Она бросила на меня косой взгляд, но я скромно молчу, командир у нас она, ему, то есть ей, и решать, а я что, мимо еду, мое дело молчать в тряпочку.
— Что ж, — произнесла она резко и надменно, — у нас много дел, некогда еще и привыкать к новому имени. Ты останешься Роджером Тхорнхиллом!.. Все, поехали дальше.
Роджер не сразу сообразил, что это значит, а его уже хлопали по плечам и спине. Последний схватил повод его коня и потащил за собой, догоняя отряд.
Глава 7
Дорога медленно, но постоянно идет вверх, земля здесь сухая, выжженная зноем, камешки хрустят под копытами сухо и безжизненно. Овцам тоже сюда забираться не стоит, травы нет, даже муравьев не видать, что совсем уж нехорошо, они добычу умеют находить везде.
Каспар время от времени слезал с коня и ползал по дороге, хотя никакой дороги нет, а только направление, иногда говорил, чтобы продолжали путь, иногда приходилось сворачивать, но не так уж чтобы слишком.
Солнце пошло к закату, когда камней и скал стало столько, что приходилось пробираться между ними шагом, зато уже не только Каспар, но и другие замечали где прилипшие клочья шерсти, где царапины на камне, сделанные то ли когтями, то ли костяными пластинами на боках чудовищ, а в одном месте увидели даже обрывок очень толстой веревки со следами крови.
Бобик постоянно носился впереди, первым находил следы, а однажды забежал так далеко, что мы его потеряли из виду, зато услышали требовательный гавк.
Между камнями приходилось пробираться медленно, все слезли и коней вели в поводу, а затем и вовсе оставили под охраной двоих крепких воинов, а остальные пошли пешими.
Еще дважды обнаружили измочаленные обрывки очень толстых пеньковых веревок, такими только корабли привязывать к причалу, одна разлохмачена так, будто ее грызли.
Я увидел сперва Адского Пса, он стоит над краем некой впадины и смотрит пристально вниз. Шерсть не вздыблена, клыки не оскалены, но выглядит настороженным и готовым к бою.
— Будьте осторожны! — крикнул я.
Боудеррия выхватила оба меча и пошла рядом, готовая в случае надобности тут же загородить меня от опасности.
— Перестань, — сказал я вполголоса, — будешь меня телохранитить, я обижусь.
— Чего?
— Это роняет мое мужское достоинство, — ответил я сердито. — И топчет самолюбие, как петух курицу. Это я тебя охраняю!
— Почему?
— А кто из нас самочка?
— Я тебя сама убью…
Она охнула и умолкла на полуслове. С каждым шагом яма выглядит глубже, а когда остановились рядом с Бобиком, увидели целый котлован, хоть и небольшой, издали его не заметить, потому что умельцы поместили его на некотором возвышении.
Сам по себе он неглубок, совсем неглубок. Ровно настолько, чтобы не увидели те, кто вдруг да проскачет мимо.
Делать его незаметным просто необходимо, потому что там внизу громадная каменная плита, края которой уходят под наклонные стены, а на самой плите зловеще горит красным пламенем огромная пентаграмма, да еще там множество изорванных веревок все той же дикой толщины.
Края пологие, легко спуститься, как и подняться, я сказал резко:
— Бобик, сидеть!.. Боудеррия, рекомендую сесть рядом.
— Размечтался, — прошипела она. — Может, и лапу подать?
— Голос уже подала, — ответил я одобрительно. — Даже без команды. Бобик, вернись и охраняй коней! И наше копытное — тоже. С места не сходить!..
Мелкие камешки должны бы посыпаться из-под ног, пока спускался в яму, но ни один не шелохнулся, что наводит на размышления. Самое простое, что сюда могли спускаться частенько, а выбираться — еще чаще, все обвалили, что могло обвалиться.
Дно, как и определил сверху, из цельной каменной плиты, края скрыты в земле, а сама пентаграмма, занимая все пространство, глубоко врезана в камень.
Я прикинул глубину бороздки пальца на четыре в глубину и на три в ширину, заполнены чем-то красным, от которого идет неприятный жар с запахом гари.
Следом спустился Каспар, ахнул.
— Что за…
Ульрих сбежал тут же следом и сказал с профессиональным интересом:
— Как точно резали! Даже не представляю… Как будто раскаленным ножом по воску. Как это можно?
— Магия, — авторитетно заявил сэр Каспар. — Сатанинская магия. А ты что думал?
Ульрих огрызнулся:
— Я думал, это ты. А что, не ты, правда?
Наверху зашелестели шаги, все окружили впадину, Эдгар и Маркус с Роджером тоже спустились к нам, но никто не решался вступить в центр колдовской звезды.
Я обошел по краю, осмотрел стены, и без того очень пологие, нигде ни намека на норы или трещины.
— Уверены, — спросил я на всякий случай, — что именно отсюда выходило то зверье?
Боудеррия ответила с неудовольствием:
— Может, и не отсюда, сейчас прочешем россыпь этих чертовых зубов, проверим, но…
Я отмахнулся.
— Сам знаю. Только, боюсь, все намного хуже…
— Ваше высочество?
Я покачал головой, в груди в самом деле медленно нарастает свинцовая тяжесть, а чувство приближающейся опасности стало отчетливым.
Однако не растет, это значит, что я попросту уже нахожусь в очень опасном месте.
— Боудеррия, — сказал я строго и предельно властно, — предупреди свою команду, что вы побывали на строго засекреченном объекте. Мы присвоим ему высшую категорию. Никто не смеет о нем рассказывать под страхом смерти!..
Она вздрогнула, подтянулась, мгновенно ощутив разницу между Ричардом и его высочеством:
— Что… что случилось?
— Здесь звери не вылезают из нор, — сказал я со злостью. — Их перебрасывают из… скажем, из очень недружелюбных к нам мест.
Она охнула:
— Колдуны?
— Не обязательно, — ответил я.
— Но как же, — запротестовала она, — чтобы заставить монстров повиноваться, нужно быть могучими колдунами!
— Зачем? — спросил я. — Достаточно поймать в ловушку, засунуть в клетку, а потом привезти и положить на такую же звезду в другом месте и… уля-ля, зверь очутится здесь.
Она в ужасе оглянулась на обрывки толстых веревок.
— Так вот почему здесь это!
Каспар вздрогнул, сказал осевшим голосом:
— Ну да, это все объясняет… Здесь зверь освобождается и бежит в ярости, чтобы растерзать своих мучителей…
— И нападает, — сказал Маркус угрюмым голосом, — на крестьян. А они и от простых волков не всегда могут отбиться.
Эдгар взглянул на меня с великой надеждой.
— Ваше высочество… что теперь?
Я запнулся с ответом, все ждут от меня чуда, ща все решу, а портал закрою враз и навсегда.
— Не знаю, — ответил я честно. — Но зверей, понятно, лучше не выпускать…
— Но… как?
— Не знаю, — повторил я. — То ли вырыть вокруг этого проклятого места глубокий ров, чтобы не могли перепрыгнуть… то ли строить ловушки на пути, раз уж знаем, откуда прут.
Каспар проговорил нехотя:
— Огры попадутся, а вот летучие змеи…
Боудеррия сказала быстро:
— А если огромную клетку прямо на этой звезде?
— Это мысль, — одобрил я. — Пусть любая тварь сразу оказывается в плену. Я сразу же велю начинать кузнецам готовить такое, чтобы ничто не вырвалось.
Боудеррия сказала с твердостью в голосе:
— А пока ее привезут, мы останемся здесь.
— Вас мало, — сказал я. — А новая тварь может появиться в любой момент.
Роджер Тхорнхилл, что после разоблачения все время молчал, отрубил так резко, что я услышал хряск сочной ветки, на которую с размаху опустилось лезвие тяжелого топора:
— Нет.
Я взглянул на него внимательно.
— Говори.
— Звери появляются редко, — сказал он. — То ли потому, что их непросто поймать там…
— То ли перебрасывать часто не удается, — подхватил я. — Это хотел сказать?
— Ваше высочество, — проговорил он с некоторым удивлением и прошелся взглядом по моей развитой фигуре, — еще и соображать умеете ко всем своим талантам меченосителя.
— Иногда, — признался я. — Иногда удается. Когда луна и звезды как-то сходятся, то и звери появляются, и я соображаю. Видимо, эта пентаграмма после срабатывания всякий раз выдыхается настолько, что набирать магию приходится неделями… месяцами?
— Зверя убили вчера, — напомнила Боудеррия, — значит, можем копать ямы спокойно?
Каспар возразил предостерегающе:
— И почему мы решаем, что вчера вылезло? А если уже два месяца бегало по степи, зверей жрало?
— Ладно, — прервала Боудеррия, — наш долг — защищать эти земли.
Я напомнил:
— Кузнецов пришлю сразу! И обоз со всяким железом. На месте уже придумаете, как и что. Еще придам к обозу два десятка арбалетчиков, сотню копейщиков и пару опытных в таких делах священников… А потом обезопасим одними ловушками, и целую армию держать не понадобится.
Наверху по скалам снизу вверх потек красный огонь заката, а здесь, в котловане, резко потемнело. Я выбрался наверх первым, за мной потянулись остальные.
Выбрав местечко недалеко от ямы, но достаточно просторное для костра и ночлега, Боудеррия велела остановиться здесь до утра, граф Эдгар тут же суетливо взялся готовить костер, стараясь быть полезным таким известным героям.
Отсюда видно, как внизу в долине прошла небольшая пыльная буря, словно где-то промаршировала армия по сухой дороге, сюда, наверх, пыль почти не поднялась, но все же слегка першит в горле, даже похрустывает песок на зубах, однако воздух быстро очистился, а на темнеющем небе начали появляться звезды, только даже самые крупные кажутся мелкими и тусклыми, а остальные либо едва-едва просвечивают, либо на их месте вообще чернота.
На далеком западе изредка багрово полыхают зарницы, и тогда на краткий миг становится видна далеко впереди степь с диким ковылем и редким кустарником.
Я подумал насчет какой-то связи с грозой, но молча пнул себя за излишнюю подозрительность и повернулся к огню. Бобик тихохонько оставил коней, подполз к нам на пузе и спрятался от моего зоркого глаза за Боудеррией.
Она время от времени поглядывала на меня испытующе, пока я не спросил сердито:
— Ну, что у тебя на уме?
Она растянула губы в хищной усмешке.
— Сэр Ричард, а что это вы ни разу не заикнулись насчет того, чтобы вызвать каменщиков и попросту раздолбить эту проклятую звезду нечестивых колдунов?
Все насторожились, даже Эдгар перестал ломать хворостинки и бросать в огонь.
— Мне кажется, — объяснил я вежливо, — этот камень не так просто раздолбить.
— Да ну?
— Я такие уже видел, — сказал я. — А ты что подумала?
Она сказала недобрым голосом:
— А не удалось бы нам как-то через эту же проклятую пентаграмму пожаловать в гости к тем, кто запускает сюда эти гадости?
Каспар и Ульрих явно обрадовались, вон как глазки заблестели, Эдгар счастливо вспикнул, другие промолчали, только Маркус нахмурился и покачал головой.
Я вздохнул.
— Если бы они запускали где-то в безлюдной степи, как вот здесь, можно бы попытаться… хотя это и непросто. Но, думаю, там такая же штука расположена либо во дворце, либо среди казарм… я не хочу, чтобы наш десант оказался в окружении вражеских войск.
Маркус кивнул и прогудел мрачно:
— Думаю, его высочество разумно говорит.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Пожалуйста, — ответил он, не уловив иронии. — Они там наверняка все продумали. И если сунемся, сразу окажемся в клетке. Получше той, которую готовим для их подарков.
Боудеррия покусывала губы, хмурилась.
— Что, — сказал я, — трудно отказаться от такой идеи?
— А почему не попробовать? — возразила она. — Они там примут меры, но и мы, зная, что они приняли меры, тоже можем приготовиться еще лучше!
— А как именно они там приготовились? — спросил я. — Всего не предусмотришь. Допустим, мы наденем стальные доспехи, как у сэра Растера, их ничем не пробьешь, но… окажемся на дне бассейна с водой?.. Это раз. А второе… эта звезда вполне может быть дорогой только в один конец.
Она покачала головой.
— Все мы слышали о пентаграммах. В них появляются демоны, а потом в них же исчезают.
— Не все так просто, — сказал я. — Чтобы демон появился, нужен некий ритуал… Я не хочу становиться на ту звезду, но это не значит, что если встану, то сразу окажусь среди тех сволочей, что посылают сюда демонов… Эй-эй, ты куда?
Эдгар, послушав нас, быстро пошел к звезде и встал в самый центр зловещего пятиугольника раньше, чем его успели перехватить.
Глава 8
Все, как и я, затаили дыхание и даже замерли на местах. Он стоял с напряженной улыбкой, видно, как напрягся весь, мускулы едва не рвутся, наконец пошевелился и сказал:
— Ну вот… ничего…
Боудеррия рявкнула люто:
— Сойди немедленно!.. Я лучше тебя сама убью!
Эдгар вышел из звезды неспешно, подчеркивая бесстрашие, сказал, несколько рисуясь:
— Я лишь подтвердил на примере, что его высочество прав.
Я сказал зло:
— Ничего ты не подтвердил. Возможно, нужно было постоять на полминуты дольше? Ты погиб бы или попал в плен — не жалко, у нас дураков на сто лет вперед запасено, но ты сорвал бы возможность вторжения хорошо вооруженного и подготовленного отряда!.. Боудеррия, я бы посоветовал отчислить орла, который не подчиняется приказам. Вообще убрать из отряда. Хорошо, не военное время, пришлось бы казнить.
Эдгар побледнел, сказал дрожащим голосом:
— Но… приказа не было!.. Приказы никогда не нарушаю!
Боудеррия сказала резко:
— Отныне держись в конце отряда. Все, никаких диспутов.
Каспар покосился на меня, кашлянул.
— Ваше высочество, может быть, сразу отрядить гонца в Савуази? За ремесленниками?
— Ночью? — спросил я. — Нет, я окажусь в Савуази быстрее, чем любой гонец. Да и не все нужно тащить из столицы. По приказу такого диктатора, как ваш сэр Ричард, все нужное привезут из ближайших сел и городов.
— Тем более, — добавил Маркус, — это для их же защиты.
Эдгар, пугливо пригибая голову и чуть не плача, что не оценили его подвиг, раздавал всем прутья с насаженными ломтиками жареного мяса.
Все погрузились в важное и нужное дело смакования, давая оценку, насколько хорошо прожарено и где подгорело, а я засмотрелся, как далеко-далеко на горизонте, где темнеют пологие холмы, резко и жутковато вспыхивают огни, тут же вытягиваются вверх острыми оранжевыми клинками и внезапно уносятся к холодным звездам.
Насколько могу рассмотреть, если напрячь зрение, у подножия тех холмов расположена деревушка из двух десятков домов, вижу сараи, конюшни, могу рассмотреть даже колодцы, явно народ не покинул, живет.
Но никто не выскочил, хотя такие огни нельзя не заметить, не размахивает руками, призывая соседей посмотреть на такое чудо, не мечется в ужасе или удивлении.
Маркус проследил за моим взглядом, вздохнул.
— Что это? — спросил я.
— Никто не знает, — буркнул он. — Но это уже давно.
— Как давно?
— Всегда, — пояснил он. — Когда здесь начали заселяться земли. Потому привыкли и не обращают внимание.
— Это… так всегда?
— Не, — ответил он. — Редко. Не больше трех-пяти раз в год. Но однажды было раз двадцать, только никто не понял почему. Бывает и зимой, и летом, в дождь и сушь…
— Красиво, — буркнул я. — Хотя, понятно, крестьянам об урожае думать надо, а не о таких штуках. Не вредит, ну и ладно.
Воздух к полуночи стал мягче, словно вблизи затаилось море, небо выгнулось высоким куполом и начало темнеть очень быстро, звезды проступили как-то сразу по всему фиолетовому бархату, начали наливаться острой тяжестью серебра, а луна вышла очень не скоро, а затем странно застыла на месте.
От скал протянулись призрачные тени, нежные и необычные, днем они всегда резкие, тяжелые, а сейчас могут исчезнуть от малейшего дуновения, потому и ветра нет, полная тишь…
Вдали тоскливо провыл волк. Совсем рядом раздался ответный зов, это Каспар, дурачась, поднес ладони ко рту и позвал одиночку присоединиться к нашей стае.
Черная ночь, высокие скалы, упирающиеся в звездное небо… Призрачный лунный свет, похожий на заколдованный, тишина, даже кузнечики не кричат и не скребут зазубринами лапок по надкрыльям, что у них заменяет ликующие песни.
Бобик поднялся и зарычал. Я опустил ладонь ему на загривок.
— Тихо-тихо… я его тоже вижу.
Боудеррия дернулась, вся ощетинилась настолько явно, что я почти увидел, как ее кожа покрылась костяной броней, а из нее вылезли острые иглы.
— Что?.. Кого?.. Где?
— Не пугай, — ответил я. — Просто странник… идет к нашему костру.
Она молча подтянула оба меча и повернула ножны так, чтобы рукояти были прямо у ладоней.
И хотя странники по ночам не ходят, однако в круг оранжевого света костра вошел и остановился, давая себя рассмотреть, крупный лохматый мужик с разбойничьей физиономией: лохмато-черноволосый, такая же смоляная борода от самых глаз, что сливается с усами, глаза тоже черные, дикие, а густые брови нависают, как кусты на краю обрыва.
Я сказал на правах старшего:
— Добро пожаловать к огню!.. Есть хочешь?
Он посмотрел на меня настороженно, быстро зыркнул на других, что застыли в напряженном ожидании.
— Благодарствую…
Голос его прозвучал низко, с некой волчьей ноткой. Бобик снова глухо зарычал, и рык его был подобен далекому грому.
Незнакомец снова замер, но я похлопал Бобика по загривку.
— Успокойся, это просто странник.
Боудеррия произнесла холодно:
— Какие странники бродят среди ночи?
Он ответить не успел, я сказал с беспечной улыбкой: