Дверь захлопнулась, послышался стук закидываемого запора, потом негромкий металлический звук.
«Пломба!» – мелькнуло в голове у Сергея. Все стихло, люди ушли; прошло минут пятнадцать-двадцать. «Как странно! – подумал Сергей. – Я цел, но где! Как же я отсюда выйду? Ну да, через окошко, они ведь отпираются изнутри. Только не сейчас, ночью».
От удара болела и кружилась голова. Он прилег на что-то мягкое и впал в полубессознательное состояние. Тяжело заснул. Когда открыл глаза, никак не мог дать себе отчета: в чем дело? Понемногу начал восстанавливать в памяти случившееся. Почему кругом так все. шумит? Почему дрожат стенки?
Га-а-а!..
Впереди могучей сиреной заревел паровоз, эшелон давно мчался куда-то, ускоряя ход.
Глава 9
В вагоне было темно, и ориентироваться Сергей не мог никак. Пробовал поискать окно, но сразу попал ногой в какую-то щель и едва-едва из нее высвободился. «Черт его знает, что тут наворочено, – подумал он, ощупывая предмет на уровне своих глаз, на который он только что наткнулся. – Это ножка от стула. А это, кажется, перевернутый диван. Эвакуировались наспех, набросали в беспорядке всякой дряни полный вагон». К окошку пробраться оказалось невозможно. Весь вагон был забит мягкой мебелью, коврами, картинами. В то время, когда в Ростове белые оставили много снаряжения и военного имущества, кто-то, по протекции, вывозил ненужный хлам.
«Нет, – решил Сергей, тщетно попытавшись обойти какой-то большой полированный предмет (по-видимому, рояль), – придется ждать до утра».
Он забрался в угол и расположился на перевернутом диване. Голова продолжала болеть. К своему удивлению, он заметил, что настроение у него сейчас безразлично-равнодушное.
«Черт с ним совсем! – думал он. – Выберусь как-нибудь».
Вагоны ритмично стучали. Мягкий диван пружинил, покачиваясь, и на Сергея напала дремота, перешедшая скоро в крепкий сон.
Проснулся он, когда лучи яркого солнца, пробившись через мелкие щелки, заиграли зайчиками на темных стенках.
Теперь он принялся за работу и, пробравшись вперед, стал раздвигать всё в стороны, разбирая дорогу к окошку.
Провозившись с полчаса, он разбил фарфоровую статуэтку и продавил ногой большую картину. «Вандализм! – подумал он усмехнувшись. – Может, это какой-нибудь Рубенс или Микеланджело, а у меня прахом идет». И, схватив за ноги безголовую статуэтку, он принялся отколачивать ею приржавевшую задвижку окошка. Наконец-то она подалась.
Открыть или нет? Сергей с минуту простоял, нерешительно раздумывая. Эшелон, настоявшись только что на какой-то станции, быстро шел вперед.
«Открою!» – решил Сергей и выпустил окошко из рук.
Сноп теплых весенних лучей бросился ему в глаза. Широкий простор открывался перед его глазами. Дымилась обесснеженная земля, синел убегающий горизонт, далеко в стороны темнели деревни.
Весна!..
Сергей улыбнулся, довольный. Высоко-высоко по небу плыла стая журавлей и таяла на его глазах в ласковой утренней синеве. По синеватой черной дороге передвигалась кучка всадников и остановилась у шлагбаума, пропуская поезд. Инстинктивно Сергей хотел податься назад, но рассмеялся и, высунув голову, с любопытством окинул взглядом забрызганные грязью бурки всадников.
Промелькнул вскоре семафор, и Сергей захлопнул окошко.
Днем состав долго стоял не двигаясь. Сергей решил уже, что это его конечная станция, но к вечеру сильным толчком ударил по вагонам прицепившийся паровоз и потащил куда-то дальше.
Сергея мучили голод и жажда, но до ночи приходилось терпеть. Карабинки у него теперь не было. Она отлетела в сторону, когда он ударился об рельс. Но наган был при нем, и Сергей не без удовольствия попробовал правым локтем твердую кобуру.
Часов около одиннадцати Сергей почувствовал, что приближается развязка. Колеса застучали по бесконечным стрелкам, вагоны бросало из стороны в сторону. Замелькали огни, зашипели паровозы.
«Екатеринодар! – решил Сергей. – Наконец-то!»
Эшелон остановился, но, судя по тишине, которая водворилась вокруг, где-то далеко от главных путей и других составов. Прошло около часа.
«Пора!» – подумал Сергей.
Осторожно опустил окошко, чтобы не хлопнуло, высунул ноги вперед, повис на руках и, легко соскочив, остановился.
Он осторожно зашагал в сторону. Шел минут двадцать, потом остановился. Впереди него из-под железнодорожного забора вынырнула какая-то тень и скрылась в темноте, потом он услыхал легкий свист. Сергей отошел в сторону и расстегнул кобуру. Прошла минута… другая – ничего. Тихонько пошел дальше и опять остановился. Откуда-то издалека доносился протяжный, отчаянный крик… еще… еще… снова смолкло все. Вдруг через некоторое время, уже с другого конца города, раздался выстрел, другой, и сразу, перекатываясь эхом посреди ночи, одновременно загрохотали десятки – точно били пачками.
«Что это такое?.. Что это все значит?» – подумал изумленный и совершенно сбитый с толку столь странной встречей Сергей.
Выстрелы сразу как-то оборвались, и еще резче и загадочней удивила мертвая тишина.
Сергей шагнул в темноте раз, другой, наткнулся на какую-то решетку, отступил даже назад от изумления. Внизу черноватым отблеском отсвечивало море, и волны плескались в каменную набережную.
«…Новороссийск! Вот что!»
Ночь была глухая и темная, несколько случайных мокрых снежинок опустилось ему на разгоряченное лицо. С моря дунул холодный ветер. Где-то впереди послышался ровный топот шагов, гулко отдававшийся в тишине.
На всякий случай Сергей подался назад и скрылся за ящиками, нагроможденными возле забора.
– Не разбиваться… порядком идти! Раз, два, три… Раз, два, три… Взять ногу. По топоту слышу, сукины дети, что путаете. Раз, два, три…
Мимо Сергея прошел небольшой патруль, человек в пятнадцать-двадцать.
«Куда я сейчас, к черту, пойду? – подумал он, смутившись окончательно. – У них тут военное или осадное положение. Попадешься как раз. Да и не видать ничего – где улицы, где город».
Позади него стоял не то завод, не то какое-то станционное сооружение. Местность была завалена разной поломанной дребеденью. Здесь, закрывшись известковыми рогожами, Сергей продремал до самого утра.
«Ну! – подумал он поднимаясь. – Теперь надо решать, что делать. Прежде всего-долой с папахи звезду. Потом документы. – Он вынул целую кипу из полевой сумки. – Порвать надо? – Рвать было жалко, особенно партбилет и украшенное яркой пятиконечной звездой выпускное свидетельство краскома. Он остановился в нерешительности. – Лучше спрятать. Но куда?» Через несколько минут нашел и место. Один из толстых столбов забора был пробит насквозь. Сергей свернул трубочкой ©ба документа, засунул их туда и отверстие заложил кусочком цемента. «Ну, а остальные можно побросать». Он быстро перебрал их напоследок руками. Сводки, карты, полевая книжка, завалявшиеся бумаги. Он только что хотел порвать их, как взгляд его остановился на маленьком голубом конверте.
«Это что?» – Сергей сел на бочку и вынул чистенькие, плотные листки.
Крепкими духами пахнуло на него. Он перечитал с начала до конца и улыбнулся.
– Ерунда! – вслух ответил сам себе. Потом нахмурил лоб.
«…письмо передано с нашим хорошим…»
«А что, если попробовать!»
Рассвело. Вставал город. Толпой хлынул по дамбе со станции народ. Сергей завернул в узелок полевую сумку, кобуру с револьвером, незаметно вышел и смешался с толпой.
За все свое существование никогда не был так переполнен и не кипел такой бесшабашной жизнью Новороссийск. Вся накипь, все неустойчивые и панически настроенные элементы, рыцари легкой наживы, спекулянты, мародеры, валютчики – все они еще при первых же поражениях белой армии устремились сюда, обосновались и превратили в разгульный и разнузданный хаос жизнь мирного города.
– Скажите, пожалуйста, поезд, что ли, пришел? – обратился Сергей к затрепанному интеллигенту, направляющемуся с узелком в руках к городу.
– Нет! – ответил тот. – Поезд пришел еще ночью.
– Но мне кажется, что весь народ идет со станции.
– Конечно, со станции. – Тот взглянул удивленно. – Вы, верно, приезжий и порядков наших не знаете?
– Не знаю, – вполне искренно ответил Сергей. – Я тут недавно.
– Откуда?
– Из Константинополя.
– А-а!
Потрепанный интеллигент более благосклонно взглянул на него, очевидно почувствовав в нем своего.
– Ночью у нас бандиты бродят да патрули с зелеными перестреливаются.
– Как – с зелеными? – с волнением вскричал Сергей – В самом городе? – Но тотчас же, оправившись, добавил: –Не может быть, чтобы у них хватало наглости показываться даже здесь.
– Может, если я говорю, молодой человек. Я врать не стану.
– Может, если я говорю, молодой человек. Я врать не стану.
– Нет! Нет! Я, конечно, не сомневаюсь. Но в самом городе? – Теперь он понял причину ночной баталии. – Но я думаю, что принимаются какие-нибудь меры.
– Подозрительных хватают направо и налево. Каждый день партиями на «косу» водят. Да толку что-то мало.
Нельзя сказать, чтобы последнее сообщение пришлось по вкусу Сергею. У него было слишком много шансов попасть в число подозрительных. И он, боясь быть слишком навязчивым, не стал спрашивать, что это за «коса».
«Жрать хочется, как собаке – подумал Сергей, очутившись на людной улице. – Хоть бы ломоть хлеба черного».
Повсюду сновали офицеры с крестами и без крестов, с повязками и без повязок. Солдат было мало. Изящные сестры с красными крестами выглядывали из проносившихся экипажей. Проезжали кавалеристы.
– Помогите несчастному солдату, принявшему муки за родину от большевистской чрезвычайки! – услышал позади себя Сергей.
Наконец он нашел толкучку, шумную и крикливую, где продавалась разная разность – от горячих пирожков до разорванных казенных седел.
– Беру франки и доллары! – подскочил к нему некто в сером. – Имеете, господин?
– Есть свежие французские булки!
– Яблоки! Настоящие антоновские яблоки!
– Продаете? Покупаете? – вырос перед ним субъект с сильным армянским акцентом. – Кокаин угодно?
Сергей молча протянул ему мозеровские часы.
– Э-э-э! Это не по нашей части, – ответил тот. Но, заметив, что Сергей собирается пройти дальше, схватил его за рукав: – Постойте, постойте, куда же вы? Можно и часики, если недорого. – Взвесив на руках для чего-то часы, он приложил их к уху и неодобрительно покачал головой. – Сколько?
– Тысячу, – наугад ответил Сергей.
– Триста!
Заметив, что Сергей заколебался, субъект забросал его отштампованными фразами:
– Ну, пятьсот!.. Крайняя цена… Дороже никто не даст! Самому нужны, потому только даю!
Получив деньги, Сергей подался сразу в сторону. Зашел в кабачок-подвальчик и потребовал обед.
В небольшом помещении было смрадно и шумно. За столом напротив сидели три офицера, уже порядком подвыпившие. Один то и дело ударял кулаком по столу и кричал:
– Хозяин!.. Почему музыка не играет?.. Армянская твоя морда!..
Или:
– Давай национально-российский марш… Сукин сын, большевистская башка!..
И хозяйский мальчишка поспешно в десятый раз заводил граммофон, и тот с сопеньем и хрипом начинал «Под двуглавым орлом».
В кабачке было душно, накурено, пахло затхлостью. Закусив, Сергей поспешно вышел.
На оставшиеся четыреста рублей он купил две пары офицерских погонов, иголку и ниток.
Затем Сергей поспешно смешался с народом, завернул за угол и торопливо пошел, разыскивая укромное местечко, где он мог бы преобразиться.
Через час, немного волнуясь, он в офицерской форме шел по улице, ища чего-то глазами.
Присяжный поверенный
Г. К. КРАСОВСКИЙ
«Это теперешний каратель, – решил Сергей. – Ну что ж, войдем!»
И он нажал кнопку.
Глава 10
Уже четвертый день живет Сергей в солидно-буржуазной обстановке.
Встретили его, по письму, приветливо, как своего.
– Скажите, почему вы так запоздали? – с легким укором спрашивала хозяйка. – Ведь письмо вам было передано уже давно.
– Ничего не поделаешь. Знаете, служба! Предполагал выехать раньше, но задержали.
Ему отвели небольшую комнату, обставленную тяжелой красной мебелью и широким кожаным диваном. Каждый день по утрам Сергей уходил, инсценируя «дела службы». Возвращался к обеду, а вечера проводил за чаем в столовой, посреди кружка друзей семьи Красовских.
Семья была типично буржуазная. Не аристократическая, но выдержанная и тонная. Ее внутренний механизм работал ровно и без перебоев, а жизнь текла плавно, своим чередом, как будто кругом ничего особенного и не происходило.
Все происходящее кругом в семье считалось недоразумением, неприятным инцидентом. А в худшем случае – беспорядком, должным скоро улечься и уступить дорогу прежней спокойной жизни. Как-то, между прочим, Сергей задал хозяйке вопрос: не думает ли она, что, в конце концов, уклад теперешней жизни пора бы изменить?
– Как же может быть иначе? – пожав плечами, ответила она. – Ну, я понимаю, сменить жизнь верхов, устроить другой образ правления, парламент, конституцию. Но зачем же личную жизнь ломать?
В голосе ее было столько неподдельного удивления, что Сергей перевел разговор на другую тему… Однажды вечером он сидел у себя в комнате.
– Константин Николаевич! – послышался женский голос– Идите чай пить.
«Ах, черт! – мысленно обругал себя Сергей. – Ведь это же меня!» И ответил поспешно:
– Сию минуту, Ольга Павловна! Зачитался, даже не слышу.
За чаем собралось несколько человек. Хозяйка – женщина лет тридцати пяти, в меру подкрашенная и подведенная; ее брат – тучный господин с жирным баском и лаконическими самодовольными суждениями обо всем; чья-то не то племянница, не то крестница, куклой наряженная Лидочка и еще какой-то субъект неопределенной категории, с козлиной бородкой и тщательно выутюженными складочками брюк.
– Сегодня доллар поднялся ровно в два раза! – громко проговорил тучный господин, ни к кому не обращаясь-Это грабеж форменный. За один день на сто процентов!
– Удивительно! – проговорил Сергей. – Что бы это значило?
– А то, что плохо работаете, господин офицер. Всё отступления да отхождения.
– Но постой, мой друг! – вмешалась хозяйка, желая смягчить его резкость. – Почему же это ты так говоришь Константину Николаевичу, точно это от него зависит?
– На это есть причины чисто стратегического характера, – ответил Сергей. – Я думаю, никто не сомневается, что в конце концов Добровольческая сумеет разбить красные банды.
– Не сомневаются? – Толстяк несколько иронически посмотрел на Сергея. – Нет, сомневаются, раз доллар вверх скакнул. Отчего он скачет, вы знаете?
– Нет! – откровенно сознался Сергей.
– Ну то-то! А скачет он оттого, что спрос на него большой. А почему спрос? Да потому, что уши навострили все; чуть что – и до свиданья. С нашими-то за границу не уедешь. А вы говорите – не сомневаются. Нет, уж у меня доллар на этот счет лучше всякого барометра…
– Константин Николаевич! – перебила его Лидочка, которой надоел этот разговор. – Вы на фронте были?
– Как же! Был, конечно.
– И красных видели? Пленных, – добавила она. – Расскажите, какие они?
– Какие? Вот, право, затрудняюсь сказать. Люди как люди.
– А вы… их не расстреливали? Сами, конечно?
– Сам не расстреливал, – ответил Сергей несколько насмешливо.
– А-а! – разочарованно протянула Лидочка. – А я думала, что сами. Скажите, а вы видели, как их?..
– Лидочка, перестань, что ты за чаем о таких неприятных вещах говоришь! Неэстетично даже… Для молодой девушки – и вдруг такие разговоры.
Тощий господин, просмотрев газету, отложил ее в сторону и сказал, обращаясь к Сергею:
– Читали?.. Нет! Какую новость еще выкинули. Все просоциализировали – и дома, и имущества, и храмы… кажется, больше нечего было. Так нет, решили еще социализировать женщин, – проговорил он раздельно и едко усмехаясь. – Женщин от шестнадцати лет и выше. Посмотрите, официальное сообщение!
Сергей посмотрел:
– Что такое? «Официальное сообщение»? Вырезка из «Правды»? Может быть, здесь несколько преувеличено, – осторожно заметил он. – Вряд ли они могут решиться на такую меру. Это вызвало бы целый бунт.
– Э! Одним бунтом больше, одним меньше – не все ли им равно. А что это правда, так я и не сомневаюсь. Например, знаете, у них там для Совнаркома некая госпожа Коллонтай есть. Шикарная, конечно, красавица, бриллианты… меха и все такое прочее. – Он посмотрел искоса на скромно опустившую глаза Лидочку и добавил с раздражением: –Да неужели не слыхали? Ведь об этом все говорят.
– Да, слыхал что-то, – уклончиво ответил Сергей. – Только верно ли это?
– Враки всё! – прислушавшись, заявил толстяк. – Разве всему, что у нас в газеты попадает, верить можно? Всякой дрянью столбцы заполняют, а про то, что нужно, ничего. У меня вон фабрика в Костроме, так хоть бы строчка была, как там и что? Всё на один лад. Всё, пишут, поломано, растащено, камня на камне не осталось. А встретил я недавно человека. «Ничего, – говорит, – все на месте, одно отделение работает даже понемногу».
– Ах, оставьте, Федор Павлович! – возразил ему господин с козлиной бородкой. – Нельзя же все о ваших фабриках. Нужно всесторонне осветить бытие этих бандитов. Это, в конце концов, необходимо для истории.