Приблизился к лежащему – и увидел крохотную, аккуратненькую дырочку точнехонько на переносице.
Он покачал головой, не веря своим глазам. Да, Дема убит одним выстрелом… может быть, самым первым. А все остальные пули ушли, значит, за молоком? На теле ни капли крови.
Правая рука Демы была откинута, пальцы разжались. На ладони лежал пистолет.
Гелий нагнулся и тихо ахнул. Да ведь это деревяшка, грубо обточенная и небрежно покрашенная деревяшка!
Значит, он все-таки убил безоружного…
Гелий отпрянул, давясь комом, подкатившим к горлу. Тихо всхлипнул – и вдруг его точно лозиной по спине хлестнули.
Шаги! Шаги сзади!
Он оглянулся, вытянул трясущуюся руку…
Высокий худощавый мужчина выскочил из зарослей тальника и замер, окидывая взглядом Гелия с револьвером и распростертого на земле Дему. Провел ладонью по лбу, присвистнул:
– Вот это да!
Вдруг нахмурился, шагнул к Гелию и, вывернув ему кисть, почти без усилий вырвал наган. Вгляделся в табличку.
– Ого!
Склонился над мертвым, а когда выпрямился, в глазах его мелькнуло уважение:
– Весь в деда. Не слабо! Патроны остались?
Гелий молча вынул коробочку из кармана.
– Отлично, – парень забрал и их. – А теперь – бегом. Ну!
Он кивком указал на тропку, ведущую от лагеря по берегу.
Гелий побрел на заплетающихся ногах.
– Шевелись! – прикрикнул парень. – Бегом, сказано же!
«Я его где-то видел, – тупо подумал Гелий, с трудом перебирая ногами. – Точно, видел. Где? Не помню… А куда он меня гонит? В милицию?»
Эта мысль взволновала его очень мало. Гораздо важнее казалось сейчас вспомнить, кто этот высокий парень с худым, нервным лицом. Но никак не удавалось.
– Налево, – послышалась команда, и Гелий увидел, что тропка круто свернула в обрыв. Запрыгал по выбоинам и впадинам, скользя подошвами кроссовок по траве. С разбегу выскочил на берег – и увидел резиновую лодку с подвесным мотором.
– Руки песком протри, – приказал парень. – Этот твой громобой весь в масле. Что так плохо почистил?
– Я чистил… – с трудом шевеля губами, пробормотал Гелий, до боли натирая песком ладони и ополаскивая их в теплой, словно подогретой, воде.
– Смотри, до мяса не сотри, – усмехнулся парень, и по этой мимолетной усмешке Гелий узнал его. Точно так же улыбался Севка Корнилов! Сколько раз Гелий видел по телевизору: слетит с коня или брусьев, раскинет руки и улыбнется, чуть склонив голову. И зрители надрываются, аплодируя… Ну конечно, это его сводный старший брат Слава. Нет, фамилию не вспомнить. Да Гелий и не знал никогда его фамилии.
– Теперь в лодку – пошел!
Гелий неуклюже заскочил в лодку. Слава столкнул ее на воду, заскочил сам. Включил мотор – и шелковая, серая гладь озера пошла к берегу пенистой волной.
– Куда вы меня? – спросил Гелий, но Слава поморщился и показал на уши: не слышу, мол.
– Куда вы меня?!
– Как куда? – удивленно крикнул Слава. – На рыбалку. Мы с тобой еще вчера договорились, ты что, забыл?
Гелий смотрел на него расширенными, непонимающими глазами.
Слава сердито качнул головой и заглушил мотор, чтобы не кричать.
– Кончай комплексовать, – сказал сердитым шепотом. – Я, когда услышал вчера про эту несчастную собаку, тоже первым делом подумал: убил бы гада! Ты правильно поступил. Просто отлично! Только теперь надо по-умному все обставить, чтоб не пришлось из-за этого слизняка на нарах париться. Малявка ваш – козел самый настоящий, он перед братками на цырлах стоит. Поэтому запри рот на замок, понял? Плюнь и не переживай. Твое дело – запомнить, что сегодня я за тобой зашел аж полтретьего – сорок минут назад. И с тех пор мы были вместе. И вечером вместе вернемся. Понял, чудило?
Гелий наконец-то понял. Осмотрелся – и только сейчас заметил, что вокруг совсем светло. Солнце смотрело так ласково, туман опускался в овраги под берегами, серая гладь озера постепенно голубела. Плеснула хвостом рыба, сверху донесся голосок жаворонка, но тотчас мотор снова взревел, и лодка плавно понеслась прочь от берега, унося Гелия прочь, прочь… от Демы, от смерти и мести, от страха…
Гелий оглянулся. Берег отдалялся слишком медленно, чересчур медленно.
Он отвернулся, нахмурился. «Не буду смотреть! Не хочу!»
Он еще не знал, что никогда не сможет отплыть от этого берега. Никогда.
* * *– Почему ты ничего не сказала? – шепнул Ростислав.
Александра пожала плечами, безотчетно водя в темноте пальцами по его гладкому, худому плечу. Она не только ничего не сказала, не предупредила о том, чего ему надо ждать, но и когда Ростислав, почувствовав неладное, попытался остановиться, она с силой прижала его к себе. Ну а потом… ну а потом уже было поздно.
С его стороны довольно глупо спрашивать, между прочим. Предупреди Александра, он, может, испугался бы. Кто их знает, теперешних мужчин, это раньше девственность была наградой и достоинством, а теперь небось превратилась в недостаток. Хотя непохоже было, чтоб это его так уж особенно остудило. Длилось все довольно долго, Ростислав никак не мог остановиться. Александре даже показалось, что он нарочно замедляет минуту последнего наслаждения. С трудом дошло, что он старается для нее! Хочет, чтобы она тоже что-то испытала!
Помнится, это открытие так ее изумило, что она даже о боли позабыла. Впрочем, боль была не так уж велика, чтобы говорить о ней всерьез. Наверное, у всех это по-разному. А наслаждение… ну, не так, чтобы она лишилась чувств в его объятиях, как все эти дамочки из любимых Кариной романов, но дыхание захватило, да, было такое дело…
Александра теснее прижалась к лежащему рядом мужчине и усмехнулась в его плечо. До чего накрепко приросла к ней маска старой девы! Даже сейчас не хочет спадать, несмотря на то, что она уже благополучно рассталась со своей девственностью. Почему бы не признать, что в объятиях Ростислава она чувствовала себя хорошо, просто великолепно, как рыба в воде, как птица в вышине, словно была создана именно для странных, упоительных содроганий, а вовсе не для хождения по участку, или сидения в поликлинике на приеме, или скучных снов в одинокой девичьей постели! И она не лежала сконфуженным, перепуганным бревном, а отвечала ему так, что он то стонал, то вскрикивал, то шептал какие-то слова, от которых у нее дух захватывало даже еще пуще, чем от этих движений – сначала медлительных, робких, а потом сумасшедших, быстрых, порывистых… приведших к потрясающему завершению!
– Не поверишь – со мной такое в первый раз, – пробормотал Ростислав.
Александра растерянно моргнула. Как?! То есть бывают не только старые девы, но и старые юноши, если так можно выразиться?!
Ростислав, словно угадав ее мысли, усмехнулся в темноте:
– В смысле, что первый раз с девушкой. Я думал, их и вовсе не осталось теперь. Потому и не женился до сих пор. Может, это псих у меня какой-то в голове, но я все время думал: а вдруг она со мной лежит, а себе какого-то другого мужчину представляет, с кем раньше была? Мне это здорово мешало, если честно. А сейчас – это было что-то совершенно необыкновенное. Такая полнота обладания, слияния… Ты прости, если я тебе больно сделал. Просто с ума сошел, честное слово.
Александра почувствовала, что слезы подступили к глазам, и, чтобы в самом деле не заплакать, ничего не ответила, а только поцеловала его в плечо. Не передать, какой счастливой она себя сейчас ощущала! Правду кто-то сказал: женщина любит ушами. Сперва сбросить с себя опостылевшие путы и понять, что эта новая жизнь восхитительна, а потом еще и услышать, что она не просто способна стать десертом после ужина, но и наслаждением, и с ума может свести – это же… от этого захватывает дух так же сильно, как от любви. И эти слова как-то воздействуют на ее тело, они словно бы прикасаются ко всем нервным окончаниям, ее самые потаенные местечки наливаются жаром, в висках начинает стучать. И, что самое удивительное, то же происходит с Ростиславом: она знает это так же точно, как если бы его тело было ее телом. И вот она опять чувствует эту восхитительную тяжесть на своей груди, опять его губы приникают к ее губам, опять она стискивает коленями его бедра, опять… опять… Жажда наслаждения вдруг оказалась так велика, что они не могли затягивать ласки. Чудилось, оба бегут навстречу друг другу из какого-то далека и вот добежали, встретились, сомкнулись… словно бы разряд тока! Что-то вспыхнуло, весь мир озарился светом… она изумленно открыла глаза и увидела близко-близко лицо Ростислава с незнакомым, напряженным выражением счастья.
Какое-то мгновение он смотрел на нее ошеломленно, словно не видя, еще продолжая ловить последние судороги блаженства, потом резко мотнул головой и хрипло сказал:
– Привет! Ну разве так поступают порядочные люди? А написали: до полдесятого! Разве сейчас уже полдесятого?
Александра судорожно сглотнула, с трудом сообразив, что случилось. Свет включился, вот же зараза! Она ненавидела сейчас все, что связано с электричеством, начиная с диспетчера Горэнерго, который ткнул в кнопочку на пульте раньше времени, и заканчивая этим, как его там, который изобрел лампочку накаливания. Ей не хватило совсем немножко – еще бы чуть-чуть, и она добежала бы!
Чуть повернула голову, чтобы видеть стоящие на телевизоре часы. Но вместо этого увидела отразившийся в темном экране диван, а на нем…
Это что?! Кадр из эротического фильма?! Это кто, это она там лежит с раздвинутыми ногами? А на ней…
Она почти с ужасом уставилась на Ростислава, и вдруг он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза:
– Какая же ты красивая! Ну, еще, давай еще…
Он чуть подвинулся, встал на колени между ее ног, провел руками по груди, по животу, скользнул ниже. Александра застонала, зажмурилась.
– Нет, смотри на меня! Смотри на меня!
Но она не могла. Его руки делали с ней что-то такое, от чего сразу потемнело в глазах. Она то открывала глаза, то зажмуривалась – и вдруг услышала чей-то стон, поняла, что стонет сама, прикусила край ладони, но с телом ничего поделать не могла – оно билось, металось, подчиняясь рукам Ростислава, но вот наконец сокрушительное блаженство смилостивилось над ней – отступило, оставило тяжело дышать, словно выброшенную на берег шквалом.
Александра всхлипнула, утерла глаза, потом, приподнявшись, взяла Ростислава за руку, прижалась к ней губами… и вдруг увидела повыше запястья бесформенную, расплывшуюся кляксу рубца, напоминавшего след давнего ожога.
Она закричала так, что сразу сорвала голос и подавилась кашлем. Не помня себя, оттолкнула Ростислава, соскочила с дивана и ринулась куда-то, ничего не видя от ужаса. Ударилась о косяк, снова закричала от ужаса, что дверь заперта, что не вырваться, – но нет, вырвалась, влетела в комнату Карины и захлопнула за собой дверь. Трясущимися руками защелкнула задвижку – покойная сестра строго охраняла свою личную жизнь! – и кое-как смогла перевести дух. И тут же ее снова заколотило, потому что в дверь ударилось тяжелое тело, раздался голос Ростислава:
– Александра! Сашенька! Да ты что?!
Она забилась в истерике, и все, что могла выкрикнуть с мольбой, это было:
– Уходи! Уходи! Я вызову милицию!
– Что-о?! – Он глубоко вздохнул там, за дверью, а потом снова ударился в нее с такой силой, что защелка соскочила.
Александра с визгом ринулась в угол, забилась между стеной и шкафом, выставила вперед руки:
– Не подходи! Не подходи!
В этой комнате не горело электричество, и темный мужской силуэт выглядел угрожающе. Лунный свет играл на его голых плечах, и Александра снова зашлась паническим криком:
– Не надо! Я вызову милицию!
Как она собиралась это сделать, если телефон стоял на кухне?! Но Александра не думала об этом. В ушах звучали далекие отзвуки ненавистного голоса: «Снимай штаны и ложись. Чего сидишь, как девочка!.. Лучше я ее трахну, а на пленку сами наговорим, чего надо…» И как он мусолил в руках это свое, страшное…
Он все-таки сделал это с ней! Выследил – и добился своего. И ей это понравилось, весь этот кошмар понравился ей! Но как она теперь будет жить? Как?
– Я все рассказала Золотову! – закричала, кашляя от боли в сорванном горле. – И в милиции рассказала! Они сразу поймут, что со мной случилось! Если ты меня убьешь, тебя будут искать!
– Да я не собираюсь тебя убивать, с чего ты взяла? – тихо сказал Ростислав, неловко стоя перед ней – голый, понурившись, не зная, куда девать руки.
– Уходи! Уходи!
– Ничего не понимаю! – вскинул он голову, но, услышав, как из ее горла опять начали рваться истерические вопли, резко кивнул: – Ладно! Уйду!
Вышел в коридор.
Александра тут же метнулась к двери, но защититься было нечем – защелка сорвана. Она просто прижалась к двери изо всех сил, трясясь от холода, – здесь дуло из приоткрытой форточки, а она была раздета.
Напряженно вслушивалась в движения за дверью. Шуршала одежда – Ростислав, наверное, одевался. Потом он вышел из комнаты, протопал по коридору. Взвизгнула «молния» куртки. Ударился об пол вырвавшийся из его рук башмак – Ростислав выругался, да так грубо, так злобно, что у Александры снова заколотилось в страхе сердце. Да, это он… «кавказец», «человек со шрамом»! Тот тоже крыл матом почем зря, вся-то разница, что коверкал при этом язык. Но если бы Ростислав вздумал произнести с характерным акцентом: «Блад такая!» – наверняка у Александры исчезли бы последние сомнения.
Ее снова заколотило. Пользуясь минутным затишьем, сорвала с крючка на двери толстый, махровый халат Карины – так и не дошли руки убрать вещи сестры, то и дело натыкалась на них, – завернулась в него, и сразу стало теплее.
И тут же снова припала к двери – шаги Ростислава протопали по коридору в противоположном направлении, приблизились:
– Саша! Ты успокоилась? Давай поговорим! Ты что, ты решила…
– Уходи! – отчаянно замотала головой Александра. – Уходи!
– Ухожу! – рявкнул Ростислав, не на шутку разозлившись. – Ухожу, черт с тобой!
Защелкали замки. Потом он выкрикнул:
– Закройся покрепче, а то еще ворвусь обратно, изнасилую тебя снова! – и с силой шарахнул дверью о косяк.
Александра выждала несколько минут, потом выглянула в коридор – пусто, он и правда ушел. На цыпочках прокралась к двери и только взялась за замок, как дверь снова распахнулась и на пороге вырос Ростислав:
– Александра! Нам надо поговорить! Ну что случилось, скажи, ради бога?
Он еще что-то твердил, но она не слышала – выставив руки, пятилась, пятилась, пока не споткнулась обо что-то и не села с размаху на пол, продолжая отмахиваться от Ростислава и хрипеть, хрипеть сорванным голосом…
Как во сне было все это. Он надвигался – пугающий, темный, мрачно блестя глазами. Вдруг в открытую дверь ворвался еще какой-то мужчина, вцепился Ростиславу в воротник и так дернул, что тот едва не упал. Мужчина выволок его за дверь, потом Ростислав ворвался снова, вроде бы он даже ударил незнакомца – Александра расслышала звук удара, – но тотчас был снова вытолкнут за дверь, а незнакомец принялся торопливо запирать замки.
Обернулся к Александре – лицо его раскраснелось, глаза блестели:
– Что за черт?! Что тут происходит?!
Мельтешение перед глазами постепенно проходило, она недоверчиво уставилась в лицо незнакомца:
– Вла-ад?! Это вы?
– Он вам ничего не сделал, этот гад? – угрюмо спросил Рутковский, наклоняясь над Александрой. – Вид у вас…
Она ясно представляла, какой у нее сейчас вид! Губы распухли, волосы всклокочены и вообще.
Плотнее запахнула халат и крепче сдвинула ноги.
– Как вы сюда попали?
– Ну, как? – буркнул он, отводя глаза. – Ногами! Звонил, звонил по телефону, вы не отвечали.
– Я не слышала, – со стыдом прошептала Александра. И ведь правда – она ничего не слышала!
– Потом пошел к телестудии – ждал, но вы не пришли.
– Я… я забыла, извините.
– Понимаю, – с отчетливым ехидством сказал Рутковский. – Зря вы меня не предупредили, что встреча со мной вам некстати, я бы вас не разыскивал. Что-то забеспокоился, позвонил одному приятелю, у него есть телефонный городской справочник, попросил найти адрес по фамилии. Ну и вот… приперся.
– Хорошо, что вы пришли! – выдохнула Александра. – Слава богу! Я думала, что не смогу его выгнать!
– Это что, кавалер ваш? – спросил Рутковский. – Ну, знаете ли… темпераментный дядька! Кто он, как зовут?
Александра вздрогнула.
– Ростислав.
– Да-а?! Ну надо же! – усмехнулся Влад. – А говорили, у вас нет знакомого блондина на букву Р. Помните, я с вас ниточку снял? Вот же он! Ростислав! И вполне блондин, насколько я успел рассмотреть, пока не набил ему морду.
Александра снова вздрогнула – на сей раз от удовольствия:
– Правда? Набили-таки?
– А вы кровожадны! – сказал Рутковский с улыбкой. – Что ж он вам такого сделал, этот Ростислав, – как его фамилия, кстати?
– Не знаю, – сконфузилась она. – Я его вижу второй раз в жизни.
– Да? – сухо спросил Рутковский, кося глазами то вправо, то влево.
Александра сжалась в комок. С того места, где он стоит, виден налево кухонный стол, уставленный бутылками и закусками, а направо – распахнутая дверь и скомканное покрывало на диване. И ее зеленый халат, сброшенный на пол. Вряд ли человек с глазами не может сложить два и два и понять, что здесь происходило!
Что же он о ней подумал, этот почти незнакомый парень? Подумал, что Александра поссорилась со случайным любовником, что у нее вообще в характере – случайных любовников заводить. Почему-то захотелось оправдаться перед ним, во что бы то ни стало оправдаться!
– Нет, я его вижу не второй, а третий раз, – с тоской мотнула головой Александра. – Только я его не сразу узнала, поэтому так и получилось. Карина, моя сестра, умерла, когда меня не было дома. Меня похитили какие-то негодяи, три дня не отпускали. Самое нелепое, похитили вместо другой: она дочь богатого человека, эти дураки просто перепутали. Они держали меня в подвале и заставляли начитывать на видео какие-то дурацкие просьбы о деньгах. Я сначала не соглашалась, тогда они пригрозили, что изнасилуют меня. Один даже начал раздеваться. Я заметила – у него на руке был отвратительный шрам ниже локтя и выше запястья, вроде как след от ожога. И вот сегодня… я вдруг увидела точно такой же шрам на руке Ростислава! – Ее заколотило, с трудом удалось зажать прыгающие губы. – Думала, с ума сойду от страха! – продолжала невнятно. – Лица того насильника я не видела, но шрам… А Ростислав возник несколько дней назад, уже после того, как я вырвалась от похитителей. Он меня подвез, а сегодня мы вообще случайно встретились. Хотя, наверное, и не случайно! Наверное, они за мной следили, а может быть, он вообще пришел сюда меня убить! Но ведь я не знала, не знала, потому так все и получилось! И мне нельзя пить шампанское, а я пила…