Теперь-то я одинаково хорошо знаю все, что происходило с каждым из нас, но некоторое время мне придется условно называть себя то просто «я» – это тот Костя, который уже давно на Леокаде, то «я-второй» или «Костя-второй» – это тот, который появился на ней со Смолянином и Кубатаем. То же и со Стасами. Но эта путаница, поверьте, будет недолго. Обещаю.
Мы пытались переговариваться, но наши камеры были слишком далеки, и ничего из этого не получилось. Попытки мы прекратили, но близость с двойниками вызывала сильнейшее возбуждение. А Стас все приговаривал: «Вот увидишь, Костя, вот увидишь! Кубатай нас спасет!..»
На следующий день, сразу после завтрака, в отношении меня и Стаса начали приводить в исполнение приговор о высшей мере наказания. Это был, так сказать, первый сеанс, но когда он закончился, мы уже всерьез сомневались, что протянем долго. А вы попробуйте четыре часа подряд наслаждаться балетом личинок разумных тарантулов? Посмотрел бы я, что вы запели бы после этого.
Тем временем меня-второго и остальных вновь прибывших водили на встречу с Леокадией, предварительно проведя гипносеанс усвоения леокадийского языка. После двух-трех сказанных Костей и Стасом фраз Леокадия остановила их:
– Пожалуй, с вами мне говорить не о чем, так как вы слово в слово повторяете то, что я уже слышала от ваших предшественников. Мне это по меньшей мере скучно. Поверьте, вскоре с вами произойдут точно те же метаморфозы, что и с прошлой парой: Костя перестанет считать меня коварной злодейкой, а Стас потеряет сегодняшнюю влюбленность. Мне же нужно хорошенько подумать, что с вами делать. С одной стороны, вы ничего предосудительного не совершили, с другой – вы копии государственных преступников... Пока я и мои советники будут решать этот непростой вопрос, вам придется посидеть в камере. Уведите их, – махнула она страже.
Я-второй попытался вырваться, крича при этом:
– Мы не сделали тебе ничего дурного! А вот ты поработила нашу планету!
А Смолянин, увидев, как нас поволокли из зала, заверещал:
– Не трожьте пацанов! Кто тронет, тому пасть порву!
– Уведите этого ластоногого тоже, – скомандовала Леокадия и осталась наедине с Кубатаем. Дальше беседа протекала так. (Восстановлено по его рассказу.)
– Кто ты, загадочный незнакомец? – спросила принцесса томно. Высокий усатый мужчина явно будоражил ее воображение.
– Я – человек с планеты Земля, джигит Кубатай из славного осетинского рода, – ответил тот. – Экс-генерал-прапорщик Департамента по Защите Реальности, укротитель пингвинов на Венере, настоящий русский баян и покровитель златошвеек.
– О, как ты многогранен, чужестранец, – произнесла Леокадия с дрожью в голосе. – А что с твоей фигурой? И что за странный на тебе наряд?
– Наряд мой, как никакой другой, удобен для человека в моем положении. Ведь я – беременен, милая девушка. Ношу я плод любви под сердцем осетинским.
– Как?! – вскричала принцесса. – Но ведь ты мужчина!
– О да, – ответил тот. – Еще какой. Но это меня не останавливает. – Леокадия внимала ему, широко открыв глаза. – Скажите, о милая девушка, – продолжал он, вдохновляясь, – разве это справедливо, что одна половина человечества способна наслаждаться радостями материнства, а другая нет?
– Но так распорядилась природа, – заметила принцесса.
– Но мы – люди. Мы – хозяева нашей природы, не так ли? Природа распорядилась так, чтобы мы ходили со скоростью пять километров в час, а мы летаем быстрее света. Природа велит нам ходить голыми и жить в лесу, но мы носим одежды и строим дворцы.
Кубатай замолчал. Леокадия встрепенулась и закрыла рот.
– Да, – сказала она. – Твое решение достойно уважения и восхищения. Я постараюсь сделать все, чтобы все вы поскорее вышли на свободу. Однако лицам, незаконно вторгшимся на территорию суверенной планеты Леокады, предписано пройти массу формальностей... Я попытаюсь что-нибудь сделать. Я все-таки принцесса, – кокетливо напомнила она. – А у тебя, чужеземец, есть шансы, ты меня поразил...
– Шансы на что? – не понял Кубатай.
– Мы обсудим это позже, – уклонилась от ответа Леокадия. Пока отдохните с дороги. В таком положении это особенно необходимо. Стража! – хлопнула она в ладоши. – Уведите его к остальным.
Когда Кубатай пересказал эту беседу сокамерникам, Стас-второй с нескрываемой ревностью заметил:
– Похоже, Леокадия на тебя запала...
– Да брось, Стас, не может быть, – жеманно махнул тот рукой.
– Запала, запала, – уверенно повторил Стас. – Ну что ж, так тому и быть. Тем более что речь идет о судьбе человечества. Если вы поженитесь, ты ее уговоришь снять с Земли чары подобрения. (Вот какой все-таки смышленый у меня брат. С ним-то, со Стасом-вторым, Леокадия не разговаривала на тему освобождения от подобрения мира принца...)
– Но я не могу! Я несвободен! – воскликнул Кубатай и постучал себя по животу. – Меня Марьюшка ждет!.. Возможно.
– Марьюшка ждет и еще подождет, – цинично заявил Стас-второй. – Надо планету спасать. Да и вообще, сравнил. Какая-то там Марьюшка или принцесса!
– Джигиты не продаются! – вскричал Кубатай. – Что бы ты понимал, малец!
– Да ладно, ладно, перестаньте, – стал их успокаивать я-второй. – Ничего же еще не ясно. Вот будет ясно, тогда и будем решать, как быть.
Точку в споре поставил Смолянин:
– В натуре чувак дело бакланит.
Сразу после обеда принцесса в сопровождении всех пяти Олдей лично посетила нашу тюрьму. Чтобы она могла разговаривать одновременно со всеми нами, нас со Стасом временно перевели в камеру с дверью напротив камеры наших двойников и Кубатая со Смолянином.
– Я хочу, чтобы вы поняли, – начала принцесса, – я не считаю вас врагами. И я стараюсь сделать все, что только возможно для вашего освобождения. Но поверьте, мое положение не упрощает, а усложняет задачу. Любой из подданных мог бы пытаться обойти закон, я же – само воплощение его.
– Отмазки, – пробормотал из-за решетки Смолянин.
– Но к моей радости, – проигнорировав его реплику, продолжала Леокадия, – у вас есть и другие могущественные друзья. – Мы насторожились. – Начну издалека. Много-много лет назад, когда представители Леокады впервые прибыли на планету Соло, нравы на ней царили дикие и грубые...
– Нам помогают злувы! – радостно прошептал Стас.
– Однако многое в обычаях и традициях ее обитателей, – говорила Леокадия, пропустив его слова мимо ушей, – импонировало нам. И прежде всего их понятия о чести и благородстве. Нам удалось найти с ними общий язык, даже подружиться и подкорректировать их эстетические взгляды, не применяя то, что вы называете «подобрением». Надо отдать должное моей бабушке, это она, будучи принцессой, сумела провести в законе специальную поправку, и с тех пор вопрос о «подобрении» жителей планеты Соло ежегодно обсуждается в парламенте и ежегодно им предоставляется отсрочка с правом участия злувов в турнире...
– Принцесса, очень длинно, – набравшись смелости, сказал я.
– Да, действительно, – согласилась она. – Вам это все ни к чему. Скажу главное. Раз в десять лет злувы проводят на своей планете конкурс с озорным названием «Рваная клизма». Думаю, не нужно вам объяснять, что нужно было сделать сильнее всех, чтобы порвать ее...
– Пукнуть, – не удержался Смолянин.
– Вот именно, – гневно глянула на дверь камеры принцесса. – Но так было до благотворного влияния Леокады на их культуру. Уже давно этот конкурс из грубого и глупого зрелища превратился в соревнование во всех видах искусств. Это самое демократическое состязание художников на свете, в котором может принять участие любой желающий. Леокада с радостью включилась в эту игру. Время от времени спонтанно проводятся и «внеочередные» «Клизмы». Вот и сегодня представитель Соло на Леокаде сообщил мне, что через два дня стартует такая внеочередная «Рваная клизма».
Принцесса смолкла.
– Здорово! – прошептал Стас со скрытой издевкой. А потом добавил: – А мы-то здесь при чем? Зачем ты нам про эту клизму рассказала?
– Ах да! – встрепенулась принцесса. – Главное-то я вам и забыла сказать! Если участник по каким-то причинам находится в тюрьме, выиграв конкурс, он освобождается из-под стражи. Таков исконный обычай злувов, и Леокада его ратифицировала.
– Очень похожая ситуация случилась в пятнадцатом веке с земным поэтом Франсуа Вийоном, – сообщил Кубатай. – Приговоренный к повешению, он был амнистирован как победитель в поэтическом состязании в Блуа. По условиям сонет должен был начинаться строчкой «От жажды умираю над ручьем». Это придумал Карл I, герцог Орлеанский, по случаю того, что в его замке пересох колодец. Кстати, и сам герцог был поэтом и написал сто тридцать одну балладу. Ранее, в 1415 году, после битвы при Азенкуре герцог попал в английский плен и провел в лондонской тюрьме двадцать пять лет. Возможно, потому он и отнесся с пониманием к сложной ситуации Вийона. Победивший поэт-убийца был освобожден, но изгнан из Парижа. Впоследствии он писал стихи на воровском жаргоне и умер при неизвестных обстоятельствах.
Леокадия слушала его, не перебивая, затаив дыхание и чуть приоткрыв рот. Кубатай смолк, и пауза затянулась.
– Закрой рот, – тихо сказал Стас. – Он уже все сказал.
– Да! – встрепенулась принцесса. – Действительно, простите, заслушалась. Как замечательно, что среди вас наконец-то появился умный и эрудированный человек. Теперь, зная о том, что и в вашей истории имели место подобные факты, я спокойна за то, что вы все поняли. Но обратите внимание еще раз, как жесток ваш мир: поэзия и убийство, сострадание и война... Все это так переплетено у вас. Убийцу отпускают за красивое стихотворение. Дикость!
– У нас это было полтысячи лет назад, – заметил Стас. – А у вас происходит прямо сейчас.
Принцесса пропустила его наезд мимо ушей и сказала:
– Мне осталось лишь добавить, что арбитром «Клизмы» в этот раз выступает благородный злув Хру’Нестор, один из троих участников давешнего турнира, а тема, которую он установил, звучит так: «Два в одном». И последнее. Это мой личный совет. Номер может быть групповым, синтетическим. Если он победит, из-под стражи будет освобождена вся команда его создателей.
– А судьи кто?! – крикнул Смолянин как-то очень классически.
– Народ, – отозвалась Леокадия. – Решение принимается абсолютным большинством. Но... Я постараюсь как-то посодействовать... У нас ведь тоже есть оппозиция, есть недовольные и моей политикой, и вашим арестом, есть желающие мне насолить... Я сумею это использовать. Короче, готовьтесь. Сообщите, что вам нужно для победы, и вам будет предоставлено все без ограничений.
– Пулемет «Максим», – тихо пробормотал Стас.
– Что-что?
– Ничего, – буркнул Стас.
– Ну и замечательно.
Она хотела уже уходить, но один из Олдей, не Первый, курчавый, не Второй, рыжебородый, а другой, лысоватый и улыбчивый, впервые подал признаки жизни:
– Принцесса, вы не сказали о праве народа, – вкрадчиво сказал он.
Все-таки полезно иметь советников.
– Ах да! – спохватилась Леокадия. – Действительно. Согласно прецедентному праву, которым регламентирована жизнь принцессы, если она еще не замужем, народ вправе требовать от нее сочетаться браком с победителем «Клизмы». – Сказав это, она бросила томный взгляд на дверь, за которой был заперт Кубатай. – И отказаться она не может. Так вышла замуж моя прабабушка и была счастлива до конца своих дней.
– А он может? – раздался из-за двери робкий голос Кубатая.
– Что может?
– Отказаться?
– Он может, – отозвалась принцесса. – Если он, конечно, конченый идиот и ему безразлична судьба его планеты.
– А если победит команда? – поинтересовался я.
Леокадия искательно глянула на советников.
– Народ вправе выбрать из нее фаворита, – сообщил еще один, самый симпатичный, чернобровый Олдь, который, по-моему, даже был женщиной.
– Ну и законы... – пробормотал Стас.
– Множеством этих поправок народ в лице парламента уже много веков борется за ограничение королевской власти, – пояснила Леокадия. – Практически каждая последующая правительница, добиваясь каких-то поблажек для себя, дает повод парламенту вписать еще несколько подобных пунктов... И жизнь каждой последующей принцессы оказывается втиснута во все более и более узкие рамки. Но иногда это даже помогает.
– Как корсет помогает сохранять и без того замечательную фигуру, – не удержался от сравнения Кубатай.
– О да, мой джигит! – воскликнула Леокадия и порывисто покинула тюрьму.
Глава вторая. О пользе домашних заготовок и ветрености инопланетных красавиц
– Я в конкурсе участвовать не буду! – заявил Кубатай, стоило ей исчезнуть.
– Как же это, Кубатайчик?! – закричал Смолянин. – А если мы выиграем, всех тогда отпустят, а ты останешься?!
– Если я буду участвовать, ничего вы не выиграете, – самокритично заявил Кубатай. – Я ведь ничего не умею.
– Да ты что, Кубатай?! – воскликнул Стас-второй. – Ты ведь все на свете знаешь!
– Знать и уметь – это совсем не одно и то же.
– Ерунда! – воскликнул Стас-первый. – Давайте придумывать сценарий, и я уверен, место там найдется всем.
И мы принялись за подготовку. И заканчивали ее, когда состязание уже вовсю стартовало, и другие участники выступали на главных площадках планеты. Стать полноправными зрителями нам, заключенным, не разрешили, но установили в наших камерах визоры. Но мы не следили за ходом конкурса. Во-первых, мы боялись убедиться, что с остальными нам тягаться бесполезно. Во-вторых, мы не хотели что-нибудь нечаянно повторить. И в-третьих, у нас просто не было на это времени.
Нас так и не объединили, но оставили в камерах напротив, и в процессе подготовки мы могли общаться. «Два в одном». Идей было много, но одна возобладала, и неожиданно именно Кубатай стал главной символической фигурой нашего замысла. Делать при этом ему не надо было почти ничего, так что разговорами о своем «ничегонеумении» он отвертеться уже не мог. Главным же действующим лицом был Смолянин, а мы – два Кости и два Стаса – были не более чем фоном. К счастью, мы обнаружили, что копиям очень легко двигаться синхронно, и это делало нас незаменимой подтанцовкой.
Не буду ничего рассказывать заранее. Скажу только, что подготовка была серьезной и масштабной. Мы не постеснялись потребовать от устроителей построить специально для нашего выступления зал, и они легко согласились на это. Время от времени нас посещали или связывались с нами злувы Хру’Наум и Хру’Каган. Они выступали комментаторами конкурса и явно болели за нас. Хру’Нестор, арбитр, тоже, по их словам, болел за нас, но для объективности на время конкурса он был ото всех изолирован.
Кроме того, как сообщили нам злувы, которые и впрямь были отличными, хоть и не самыми опрятными ребятами, никакие личные симпатии не заставят арбитра древней игры поступиться принципами и кому-то подсуживать.
Еще они помогли нам кое-какими рекомендациями. Например, это как раз они посоветовали не смотреть других участников, так как даже невольное повторение чужой идеи или приема считалось на «Клизме» страшным грехом и вело к потере голосов, а то и к проигрышу.
И вот назначенный день наступил. Наш зал напоминал формой китайский стадион «Птичье гнездо», который нам с Костей понравился, когда мы смотрели по телику Олимпиаду. Но у нас строение было пограндиознее, просто потому что зрителей должно было присутствовать на порядок больше, и это был не стадион, а бассейн. Зато воздвигнут он был за два дня. Все-таки леокадийские технологии потрясали, а местная присказка на все случаи жизни – «Трудно придумать...» очень нам импонировала. Мол, стоимость материалов, сложность изготовления, энергозатратность и прочее – особого значения не имеют. Трудно придумать.
Каждому из нас на шею прилепили по маленькому бумажному кружочку. Если его коснуться, он начинал работать как микрофон, коснуться снова – отключался. Ну, эти приколы нам еще по «Тот-Того» были знакомы. Мы проверили фонограммы, еще раз оговорили друг с другом и с техниками нюансы и стали маяться в томительном ожидании выхода.
И вот, когда прибывшие к назначенному сроку зрители расселись, комментатор Хру’Каган объявил:
– Час настал! Наши последние участники – команда с планеты Земля! Даже если они и не станут победителями, Леокада должна будет всегда помнить о них с благодарностью, как об авторах проекта этого замечательного архитектурного строения!
– Взгляните налево, – вторил ему Хру’Наум. – Вы видите табло, на котором высвечиваются голоса, отданные зрителями Леокады и планеты Соло за данного участника! Пока мы видим цифру «ноль», но это только пока! Итак, номер землян – мюзикл «Эмбрион в эмбрионе»! Встречайте!
Мы к тому моменту уже были в специальной комнате под бассейном. Дальше я постараюсь рассказывать так, словно видел все глазами зрителей.
В центре бассейна заклокотала и вспенилась вода, свет в помещении погас, и зазвучала таинственная музыка из фильма «Человек-амфибия». Затем на месте бурления из-под воды поднялась круглая сцена с большим белым яйцом посередине, и четверо танцующих вокруг него юношей в шортах и разноцветных майках.
В принципе уже само по себе это было круто. Ведь юноши эти были – вчерашние претенденты на престол, победители турнира, брошенные принцессой в тюрьму. Трибуны встретили нас аплодисментами, заглушая музыку и болтовню злувов-комментаторов. Но только этот шум стих, как раздался разочарованный голос арбитра Хру’Нестора:
– Ну нет, друзья! Это ни в какие ворота не лезет. Эффектно, конечно, я бы даже сказал, загадочно. Ну да, перед нами – любимые всеми персонажи, причем почему-то еще и в двойном размере. Но традиция «Рваной клизмы» испокон веков зиждется на анонимности. Использование своего былого авторитета, своей былой популярности – прием если не запрещенный, то как минимум не одобряемый. Вы покажите, что вы можете сейчас! Какова художественная ценность именно этого номера?! Или это все, на что вы способны?