Глава двадцать третья,
в которой Алексея Каверина принимают за нищего, а Видок учит его жизни
– Если бы я вернулся после каторги, – размышлял Алексей, – кого бы я захотел увидеть в родном городе? – Он обернулся к Видоку. – Невесту?
Старый сыщик захохотал.
– Ну, вы даете, мой мальчик… Она наверняка уже давно замужем за другим.
– А если нет?
– Если нет, значит, вы имеете дело не с жизнью, а с романом. И точка!
Они шли по бульвару, обсаженному высокими платанами. Видок помахивал тросточкой, молодой человек сосредоточенно размышлял.
– Думаю, я бы навестил родителей. Если они живы…
– Нет, они умерли, – отмахнулся Видок. – Я уже успел навести о них справки, пока вы шатались черт знает где.
– Вы так говорите, – обиделся Алексей, – будто я виноват.
Видок остановился и, прищурившись, колюче взглянул на него.
– Давайте условимся раз и навсегда, мой мальчик. Человек виноват во всем, что происходит с ним в жизни. Да, я знаю, нынче модно все валить на судьбу, мироздание, провидение, господа бога, но на самом-то деле все гораздо проще! Если вы на ходу сочиняете стихи и с мостовой ступаете под мчащуюся карету, так вам и надо. Вы сами виноваты, нечего разевать рот, когда не следует. Если вы заходите в темную подворотню и там вас грабят, опять-таки вы сами в этом виноваты. Нечего шляться по местам, которые притягивают жуликов. Если вы женились на шлюхе, которая изменяет вам с кем ни попадя, опять же: вам некого винить, кроме себя самого. Нечего было жениться, шлюхи созданы не для семейной жизни, а для совсем других целей. И вообще, когда вы принимаете любое решение, вы тем самым отвечаете за все его последствия, даже за те, которые в данный момент не приходят вам в голову.
В данный момент Алексей как раз поднял глаза и заметил на противоположной стороне бульвара щуплую фигурку в черном с мышью на плече. Несколько мгновений он и Огюстен не отрываясь смотрели друг на друга. Видок обернулся и тоже увидел Мышиного Короля. Оскалившись, Видок приподнял цилиндр, после чего отвернул борт сюртука и кивнул на свой пистолет. Огюстен недобро усмехнулся, и тут между ним и двумя сыщиками вклинилась медленно ехавшая карета с пышным гербом на дверцах. Лошади мотали головами, кучер скользнул по гуляющим безразличным взглядом. Когда карета наконец проехала, Огюстен исчез.
– Черт бы его побрал, – вырвалось у Алексея. Он никого не боялся, но отчего-то этот смертельно бледный молодчик наводил на него оторопь. – Все-таки вы должны согласиться, что только благодаря мне мы узнали, что за камнем охотится еще и этот мерзавец. Если бы не моя встреча с ним, в которой, как вы изволите выражаться, виноват только я один…
– Собственно говоря, – спокойно ответил Видок, – как только Жанна упомянула о мальчишке с мышью, которого звали Огюстеном, я сразу же понял, с кем нам придется иметь дело. Так что в вашем подвальном тет-а-тет не было ровным счетом никакой нужды.
И он победно воззрился на своего спутника.
Алексей перевел дыхание. По правде говоря, он был порядком раздражен.
– Мсье Видок, могу ли я осведомиться…
– Не можете, – оборвал бывший каторжник едва начатую язвительную тираду. – Вы, конечно, собираетесь спросить, почему я ничего не сказал вам, не предупредил и так далее. Отвечаю: таков уж я. Вас устраивает объяснение?
– Нет! – сердито выпалил Алексей.
– Тогда нечего задавать лишние вопросы, – заметил Видок. Чем больше Алексей выходил из себя, тем безмятежнее становился его спутник. – Давайте-ка лучше думать, к кому еще мог заглянуть наш Трибуле. Уверяю вас, от этого будет куда больше пользы.
Алексею очень хотелось сказать невозмутимому старому сыщику что-нибудь этакое, после чего их дальнейшее общение сделалось бы невозможным, и удалиться с гордым видом, но Видок, который, очевидно, читал его мысли как свои, выразительно покачал головой. Каверин тотчас вспомнил о пропавших письмах, о возможности международного скандала и сдержался, хотя только одни небеса ведают, чего ему это стоило.
– Вы просто невозможны, – пожаловался он. – По-вашему, вы можете рассчитывать на мою откровенность после того, как признались, что утаиваете от меня важные сведения?
– Вовсе нет, я не настолько наивен, – добродушно ответил Видок. – Признаться, я рассчитываю исключительно на вашу заинтересованность в том, чтобы я как можно скорее нашел бриллиант и вернул вам письма. Как видите, – ухмыльнулся он, – я открыл свои карты. Так что там с Трибуле?
Алексей покачал головой. Даже себе он не мог признаться в том, что вся его злость куда-то улетучилась. Он и хотел бы дальше сердиться на старого плута, но не мог.
– К Роллену Трибуле точно не заходил, потому что доктор еще сегодня считал его погибшим, – начал Каверин. Неожиданно он стал на месте как вкопанный. – Куртенэ! И он, и Трибуле – бонапартисты. Может быть…
– К Куртенэ я не пойду, – решительно сказал Видок. – И вам тоже не советую.
– Но почему? – удивился Алексей.
– Да потому, что он узнал меня и пронюхал, что мы занимается каким-то нешуточным делом. Если вы начнете его расспрашивать о Трибуле, он сразу же учует, куда ветер дует. Он поймет, что мы ищем его, и солжет, чтобы защитить Трибуле, а еще больше – чтобы показаться умным самому себе: дескать, неизвестный никому старик, а обманул самого Видока. Нет, к Куртенэ ходить бесполезно.
– У него была служанка, – внезапно вспомнил Алексей. – Такая молодая, неопрятная… Ее зовут Луиза, и она…
Видок сжал ему локоть.
– Действуйте!
– Вы в своем уме? – возмутился молодой человек. – Как мне выведать у нее то, что нам нужно?
– Точно не знаю, – хмыкнул его неподражаемый спутник, – но примерно так же, как вы разговорили Жанну Лагранж.
И он совершенно беззастенчиво расхохотался, в то время как Каверин, исподлобья косясь на него, боролся с сильнейшим желанием свернуть Видоку шею.
– Мне кажется, – беспомощно проговорил молодой человек, – что вы принимаете меня за… за кого-то, кем я не являюсь.
– Зато я не советую вам принимать за кого-то другого меня, – парировал Видок колюче, и его глаза сверкнули. – На самом деле мне все равно, как именно вы сумеете разговорить Луизу. Можете хоть прясть с ней за компанию, чтобы втереться к ней в доверие, но я должен точно знать, был Трибуле у Куртенэ или нет, и если был, то куда после этого делся.
Автор этого совершенно правдивого рассказа должен смиренно сознаться, что ему неведомо, пришлось ли доблестному Алексею Каверину прясть вместе с Луизой или же он последовал совету старшего товарища и выбрал более короткий путь. Ясно одно: уже на следующее утро Алексей и Видок смогли оставить Тулузу и отбыть в Париж.
– Во вторник, – доложил Видоку Каверин, – к Куртенэ и впрямь зашел какой-то незнакомый человек, заросший бородой и на вид какой-то дикий. Луиза даже испугалась, но он велел доложить Куртенэ, что его друг вернулся издалека и хотел бы проститься с ним.
Куртенэ не сразу узнал Трибуле, а когда узнал, даже расплакался. Они немного выпили, а потом старик отослал служанку и запер дверь.
Разумеется, это только подстегнуло любопытство Луизы, и она стала вертеться поблизости. К счастью, у Трибуле довольно громкий голос, и она смогла без помех расслышать большую часть разговора. Трибуле кричал, что все его предали, что он всех презирает и они еще пожалеют, что обошлись с ним таким образом. Потом он всхлипнул и стал жаловаться на жизнь, а Куртенэ достал из шкафа несколько золотых монет и вручил ему. Трибуле говорил, что хочет перебраться в Париж и начать новую жизнь. Он твердил, что ему совестно оставаться в Тулузе: здесь все давит на него. Тогда Куртенэ дал ему рекомендательное письмо.
– К кому? – живо спросил Видок.
– Луиза не слышала имени, но потом отыскала промокательную бумажку, и на ней довольно четко отпечаталась фамилия человека.
– Сама отыскала или вы подали ей эту мысль? – ехидно спросил сыщик. Алексей насупился и вместо ответа вручил ему искомый листок.
– Жюль Латуретт, – пробормотал Видок, сдвинув брови. – Приличный человек, должно быть, раз я его не знаю… – Алексей не мог удержаться от улыбки. – Ладно, там увидим.
По приезде в Париж Видок немедленно отправился в уже знакомый Алексею особнячок, в котором располагалось что-то вроде штаб-квартиры бывшего начальника полиции. Старый сыщик созвал своих людей, большинство из которых не внушило бы доверия даже акуле-людоедке, и дал им задание: отыскать неведомого Латуретта.
Оказалось, что Латуретт – всего лишь мелкий журналист, известный своими бонапартистскими взглядами. Позавчера к нему приходил чисто выбритый, загорелый человек лет сорока или около того. Незнакомец принес мсье Латуретту рекомендательное письмо от его знакомого. Журналист принял незнакомца весьма радушно, повел его к своему портному – ибо одежда провинциала выглядела просто ужасно – и помог ему снять комнату. Узнав об этом, Видок потер руки.
– Милый мой, дело в шляпе! Мы его нашли!
Однако радоваться было еще рано, ибо оказалось, что Трибуле провел на новой квартире всего одну ночь и исчез в неизвестном направлении.
– Его что-то спугнуло, – твердил Видок, бегая по комнате. – Но что?
– Я думаю, он заметил слежку, – предположил Алексей. – Не исключено, что кто-то из шайки Огюстена вышел на него.
– Типун вам на язык! – в сердцах ответил Видок. И тут же дал задание своим помощникам во что бы то ни стало отыскать в Париже желтоволосого, сероглазого человека среднего роста, который говорит с южным акцентом и, скорее всего, не очень хорошо ориентируется в городе.
Сам Видок вместе с Алексеем тоже приняли самое деятельное участие в поисках. Но единственным, кого они нашли, оказался вовсе не бывший каторжник Трибуле. Как-то, проходя по набережной Сены, Каверин услышал заливистый смех и в удивлении поднял глаза. Смеялась великая княжна, высунув свою темную головку из окна экипажа.
– А! Господин офицер! И мсье Сорель с вами! Но, боже мой, почему вы в таком виде?
Весь день Каверин и Видок лазали по трущобам, выискивая как сквозь землю провалившегося Трибуле, отчего им пришлось подобрать для себя соответствующие наряды. Алексей в драном фраке с короткими рукавами должен был сойти за бедного студента, а Видок нацепил на себя кошмарный плащ, дырявые ботинки, очки с зелеными стеклами и горб. Теперь, впрочем, он изображал старьевщика и всюду таскал за собой наполненную всяким сором тележку.
Полина тоже выглянула из экипажа, увидела наших искателей приключений и состроила уморительную гримаску. Однако глаза ее при этом метали молнии.
– Вероятно, наш храбрый офицер решил опробовать новую армейскую форму! – предположила она со смехом. – А мсье Сорель как раз решил найти в парижских широтах новый вид лиан!
– Мадемуазель! – простонал Видок, молитвенно складывая руки. – Пощадите!
Осознав, как нелепо они выглядят со стороны, Алексей был готов провалиться сквозь землю от стыда, но его спутник сразу же нашелся, что сказать.
– По правде говоря, – добавил он, играя бровями, – я счастлив, что вы, сударыни, оценили наши маскарадные костюмы! Это для бала у маркиза Ларошжаклена, – пояснил он, подходя ближе.
– Я и не знала, что вы так близко знакомы с господином Кавериным, – заметила Александра Михайловна, смеясь.
– О, мсье Сорель – человек известный! – весьма двусмысленно заметила Полина. – Не сомневаюсь, что такая выдающаяся личность быстро сумела найти с Алексеем Константиновичем общий язык.
И, произнеся эти слова, она послала Каверину такой взгляд, который призван был испепелить на месте. Однако старый плут даже ухом не повел, в отличие от Алексея, который чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.
– Так, значит, вы тоже будете на маскараде? – с улыбкой спросила княжна у Алексей. – Я очень рада!
– Мы будем еще больше рады, – вмешалась Полина, – если господин офицер соблаговолит нас навестить. Мы сейчас живем в особняке герцога Лормона на Шоссе д'Антэн.
– Да, конечно, – оживилась княжна, – мы будем счастливы вас видеть! До скорого, господин офицер… и вы, мсье Сорель!
Видок кашлянул, низко поклонился и поправил сползшие с переносицы очки.
– До свидания, ваше высочество, – ответил Каверин, кланяясь, и экипаж княжны покатил дальше.
Однако оказалось, что разговор двух оборванцев с дамами в богатой карете привлек излишнее внимание, потому что в следующее мгновение возле наших искателей приключений материализовался полицейский.
– Здесь запрещено просить милостыню, молодой человек, – сурово сказал он, неодобрительно косясь на кошмарный фрак Алексея.
– Пошел к черту, Жорж, – ответил за Каверина Видок.
Полицейский отшатнулся и ахнул.
– Мсье Видок! Простите, ради бога!
– Ничего, все в порядке, Жорж. Ступай.
Полицейский потоптался на месте и удалился.
– Не вздыхайте, как больная корова, – раздраженно сказал Видок. – Добуду я вам приглашение на этот чертов бал. Можете не беспокоиться.
– При чем тут бал? – сердито спросил Алексей.
– Разумеется, ни при чем, – согласился Видок. – Я предложил это, потому что у меня доброе сердце.
– По-моему, мы с вами собирались осмотреть еще два тупика, – сказал Алексей. – Вот и давайте пока займемся этим.
Глава двадцать четвертая, в которой Полина делает свои выводы, а княжна приходит к совершенно другим
– И, разумеется, вы никого не нашли, – заметила Полина.
После той встречи на набережной Алексей поторопился нанести визит на Шоссе д'Антэн, чтобы рассказать второй фрейлине о своих приключениях и о том, как далеко зашли их поиски. Полина сначала устроила ему целую бурю за то, что он держал ее в неведении и не прислал даже весточки, затем забросала вопросами, а под конец погрузилась в раздумья. На ее переносице пролегли две тоненькие морщинки, придававшие ей необыкновенно ученый и важный вид.
– Завтра мы продолжим наши поиски, – сказал Алексей. Вторая фрейлина недовольно покачала головой.
– А если вы вообще никого не найдете? Если люди этого, как его… Огюстена вас опередили? Что тогда будет с письмами княжны?
– Я уже говорил об этом с Видоком, – терпеливо ответил Алексей. – Он сказал, что если признает дальнейшие поиски бесполезными, письма к нам вернутся.
– Нам с самого начала не стоило идти у него на поводу, – решительно промолвила Полина. – Надо было просто-напросто выкрасть письма, а затем самим заняться поисками бриллианта.
– Полина Степановна!
– Уверяю вас, я управилась бы ничуть не хуже Видока. – Она воинственно стукнула ножкой по полу. – Вот поэтому он меня и не взял! Со мной ему пришлось бы обращаться как с равной, а вами он может командовать, как ему заблагорассудится!
– Полина Степановна…
– Что Полина Степановна, – капризно вскричала вторая фрейлина, – я уже девятнадцать лет Полина Степановна! – Алексей прикинул кое-что в уме, подсчитал, что на самом деле его собеседница чуть старше, но благоразумно решил не встревать со своими мелочными уточнениями. – Ну хорошо, двадцать… с половиной! – Молодой человек поспешил сделать невинное лицо, но его самолюбию было все же задето тем, что Полина так легко сумела угадать его мысли. – И я никак не могу отделаться от ощущения, что моя жизнь проходит мимо меня, что я делаю непонятно что… сначала в этой унылой Ницце, потом здесь…
– По теории мсье Видока, – поспешно вставил Алексей, – человек не вправе пенять на судьбу, потому что сам является причиной всего, что с ним происходит. Я хочу сказать…
– Вот, пожалуйста, – фыркнула Полина, пожимая плечами. – Вы что, не догадались, что он говорил это вовсе не всерьез? Боюсь, вы совсем его не понимаете, Алексей Константинович! Он просто-напросто хотел пристыдить вас за то, что вы так глупо попались, и тут же, не сходя с места, сочинил целую теорию, чтобы вы в следующий раз внимательнее смотрели по сторонам.
– Но, – попробовал было возразить Алексей, – мне показалось, что он был совершенно серьезен…
– Конечно, – отозвалась Полина, – он всегда серьезен, когда хочет вас провести, иначе вы просто ему не поверите. Но уж вы-то должны хоть немного его знать!
И она так мило надулась, что у Алексея возникло непреодолимое желание погладить ее по голове, как маленькую девочку, и посулить, что все будет хорошо, а гадкий Видок непременно раскается, что не пригласил ее принять участие в расследовании. Но тут Алексей весьма кстати решил откланяться и таким образом одержал верх над своим неуместным желанием, которое Полина могла истолковать самым неожиданным образом.
– Горничная сказала, к нам заходил Алексей Константинович, – были первые слова княжны Александры, когда она вернулась от своего врача. – Он еще здесь?
Полина сидела за фортепьяно и делала вид, что разучивает ноты. На ее щеках еще пылали пятна досады.
– Увы, ваше высочество, господин Каверин уже ушел, – бойко ответила она. – Он чрезвычайно сожалел, что не застал вас. Я бы даже сказала, был в отчаянии!
По правде говоря, Алексей очень хотел поговорить с Полиной о княжне, но не успел, так что слова второй фрейлины были не так уж далеки от истины.
– Неужели? – рассеянно промолвила Александра, нюхая розы, которые стояли на круглом столике возле фортепьяно.
Сама она в это мгновение думала о том, действительно ли Алексей был в отчаянии и что бы это отчаяние могло значить; но Полина уловила только нотку сомнения в ее голосе и без колебаний прибегла ко лжи.
– Мы проговорили о вашем высочестве все время, – объявила вторая фрейлина.
– В самом деле?
«Положительно, – подумала растроганная Александра Михайловна, – этот молодой офицер очень мил, да, да… мне не зря показалось тогда, в Ницце…"