«Да и сама я… Кто сказал, что я к чему-то такому расположена?» – думала она.
Множество лиц мелькало в ее памяти: Нателла, еще какие-то молодые девочки – красивые и, как Илья говорил, талантливые. И что? Что ожидало их талант? Полупустые залы, сменяющие друг друга мужчины, неприкаянность, унижение, безвестность, бедность…
Она вздрогнула от голоса Ильи.
– Ну, Алечка, – за твой дебют! Нюхом чую – успешный, с большим будущим!
Он поднял рюмку с водкой; в Алином бокале плескалось красное вино. Вообще-то она вино не любила и лучше выпила бы привычного джина с тоником, но неизвестно, был ли здесь джин. Да и какая разница?.. Аля тоже подняла свой бокал.
Венька уже пригубил водку, когда откуда-то сбоку раздался удивленный голос:
– Венечка, солнышко, а ты что тут делаешь?
От небольшой группы, сидевшей в углу зала, отделился довольно молодой парень. Он был полноват, рыхл, и лицо его казалось слегка помятым. Аля давно уже привыкла к этому эффекту помятости, который наблюдался на каждом третьем лице в любом ночном клубе, – от недосыпа или пересыпа, от похмелья, от наркотиков. Но в лице стоящего перед ними человека чувствовалась не только помятость, но и какая-то слащавость, мгновенно вызвавшая у нее неприязнь. Даже пестрый шейный платок смотрелся на нем неприятно, как будто был несвеж, хотя за версту благоухал крепкими духами.
Она взглянула на Илью. Тот сидел, не глядя ни на подошедшего, ни на Веньку, с видом полной невозмутимости запивал водку минеральной водой и разглядывал джазистов.
«Ну, а мне тем более дела нет», – решила про себя Аля и тоже отвернулась от парня с шейным платком.
– Гарик, – торопливо и почти растерянно произнес Венька, – какая разница, что я здесь делаю?
– Нет, но ты же обещал! – с легким взвизгом в голосе воскликнул Гарик. – Ты обещал, что сегодня… А сам в кабаке сидишь, напьешься еще сейчас!..
– Обещал, обещал, – поморщился Венька. – Всем я что-нибудь обещал! Через два часа ведь договорились, не сейчас же.
– Ну не сердись только, Венечка, – извиняющимся тоном сказал Гарик. – Я же о тебе забочусь, тебя берегу, ты же понимаешь.
Алю слегка удивил этот странный диалог. Впрочем, Гарик ласково погладил Веньку по плечу и отошел от стола со словами:
– Смотри же, не забудь, милый!
– Везде достанут, – дергая плечом, смущенно сказал Венька.
– Можно подумать, тебе это неприятно, – усмехнулся Илья. – Хотел бы – давно бы все прекратил. Одно маленькое усилие воли…
– Еще бы уметь его сделать, и я бы сразу воспользовался твоим советом! – сказал Венька с неожиданной злостью в голосе.
– Конечно, проще… – начал было Илья, но осекся, бросив быстрый взгляд на Алю. – Ладно, сменим пластинку, – сам себя остановил он. – Тем более сейчас Варька явится. Произнеси, Бен, чего-нибудь торжественное, пока никто не свиристит над душой.
– Что сказать? – улыбнулся тот. – Поздравляю Алечку, желаю дальнейших творческих успехов. Много чего хотел бы пожелать, но, понимая тщету мудрых советов, заткнусь и молча выпью за ее юность, талант и чистоту.
Але странно было слышать от него о своем якобы таланте, даже неловко было слышать. Что можно говорить после первой пробы? Она понимала: то, что она делала сегодня, абсолютно ничего не значит.
И все-таки ей вспоминалось это странное чувство: когда она одновременно и проживала все, что делала, и видела себя со стороны, могла управлять собою… Воспоминание о тех минутах, когда это происходило, до сих пор тревожило и радовало ее душу.
– А вот и я, мальчики! – раздался радостный голос, при звуках которого Илья непроизвольно поморщился. – О-о, и Алечка тут! Как хорошо, что ты меня позвал, Беник, все-таки ты иногда бываешь киска. Жалко, что редко…
Варя выглядела сегодня так же трогательно, как и в тот вечер, когда Аля впервые увидела ее в Голубой гостиной. И перекинутая на грудь коса была так же полурасплетена, и весь ее облик так же сиял милым очарованием. Невозможно было понять, почему же так неприятно ее появление для всех собравшихся – но это было так. Аля видела, что Веньке противны даже золотые кольца на ее пухлых маленьких пальцах.
– В кои-то веки выведут в люди, и нельзя выбрать приличный ресторан, – обиженно протянула Варя. – Подвал какой-то, никого знакомых. Что это вы едите – курятину, что ли?
– А мы тут Алин дебют празднуем, – перебил Илья. – Ты что будешь пить?
– Прелесть какая! – восхитилась Варя. – Ты в клипе ее снял, Илюша? А кому продавать будешь? Продай первому каналу! – посоветовала она и, не дожидаясь ответа, тут же воскликнула: – Ой, ребята, я же с самого начала хотела вам рассказать! У нас девица новая месяц назад пришла в музыкальный отдел. Помнишь, Беник, я тебе рассказывала, еще когда к Феде на дачку ехали? Илюша тоже слышал, и Алечка… Мы все головы сломали, кто такая. Одета – не передать! В та-акой юбчонке появилась в первый же день… Ну, я-то знаю, сколько это стоит! Ясно, папик или супружник богатенький Буратино, не сама же она себе на Версаче заработала. И вот, представляете, – Варя обвела всех торжествующим взглядом, – сегодня она наконец раскалывается! Да еще с таким ангельским видом… Девочки, говорит – а мы сидим как раз чай пьем, у Нины Иммануиловны день рождения был, она торт принесла, – мне, говорит, девочки, муж новую шубу обещал подарить на Новый год, а я ну совершенно в них ничего не понимаю. Боюсь, мол, подсунут кошку крашеную вместо белки, так не поможет ли кто из вас, мол, выбрать! Нет, можно себе такое представить? – На лице Вари отразилось возмущение. – Бабы наши сидят обсуждают, что бы это с премии новогодней купить, кусок мяса к столу или ботинки ребенку на весну, а она является со своими проблемами.
Впервые в жизни Аля видела такую совершенную, такую беспросветную глупость! Эта прелестная молодая женщина не чувствовала абсолютно ничего. Ни неуместности своей, ни того, что никому не интересен ее рассказ о какой-то девице и о зависти сослуживиц…
– Выпей, Варя, – попросил Венька. – Поздравь Сашеньку.
– Да я же поздравила, – удивилась она. – Нет? Ну, будь здорова, Алечка! Правда же, Аля красивей звучит, чем Саша? Я Бенику так и говорю. Это у него первую любовь Сашенькой звали, вот он тебя и называет, – с усмешкой пояснила она, хотя никто ее об этом не спрашивал. – Так вот, оказалось, что у этой девицы муж – президент «Эконом-банка», представляете?! Я только одного не понимаю: зачем еще идти на работу в минкульт, занимать чье-то место, если у тебя и без того все тип-топ?
Венька с тоской смотрел на жену, ожидая, когда она замолчит. Неизвестно, когда прервалось бы Варино словоизлияние, если бы не Гарик в пестром шейном платке.
Он подошел незаметно и стоял за спиной у Вари, ожидая возможности вмешаться. Кажется, он успел выпить: во всяком случае, выглядел куда более раскованным, чем в прошлое свое появление у их стола.
– Венечка, время! – нетерпеливо сказал он, постукивая по циферблату маленьких, усыпанных блестящими камешками часов. – Ты обещал, я жду…
Варя резко обернулась на этот голос. Она побледнела, потом покраснела, глаза ее сузились от гнева.
– Веня… – протянула она, глядя на мужа и часто дыша. – Какого черта он тут делает?
– Варя, – начал было Венька. – Он мне не…
– Подонок! – Варя закричала так неожиданно и громко, что на них обернулась компания, сидевшая поодаль на полу. – Ты мне обещал, что я их больше не увижу?! Сколько ты будешь надо мной издеваться?.. Надо мной все смеются, мне же в лицо все смеются, неужели ты не видишь?!
Наверное, Гарик растерялся от ее крика.
– Венечка, я же не знал, что она против… – пробормотал он, отступая на шаг от разгневанной Вари. – Я же думал, у вас все о'кей… Варенька, успокойся, прекрати орать, как будто тебя щипают за все места!
Варя задохнулась от возмущения. Она остолбенела, хватая воздух ртом. Потом слезы брызнули у нее из глаз и, прежде чем кто-нибудь успел опомниться, она ударила Веньку по щеке. Звук пощечины прозвучал так громко, что даже музыка его не заглушила.
Аля не могла прийти в себя от всего этого. Она смотрела то на Веньку с красным пятном на щеке, то на задыхающуюся от гнева Варю – и не представляла, что произойдет дальше. Ударит он ее, оттолкнет, за руку схватит?
Венька молчал, не делая ни единого движения, и его молчание, его неподвижность выглядели страшнее, чем крик его жены. Он сидел за столом, а Варя стояла, держа руку на весу после удара.
Аля думала, что Варя сейчас побежит к двери. Но вместо этого она снова закричала:
– Как он смеет так со мной разговаривать?! Я твоя жена, законная жена, ты можешь наконец объяснить этим, которых ты…
Тут Венька вскочил, как пружиной подброшенный, и прижал ладонь к Вариным губам. Другой рукой он держал ее за плечи, пытаясь то ли посадить за стол, то ли вывести совсем. Она вырывалась, колотила его в грудь, пыталась укусить и заходилась криком, в котором уже невозможно было разобрать ни слова.
– Пойдем, Аля, – спокойно сказал Илья. – Отпраздновали, пора домой.
Он встал, отодвинул Алин стул и взял ее под руку. Она была так потрясена случившимся, что не могла с места сдвинуться; Илья почти силой потянул ее к выходу.
До дому они доехали молча; благо было недалеко.
Аля вошла в комнату не раздеваясь, села на стул, почему-то стоящий посередине ковра. Илья стоял в дверях, облокотившись о косяк.
– Я никогда такого не видела… – медленно произнесла она. – Это же безумие какое-то! Чего она хочет от него, зачем все это?
– Чего хочет? – усмехнулся Илья. – Я же тебе, по-моему, объяснял однажды. Денег хочет, больше ничего. Ну, еще немножко социальной благости: супруг законный, все чин-чином. Это же все просто, как пять копеек.
– А сегодня? – Аля глаз не сводила с его спокойного лица, как будто он мог объяснить больше, чем она видела сама. – Сегодня с чего она скандал устроила? Она что, больная, истеричка?
– Не знаю, – пожал плечами он. – В смысле, не знаю, больна ли она. Думаю, нет. Я вообще думаю, она гораздо спокойнее, чем старается показать, и гораздо логичнее. Ей всякие эмоциональные припадки вообще не свойственны. И ревность она пыталась имитировать довольно бездарно.
– Ревность? – удивленно спросила Аля. – При чем здесь ревность?
– Алечка, – поморщился Илья, – ну что ты делаешь вид, будто не знаешь? Венькин любовник пытался вытащить его из-за стола, Варька обозлилась, закатила скандал. Противно, но ничего из ряда вон. Я таких сцен с ним достаточно навидался, бывало и похлеще. Одно время он как-то приспособился: вовремя выдавал ей энную сумму, и она не лезла. А сейчас у него очередной финансовый кризис, в казино продулся, у кого-то в долг нахватал, не может отдать – не до нее, в общем. Вот и вся причина ее истерики, ничего больше, уверяю тебя.
Але показалось, что она сама хватает воздух ртом, как Варя.
– Его… любовник? – переспросила она. – Но… как это?..
– Ты что, действительно не знала? – Илья всмотрелся в ее лицо. – Ну, тогда извини. Но что двуствольные бывают, ты хоть догадывалась, надеюсь?
Еще бы ей было не догадываться! «Двуствольных», да и просто голубых в той среде, в которой она оказалась, было едва ли не больше, чем обычных людей. Одни гордились своей голубизной, другие скрывали ее – впрочем, все равно о ней всем было известно; третьих нызывали голубыми, хотя доказательств не было…
– В конце концов, тебе-то что? – усмехнулся Илья, когда она впервые узнала, что их знакомый, актер молодежного театра, голубой. – Что ты, виды на него имела?
– Да нет… – пробормотала тогда Аля. – Но как-то противно…
– А по-моему, все равно, – пожал он плечами. – Ну, еще один порок человечества – уверяю тебя, не самый худший. Я, что ли, должен его исправлять или, может, ты? Другое дело, неприятно, когда мужики ради карьеры на это идут… Но мне этого делать не приходилось, сам я тоже ни от кого ничего такого не требую. С чего же я должен за кого-то переживать? А уж тем более ты, Алечка, – улыбнулся он. – Ну, ленивые стали мужчины, импотенция у них хроническая, потому им так больше и нравится. Я-то к ним не отношусь, можешь мне поверить! Я тебе даже с женщинами еще не изменял, чижик, на хрена мне мужики?
И Аля постепенно привыкла вообще не вдаваться в эти подробности. Тем более что среди голубых было много милейших людей – например, толстый доброжелательный Жан, очень похожий на свою собачку-пекинеса, которую он повсюду таскал за собой.
Но соотнести все это с Венькой она не могла! Хотя – почему бы и не он? Весь он был погружен в ту жизнь, в которой не приходилось удивляться ничему…
– Но… зачем ему это? – выдавила наконец из себя Аля.
– Зачем? – удивился ее вопросу Илья. – Да ни за чем! Это ведь у него даже не пламенная страсть. Так… А зачем ему в казино последнее просаживать, зачем кокс нюхать, запои зачем? Глупый вопрос, Аля. Затем, что безвольный, что плывет по течению. Талантливый, все ему давалось легко, на что другие жизнь положили, не привык над собой усилие делать. Да и просто все перепробовал уже, все обрыдло, а вот еще и это попробую, и вот это, и вот так! Вот и напробовался. С одиннадцати лет с бабами – это как? За мной хоть отец присматривал, когда на съемки брал, оберегал от ялтинских проституток… А Бен шпана был медведковская, шлялся по подвалам. Безотказный к тому же, никого послать куда подальше не может. И вообще – Варьку ты видела? После нее можно баб возненавидеть, – заключил он. – Давай спать ложиться, малышка. Не бери ты все это в голову! Мы с тобой поработали сегодня, можем спокойно отдыхать. Кто первый в ванную пойдет?
Илья придвинулся было к ней в темноте, обнял, прижался горячим животом. Но она застыла так напряженно, что он сразу это почувствовал.
– Ох, Аля, – поморщился он, выпуская ее из объятий, – ты держала бы в руках эмоции, честное слово! Ну что теперь, спать поврозь ляжем, раз у Веньки такое дело?
– Не обижайся, Илюша… – Она провела пальцами по его лицу, словно извиняясь. – Так мне тошно, в себя прийти не могу.
– Ну, спи тогда, – проворчал он, отворачиваясь к стене. – Утро вечера мудренее.
Но уснуть она не могла.
Все, что было связано для нее с Венькой, проносилось в памяти, не давая сомкнуть глаз. Спокойный, ласковый свет в его печальных глазах, глядящих на нее сквозь темную прядь… Тихие, без страсти прикосновения его ладони, вытирающей тушь с ее заплаканного лица…
Каждое его движение, каждое слово было так естественно в той бесконечной череде бредовых вывертов, которые она видела вокруг себя, что никакая неестественность просто не могла к нему пристать! И вдруг…
Особенно сегодня ей тяжело было об этом думать: после того как он – ведь именно он, никто другой! – разбудил в ней это удивительное состояние: владение своей душой, своим телом, способность, играя, и отдаваться непосредственному чувству, и делать его зримым для других.
Ей больно было думать о нем – так больно, как никогда прежде, и она сама не понимала почему. Ведь она не любила его, не чувствовала к нему ничего подобного тому, что чувствовала к Илье. Да их, если разобраться, вообще ничего не связывало! Несколько коротких разговоров почти ни о чем…
«А сейчас он где? – вдруг подумала Аля. – Куда он мог пойти после всего этого?»
Она вспомнила Варю, Гарика, и ей тошно стало думать о том, где мог быть сейчас Венька. Но мысль о нем против воли не давала ей покоя.
– Илья… – Аля прикоснулась к его плечу. – Илья, проснись на минутку…
Он что-то пробормотал во сне, повернулся, потянулся, приоткрыл заспанные глаза.
– Что такое? – пробормотал он. – Что, утро уже?
– Нет, Илюша. – Ей стало жаль его будить, но только он мог ей ответить. – Ты не знаешь, где он сейчас может быть?
– Кто?
Илья сел на кровати, все еще не до конца проснувшись.
– Да Веня! Илья, я не могу уснуть, у меня сердце не на месте. Как подумаю про все это… – оправдывающимся голосом произнесла Аля. – Может, я съездила бы? Если он не у Вари и не у этого, конечно…
Илья наконец стряхнул остатки сна.
– Сдурела ты, милая, – сердито сказал он. – Ты что думаешь, он мальчик, утешать его надо, сопельки ему вытирать? Нормальный он мужик, несмотря ни на что. Сидит сейчас где-нибудь, бухает. Не переживай ты за него, расслабься!
– Где? – спросила Аля. – Где сидит?
– Не знаю, он мне не докладывает, – совсем уж рассердился Илья. – Слушай, так ведь я и приревновать могу, несмотря на его широкую сексуальную ориентацию! Среди ночи приспичило к нему ехать, аж трясешься вся… С чего это вдруг?
– Я сама не знаю, – опустив глаза, ответила она. – Но мне кажется, ему должно быть сейчас очень плохо.
– Мало ли кому сейчас плохо, – холодно произнес он. – Ты что, армия спасения?
– Но он же не чужой человек…
Аля наконец взглянула на него. Лицо у Ильи было сердитое и упрямое, он не смотрел на нее. Но и ей упрямства было не занимать, тем более сейчас. Не упрямство влекло ее туда, где Венька был в эту ночь один.
– Как же ты, интересно, собираешься ехать? – спросил Илья, взглянув на свои большие, в прозрачном корпусе часы. – Три часа ночи, между прочим. Учти, я тебя к нему доставлять не собираюсь.
– Машину поймаю, – сказала она, стягивая прозрачную ночную рубашку. – Есть же сейчас машины на Тверской.
– Есть, – усмехнулся он. – Проституток развозят.
Он молчал, глядя, как она натягивает джинсы, свитер.
– И куда ты все-таки собираешься ехать? – спросил он наконец.
– Скажи мне, Илья, – попросила она. – Я же чувствую, ты знаешь! Скажи…
Наверное, было в ее голосе, во взгляде что-то такое, над чем он чувствовал себя не властным.
– Чувствуешь… – сердито пробормотал он. – Какая чувствительная, надо же! Избыток чувствительности, между прочим, только вредит в жизни, можешь мне поверить.
– Ты знаешь, где он? – повторила Аля. – Скажи!
– Да елки-палки, что за упорство такое идиотское! – взорвался он. – «Знаешь, скажи»! В студии, наверно, сидит, если от всех своих пассий ушел! У него ключ есть, он там часто ночует. Думаешь, вчера что-нибудь из ряда вон выходящее происходило? Езжай в студию, раз неймется, – не ошибешься!