— Вот это ты правду сказала, — вздохнула я, вспомнив о своих покойных мужьях. — Мужчина после приворота не находит себе места ни в этой жизни, ни в той. Когда-то я тоже не хотела слушать о страшных последствиях, потому что привыкла жить по принципу: «Хочу все сразу и прямо сейчас!» Одним словом, привыкла получать быстрый результат и почти без усилий. То, что ты потом заплатишь в десять раз больше, чем приобретешь, тебя не особо волнует. Суешь пальцы куда ни попадя, а потом удивляешься, почему бьет током. Отвечать все равно придется. Если не сейчас, так после смерти.
— Ты о чем? Тоже делала приворот? — Марина с испугом посмотрела на меня.
— Есть за мной такой грех, и за него я расплачиваюсь. Именно поэтому я здесь. Уж я-то хорошо знаю, что у привороженного сразу возникают проблемы в делах, начинается полоса неудач, затухает отлаженный бизнес. Через приворот вместо богатого и щедрого мужика ты получишь нервного и злого алкоголика или больного другой зависимостью человека. И все оттого, что приворот забирает душевное спокойствие.
— А ты почему привораживала? Любила сильно?
— Нет. Просто хотела красивой жизни, — честно ответила я. — Представить не могла, что присушенные мужики после смерти не умирают.
— Как это — не умирают?
— Вот так, не умирают, и все. Если честно, я не верила в жизнь после смерти, и уж тем более в возможность встречи с такими непрошеными гостями. А зря. Смерть — это не конец, а всего лишь смена сознания. Существует иной мир, законы которого нам не понять. Смерть освобождает человека от оков этого мира, но в этом мире его можешь держать ты, ведь ты призвала на помощь бесов. Его держит незавершенная привязанность, поэтому он становится видимым для некоторых живых людей. Признаться честно, мне от таких своеобразных романтических свиданий с умершими как-то не по себе.
— К тебе покойник после смерти приходит?
— Не просто приходит, он меня своими руками сюда положил. — Я не стала пугать Марину, что у меня умерший не один, что на одном привороте я не остановилась. — Просто я хотела выйти за богатого и подготовить «подушку безопасности», чтобы не получить гражданский брак и пинок под зад. А то нынешние богачи любят поюзать и выбросить на помойку, а дальше «сама-сама». А самой ох как сложно, когда к большим деньгам приучена. Главное, получить хороший кусок пирога. Я преследовала именно такую цель. Думала, выжму все по полной и буду, как другие, рассказывать сказки про Золушку, которая в жизни всего добилась сама. Чем живешь, чем зарабатываешь, кто содержит, никто не знает. Я хотела получить собственный прибыльный бизнес. Богатый мужик всегда тебя может выкинуть, как ненужную вещь. Умная женщина, знакомясь с богатым, понимает, что это не навсегда, у нее есть временной отрезок и нужно успеть урвать побольше. Когда мужик ворочает миллионами, вокруг всегда полно красоток моложе и свежее. Богатеи только и ждут, когда придет время и они сменят поднадоевшую жену на ту, что пошустрее да поглупее. Если девушка рассчитывает удержаться возле богатого дяди только за счет внешности — не выйдет. Увы, гарантийный срок всегда заканчивается. Поэтому мне и нужна была присушка. Просто хотелось мужика, который не жалел бы свою кредитку и по первому требованию мог предоставить в свободное пользование частный самолет. Хотелось, чтобы он потакал моим капризам, регулярно пополнял мой гардероб и автопарк. Вот из-за этих многочисленных «хотелось» я и попала в дурку.
— Это расплата, — опустила глаза женщина. — И никто теперь не знает, чем все закончится.
— Я просто считала, уж если любить, то короля. Если жить, то дворце. Я не из тех, кто соглашается на утешительный приз. И меня не смущало, что богачи выбирают девушек, как породистых лошадей в конюшне, вплоть до того, что проводят детальный осмотр физических особенностей, оценивают форму ягодиц, размер и разрез глаз, ухоженность волос, белизну зубов и особенности прикуса. Никто не ищет в этом списке богатый внутренний мир и душевную красоту. Своих старых и больных «лошадей» они бросают, не раздумывая.
— Как всё это страшно и цинично.
— Зато честно. Мне казалось, это вполне закономерно. Холодным мужчинам — холодные женщины. Он покупатель, а значит, имеет право выбирать. Он не надеется, что новая пассия будет его любить. Рыночные отношения чистой воды. Можно, конечно, спросить: а где же любовь? На этом рынке такого товара нет. Тут сделка. И это, между прочим, нелегкий труд. Даже с самым сильным приворотом мужика зацепить нужно хотя бы внешне. Богатый в основном любит вкладывать деньги в красивое и искусственное. Зачем ему Марфа с базара, но с широкой душой? Когда он ее душой заниматься будет? Ему некогда. Человек деньги зарабатывает. Пусть без души, зато глазу приятно посмотреть и в люди вывести, где его пассия с такими же коллегами по цеху тусоваться будет. Вот и вся любовь. Се ля ви! Я всегда считала, что состоятельные мужчины имеют два критерия отбора женщин. На разок-другой им нужны зубы, ногти, волосы, задница. А «для поговорить» и серьезных отношений одними сиськами не обойтись, тут мозг необходим. К тому же акробатикой в постели богатеев тоже не удивишь, не стоит делать на это ставку. Каждая должна для себя решить: нужен ли ей мужчина, для которого она — лишь составляющая статуса, наравне с яхтой и банковским счетом. Я для себя уже давно ответила — нужен.
— Да уж, с такой философией можно много дров нарубить. Но ведь за свои поступки придется отвечать. Знаешь, вроде бы мне тебя жаль, ведь я слышала, ты здесь навсегда и у тебя нет шансов, а с другой стороны, ты понимала, на что шла, своими фантазиями и поступками ты принесла много горя окружающим.
— Я в своей жизни все делала правильно, даже несмотря на то, что очутилась здесь. Во все времена мужчины охотились за деньгами и властью, а женщины — на преуспевших в этом мужчин. Если мужчина готов достать для тебя звезду и исполнить любой каприз, кто устоит? Лучше пожить недолго с состоятельным мужиком, чем ежедневно обслуживать среднестатистического Васю, для которого купить букет — уже событие. Богатый себе покупает красивое, свежее, юное тело, а потом, когда надоест, приобретает новую особу, более привлекательную. У таких отношение к женщинам чисто утилитарное и очень циничное. Надо совсем не иметь мозгов, чтобы с таким надеяться на что-то вечное. Хотя все так индивидуально. Можно остаться ни с чем как со старым богачом, так и с молодым, перспективным. Ну а что за жизнь с бедным? Он что, никогда не унижает, не имеет прихотей и перед ним не надо раздвигать ноги? Все то же самое, только еще нужно стирать, готовить, не иметь дорогих подарков и виллы в Монако. Не спорю, можно профукать молодость и красоту со старым стремным козлом, который в любой момент может тебя слить. Ровно как и с Васей-слесарем, и с Петей-гопником. А умные, красивые женщины умело совмещают любовь и деньги, с кем попало за бабки не спят, но и абы кого к себе не подпускают. Большинство наших женщин замотанные, тянут все на себе. А их иждивенцы-мужья живут под девизом: «Ты сейчас обеспечь мне быт, убей свою молодость на стирку и готовку для меня, а я потом заведу себе молоденькую и скажу, что перерос тебя». История стара как мир. Банальщина. Ничего нового. Это ужасно — связываться с мужчинами, которые кормят сказками про свою перспективность и говорят, мол, зато потом они будут много зарабатывать.
— В любом случае, для тебя теперь все мужики в прошлом. Ни у тебя, ни у меня нет шансов отсюда выйти. Так и будем коротать жизнь среди психов, хотя я вижу, ты нормальная. И если ты это поняла, я тоже. Некоторые тут живут по десять лет, только разве это жизнь? У них уже давно мозг расплавился. Нами особо никто не занимается. Нас здесь просто пичкают психотропными препаратами, и все. Я всегда наблюдаю за новенькими. Они реально верят, что их здесь немного подлечат и выпустят домой, что психиатры — нормальные врачи и они помогут. Эти дурехи даже представить не могут, что их тут будут насильно пичкать лекарствами, вызывающими тяжелые побочные эффекты, и привязывать к койке. Человеку дают возможность почувствовать себя животным на привязи. В этом и заключается лечение. — Женщина выдержала паузу. — Это было бы смешно, если бы не было так грустно, но весь медицинский персонал вечно подозревает нас в желании задушить, убить, поджечь больницу. Когда я сюда попала, я была личностью, а теперь чувствую себя полностью изуродованной маленькой собачонкой. От былой самооценки не осталось даже следа. Мы все здесь подопытные кролики.
Вскоре Марину пригласили к врачу на встречу с супругом. Она взяла меня за руку и улыбнулась сквозь слезы.
— Знаешь, у меня из-за такой, как ты, жизнь разрушилась. Но ты мне все равно симпатична. Я зла на тебя не держу. Все мы грешницы, а когда хотим встать на путь очищения, понимаем, что уже слишком поздно.
Глава 16
Глава 16
Когда моя соседка ушла, я подошла к окнам и потрогала железные прутья решетки. Эти прутья уже оказывали страшное психологическое давление, доводящее до отчаяния. Хотелось их снять, выкинуть как можно дальше и выйти на улицу. В одной палате девушка отказывалась принимать лекарства, и ей пригрозили влить его через шланг. А она всего лишь спрашивала название таблеток, которые ее заставляют выпить. Но санитарка считала ниже своего достоинства отвечать на этот вопрос. Она кричала, что девушка должна принимать все, что ей дают.
Я мечтала о глотке свежего воздуха, потому что специфический больничный запах сводил меня с ума. От этой смеси запаха пота и мочи я почти задыхалась. И это постоянное чувство бесправия и несвободы. Иногда так хотелось побыть в одиночестве, но в больнице нет ни одного уголка и места, где бы ты мог остаться один… Тебя везде окружают психи. Даже если зашла в туалет, следом за тобой врывается психичка, говорит, чтобы ты быстрее слезала с толчка, потому что у нее расстройство желудка.
В больнице пичкают самыми дешевыми препаратами, отнюдь не лучшими, поэтому от них такие тяжелые побочные последствия. Правда, иногда тут назначали и дорогостоящие препараты, но, как правило, их испытывали на добровольцах, и никто не знал, чем закончится подобное лечение. Есть палаты для самых буйных и опасных, там даже ночью не отключают свет.
На меня и психи, и медперсонал смотрели как на убийцу и за глаза называли маньячкой. Мол, я отправила на тот свет двух человек. Для меня осталось тайной, почему до сих пор не нашли труп Абель. Возможно, эту тайну я уже никогда не раскрою, потому что моя дальнейшая жизнь пройдет в стенах этого страшного медицинского учреждения.
— Только попробуй тут мне кого-нибудь убить, — однажды бросил мне врач.
— Да как вы могли подумать?
— Кто тебя знает… Говорят, ты серийная убийца. Смотри, если что надумаешь, так заколем, что по жизни спать будешь и никогда не проснешься. Сделаем из тебя овощ.
— Да я уже и так овощ.
— Ты еще настоящих не видала…
Так я стала местной серийной убийцей, которую даже многие психи обходили стороной. Господи, как я устала от этих людей с дебильными лицами. Медицинский персонал больше походил на надзирателей, чем на людей, которые когда-то давали клятву Гиппократа. И очень выматывал один и то же маршрут: палата — коридор — туалет.
На вопрос «Какое лекарство мне дают? Что я пью?» ответ всегда один: «Что прописали, то и пьете».
От этих препаратов голова в тумане. Постоянные крики и циничные унижения санитаров, обман врачей. Находясь тут недолгое время, начинаешь верить, что ты сумасшедшая.
Я так и не поняла, зачем врач вызвал меня к себе в кабинет и с усмешкой спросил:
— Тебе известно, что ты в полной жопе и никто не поможет?
— Я это уже поняла.
— Добро пожаловать в ад, дорогуша…
Поначалу я пыталась доказывать, что не буйная, не маньячка, не социально опасная личность, но потом поняла: все пустое, и прекратила это занятие. Место, куда меня определили, оказалось настоящим адом. Как же страшно лежать в палате, где кто-то воет, кто-то кричит, кто-то стонет, кто-то лежит как бревно, а кто-то плачет. Меня стали чаще колоть.
Вскоре я узнала, что моей соседки, бывшей жены футболиста, больше нет…
Она перерезала себе вены в туалете. Рядом с ней нашли фотографию ее сына. В этот же день в больнице был жуткий шмон. Медицинский персонал недоумевал, откуда у пациентки клиники мог взяться осколок стекла. Я с тоской смотрела на ее пустую кровать и с трудом сдерживала слезы, догадываясь, что стекло дал ей бывший муж. Тут даже гадать не надо. Она его спрятала в одежде и принесла в отделение. Наверное, и ей, и ему так будет легче.
Свято место пусто не бывает. В скором времени кровать Марины заняла другая девушка, а той словно никогда тут и не было… Хоть бы цветочки положили, ведь был человек и его не стало.
Мне вдруг показалось, если умру в этом дурдоме, никто и не заметит. Я гуляла по коридору, смотрела на проходящих мимо психов и морщилась от их дебильных рож, постоянно пускающих слюни. Некоторые называли меня маньячкой и просили их пощадить.
Вообще, психи беседовали на самые разные темы: о политике, о мире, но больше всего любили о смысле жизни. Контингент тут самый разный. Никто не церемонится и не разделяет пациентов по диагнозам: алкоголик, наркоман, законченный псих и человек с депрессией могут лежать в одной палате. Все они находятся под неусыпным присмотром медперсонала.
Про медицинский персонал — отдельная тема. Как меняется человек, когда чувствует свою власть над другими! Этим злющим теткам не в больнице нужно работать, а в тюрьме. Милосердным тут не место. Только в этих больницах пациент может лечь с расстроенными нервами только потому, что ему требуется хороший психотерапевт и несколько сеансов, а выйти с тяжелейшими психическими расстройствами. У всех, кто отсюда выйдет, на всю жизнь останется моральная травма. Никакого лечения, обследования. Одни таблетки на всех, от которых сводит рот.
Как-то меня вызвали к главному врачу. Я растерянно пожала плечами и пошла к нему в кабинет.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он меня, поправляя на носу очки.
— Нормально, — буркнула я и опустила глаза.
— Нормально — это как?
— Как пациент психиатрической лечебницы, которого положили на пожизненное лечение. Человек — существо уникальное, может приспособиться к любым условиям. Я принимаю свое пребывание здесь как неизбежность.
— Вы до сих пор не можете назвать мотив, из-за которого убивали ни в чем не повинных людей?
— Меня тут пичкают такими сильными лекарствами, что я не только мотив, я самих людей не вспомню.
— И вы по-прежнему утверждаете, что их убивали ваши покойные мужья, шторы и статуэтки?
— Вы меня об этом уже миллион раз спрашивали.
— Мало ли… Может, у вас в голове прояснилось.
— От таблеток и уколов? Что может проясниться в моей бедной голове? Я постоянно хочу спать, у меня выработалась лекарственная зависимость. Вы же поставили мне диагноз: шизофрения. Какие ко мне могут быть вопросы? Если разобраться, все мы с приветом. Во мне изменилось только то, что я стала жирным овощем. Овощем от лекарств, а жирным, потому что почти не двигаюсь и набираю вес. У вас все набирают вес. Не зря санитары в отделении называют нас «овощебаза». Смеются над одинокими и незащищенными. А по большому, счету они правы: кто мы такие? Действительно овощебаза. Что мы тут делаем: толстеем да спим целыми днями. У меня ухудшилась память, я отупела, мне жаль тех людей, которые тут лежат. И себя в том числе.
— Хорошо, я вас услышал. Но я позвал вас сегодня не за этим. Сейчас у вас будет короткое свидание.
Я была уверена, что ко мне опять приехала Люська. Она приезжала несколько раз, постоянно плакала и говорила, что даже ее влиятельный муж не может ничего сделать, чтобы меня отсюда вытащить. Я была уверена, что и на сей раз ко мне приехала она. Но когда дверь открылась, я увидела Леонида.
— Ты? Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.
— Наташа, не говори ерунды. Мне с тобой разрешили увидеться, и я не собираюсь от этого отказываться.
— Я не буду мешать, — врач посмотрел на часы, — у вас ровно час. Я закрою дверь, а ровно через час открою.
Когда за ним закрылась дверь, я поправила сальные волосы, одернула фланелевый халат.
— Зачем ты приехал?
— Соскучился. Не могу без тебя.
Я подняла голову, встретилась с Леонидом взглядом и подумала, что приворот бабки Антонины еще никто не отменял. Работает как часы.
— Я плохо выгляжу. Толстая и немытая.
— Ты самая красивая.
Леонид поставил большую сумку на стол и стал выкладывать продукты.
— Давай ешь. Тут и устрицы, и черная икра, и крабы, и горячее из лучшего ресторана.
Я принялась за деликатесы и запивала их гранатовым соком.
— Вкусно?
— Да. Но боюсь, будет желудок болеть. Я отвыкла от такой еды. Потом буду жалеть.
— Все равно поешь. Соскучилась, наверное? Как тебе здесь? Психи не обижают?
— Буйные в отдельной палате. Я уже сама стала психом от лекарств. Не пить их невозможно. Проверяют. Заставляют рот открывать.
— Бедная моя девочка. Если бы ты знала, как тяжело я переживал то, что с тобой произошло. Ты не ешь много устриц, а то будет белковое отравление. Это страшное дело. — Он отобрал у меня устрицу.
— Они такие вкусные.
— Согласен. Я сам лично их для тебя выбирал. Мне больше по душе французские устрицы. Их разводят на северном берегу в Бретани, Олероне. В Олероне лучше: там протекает уникальная речка Сеттер, в которой морская вода смешивается с пресной, а она не такая соленая, как в той же Бретани. И вкус устриц, выросших в такой воде, тоньше. Именно такие я тебе и отыскал. Я искал самые свежие. Это очень просто определяется. Во-первых, устрица должна быть закрыта. Во-вторых, когда берешь ее в руку, она должна быть тяжеленькая, ведь внутри сохраняется морская вода. Третье: когда открываешь устрицу, она должна быть мясистая, а не высушенная, худенькая. Жидкость должна быть обязательно, хотя мы все равно ее сливаем. Потом устрица даст вторую воду, она вкуснее первой.