– Завтра выступаем, комиссар говорил. Да теперь недалеко до Харькова. Верст пятьдесят.
– Там, говорят, ресторанов много, с музыкой. Послушаем, значит, – сказал Николай потягиваясь.
– Своей сколько хочешь! – усмехнулся Владимир. – Завтра опять начнется.
Глава 7
Заняли Харьков красные 11 декабря. С трех сторон был обойден город – с юга, с запада и с востока, и только по одной неперехваченной дороге, на Изюм и Попасную, неслись один за другим эшелоны с отступающими и беженцами.
Бой был уже окончен, и в окраины вливались передовые части красных, продвигаясь глубже и глубже.
На одной из улиц Сергей со своими ребятами встретился с кучкой запоздавших белых. Остановившись, красноармейцы открыли огонь. Улица была прямая, ворота домов крепко заперты, и те бежали как сумасшедшие, пока, растеряв половину убитыми, не завернули за угол.
– Попало стервецам, – говорил Ледашкин, вытряхивая кого-то из шинели.
– Куда сымаешь? – крикнул ему кто-то на бегу. – Она вся в крови.
– А мне все одно. Была бы теплая! – И, накинув шинель на плечи, Ледашкин бросился догонять остальных.
Недалеко за углом Сергей наткнулся на стоящих 10–12 вооруженных рабочих и возле них убитого. Заметив подбегающих, рабочие бросились было к калиткам.
– Куда вы, черти? Свои! – крикнул один. Рабочие дружно засмеялись.
– Здравствуйте, товарищи!
– Кого это вы угостили? – спросил кто-то, указывая на убитого.
– Офицер, сукин сын.
– Сумка у него с картами.
– Дай сюда, – сказал Сергей. – Пригодится. Он повесил сумку на пояс.
– Айда дальше! Эй, не расходиться там!
В третий раз Харьков стал красным.
В сумке убитого офицера Сергей нашел хорошие карты и полевую книжку. Когда он передавал ее Владимиру, из нее выпал небольшой голубой конверт. Его подняли, он был распечатан, и на нем был адрес: «Новороссийск. Серебряковская ул., дом Пшеничникова. Г-же Ольге Павловне Красовской».
– Интересно, – сказал Сергей. – Почитаем.
– Читай вслух.
– Мелко написано, сразу видно, что баба. Крепкими духами пахнуло от исписанных листочков. Сергей подкрутил лампу и начал читать.
– «…Наконец-то пользуюсь случаем, чтобы послать письмо, которое дойдет уже наверное…»
– Как раз угадала.
– Ладно, не перебивай.
– «Я посылала по почте несколько раз, но думаю, что не доходило, потому что ответа нет до сих пор. Совсем недавно, две-три недели назад, я была совершенно уверена в том, что увижу всех вас скоро! Об этом мы условились с Жоржем. И Павел Григорьевич обещал ему один из классных вагонов из их интендантских, предоставленных для каких-то комиссий или ревизий. Оставалось только подождать, когда вагон вернется с его женой из Киева. Но разве можно быть в чем-нибудь уверенным в наше время! И вот обстановка сложилась так, что о поездке и думать не приходится. Опять наши отступают, большевики заняли уже Белгород и надвигаются ближе и ближе. Боже мой, какая мука! Опять приходится волноваться, переживать все ужасы сначала. Счастливцы вы! Вам не приходилось и не приходится испытать ничего подобного…»
– Ну, уж это положим, – проговорил, закуривая, Владимир. – Доберемся когда-нибудь и до вас.
– «Ну, об этом пока довольно. Стратег я плохой, а Жорж говорит, что дальше Белгорода их все равно не пустят. Живем мы ничего. Зарабатывает Жорж на службе прилично; кроме того, у него какие-то там дела с поставками. Какие – не знаю. Я не вмешиваюсь.
Вчера видела Лиду. Ты себе представить не можешь, какое у нее горе. Ее мужа убили. Он ехал из Курска в Харьков, какие-то бандиты остановили поезд и всех, занимающих более или менее видные посты по службе, тут же расстреляли. Она убита горем. По этому делу было следствие, посылали отряд на место. Он что-то там сжег, но, конечно, легче ей от этого не стало.
У нас часто бывает Виктор. Они с Жоржем большие друзья. Все такой же веселый, беззаботный, немного наивный, как и прежде. Он служит помощником начальника конвойной команды при тюрьме. Ужасный человек! Ненавидит красных страшно, и что у них там творится – одному богу известно. Я далеко не всегда могу выслушать его до конца. Да и вообще… Кровь… веревки… допросы… все это как-то не вяжется с моим представлением о нем. Ведь он, в сущности, милый, чуткий и застенчивый даже. Помнишь, как он краснел всегда, когда говорил с тобою. Он до сих пор в душе обожает тебя.
Напишите скорее, как живете вы. На днях приезжал Роммер и говорил, что твой муж получил повышение, а Глеб будто бы уехал с карательным отрядом под Мариуполь. Правда ли это? Письмо это посылаю с нашим хорошим знакомым – поручиком… Волгиным. Он едет в командировку. Я думаю, что ему можно будет у вас на несколько дней остановиться. С ним же пришли мне ответ».
Сергей прочитал, вложил письмо обратно в конверт и аккуратно спрятал в сумку.
– Зачем это тебе?
– Пригодится. Когда-нибудь возьмем мы и Новороссийск. Тогда Чеке пригодится.
Сегодня неспокойный день в полку. Сегодня волнуется комиссар, и больше всего красноармейцы. Не потому, что наступают белые или предстоит какая-нибудь тяжелая боевая операция. Нет! Дело много проще по форме, но едва ли не сложнее по существу. Впервые из штаба бригады прислали обувь.
Вернулся из штаба к себе на квартиру Сергей, с досадою хлопнул дверями и выругался:
– Девяносто пар ботинок на весь полк, в то время, когда восемьдесят процентов разутых!
– Фюиить! – присвистнул Николай. – Какого же черта? Курам на смех. Сколько на нас-то пришлось?
– Восемь пар. Вот тут и обходись как знаешь. Одному дашь, другой к горлу пристанет: «Почему ему, а не мне», «Я тоже, да у меня тоже…» Не люблю я этих подачек по чайной ложке, только людей растравишь.
Весть о получении обмундирования давно прошла по красноармейцам, но сведения ходили явно преувеличенные. Говорили, что наконец-то обуют весь полк, а если не весь, то во всяком случае больше половины. Ходили около квартиры, нетерпеливо ожидая результатов.
– Сколько? – обступили они вышедшего Николая.
– Английские или русские?
– Восемь пар всего.
– Восемь па-ар?!
– Так это кому же достанется? Почитай никому.
– Ладно. Видно будет. Становитесь в две шеренги. Командир осматривать будет.
– Чего осматривать? – со злобной ноткой заметил кто-то. – Али и так не известно?
Волна глухого раздражения прокатилась по рядам. Недоверчиво и недружелюбно красноармейцы посматривали то на командира, то на каптера, усевшегося с грудкой новеньких желтых ботинок на крыльце, то на свои собственные заскорузлые, с поднятыми кверху носами, с раззявленными ртами, через которые виднелись мокрые портянки.
– Вот что, товарищи, – сказал Сергей. – Почти всем одинаково нужна обувка, а вы сами видите, сколько ее. А потому я отберу из вас тех, у которых ботинки самые плохие, а они метнут жребий промеж себя.
Все разом заговорили, торопливо предлагая свой способ дележа.
– Зачем отбирать? Пускай все тянут! В одно время получали.
– Валяй, валяй, отбирай! Ишь ты! У кого хотя какие подходящие есть – что ж ему вторую?
– Для чего по жребию? Ты так давай! Рази не видишь, у меня одного ботинка вовсе нет.
– Заткни глотку, черт! Ты куда его дел? Еще вчера был.
– Вчера был, а сегодня совсем разорвался.
– У всех совсем.
– Давай, чтобы на всех обувка была! – крикнул кто-то из задних рядов.
– Ладно там! – оборвал Сергей. – Как я сказал, так и будет. Выходи вот ты…
Первые пропущенные тотчас же подняли крик и обступили его.
– Меня пошто пропустил?
– Ты вот посмотри, посмотри!
– Ты куда, сволочь, тоже лезешь? Гляди-ка, думаешь, не знаю, что у тебя в сумке сапоги, которые с казака снял!
– Дать ему в рыло раза, сукину сыну!
– Я при Колчаке получал.
– Я свои из дома потрепываю.
– Пропади я пропадом, если я не токмо в наряд, а хоть куда пойду, пока не получу! В Сибири пальцы обморозил, тут всю дорогу почитай босой прошел!
– Довольно!
– В штабах все поодетые. По три комплекта имеют.
– Не пойдем без ботинок! На всех пускай присылают!
– Давай комиссара!
Сергей вскочил на ступеньку крыльца и крикнул, перебивая всех:
– Замолчать всем! На места живо! Взводные, привести людей в порядок! Смирно! Слушай, что я скажу. В то время, когда повсюду наши части наступают вперед и вперед, вы заявляете, что дальше без новых ботинок не пойдете. Другие полки одеты не лучше, а многие и хуже вас, а идут без разговоров. Если бы все так рассуждали, то давно получали бы вместо ботинок деникинские плети да шомпола по спинам. Но еще не все шкурники в Красной Армии, которые наступают на горло своим командирам, требуя с них того, чего они им не могут дать. Где я вам возьму на всех ботинок? Где их возьмет комиссар или командир, когда их нет? Или грабить мужиков, как грабят белые? Вы кричите, что где-то лежат полные цейхгаузы. Это ложь! Это у белых полные цейхгаузы английского обмундирования. Вот куда надо идти получать его. Но я знаю, что все-таки есть среди моей команды настоящие и сознательные ребята. Мы обойдемся и с ними!
Сергей кончил и отер лоб. Так со своими людьми он говорил в первый раз.
Все молчали.
– Ну, что же?
– Нету тут шкурников, командир. Зря говорите, – хмуро сказал кто-то.
– Посуди сам, легко ли – все ноги поссадили без обувки.
– А пойти-то пойдем. Это так, погорлопанили.
– Я так и знал, что с досады языком заболтали. Разведчики у нас в полку самый надежный народ. Не то что какая-нибудь там третья рота.
– Что верно, то верно!
– Мы от черта не бегали.
– Пулемета за все время ни разу не бросили.
– Вот и обидно, товарищ командир: ботинок, поди, больше им дали.
– Совсем бы стервецам давать не надо, а то при казаках они чуть што – разведка. А к каптеру за обмундировкой – так первые.
«Накипело, прорвалось и утихло, – подумал Сергей. – И все-таки чувствует каждый, что можно, а чего уже нельзя».
Когда были розданы ботинки, один из счастливцев говорил:
– Эх! Хорошо! Подошва спиртовая и каблук с подковкой. Крепкие!
– Теперь этих в очередь и не в очередь на посты. Пусть знают, что не задаром получили. Ешь их волки! А мы уж в своих до Кавказа дотопаем. Авось там и на нашу долю найдется!
– У них-то цейхгауз во!.. Англия!
Глава 8
Уже начинало темнеть, когда Сергей, осмотрев линию сторожевого охранения, мелкой рысцой отправился обратно.
«Поеду прямо, вдоль фронта, – подумал он. – Так ближе будет».
И он взял по направлению к чернеющим впереди кустам. Раззадорившийся Васька незаметно затрусил побыстрее и, пользуясь тем, что задумавшийся Сергей перестал обращать на него внимание, потянул немного вперед.
– Э-э, брат! – проговорил, отряхнувшись от мыслей, Горинов. – Куда тебя черт несет?
Он остановился, приподнялся на стременах и, оглядевшись, вздохнул полной грудью.
Фронт был безмолвен. Впереди, в нескольких верстах, горели огни Батайска. Чуть слышно было, как гудел паровоз.
«Крепко засели! – подумал Сергей. – А выбить надо – узел важный».
Он дернул за левый повод Ваську, круто повернул его и хотел стегануть его покрепче плетью.
Вдруг сердце его сразу ёкнуло, в виски ударила кровь, и он покачнулся даже в седле. Как раз с той стороны, куда он только хотел направиться, из-за кустов выехало человек десять-двенадцать конных. Белых или красных?
Ни бежать, ни спрятаться было некуда. Ускакать – и подавно.
Сергей напряг всю волю, чтобы не выкинуть непоправимой глупости.
Скрыться абсолютно некуда. Если он сдвинется с места, то его увидят сейчас же. Если не сдвинется, то увидят минутой позже – только и всего.
Отъехав от края, Сергей встал как раз посередине дороги.
Его сразу заметили; передние сначала шарахнулись в сторону, но, не видя никого другого, направились рысью к нему с винтовками наперевес. Сергей стоял спокойно.
«Застрелиться успею!» – мелькнула мысль.
– Эй!.. Кто такой? – крикнул ему первый, подъезжая потихоньку и зорко всматриваясь.
– Подъезжай ближе! – ответил Сергей. – Чего горланишь? Офицер есть?
– Офицера нету, вахмистр есть.
– Давай его сюда!
И Сергей очутился среди всадников.
– А ты кто такой? – подозрительно покосившись, спросил вахмистр.
– Не видишь, животное, что офицер?
– Если так, то поедемте с нами к командиру, – настойчиво проговорил вахмистр.
– А я куда тебя зову? К черту на кулички, что ли? Болван!
По-видимому, последнее слово в значительной степени рассеяло сомнения вахмистра.
Некоторое время они ехали молча.
«Что я делаю? – повторил с отчаянием Сергей. – Что я делаю?» Партбилет, украшенное пятиконечной звездой выпускное свидетельство краскома раскаленными угольями жгли ему карман.
«Не надо распускаться. Спокойнее, как можно спокойнее!» – неотвязно вертелось в мозгу.
Казаки ехали молча или разговаривали вполголоса. Присутствие офицера их несколько смущало.
– А знаешь, Фомичев, – прошептал казак своему соседу, – у него на шапке-то звезды. И погонов нет! Мы еще как подъезжали, я приметил. Сказать, что ли, Жеребцову?
– Сиди! – недовольно ответил тот. – Али сам не видит? Звезда!.. Что звезда нынче значит? По-твоему, как погон, так и белый, а как звезда – так и красный. Али позабыл, как буденовцы погоны надевали, ежели насчет разведки по тылу нужда какая. Это, брат, тоже понимать нужно!
Он многозначительно кашлянул.
Путешествие приближалось к концу. Сначала их окликнули из заставы, потом они проехали линию укреплений. Вахмистр сердито предупредил:
– Порядком ехать. Не разбиваться! А то вгрохается кто в яму либо об проволоку.
Однако из-за темноты разглядеть Сергей ничего не мог. Потом стали попадаться домики. Мимо проходили солдаты, и кто-то в темноте крепко матерно ругался. Сергей видел, что дело подходит к развязке.
– Господин ротмистр дома? – спросил вахмистр остановившись.
«Приехали!» – сообразил Сергей. Он решил сейчас же, когда все будут слезать, броситься в сторону. Но вышло не так.
– Его нет, – послышался чей-то ответ. – Он скоро будет.
– Мы подождем! – сказал Сергей. – Зайдем к нему!
И он соскочил с лошади. Соскочил и вахмистр.
– А мы-то чего? – заворчали казаки. – Нам чего дожидаться не жрамши?
– Поезжайте домой! – решил вахмистр. – Скворцов! Скажи хозяйке, чтоб самовар поставила. Я скоро.
Казаки уехали. Сергей и вахмистр взошли на крыльцо. Перед ними были темные сенцы. Сергей был с карабином, сбоку в кобуре у него висел наган. Но вахмистр в темные сенцы пропустил его вперед. Стрелять было нельзя. Казаки только что отъехали, а кругом бродили солдаты. Он вышел в сени и, как бы отыскивая дверь, незаметно повернулся.
– Что там, али не найдете? – с ноткой тревоги переспросил его конвоир.
Сергей ясно услыхал тихий металлический щелк взведенного курка.
– Нет, не найду! – ответил он и ударил прикладом прямо перед собой.
Удар пришелся плохо, плашмя. Однако тот покачнулся, ухватился за стену и выронил револьвер, который, падая, гулко выстрелил.
– Нет, постой!..
Сергей выбежал на улицу, вскочил на чужого коня и рванул поводья.
Две-три минуты он мчался спокойно. Потом сзади послышался топот, выстрелы и крики. Очевидно, за ним гнались вернувшиеся на выстрел казаки.
«Куда я лечу?.. Совсем не в ту сторону», – подумал Сергей.
Он хотел было свернуть от дороги в сторону, но чуть не перелетел через голову, потому что бока у шоссе были крутые, а внизу плескалась вода.
Тогда он выбрался снова наверх и, не рассуждая, помчался дальше. Однако он потерял несколько минут, и крики догоняющих стали немного ближе.
Навстречу ему попадались солдаты, иногда даже конные, но, не понимая, в чем дело, сразу его не останавливали. Как бешеный вырвался Сергей на железнодорожные пути вокзала, но поворотить в сторону не успел. Срезанная шальной пулей, лошадь тяжело грохнулась. Он полетел вниз, ударился головой о рельс, выпустил из рук карабинку, тотчас же вскочил, прыгнул налево и закружился посреди забитых составами бесчисленных путей станции.
Выстрелы гремели сначала сзади, потом перекинулись вперед, затрещали со всех сторон. Где-то близко послышались голоса. Как загнанный зверь, Сергей отскочил и очутился посреди двух эшелонов. Впереди мелькнул убегающий огонек испуганного железнодорожника.
– Давай сюда!.. Черти-и-и!
«Неужели же конец?» – со смертельной тоской подумал Сергей.
Вдруг его взгляд упал на приоткрытую дверь товарного вагона. И, не раздумывая, подчиняясь инстинкту, он проскочил туда и захлопнул за собой дверь.
Через несколько секунд мимо с топотом пронеслись несколько человек, и кто-то выстрелил.
Через четверть часа все стихло. Потом опять послышались шаги. Сергей на всякий случай спрятался в угол, за какие-то ящики. И весьма кстати. Дверь приоткрылась, и луч желтоватого света скользнул по потолку.
– Пропади они все пропадом! Как начали стрелять, я думал, что зеленые наступают.
– Убежал кто-то. Должно, так и не поймали.
– И мы-то хороши – вагон распертый бросили!
– Провались он, вагон! Я щипцы с пломбами побросал. Фонарь только захватил, чтобы видели, что железнодорожник.
Дверь захлопнулась, послышался стук закидываемого запора, потом негромкий металлический звук.
«Пломба!» – мелькнуло в голове у Сергея. Все стихло, люди ушли; прошло минут пятнадцать-двадцать. «Как странно! – подумал Сергей. – Я цел, но где! Как же я отсюда выйду? Ну да, через окошко, они ведь отпираются изнутри. Только не сейчас, ночью».
От удара болела и кружилась голова. Он прилег на что-то мягкое и впал в полубессознательное состояние. Тяжело заснул. Когда открыл глаза, никак не мог дать себе отчета: в чем дело? Понемногу начал восстанавливать в памяти случившееся. Почему кругом так все. шумит? Почему дрожат стенки?