— А вам не показалось, что Монти и Ася давно знакомы? Они так странно друг на друга смотрят.
— Возможно, — кивнул Сажин. — У меня не было времени это заметить. Я же говорю. Началось бурное выяснение отношений, Люся принялась рыдать, как обычно. Петр пошел в бар, за минеральной водой без газа.
— Вы хотите сказать, отошел к барной стойке? -уточнил Алексей.
— Нет, он вышел в соседний зал. Здесь сегодня не было никого, бар закрыт. Монти сказал, что хочет разобраться во всем без свидетелей. Он арендовал этот клуб на всю ночь. На столах напитки и закуски, как вы видите. Прозвучала многообещающая фраза: «А горячее я подам потом».
— У него своеобразное чувство юмора, вы не находите?
— Он вообще… своеобразный, — не удержался Сажин.
— Я так понял, что парень вам не нравится?
— Я еще не понял, нравится он мне или нет, -сердито сказал Дмитрий Сергеевич. — Да, мне не нравится, чем он зарабатывает на жизнь. Не нравится, что он постоянно кривляется, не нравятся его плоские шутки, манера одеваться. Не нравится спектакль, который он здесь разыграл.
— А что нравится? — Алексей не удержался от улыбки.
— Он смелый парень. Люди самих себя стыдятся, особенно если их уличили в чем-то недостойном. Матвей же всем своим видом говорит: да, я такой. Хотите, любите меня, хотите, с кашей ешьте. Он, как бы это сказать? Естественен. Органичен. Что бы он ни сделал, ему за себя не стыдно. И он органично вписывается в окружающую среду. Именно поэтому на него так приятно смотреть. Этот город для него. Этот мир для него, — с чувством сказал Сажин, а потом вдруг добавил: -Монти — это наши тайные запретные желания во плоти. И наше душевное уродство, если хотите. В ярком красивом фантике. Он не виноват, что такой. Это мы все виноваты.
— Мы, это вы кого имеете в виду? — с интересом спросил Алексей.
— Среда. Общество. Женщины, наконец, которые сделали его своей игрушкой. А он, не сознавая того, им мстит.
— Или сознавая.
— Нет, он не злой. Мальчик-бабочка. Порхает себе, собирает сладкий нектар. Я не верю, что он убил. Только не он.
— Как вы красиво говорите! — не удержался Алексей. — Мне бы так! Но, как говорится, кесарю кесарево, а слесарю слесарево. Поэтому вернемся к нашим баранам. Значит, Петр Николаевич вышел в соседний зал. Там были люди?
— Нет, — покачал головой Сажин. — Не было никого. Только бармен. Я так понимаю, что Матвей потратил много денег, чтобы все это устроить.
Алексей увидел своего коллегу, старшего лейтенанта Сечкина, заглянувшего в это время в зал, и поманил его. Спросил, когда тот подошел:
— Бармен где?
— На кухне, вместе с остальным персоналом. Я с ними поговорил. У них у всех алиби. Друг с другом тусовались.
— Тусовались! А кто нашел тело?
— Ада Лопухина. Забеспокоилась, что мужа долго нет, и пошла его искать.
— Бывшего мужа, — поправил Алексей. — Что существенно. С чего это Лопухина забеспокоилась о бывшем муже? Ладно, с барменом я сам поговорю. Узнаю, с кем он там «тусовался». А ты потряси охранника, который милицию вызвал.
— Есть.
— Нет, постой. С охранником я сам поговорю. Выясни алиби бармена. Думаю, что он был с девушкой в укромном местечке. Быть может, она что-то заметила?
— Что-то?
— Кого-то! Все, иди.
— Есть!
Сажин напряженно прислушивался к диалогу. Когда Сечкин отошел, Алексей повернулся к нему:
— Долго отсутствовал Рябов?
— Я на часы не смотрел. Не до того было.
— Чем же вы были так увлечены? — с иронией спросил Алексей.
— Я пытался выяснить у Наи, солгала она мне или нет.
— Рябов вернулся с водой?
— Без.
— Как он это объяснил?
— «Черт его знает, куда все подевались! Бар закрыт!».
— Чтобы Петр Николаевич Рябов не раздобыл стакана воды для любимой жены? — удивился Алексей. И покачал головой: — Не верю!
— Но ведь бармена и в самом деле там не было, -возразил Сажин.
— А вы откуда знаете?
— Я… в общем, в какой-то момент я выглянул в соседний зал. Мне показалось, что Петра слишком уж долго нет. Зал был пуст.
— А Наина Львовна где в это время была?
— Пошла курить. Она разнервничалась.
— Разве в зале нельзя курить? — удивился Алексей.
— Она хотела выйти на воздух. Сказала, что ей душно. Я думаю, что просто ушла от ответа. И от меня.
— А Монти?
— Пошел переодеться. «Чтобы мой внешний вид не смущал маму», — передразнил Сажин.
— А какой у него был вид?
— Ну в общем… Как бы это сказать?
— Не совсем пристойный.
— Я бы даже сказал, совсем не пристойный.
— Насколько я понимаю, Людмила Федоровна, Ася и Ада Станиславовна были шокированы.
— Я бы так не сказал, — не согласился с Алексеем Сажин. — Я об Аде. Мне показалось… Впрочем, ладно, ничего…
Алексей подождал немного, но не стал развивать тему. Подумав, сказал:
— Из соседнего зала есть выход. К туалетам.
— Разумеется.
— То есть Рябов прошел через пустой зал, не обнаружив на месте бармена, и вполне мог наткнуться в коридоре на Лопухина.
— Тогда и меня подозревайте, — усмехнулся Сажин. — Теоретически все мы могли. В этом клубе полно закоулков. Это же катакомбы какие-то! Гримерки, подсобки, служебные помещения.
— Когда вы успели все осмотреть?
— Я здесь с одиннадцати часов вечера, как вы говорите, «тусуюсь». Следователь расположился в кабинете хозяина. Я пока шел туда, осмотрелся.
— Значит, Лопухин ушел минут за пятнадцать до полуночи, — задумчиво сказал Алексей.
— Скорее, за двадцать.
— И за эти двадцать минут этот зал покидали все. Или не все?
— Я думаю, Ася никуда не выходила. И Людмила Федоровна. Они все время держались вместе. Мария Казимировна также не покидала зал. Вроде бы. Смешно даже подумать, что она убила Лопухина! Хотя она, конечно, очень привязана к Аде, а та не ладила с мужем. Ада не выходила. То есть, выходила. Она ведь нашла тело.
— А Стас? Имеется в виду, Станислав Лопухин.
— Я понял. Но на него никто не смотрел? Стаса, имеется в виду. Он вообще не принимал участие в дискуссии.
— А что он за человек? На кого похож, на мать или на отца?
— А вы разве не видите? — усмехнулся Сажин. -Серединка наполовинку. Причем, взял от них все самое худшее. Ведь Ада хороша собой, Слава тоже, был… — Дмитрий Сергеевич запнулся. -Внешне он был очень привлекательным мужчиной. А Стас… Он никакой. Ростом гораздо ниже отца, и плечи узкие. А лоб низкий, как у матери.
— Я имею в виду характер Стаса, не его внешность.
— Себе на уме. Капризен, это в отца. Избалован. Это от матери. Вообразил себя гениальным художником.
— А это от кого?
— От дури. Я лично не нахожу в его картинах ничего гениального. Таких портретистов на Арбате — на каждом шагу.
— А он портретист?
— В том числе. Ищет себя.
— Надеюсь, не импрессионист?
— А почему вас это так волнует?
— Их сложнее всего понять. Гениальные они или бездарности.
Сажин рассмеялся.
— А вы, похоже, разбираетесь в искусстве!
Напряжение спало. Алексей воспользовался этим и спросил:
— А на столах разве не было минеральной воды? Людмиле Федоровне нечем было залить начавшуюся истерику?
— Видите ли, у нее проблемы со здоровьем. Вода была, но с газом. Она же пьет только без газа. Спиртного вообще не употребляет. А от апельсинового сока, который был на столах, у нее изжога. Вот Петр и отправился за той водой, которую употребляет его жена. Он вообще очень заботливый муж.
— Однако у Людмилы Федоровны серьезные проблемы со здоровьем, — посочувствовал Алексей.
— Да. Она очень хотела второго ребенка. Но врачи запретили. Сказать, что Люся переживала, значит, не сказать ничего.
— И последний вопрос, Дмитрий Сергеевич, -Алексей глянул на начинающего политика в упор: — Почему вы остались?
— То есть? Я не понял.
— Дали показания, и — пожалуйста! У вас, наверняка есть личный адвокат.
— Есть.
— Доказательств вашей вины нет. Пока вы проходите по делу как свидетель. Я полагаю, что следователь вас отпустил. Как лицо значительное, опросил первого и — с богом! Но, как я вижу, вы уезжать не собираетесь.
— Не собираюсь, — подтвердил Сажин.
— Почему?
— Сказать по правде, мне наплевать, кто убил Славку. Никчемный был человек. Хотя — человек ведь! Но его убийцу я не осуждаю. Лопухин мог кого угодно довести до белого каления. И меня в том числе, чего уж тут скрывать? Но я хочу знать, кто отец этого парня. И потом: пока Ная здесь, я никуда не уеду.
Алексей посмотрел на Сажина с уважением. Если Монти его сын — человеку предстоит сделать непростой выбор. Но он не из тех, кто прячет голову в песок. Сажин к этому готов.
— Спасибо вам за содержательный рассказ, Дмитрий Сергеевич. Я полагаю, вы хотите утешить Наину Львовну?
— Вы думаете, что эта женщина нуждается в утешении?
— Вы думаете, что эта женщина нуждается в утешении?
— Ну, поддержать. Быть рядом.
— Да, конечно. Я всегда хочу быть рядом с ней.
— Так идите!
Сажин так и поступил. Вскоре он уже был подле Наины Львовны. Алексей же встал и вышел в холл, где патологоанатом и судмедэксперт уже закончили свою работу. Тело Лопухина унесли.
— Ну что? — спросил он.
— Отпечатки пальцев на орудии убийства смазаны, — пожал плечами судмедэксперт. — Идентифицировать будет трудно. Чтобы не сказать, невозможно.
— И что это значит?
— На статуэтке обнаружены волокна ткани. Ниточку я в лупу разглядел. Белая. Прилипла у основания. Предположительно, — подчеркнул судмедэксперт, — статуэтку протерли носовым платком. Мазнули, можно сказать. В спешке.
— Значит, убийца испугался. Ударил сгоряча, в состоянии аффекта. Потом увидел, что натворил, вынул из кармана носовой платок и попытался уничтожить отпечатки пальцев на орудии убийства. Женщина или мужчина?
— На ниточке этого не написано, — рассмеялся судмедэксперт.
— А жаль. Разве что на мизинец намотать? «А», «б», «в»… Жена моя так гадает. Я еще шучу: «Сашка, замуж, что ли собралась? Жениха вычисляешь?». А она в ответ: «Привычка, Леша. Со времен девичества».
— Ха-ха, — проскрипел патологоанатом и, не удержавшись, широко зевнул. — Время, однако, позднее.
— Экие вы, сыщики! — покачал головой судмедэксперт. — Хотите, чтобы убийца оставлял на месте преступления автограф!
— А было бы неплохо.
— А что скажет патологоанатом? — повернулся Алексей к другому собеседнику. — Женщина или мужчина?
Тот развел руками:
— Ты же знаешь, Леша, в жизни случается всякое. Иные женщины, разозлясь, просто звереют. И сил у них гораздо больше, чем кажется нам, мужчинам. Я бы предположил, что удары такой силы нанес мужчина. Но не могу исключить, что это была женщина. Кости свода черепа у потерпевшего проломлены. Вследствие чего множественное повреждение сосудов. Сзади и… снизу.
— То есть били по затылку?
— Туда.
— Значит, преступник был ниже ростом? А Лопухин в это время отвернулся?
— Рядом с телом обнаружена зажигалка и еще сигарета марки «Кэмел», — вмешался судмедэксперт. — На губах еле заметный ожог. Я обратил на это внимание. Видимо, Лопухин решил прикурить, чуть нагнул голову, и когда он поднес к лицу зажигалку…
— Убийца схватил бронзового парня и шарахнул его по затылку, — закончил Алексей. Уловив кивок, закончил мысль: — Значит, они беседовали. Отношения выясняли. «Привет -Привет?» «Как дела?» «Да все в порядке» «Жена, дети здоровы?» «Да, спасибо, все нормально». «Ну, так на тебе! Чтоб жизнь малиной не казалась!». Бац! И еще два раза, нагнувшись над практически бездыханным телом: «и еще, и еще тебе — на!».
— Все шутишь, Леша, — покачал головой патологоанатом.
— Какие уж тут шутки! У меня в зале сидят начинающий политик, миллионер, владелица модного журнала и «гениальный» художник. Любой из них мог разозлиться на Лопухина, отравлявшего людям жизнь. Серость отправилась на тот свет, а я должен найти крайнего. А мне, может, не хочется.
— А это уже никого не касается. Ну, мы свою работу сделали, подробное заключение на днях получишь. Бывай.
И патологоанатом ободряюще похлопал Леонидова по плечу. Судмедэксперт подмигнул: обойдется, мол. Алексей проводил их тоскливым взглядом. Перечислив тех, кто сидел в зале, он умышленно не назвал стриптизера. Потому что именно Монти — крайний. И на него попытаются спихнуть убийство. Монти выходил за кулисы переодеться. Одеться, если быть точнее. Незадолго до того они с Лопухиным горячо выясняли отношения. Многозначительная фраза «Потом договорим». Не исключено, что «договорили». Лопухин на него накинулся, Монти вынужден был защищаться. Причину ссоры сейчас выясняет следователь. Жаль парня. Отчего-то жаль. Как ни крути, он — крайний.
Алексей заметил в холле охранника и подошел к нему. Спросил, разыгрывая смущение:
— Где тут у вас кабинет хозяина? Заблудился.
— У нас так. Можно и заблудиться.
— Катакомбы.
— Чего?
— Я, говорю, на бомбоубежище похоже.
— Это точно! — рассмеялся охранник. — Раньше здесь был подвал. Дом-то старый. Купцы, видать, жили. Эти знали толк.
— В чем?
— В запасах. Но народ ничего. Не жалуется.
— Посетителей много?
— Ну-так!
— Бизнес, значит, процветает.
Охранник смотрел на него ожидающе. Алексей понял, что вводная часть закончилась, пора переходить к сути.
— Значит, милицию вызвал ты.
— Я.
— А тело нашла дама. Блондинка. Она кричала?
— Нет. Подошла ко мне, сказала: «Там, у туалета, лежит мой бывший муж. Мне кажется, что он не дышит». Мы туда пошли.
— И вы увидели, что он и в самом деле не дышит.
— Не дышит! Там кровищи! Голова ж пробита!
— С чего вы взяли, что били три раза?
— Ну-так… — охранник замялся. — Я раньше в милиции работал. Постовым. В общем, насмотрелся. Видал я, как головы пробивают. Показалось, что не один раз били. Вот и сказал: три. А так, кто его знает?
— Почему ушел?
— Из милиции? Зарплата маленькая.
— А если честно?
— Бывшая на меня настучала. Мол, превышение служебных полномочий. А что я? Припугнул маленько ее хахаля. Чтоб к дочке не лез. Да я и не жалею. Здесь нормально. Зарплата, опять же.
— А что мужики раздеваются?
— Ну-так. Я ж на них не смотрю. Мое дело за порядком следить.
— Однако не уследил.
— Ну-так, — развел руками охранник. — Вроде, приличная публика собралась. Монти сказал: родственники, мол. День рождения будем праздновать. Хозяин ему разрешил.
— Монти что, у него в любимчиках?
— Ну-так.
— Хорошо, — кивнул Алексей. — Ты где был?
— Ну-так. У двери, где ж еще?
— На улицу выходил?
— Ну-так.
— Нечаеву знаешь?
— Брюнетку? Видная дамочка.
— Она выходила на улицу, курить?
— Выходила.
— Во сколько?
— Ну-так. Я ж на часы не смотрел.
— Долго она курила?
— Ну-так я ж на часы…
— Недолго, так? Тебя как зовут?
— Николай.
— За работу держишься, понимаю. Клиенты есть клиенты. Мы пришли и ушли, а они остались. Они деньги сюда несут, а от нас только одни неприятности. «Ну-так», — невольно передразнил Алексей, — я тебе скажу. Как было. Нечаева не стала курить. Хотела, но ты ее спугнул. Видимо, она хотела собраться с мыслями. И не хотела, чтобы кто-то ее в этот момент видел. Она постояла немного, достала пачку сигарет, зажигалку, щелкнула ею пару раз, потом убрала обратно в сумочку и ушла. Так?
Охранник смотрел на него озадаченно.
— Так или нет?
— Все точно. И то, что два раза щелкнула.
— Ты, ведь, не удержался, проследил за ней. Дамочка видная. Зашел в клуб и смотрел, как она идет через холл. Фигура у нее хорошая, есть на что посмотреть. Куда она пошла?
— Ну-так…
— Куда она пошла?!
— К туалетам.
— Куда?!
— К туалетам.
— Через какое время пришла блондинка?
— Минут через десять.
— Точно?
— Я на часы не смотрел. Может, больше, может, меньше.
— Когда Нечаева скрылась из виду, куда ты пошел?
— Обратно на улицу. Ночь больно теплая. Лето кончается, вот я и…
— Лирическое отступление пропустим. Где кабинет хозяина?
— Что?
— В какую сторону мне идти? — нетерпеливо спросил Алексей.
— А-а… Налево. Потом направо.
— Ладно, Коля. Далеко не уходи.
— Ну-так… — опустил глаза охранник.
Вскоре Алексей нашел кабинет хозяина клуба и толкнул дверь:
— Можно?
— Заходи, Леонидов.
Следователь прокуратуры, молодой парень с тоненькими усиками над пухлой верхней губой с досадой закрыл папку. Алексей тут же понял, что у него не клеится. Монти свободно раскинулся в кресле, положив ногу на ногу. Следователь, сидящий в напряженной позе, заметно злился, его лицо выражало откровенную неприязнь. Они были приблизительно одного возраста: два парня, по ту сторону стола и по эту. Оба высокие, симпатичные. Они никак не могли найти общий язык. Монти не собирался перед ним оправдываться. Следователь не собирался понять тонкую душу стриптизера и его проблемы, он собирался Монти посадить.
— Вот, Леонидов. Посмотри на этого…
— Ну, как? Выяснили, при чем здесь Надя? -жизнерадостно поинтересовался Алексей.
— Какая еще Надя?! — раздраженно спросил следователь.
— А о чем же вы здесь разговариваете, — Алексей посмотрел на часы, — вот уже двадцать минут?
— Вот уже двадцать минут этот господин настойчиво пытается выяснить у меня, за что я убил Лопухина, — пожаловался Монти. — А я его не убивал!
— Хватит юлить, Лаптев! Иначе я с тобой по-другому буду разговаривать!
— Ну, ну, Александр Юрьич, остынь, — миролюбиво сказал Алексей. — Ничего у нас на парня нет, ведь так? За исключением носового платка.