– Ключи, – он потряс в воздухе какой-то связкой, – у меня есть ключи, на крайний случай.
Мика ничего про ключи не говорила, все должно было закончиться телефонными переговорами. И никаких крайних случаев!
А непрошеный гость секунду помедлил, сделал шаг и даже не сел, а скользнул на диван – все-таки он очень пластично двигался для такого амбала. Вот только Лера будто примерзла к полу.
Урод устроился на диване поудобнее, подумал и закинул руку на спинку, он явно наслаждался ситуацией. Лера, огромным усилием воли стряхнув оцепенение, эту мизансцену оценила мгновенно: лопающийся от самодовольства покупатель прикидывает, хорош ли товар. Ей приходилось видеть похожие рожи, и она знала, как себя в таких случаях вести. Но только не сейчас. Здесь не было охраны, да вообще никого не было, только Лера и садист, бывший Микин муженек. Сволочь, которая любит причинять боль. Валерия Гришина один на один с сексуально озабоченным садюгой – вон как у него блестят глаза!
Теперь он сидел неподвижно, пока! Так хищники ведут себя в засаде, замерев перед прыжком. Нужно что-то немедленно предпринять, потом будет поздно, и Лера прикинула план военных действий.
Богемское стекло, штучная работа. Эту вазу Лера принесла Мике в подарок, «чтобы не переводились цветы от почитателей ее таланта». Теперь подарок очень кстати стоял на журнальном столике. Сейчас Лера пожалела, что не выбрала что-нибудь попроще и потяжелей – ваза была слишком легкой для метательного снаряда. По такой башке нужно бить чем-то более внушительным.
Урод, похоже, действительно обладал чутьем зверя, потому что вдруг надумал встать с дивана. И физиономия у него при этом была очень нехорошая.
– Не подходи, убью! – крикнула Лера и схватила вазу.
Скверно, Гришина, скверно. Так не грозят, так Нина разговаривает с расшалившимся Васькой. Больше экспрессии, Гришина! Лера поудобнее перехватила свой подарок, господи, вот Мика расстроится…
– Только пошевелись, снесу башку начисто!
– Ого, какой темперамент! Но это уже слишком, я что, каменный? – Микин бывший смотрел на Леру с исследовательским любопытством, и только. Впрочем, что-то еще было в его взгляде… смех, что ли. Лера растерянно моргнула.
– И что это вы за кувшин-то сразу хватаетесь? Еще разобьете. Убью, зашибу… у мня прямо мороз по коже. Может, сначала поговорим, объясните мне что да как… И сядьте, а то неудобно получается – я сижу, вы стоите.
Да, Лера чувствовала себя идиоткой, и, пожалуй, ей нужно было присесть, уж слишком тряслись колени. Но не рядом с этим! Она не очень уверенно пристроилась на подлокотнике кресла, стоявшего у противоположной стены, готовая в любую секунду вскочить. Вазу поставила на пол у ног.
– Ну а теперь объясните мне, что все это значит. – Гад спрашивал якобы миролюбивым тоном, приглашая к якобы беседе. Это совершенно не вписывалось в сценарий. Точнее, именно такого вот сценария вообще не было, а гад был.
– Мики нет дома, – сообщила Лера.
– Ну это я еще по телефону понял. Потому и решил разобраться, что к чему.
А вот это было наглой ложью. Что, Лера не в состоянии подделать Микин хрип? Легко, потому что все больные ангиной говорят почти одинаково.
Бывший – Лера наконец вспомнила имя – Алекс тут же прочел ее мысли, он вообще делал это с легкостью.
– Мика не знает слов «извини и пожалуйста» по определению, ну и еще кое-какие детали… – пояснил он.
Ах ты подлец, слова «извини-пожалуйста» ему подавай. Лера явно ощутила скрытую за этими сантиментами издевку. Надо быть очень осторожной.
– Мику неожиданно вызвали в Новгород, там гастроли, заболела одна актриса… Она не хотела вас обидеть, вот и все. – Убожжжество, жжжуткое убожжжество, но у нее просто не было времени подготовиться как следует.
– Понятно, Мика горит на работе, что да, то да. – Афалина вел себя покладисто, и это страшно Леру напрягало. – Ну а вы что, тут в качестве заместителя? – спокойный тон не обманул ее ни на минуту. Вопрос был очень опасный, опасный и двусмысленный. Тревога!!!
– Я? – Лера прижала руку к груди и постаралась выглядеть максимально спокойной и убедительной, – я ее коллега, мы вместе работаем.
– Мика пляшет в стриптизе? Не знал. – Широкая бровь изогнулась и взлетела к виску. «Лихо это у него получилось, надо будет так попробовать…» – И давно?
Да о чем это они?!
– Она не пляшет, я имею в виду наш театр. Я тоже актриса.
«И дура набитая, нашла время перенимать опыт».
– А позвольте узнать, – теперь он издевался открыто, – стриптиз это ваше хобби или второе призвание? А может, общественная нагрузка, в смысле культуру – в массы?
Зеленые глаза блестели нехорошим блеском, губы кривились. Лера опустила руку и коснулась вазы.
– Это работа, – сухо сказала она, – причем ничуть не хуже любой другой.
Что он к ней прицепился? Какое его дело? И ведь она чуть было не ляпнула, что больше не выступает. Еще не хватало оправдываться неизвестно перед кем.
– Теперь, когда вы все узнали, может быть, уйдете? Мики здесь нет, а остальное… – она не стала договаривать, чтобы не злить урода.
– Притворяетесь вы паршиво, хоть и работаете в театре. «Мику вызвали на гастроли…» А вас чего не вызвали? Плохая актриса или с режиссером не спите?
– И актриса плохая, и не сплю. – Лере все это начало безумно надоедать. Он не имел права лезть в ее дела. – Послушайте, Алекс…
Афалина неожиданно сморщился, как от зубной боли.
– Не зовите меня этим дурацким именем. Меня зовут Алексей.
Боже мой, еще один в списке недовольных! Очень кстати Лера вспомнила фразу отчима. Точно, Алексей Петрович!
– Алексей Петрович, мои дела вас никоим образом не касаются, и вам пора.
Алексей Петрович о чем-то задумался, уставившись в одну точку, и Лера проследила за его взглядом. Все ясно, углядел на столике еще один Лерин подарок – фотографию, на которой Гришина с подругой надули щеки и выкатили глаза. Стас поймал их за этим занятием и щелкнул. Лера специально попросила отпечатать большое фото, вставила его в рамочку и подписала крупными буквами: «Сара Бернар (это под Микиным изображением) и ее обезьянка Дарвин».
Сара Бернар… Замечательный режиссер Павел Андреевич Столяров видел в Валерии Гришиной не нелепого клоуна, а Джульетту и Клеопатру. И она их играла, да! Хотя в последнее время Лере все чаще начинало казаться, что ей приснился прекрасный сон, воспоминания о котором становились все тоньше и эфемерней. Даже фотографии сцен из спектаклей плохо помогали – на них жила своей жизнью какая-то другая женщина, уверенная в себе и талантливая. Может быть, Лера поступила глупо, но сложила снимки в коробку и убрала с глаз долой. Она только позже сообразила, что поступила в точности, как мамуля, но ничего менять не стала.
Дима однажды ляпнул ужасную гадость. «Все очень просто – Столяров обожает нимфеток, и ты в его вкусе», – так сказал Лерин муж. Лера не поверила собственным ушам, потому что ее Митька не мог произнести этих слов. Он же знал, он видел, как Лера работала над ролями, как она готова была жить в театре. «Но я же… и в училище… тоже играла… и Шекспира, и Ост… Островского, и К-катюшу Маслову…» – Одеревеневшие губы плохо слушались Леру. «Малы-ыш, – пропел Митька ласковым голосом, – а то в училище не знали, чья ты дочка. Хотели подфартить папаше».
Димка лгал, уж он-то отлично знал, что никакой блат не поможет хорошо сыграть роль, нет, просто он был тогда банально пьян, потому что страшно переживал из-за неудач. В конце концов, у него случилось затмение ума, с кем не бывает. Только яд произнесенных слов продолжал действовать, и Лера изо всех сил с этим боролась. И у нее было противоядие, взять хотя бы самого верного ее «фаната».
На всех спектаклях во втором ряду с краю сидел очень трогательный старичок из «старорежимных». Потертый пиджачишко с кожаными заплатками на локтях, шейный платок в вороте рубашки, плешивую голову прикрывает берет со смешной пупочкой. Таков был верный Лерин поклонник.
После спектакля, на общем поклоне он подходил к сцене, снизу вверх смотрел на Леру чуть слезящимися глазами и протягивал неизменные три гвоздички с запиской. В ней всегда было написано одно и то же: «Юной Саре Бернар с восхищением». Почему Саре Бернар, а не Комиссаржевской или Ермоловой? Это знал только он один. Лера рассказала о содержании записки дяде – и всё, отныне он только так ее и называл. Обезьяной Дарвином Лера прозвала себя сама. А что, у Бернар и в самом деле была такая, и в глубине души Лера чаще ощущала себя именно обезьянкой, а не Сарой.
Порой ей хотелось сказать поклоннику что-то вроде: «Не покупайте мне эти несчастные цветы, не тратьтесь». Но она понимала, что лишь обидит старого джентльмена, поэтому благодарно улыбалась и подносила к лицу именно его подвявший и ничем не пахнущий букетик.
Однажды теплым летним вечером Лера случайно забрела в небольшой антикварный магазинчик, где увидела своего старичка. Он покупал фарфорового дога и внимательно следил за руками продавщицы, бережно паковавшей дорогую вещицу. «Мы вам обязательно позвоним, если парный песик появится», – говорила девушка, и пупочка на ветхом берете мелко дрожала в ответ: «Да-да, я вас, Леночка, настоятельнейшим образом прошу, сразу позвоните». Лера едва ли не на цыпочках вышла из магазина.
А потом Столяров умер от сердечного приступа, и вместе с ним «скончалась» и юная Сара. Старичок исчез тоже, и Лера не раз с грустью вспоминала дохленькие гвоздички – все-таки замечательное было время. Нет, цветы ей дарили и за самые крошечные роли и просто так, но гвоздичек было жаль.
Лере захотелось схватить фотографию и спрятать от наглых глаз, но было поздно: они уже и их с Микой рожицы разглядели, и подписи прочли. Лера почувствовала себя раздетой, почти как во время стриптиза. Что с ней происходит?
Урод усмехнулся уголком губ и спросил вкрадчиво:
– И как нас зовут?
Нас! Все понятно – на «вы» обращаться – много чести, на «ты» – рискованно, дура может взбелениться и швырнуть в голову вазу. Поэтому употребим снисходительное «нас». А что, можно и познакомиться. Васька, прости свою глупую кузину.
– Лека!
И хотя афалина даже бровью не повел, Лера догадалась, что имя ему не понравилось.
– Лека, Мика… понятно. А знаете что, Лека, раз уж мы с вами встретились в неформальной обстановке, давайте сходим в ресторан. Не пропадать же вечеру.
Лера отлично его поняла – раз перед тобой стриптизерша, то почему бы и не развлечься. Но нельзя, нельзя слишком открыто злить зверя. Она и так наломала дров, и все это отольется Микиными слезами.
– Никуда я с вами не пойду. Вам, конечно, все равно, с кем проводить вечер, а мне нет. И вообще, вам пора. Всего хорошего.
Что он собирался сделать? Лера не успела решить, потому что чудовище поднялось стремительно, будто выпрыгнуло из воды! И ее нервное напряжение, до сих пор скрученное в тугую пружину, тоже «выпрыгнуло». Она среагировала на маневр афалины почти молниеносно – схватила вазу и метнула снаряд во врага.
Урод мастерски увернулся, ваза со звоном разбилась о стену над его головой, и в комнате стало очень тихо. Бывший посмотрел на Леру как на буйнопомешанную, секунду помедлил и сделал к ней шаг. А у нее больше ничего подходящего под рукой не было! Лера, не глядя, схватила со столика какой-то предмет, размахнулась и бросила. Снова промазала! Она кинулась к балконной двери, дернула вниз шпингалет – а он заедал, сволочь! – и распахнула дверь. Потом замерла на пороге. Если садист сделает к ней хотя бы шаг, жертва заорет как резаная!
Кровь так громко стучала в ушах, что Лера почти не расслышала звука шагов афалины, когда он вышел из квартиры. А может, этот тип двигался бесшумно. Она почти без сил рухнула на диван – подумать только, руки-ноги дрожат, как у паралитика. Микин бывший – садист и мерзавец! «А еще медведь, бурбон, монстр», – услужливо подсказала память. Из-за этой чеховской фразы Лера почувствовала себя полной кретинкой. И дрожь, которая ее сотрясала… Нет, это был не страх, а возбуждение.
Лера непонятно когда успела рассмотреть его руки: широкую кисть, длинные сильные пальцы. Что можно испытать, когда они касаются твоей груди, шеи?…А когда сжимают твое горло?! Лера вздрогнула и пришла в себя. Итак, Гришина, давай посмотрим правде в глаза – у тебя от долгого воздержания начался сдвиг на сексуальной почве. Ты хочешь урода и садиста. Ты разбила ценную вещь, ты прыгала, как дикая кошка, потому что, если бы он тебя коснулся… лишь коснулся… ты начала бы плавиться как воск… Нужно было что-то немедленно предпринять, чтобы остановить разыгравшееся воображение.
Под ногами захрустело битое стекло, и Лера тихо застонала – что теперь предъявлять Мике? Заваленную операцию и осколки кокнутой вазы? Молодец, Гришина, славно поработала! Она отыскала совок и веник, тщательно убрала то, что осталось от подарка, подняла с дивана пустую рамку из-под фотографии. А где же сам снимок? Лера огляделась – нигде ничего. Она даже заглянула под громоздкий диван – пусто. Странно… После десятиминутного безуспешного поиска стало ясно, что изгнанный враг все-таки утащил с собой трофей – их с Микой фото. А Лера на нем выглядит ужасно нелепо и глупо!
«Да причем здесь ты? – сердито одернула себя Лера. – Его интересует Мика, пусть даже в таком смешном виде. Он и не взглянет на твою глупую физиономию, не переживай». Но от этой мысли она расстроилась еще больше.
Вот только этого ей не хватало – увлечься человеком, которого ненавидит и боится ее единственная подруга.
Позвонить Мике было невозможно – в спешке она забыла оставить номер нового телефона, а сама не подавала признаков жизни. Мика купалась в своем счастье и не имела представления о том, что ждет ее «на берегу». Лера ломала голову, как предупредить подругу. Теперь, когда она справилась с временным помутнением рассудка, ей было совершенно ясно – именно такие вот тихие психи, как Микин бывший, и представляют наибольшую опасность, именно такие избивают женщину с ласковой улыбкой, требуют за это благодарности и говорят «пожалуйста». Мальцева, миленькая, ну позвони же, наконец!
Мика вернулась загоревшая и красивая, как никогда. Они с Лерой сидели за столиком в кафе, и подруга разливалась соловьем на тему «жизнь прекрасна». И даже не поинтересовалась, как прошла операция по прикрытию! С одной стороны, это был хороший знак – Мика в самом деле стряхнула с себя прежние страхи, но с другой – она явно переоценила возможности Сары Бернар. Лера знала, что враг не дремлет, враг все знает и готовится нанести удар. И теперь подыскивала слова, чтобы сделать Микино возвращение с небес на землю не слишком болезненным. Того и гляди объявится бывший, поэтому Лера решилась прервать Микино чириканье.
Подруга, слегка изменившись в лице, молча выслушала ее и задумалась.
– Я совсем забыла про эти чертовы ключи, он никогда ими не пользовался, – в конце концов сказала она. – А где они, по-прежнему у него?
Лера выложила перед Микой маленькую связку и отвела взгляд. Ну вот, теперь она не могла открыто смотреть в глаза своей близкой подруге! Ей было непонятно, как Мика, до судорог боящаяся бывшего, умудрилась позабыть про ключи? И почему он ими не воспользовался раньше, когда понапрасну караулил Мику у дома? Везет тебе, Гришина…
А события стали развиваться по наихудшему сценарию – Микин таинственный возлюбленный именно в такое время куда-то отбыл по жутко важным делам, зато сволочь Алекс был тут как тут. Хотя Мика не делилась подробностями, Лера догадывалась, что та ведет бои местного значения. К счастью, пока бескровные. Лера чувствовала себя виноватой и с готовностью предоставляла подруге «политическое убежище» – после вечерних спектаклей Мика шла к ней домой отсидеться.
– Вот что бы я без тебя делала? – вопрошала Мика.
Лера молчала в ответ: она не очень представляла, что бы она делала без Мики.
Дима в последнее время был немногословен: «Малыш, где моя рубашка?» «Малыш, где-то была моя записная книжка». «Малыш, где мой телефон?» Но рано или поздно все находилось, и тогда они оба прочно умолкали. Им что, не о чем было говорить? Лера несколько раз попыталась что-то рассказать о репетициях, на что Дима отвечал одно и то же: «Я давно говорю – уходи оттуда». Пожалуй, с зайцем Аликом она могла бы побеседовать куда более содержательно.
Первым, как правило, из дома исчезал муж: «Пока, малыш, я побежал». За ним захлопывалась раздолбанная дверь, и Лера вздыхала с облегчением. Обратно Димка в лучшем случае прибежит только под утро. Но если вечером они оба вдруг оказывались у семейного очага, Мика была просто незаменима. Она вроде бы не замечала ни долгих пауз, ни нарочитой легкости тона в вопросах и ответах и, как закаленный в боях ветеран, игнорировала кислую мину Димки.
– Хоть ты у нас и звезда без пяти минут, но вполне можешь посидет и поухаживать за дамами, – говорила Мика.
Без пяти минут звезда брал себя в руки и в самом деле изображал хоть что-то, похожее на гостеприимство.
Этот выходной, как, впрочем, и все другие, Лера спланировала заранее – пусть Димка хоть до обеда валяется в постели, они с Микой отправятся по магазинам. Но их планы нарушила Нина.
Тетушка позвонила утром, когда Лера как раз священнодействовала над туркой.
– У тебя, кажется, нет сегодня репетиции? – утвердительным тоном спросила Нина. – Какая удача! Ты представляешь, мои сходили в зоопарк, а потом папа угощал сына мороженым. Ты слышишь, как Васька кашляет? Капризничает, температура поднялась… А мне обязательно нужно появиться на кафедре. Выручишь?
Конечно, Лера не смогла отказать. Она перезвонила Мике, отменила встречу и даже прикинула – не взять ли себе в помощь зайца Алика, ведь наблюдение за белыми медведями явно отменялось. Но все-таки решила не брать. Они будут читать книжки.
Нина встретила племянницу на пороге с телефоном в руке.
– Лера, Мясников буквально только что позвонил, сказал, что все отменяется. Прости, что напрасно сорвала, только твои планы нарушила. Может, хоть кофейку попьем?
Мысли тетушки были заняты Васькиным кашлем и температурой, затем звонком некоего Мясникова. Поэтому, к облегчению Леры, Нина ограничилась вопросом: «Как у тебя дела?» и довольствовалась ответом: «Все в порядке».