И я знала ее уже достаточно хорошо, чтобы понимать, что госпожа Громова пребывает в ярости. Еще бы, она же наверняка уйму времени угробила, чтобы научить этого идиота вести себя в суде и правильно отвечать на вопросы!
Стоп, неужели это тот самый Емеля?! Ну, из сказки?
— Кстати, где вы взяли транспортное средство? — поинтересовался судья. — Угнали? Отвечайте!
В конце фразы он едва не сорвался на позорный визг.
— Ась? — Емеля поскреб в затылке, и, видимо, это нехитрое действие расшевелило его извилины. Ну, или взгляд госпожи Громовой, в котором читалось клятвенное обещание самых страшных кар, если клиент сейчас же не вспомнит, чему его учили. — А, так вы про бабкину ступу? Ну, и чего такого-то? Ну, взял я ее, покататься малехо. И чего?
— Госпожа Баба Яга не имеет претензий к племяннику, — поспешно вставила госпожа Громова, — и готова подтвердить это в судебном заседании.
— Того! — рявкнул судья, не обращая внимания на реплику госпожи Громовой. — Из-за вашего «покататься» произошло воздушно-транспортное происшествие, в котором пострадала карета ее темнейшества Маргарэтэ, герцогини Клайморской.
— Ну и чаво ей сталось? — недоуменно произнес Емеля, почесав в затылке. — Ну, того, царапина на ейной карете. А у мене ступа едва не в щепки!
Он со смаком вытер нос рукавом, и судья окончательно потемнел лицом.
— Ваша честь, разрешите, я поясню, — раздалось вдруг как будто из пустого угла.
Все дружно повернулись в ту сторону. Темная фигура появилась как будто прямо из воздуха. Смуглый брюнет картинно откинул на спину капюшон плаща, открыв голову с аккуратными рожками. Я чуть не захихикала, настолько забавно он выглядел: розовый атласный плащ, расшитый бисером и украшенный кружевами, смотрелся на широкоплечем зеленоглазом брюнете как седло на корове.
— Господин Азазеллини, — с нескрываемой брезгливостью произнес эльф. — Что вы здесь делаете?
А я вопросительно посмотрела на госпожу Громову, у которой было очень странное выражение лица.
«Вампиры!» — одними губами ответила она, заметив мой взгляд.
— Прошу прощения за беспокойство, — светски сказал брюнет и изящно поклонился. — Я позволил себе воспользоваться плащом-невидимкой, однако, поверьте, сделал я это не из-за пустого каприза. Я представляю интересы ее темнейшества Маргарэтэ и ее жениха его высокотемнейшества Габриэля. Вот мои полномочия.
Он взмахнул рукой, и появившийся из ниоткуда ворон с чем-то белым в клюве устремился к судье.
Тот, поморщившись, принял у птицы бумагу и принялся читать.
— Я возражаю, ваша честь! — вмешалась госпожа Громова. — Прошу заметить, сейчас рассматривается административное дело о нарушении правил воздушно-транспортного движения, а не гражданский иск о возмещении вреда! Так что присутствие представителя потерпевшей стороны безосновательно.
— М-да, — нахмурил тонкие брови судья. — Согласен с вами, госпожа Громова, однако…
Он замялся. Кажется, ему ужасно хотелось выставить за дверь наглого Азазеллини, но, с другой стороны, обижать этих «темнейшеств» было чревато…
«Вот это и называется — телефонное право!» — с досадой подумала я, когда эльф позволил представителю вампиров присутствовать на заседании.
Конечно, телефонов в этом мире нет, а в остальном все так же.
— Ах, да, как я мог забыть? — спохватился Азазеллини, выслушав произнесенное сквозь зубы разрешение. Еще один взмах рукой, и ворон уронил на стол судьи новую бумагу.
— Что это? — поинтересовался эльф, приподнимая ее кончиками пальцев.
— Квитанция. — Азазеллини прищурил нечеловеческие желто-зеленые глаза. — Штраф за неуважение к суду. Я взял на себя смелость заранее его оплатить, ваша честь!
Эльф пошел зеленоватыми пятнами, но проглотил и это.
— Ближе к сути! — попросил он, демонстративно бросив взгляд на солнечные часы.
— Как прикажете, ваша честь! — слегка поклонился Азазеллини, но мне почему-то показалось, что за его вежливостью сквозит насмешка. — Итак, двадцать восьмого цветня этого года по вине присутствующего здесь господина Емели произошло воздушно-транспортное происшествие, вследствие которого моей доверительнице, госпоже Маргарэтэ, причинен материальный ущерб в виде повреждения кареты, телесных повреждений, а также моральный вред.
— Телесных повреждений? — процедила госпожа Громова. — Каких же?
Хм, интересно, почему она так взъелась на Азазеллини, что забыла о правилах поведения на процессе?
— Представитель, вам предоставят слово позже. — Звенящий льдом голос эльфа вторил моим мыслям.
— Конечно, ваша честь, — сдалась госпожа Громова, опуская глаза. Лишь с силой сжала кулаки, но под пышными кружевами рукавов это было почти незаметно.
Хотя Азазеллини наверняка заметил, вон как усмехнулся.
— Моя доверительница получила ожог лица, — с притворным вздохом сообщил он. — Поскольку воздушно-транспортное происшествие произошло днем, Ее Темнейшество пострадала от солнца, о чем свидетельствует заключение специалиста-медика. Кроме того, уважаемый суд, из-за действий господина Емели высокородная госпожа Маргарэтэ опоздала на собственную свадьбу!
Он сделал драматическую паузу, позволяя окружающим проникнуться ужасом положения бедняжки.
— И что дальше? — не выдержала секретарша и тут же сникла под укоризненным взглядом судьи и удивленными — остальных.
— Помолвка разорвана! — сообщил Азазеллини с картинным вздохом. — Что же касается доказательств, извольте ознакомиться!
Ворон уронил очередные бумаги на стол судьи, и тот принялся зачитывать:
— Заключение эксперта… легкая степень тяжести телесных повреждений… ожоги, локализованные в области лица…
— Ваша честь, разрешите ознакомиться? — попросила госпожа Громова.
— Конечно. — Эльф протянул ей бумаги, и она быстро их просмотрела.
— Поцарапанная фигурка летучей мыши на облучке?! — ледяным тоном произнесла она, закончив. — И это вы считаете ущербом и оцениваете в такую сумму?
— Да, — подтвердил Азазеллини, разводя руками. В узле галстука блеснул вызывающе роскошный драгоценный камень. — Моей доверительнице, знаете ли, была очень дорога эта мышка!
— И ваша доверительница непонятно зачем высунулась из тщательно занавешенной кареты, по собственной глупости получив ожоги! — продолжала госпожа Громова. — Ведь какие-либо сведения о повреждении стенок кареты или штор отсутствуют.
— Неужели вы на ее месте не выглянули бы? Ах, это женское любопытство! — Азазеллини подмигнул своей оппонентке.
— Речь не обо мне, — отрезала госпожа Громова. — Ваша честь, господин Емеля — единственный кормилец в семье, на его иждивении находится престарелая тетка и невестки с несовершеннолетними детьми. Он положительно характеризуется по месту жительства. Кроме того, ранее не привлекался к административной ответственности. Полагаю, при таких обстоятельствах все рассказы уважаемого представителя потерпевшей стороны имеют целью лишь воздействовать на суд. Хочу напомнить, что в данном судебном заседании мы не рассматриваем вопрос возмещения вреда. Речь идет лишь об ответственности моего доверителя за нарушение правил вождения воздушного транспорта. Однако, с учетом уже упомянутых смягчающих обстоятельств, в том числе вскрывшегося факта манкирования должностными обязанностями муниципальными дорожными службами, считаю, что можно ограничиться минимальным штрафом.
Она наконец выдохлась и замолчала.
— У вас все? — скучающим тоном поинтересовался судья.
— Да, ваша честь. — Госпожа Громова склонила гладко причесанную голову.
— Тогда суд удаляется на совещание. — Эльф неуловимо быстро поднялся и направился к выходу…
Впервые я видела куратора в таком волнении. А ведь дело совсем того не стоило!
Госпожа Громова нервно перебирала бумаги, крутила ручку, поправляла локоны…
С клиентом она не перемолвилась ни единым словом. Думаю, она опасалась не сдержаться и таки треснуть по голове Емелю, продолжающего увлеченно колупаться в носу. Кто такому идиоту вообще водительские права выдал? Пусть и на вождение печи!
Или в этом мире водители не проходят психиатра? Ну, или как в нашем — покупают права «за сало»…
Ой, кажется, я поняла, почему госпожа Громова так нервничала! Азазеллини не отводил от нее огненного взгляда…
Хорошо хоть ожидание было недолгим. Эльф вернулся спустя всего несколько минут и зачитал постановление на минимальный штраф.
Кстати, странно, но Азазеллини совсем не выглядел расстроенным.
Подошел к госпоже Громовой, изящно поклонился.
— Поздравляю, прекрасная принцесса! Позвольте…
— Я не принцесса! — холодно оборвала его она.
— Как скажете, ваше высочество! — усмехнулся он, глядя в ее чуть порозовевшее лицо. — Я умоляю вас лишь об одном. Задержитесь сегодня в офисе до полуночи. Мой доверитель хочет нанести вам визит.
— Как скажете, ваше высочество! — усмехнулся он, глядя в ее чуть порозовевшее лицо. — Я умоляю вас лишь об одном. Задержитесь сегодня в офисе до полуночи. Мой доверитель хочет нанести вам визит.
— Столь поздние визиты неприличны! — отрезала госпожа Громова, наконец прямо посмотрев на него.
— Увы, — развел руками он и улыбнулся уголком рта, — вы же понимаете, вампиры — существа ночные…
Хм, а ведь эта… Маргарэтэ разъезжала днем! Пусть и в наглухо закрытой карете. Наверное, ей было очень нужно.
— Жаль, что к демонам это не относится, — произнесла госпожа Громова сухо.
— Ну что вы, ваше высочество! — Азазеллини, блеснув глазами, поклонился. — Я тоже ночью… Впрочем, у вас будет возможность в этом убедиться.
Он подмигнул госпоже Громовой и буквально растворился в воздухе…
Госпожа Громова сухо попрощалась с дебильно улыбающимся Емелей и довольно бесцеремонно прервала ворчливые благодарности Бабы Яги.
По дороге в офис куратор была тиха и задумчива. Вместо того чтобы изучать бумаги, она смотрела в окно и чему-то улыбалась…
Стэн, открыв нам дверь, тут же принес чая. Я с наслаждением вдохнула крепкий аромат и щедро добавила в напиток меда. Тут же на подносе стояли небольшие тарелочки с пирожными и печеньем.
Госпожа Громова рассеянно кивнула, когда перед ней оказалась чашка, и, кажется, тут же забыла о чае. Стэн глядел на нее так внимательно и ожидающе, что мне стало неприятно.
— Госпожа Громова, — наконец не выдержал он.
— Да, Стэнли? — откликнулась она, даже не обернувшись.
— Пейте чай, пока горячий, — напомнил он.
Стэн стоял, прислонившись широким плечом к дверному косяку.
— Да, благодарю вас, — машинально согласилась госпожа Громова, но даже я разглядела на ее лице гримасу неудовольствия.
Он сжал зубы и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Мог бы и не стараться, его строгая госпожа даже не заметила этого демарша.
А мне вдруг ужасно захотелось бросить в куратора чем-нибудь тяжелым. Разве можно так обращаться с преданным человеком?! Понятно, что она его не любит, но зачем же так?..
Очнуться госпожу Громову заставили только клиенты. Запутанная многосторонняя сделка требовала предельного внимания, так что куратору поневоле пришлось прийти в себя.
Работы было много, так что мы даже не заметили, как за окном стемнело.
— Алевтина, — позвала госпожа Громова, когда я положила перед ней черновик договора. — Думаю, вам не стоит сейчас отправляться домой в одиночестве.
— Да, — согласилась я, передернувшись.
Слишком живы были воспоминания об утренних событиях.
— Тогда дождитесь полуночи, — предложила куратор, крутя дорогую золотую ручку. — Когда уйдет его Темнейшество, Стэн отвезет вас домой.
— Хорошо. — Я кивнула, только сейчас сообразив, что впопыхах утром даже не взяла сумку. Так что денег на демобиль у меня не было, а идти одной пешком в сумерках не стоило.
Ведь кто-то явно хотел от меня избавиться, мало ли, что он еще придумает?
Времени толком подумать, кому и зачем это понадобилось, у меня за весь день так и не было. К тому же от нервотрепки и стольких событий в голове у меня была настоящая каша…
К десяти вечера я совсем извелась. Вздрагивала от малейшего шороха, не находила себе места и делала глупейшие ошибки в документах.
Госпожа Громова черкала их с таким видом, что мне оставалось только краснеть.
— Вы невнимательны, Алевтина, — только и сказала она. — Впрочем, сегодня это простительно.
Ответить я не успела: на пороге показался Стэн с подносом, на котором восседал важный голубь.
— Ой, какой красавец! — Я вскочила и потянулась погладить птицу, но она с сердитым курлыканьем вывернулась из-под моей руки, а потом еще и Стэн перехватил меня за запястье.
— Это магический вестник, — объяснил он спокойно. — Он дастся только тому, кому предназначен. Прошу вас.
И протянул крылатого посланца госпоже Громовой.
А я от досады прикусила губу. Стэн вел себя как образцовый слуга, и меня это выводило из себя. Разве можно так унижаться перед женщиной?!
Хотя госпожа Громова привычно это игнорировала.
— Поздравляю вас, Алевтина, — проговорила она, пробежав глазами краткое послание на листе бумаги, в который превратился в ее руках голубь. — Это записка от инспектора Бамбура. В ближайшие дни он закроет дело в отношении вас.
— Ура! — От избытка чувств я подпрыгнула на месте. И тут же засмущалась, заметив странный взгляд Стэна. Я пробормотала: — Спасибо вам, госпожа Громова!
— Пожалуйста, — пожала изящными плечами она и еле заметно улыбнулась. — Вас не интересует, что выяснил следователь Бамбур?
— Ой, — спохватилась я. — Интересует, конечно! Просто я растерялась.
— Ничего страшного, — снисходительно произнесла куратор и объяснила кратко: — Выяснилось, что госпожа Нарша настолько близко к сердцу приняла то обстоятельство, что институт на олимпиаде будете представлять вы, что решила таким нехитрым способом вас устранить.
— Но почему? — растерялась я. — Я ведь ничего такого ей не сделала!
— Насколько я могу судить, — госпожа Громова тщательно сложила записку и убрала в ящик стола, — дело не в вас. Госпожа Нарша попросту не выносит попаданцев. Поэтому оказанная вам честь привела ее в ярость.
— Понятно, — пробормотала я, теребя пуговицу на платье, и возмутилась: — Но я же честно это заслужила!
— Разумеется. — Госпожа Громова снова пожала плечами. — Однако вам пора бы уже запомнить, что люди склонны приписывать другим корыстные мотивы и грязные поступки. Нелюдей это тоже касается. А остальное было делом техники.
— Что еще она обо мне придумала? — сжала кулаки я.
Что-что, а вычленять главное из витиеватых фраз я уже давно научилась. Без этого юристу не обойтись.
Госпожа Громова, конечно, щадить меня не стала:
— По ее мнению, вы… хм, оказывали интимные услуги господину Бышкову. В этом якобы и заключалась причина его благоволения к вам.
От настолько нелепого обвинения я онемела и могла лишь глупо хлопать глазами.
— Но… но… — пролепетала я. А потом взорвалась: — Да как она посмела?!
Госпожа Громова только усмехнулась.
— Выпей это! — вдруг велел Стэн, аккуратно взяв меня за плечо и всовывая в руку стакан с чем-то, пахнущим травами.
Я машинально глотнула и надсадно закашлялась. Крепость травяной настойки явно была немалой.
— Спасибо, — пробормотала я. В горле першило, зато нервная дрожь прекратилась, как по волшебству. — Я… побуду одна, ладно?
— Конечно, — согласилась госпожа Громова. — Посидите на кухне, там вас никто не побеспокоит.
Я кивнула и, спотыкаясь, вышла…
Не помню, сколько я, сгорбившись, просидела на кухне.
Не понимаю, как она могла такое сказать?! Я ведь вообще ничего такого не делала!
А вдруг… вдруг кто-то поверит в эту выдумку? Но это же неправда!
Из смятенных мыслей меня вырвало появление госпожи Громовой, которая аккуратно постучала в притолоку.
— Вы успокоились? — осведомилась она, подняв смоляную бровь.
— Да. — Я кивнула, хотя совсем не чувствовала себя спокойной.
Госпожа Громова прикрыла за собой дверь и присела на край дивана, глядя на меня внимательно, но без особого сочувствия.
Я постаралась взять себя в руки и незаметно вытереть глаза.
— Алевтина, — нарушила молчание госпожа Громова, — мне не понравилось, как вы восприняли эту историю.
Я опешила от такого неожиданного удара под дых.
— А что я должна была?!
Куратор подняла тонкую руку, останавливая поток возмущения.
— Я понимаю, что для вас это являлось неожиданностью. И, разумеется, слышать это было неприятно, — признала она спокойно. — Однако сейчас вы занимаетесь совершенно непродуктивным самоедством, вместо того чтобы отбросить навязанную вам роль жертвы.
— Да? — завелась я. — И что, по-вашему, я могу сделать? Напечатать в газете объявление, что это неправда?
— Нет, — по-прежнему невозмутимо возразила она, — однако вы можете, скажем, подать иск о защите чести и достоинства. Или настоять, чтобы было возбуждено дело в отношении госпожи Нарши за заведомо неправдивое сообщение о преступлении. Кстати, если вам интересно, именно этим следователь Бамбур ее припугнул, добиваясь признания. Или можете попросту устроить безобразный скандал, вам это будет простительно. Но вместо этого вы льете слезы и жалеете себя!
Я ошеломленно молчала. А ведь куратор права! Я забилась в норку и страдаю, хотя эта противная кикимора наверняка обрадовалась бы, узнав, что ей удалось заставить меня плакать.
Распрямив плечи, я открыла рот, чтобы заверить госпожу Громову, что теперь все будет иначе, однако заговорить не успела.
Дверь открылась, и на кухню заглянул Стэн.