все эти несколько десятков людей, и стар и млад, искренне желают ему счастья. Глаза Насти были влажны, с губ не сходила робкая, истончающая радость улыбка. Мать невесты благословила молодоженов и, расплакавшись, отошла в сторону.
В знак того, что Романа принимают в большую дружную семью, Юрий преподнес ему новую телогрейку и кожаные, подбитые мехом перчатки, а Владимир широкий пояс с пристегнутыми к нему пустыми ножнами. Факелов ловко опоясался и ту же к нему подошел Гвоздь и протянул новенький клинок. Роман с довольной улыбкой принял палаш длиной чуть меньше метра. Заточенное с одной стороны лезвие переходило в широкую коробчатую гарду с ловушками для вражеских клинков. Палаш был тяжелее привычного кинжала, но в руке сидел превосходно.
Факелов искренне обрадовался подарку и не поскупился на благодарности. Юрий хлопнул в ладоши, и народ, словно только и ждал этого «стартового выстрела», принялся за еду. Волшебным образом на столе появились две литровые бутыли с травяной настойкой. Всем желающим наполнили кружки, а жениха никто и не спрашивал.
Роман взял стакан и поморщился. От настойки разило, как от дешевого портвейна, годного лишь для покраски забора. Факелов сделал глоток и отставил кружку подальше.
Вокруг теснились жующие люди. Кто-то трапезничал степенно, а кто-то жрал в три горла. Вторых явно было больше. Складывалось впечатление, что люди едят только на праздники, потому они с лихвой утоляли накопившийся голод и старались набить брюхо до следующего пира. С каждой минутой становилось шумнее. Те, кто наелся, переключался на разговоры. Через час, разгоряченный весельем, обильной едой и настойкой, народ высыпал на улицу.
Пламя понемногу разрасталось, подминая под себя ветви и вычерчивая свободный от снега круг. Женщины с визгом, мужики со смехом начали прыгать через костер. Подошла очередь Романа. Сзади хлопнули по плечу, Факелов разбежался, прыгнул, закрыл глаза… на мгновенье теплая волна окутала с ног до головы. И в ту же секунду мерзлая земля ударила в подошвы. Роман по инерции пробежал пару метров и стал еще одним звеном разрастающегося круга.
Когда весь люд очистил дух прыжками через костер, пришло время хоровода. Народ, от пятилетних детей до дряхлых стариков, закружил вокруг костра. Арсений затянул песню «О славной жизни земледельца», и все с восторгом подхватили. Роман слов не знал, потому просто улыбался, глядя на Настю, кружившую на другой стороне живого кольца.
Один из бородачей вошел внутрь круга и достал деревянную дудочку. Над деревней понеслась протяжная переливчатая мелодия. Люди замедлили шаг и хором затянули: «Зимою холодна-а-а, но вольн-а-а. Поля нас жду-у-ут, но не зову-у-ут».
Спев еще десяток печальных и веселых, медленных и быстрых песен, народ снова побрел в избу. Еда остыла, но после плясок на морозе, аппетит разыгрался еще сильнее. Когда последние крошки были сметены со стола, люди еще раз поздравили молодоженов и начали расходиться по домам.
Хозяева столов и стульев забрали мебель, а мать Насти с подругой быстро убрались в избе. А затем ушли и сами. Роман запер дверь на засов, прикрыл ставни. Изба погрузилась во мрак. Лишь тонкие полоски света, пробивающиеся между ставен, выхватывали отдельные предметы из тьмы.
Факелов подошел к девушке и обнял ее. Потом они встретились губами. После продолжительного поцелуя и пары ласковых слов, Роман начал раздевать Настю. Но перед глазами стоял образ княжны. Факелов попытался прогнать его, как наваждение, но тут же осознал, что хотел бы оказаться рядом с княжной в сотню раз сильнее.
Роман и Настя легли на пахнущую перьями и свежим деревом кровать. Девушка слегка дрожала, тем самым еще сильнее напоминая Факелову княжну. Роман залез на супругу, одной рукой он оперся на кровать, а другую положил на круглую, слегка придавленную под собственным весом грудь.
– Расслабься, Настена, – посоветовал Факелов.
Романом овладело сладострастное возбуждение. Когда Факелов был в горнице княжны, ощущения заглушались страхом, напряжением и безответностью. Сейчас Роман отдался страсти без оглядки.
Настя тихонько вскрикнула, попыталась оттолкнуть мужа, но тут же обмякла. Через пару минут она начала отвечать на ласки, неумело стараясь двигаться в такт.
Через четверть часа Факелов простонал и повалился на спину рядом с Настей. Грудь его часто вздымалась. Настя поцеловала его в щеку и положила голову на плечо. Уставшая и разбитая она почти сразу уснула.
«– После такого еще больше хочется стать человеком», – сказал Чет, когда Роман немного отдышался.
«– Плотские радости хороши, но мимолетны, – проговорил Факелов. – Потому лучше стать богом как можно скорее».
«– Не-е, я вряд ли решусь повторить твой путь. Покуролесить бы годков тридцать-сорок, да на покой».
«– А я уяснил, что будь у меня хоть праздная, хоть правильная однообразная жизнь, она мне все равно быстро надоест, – пожаловался Роман. – Понял еще до того, как попробовал».
«– Тяжело вам, – усмехнулся ворон, – не таким как все».
«– Точно. Это парадокс жизни. Умные завидуют беспечности и легким радостям дураков, но при этом презирают их».
«– И день ото дня отдаляются от них и простых человеческих радостей», – добавил Чет.
«– Потому что обратно дороги нет. Единственный счастливый путь для умных и неравнодушных – это постоянное совершенствование себя и окружающих».
«– И ты сразу занялся приобретением инструмента, – заметил Чет. – Для воздействия на других».
«– Ты сегодня догадлив, – с уважением сказал Факелов. – Долгое молчание идет тебе на пользу».
Ворон пропустил замечание мимо бестелесных ушей, и с подозрением сказал:
«– Из твоих слов получается, что я дурак? Раз я хочу покуролесить».
«– Да нет. Умные порой прожигают жизнь сильнее простых гуляк. Только настоящей радости это не приносит. На следующий же день в душе у них еще больше пустоты и одиночества».
«– Надеюсь, я буду исключением», – растеряв хорошее настроение, буднично произнес Чет.
Роман скривил губы, но ничего не ответил. Через полчаса он начал гладить и целовать Настю. Девушка что-то пробормотала во сне и заулыбалась. Через минуту Настя все-таки распахнула большие черные глаза и спросила:
– Уже утро?
– Ночь только началась, – прошептал Роман и прижал девушку к себе.
* * *Три дня, в буквальном смысле, Факелов почти не слазил с Насти. Когда они оставались вдвоем в темноте, Роман, хотел он того или нет, представлял рядом с собой княжну. Настя светилась счастьем, да и Роман был доволен жизнью. Только чем больше он получал удовольствия, тем сильнее на него давил груз предстоящего испытания.
– Уже утро?
– Ночь только началась, – прошептал Роман и прижал девушку к себе.
* * *Три дня, в буквальном смысле, Факелов почти не слазил с Насти. Когда они оставались вдвоем в темноте, Роман, хотел он того или нет, представлял рядом с собой княжну. Настя светилась счастьем, да и Роман был доволен жизнью. Только чем больше он получал удовольствия, тем сильнее на него давил груз предстоящего испытания.
«Как же это страшно, – порой думал Роман. – Привязаться к людям, но в угоду собственным целям творить для них зло. Беспристрастию это испытание меня точно научит. А ведь беспристрастие тоже одна из Срединных сил. К добру или злу ее не отнесешь».
В четвертую ночь, стоило Насте уснуть, Роман вышел из дома. В деревне не горело ни единого огонька. Спал даже плотник. Землю освещала половинка луны и горстка самых ярких звезд.
Расшатанный замок амбара открылся мгновенно. Роман стащил верхний мешок и взвалил его на плечо. Прикрыв дверь, Факелов побрел к изгороди. После трех бурных ночей мешок казался в несколько раз тяжелее.
Стояла абсолютная тишина. Роман, оглядываясь через каждые три шага, наконец-то покинул деревню. Новая телогрейка оказалась настолько хороша, что с ношей на плече Факелов пропотел насквозь через сотню шагов. Зато сапоги больше не болтались, словно валенки на босу ногу. Палаш тоже тянул вниз, но выходить без оружия Роман не рисковал. Мало ли какая оголодавшая тварь может бродить ночью.
На полпути Факелов остановился и бросил мешок на снег. Усевшись сверху, Роман с минуту восстанавливал дыхание.
«– Тяжелая у тебя работа», – скептически сказал ворон.
«– Тяжелее всех», – поднимаясь, согласился Роман.
«– Будь Хедрик рядом – не творил бы ты таких ужасов».
«– У Хедрика свое задание. Еще неизвестно, кто из нас хуже делает», – зло ответил Факелов. Попреканье благородством друга его давно достало. Особенно от корыстного ворона.
До болота дошли в молчании. Несмотря на царивший вокруг мороз, над оврагом клубился пар. Роман сбросил мешок в черное чрево и быстрым шагом двинулся назад.
Следующие два часа Факелов таскал зерно почти без остановок. Еще полдесятка мешков оказалось в овраге. От Романа шел пар не хуже, чем от болотной воды. Рубашку и портянки можно было выжимать.
Отдохнув четверть часа, Факелов вернулся на маршрут: амбар – болото, болото – амбар. Украв еще пять мешков, Роман закрыл амбар и пошел спать.
* * *Через две недели амбар опустел наполовину.
Роман проснулся около обеда и, набросив телогрейку, вышел на улицу за одеждой. Рубашка и штаны от мороза стали холодными и твердыми. Факелов, ежась от холода, натянул одежду.
Посреди стола лежала буханка хлеба, и возвышался кувшин яблочного компота. Насти дома не было. Печь хлеб она решила там, где привыкла – в избе у матери. Факелов радовался, что у него осталось подобное прикрытие. Если кто-то увидит его с мешком, то подумают, что Роман несет зерно в пекарню. А куда еще? Вокруг десятки километров безлюдной заснеженной равнины.
Поев, Роман взял ведра и направился к колодцу. В это время очереди не было. Факелов помахал рукой всем, кто лениво пялился из окна, и начал крутить лебедку. На улицу вышла Настя и, увидев мужа, произнесла:
– Проснулся, родной!
– Спасибо за завтрак, – улыбнулся Роман. Внутри все сжалось. Факелов привязался к девушке, а она души в нем не чаяла. Настя готовила ему завтрак, обед, ужин, делила постель, а он планомерно, день за днем лишал ее дальнейшей жизни.
– Что с тобой? – обеспокоенно спросила Настя.
Факелов встрепенулся и снова заулыбался:
– Все хорошо, задумался.
Молодожены зашли в избу. Послушав пересказ утренней болтовни жены с матерью и подругой, Роман отправился на задний двор упражняться.
Факелов понимал, что для изысканного фехтования палаш мало приспособлен, но научиться рубить и колоть со всех ракурсов тоже нелегко. Чтобы хорошо владеть оружием, надо его чувствовать, словно оно продолжение руки. Да и волю нужно закалять, мало ли сколько придется рубиться. А палаш оружие не из легких.
Вкопанное в мерзлую землю бревно задрожало под ударами. Немного разогревшись, Роман сбросил телогрейку. Факелов прыгал во все стороны, нагибался и выгибался, рубил сверху и сбоку, колол снизу и прямо. Утоптав снег до льда, Роман вставил палаш в ножны и вернулся в избу.
Настя дремала, по-детски подложив ладошки под щеку. Роман беззастенчиво растолкал ее, рассудив, что она должна спать ночью.
– Сам до обеда спишь, а меня будишь, – жалобно проговорила Настя. – Я же с рассвета пашу.
– Мне плохо без тебя, – оправдался Роман, обнимая жену.
– Давай поспим вместе.
Факелов хмыкнул и покачал головой. Настя приподняла брови. Вместо ответа Роман начал ее раздевать.
* * *Дождавшись полуночи, Факелов вновь вышел на улицу. За время странствий по Скрытому миру он оброс мышцами, потеряв подростковую угловатость. Нездоровая бледность давно сошла, а затуманенный взгляд стал цепким и дружелюбным – ведь никто не знает, что он лицемерит. Черные волосы, схваченные тряпичным ободом, почти доставали до плеч. Кожа на ладонях, от постоянной работы и упражнений, превратилась в одну сплошную мозоль. В движениях появилась уверенность, которую Роман сразу заметил у Хедрика.
С неба падали редкие хлопья. Под ногами однообразно хрустел снег. Роман таскал мешок за мешком, как во сне, стараясь не думать о последствиях столь масштабной кражи. Болото, пережравшее зерна, уже не справлялось с новыми порциями. Торчащие из воды мешки проседали медленно, оставаясь на поверхности по несколько часов. Факелов не видел, чтобы кто-то выходит за пределы деревни, потому не переживал по этому поводу. А через пару недель он уйдет отсюда навсегда.
Снегопад слегка усилился. Факелов нес третий мешок за ночь. Когда он отошел от деревни метров на двести, сзади послышался усиливающийся с каждой секундой хруст, словно кто-то бежал. Роман скинул мешок и выхватил палаш.
«– Заметили», – испуганно пролепетал Чет.
Из темноты и снежной пелены выскочил плотник с топором наперевес.
– И куда ты?! – яростно прошипел он.
Объяснять что-то было глупо, потому Роман без звука бросился на противника. Слегка опешивший плотник едва успел отпрыгнуть. Телогрейка, снег и темнота замедляли движения. Факелов ударил еще раз, лезвие вошло в обух. Плотник дернул оружие на себя, но Роман успел вытащить палаш из дерева. Металл задел металл – послышался скрежет. Плотник с большого размаха ударил сбоку. Факелов боялся, что в деревне могут услышать звон металла, потому даже не пытался парировать, а отпрыгивал назад.
Плотник не смог сразу же вернуть тяжелый топор в прямое положение и какую-то долю секунды двигался вслед за ним по инерции. Роман, отскочив на одну ногу, тут же с нее прыгнул вперед. Факелов успел, словно мушкетер шпагой, уколоть плотника в бедро. Финт рискованный, но действенный. Острие палаша легко прорвало штаны, и в образовавшую прореху стала видна побежавшая вниз струйка крови.
Плотник рыкнул от боли и выкрикнул:
– Куда ты падла тащишь?!
Внутри у Романа все замерло. Он представил, как на крик плотника сбегается вся деревня, разъяренные бородачи жаждут его крови, как он набегу раздевается и превращается в ворона, и начало испытания летит к чертям.
На среднем пальце, как ошалелое, пульсировало кольцо. То ли готовилось дать отпор, то ли напитывалось энергией боя. Роман сделал выпад и тут же отпрыгнул, надеясь поймать врага на противоходе.
Плотник, не искушенный в бою, рубанул сверху. Факелов отклонился в сторону и в этот раз достал острием левое плечо. Рука плотника дернулась от болезненной судороги, и он начал пятиться. Ярость в глазах сменилась страхом и беспокойством. На месте укола телогрейка быстро намокала – рана оказалась глубокой. Факелов рубанул с небольшого размаха, метясь в больную руку противника. Плотник отбил палаш в сторону и по примеру Романа тыкнул топором вперед. Факелов почувствовал ощутимый толчок в грудь, и отшатнулся назад. Приободренный плотник перешел в атаку. Размахивая из стороны в сторону топором, он маленькими шагами двинулся на Факелова.
«Вовремя мне подарили палаш, – промелькнуло в голове у Романа. – Будь у меня кинжал или топор для рубки дров, недолго бы я простоял».
Ручка топора была в два раза короче клинка. Факелов держал палаш вертикально и медленно отходил назад, изобразив на лице смятение. Плотник впервые за бой победно оскалился. Видимо, он решил, что выбрал правильную тактику и теперь вору несдобровать.
«– Таким маханием только собак отгонять», – вставил успокоившийся Чет.