– Нам нужен план, – заявил Найджел.
– Мы можем снова попробовать убежать, – предложил Ринсвинд.
– Это ничего не решит!
– Это решит большинство проблем, – возразил Ринсвинд.
– И сколько нам придется бежать, чтобы оказаться в безопасности? – спросила Канина.
Ринсвинд рискнул выглянуть из-за стены.
– Интересный философский вопрос, – признался он. – Я проделал долгий путь, но так и не нашел на Диске безопасного места.
Канина вздохнула и посмотрела на высящуюся поблизости кучу мусора. Посмотрела на нее еще раз. В этой куче было нечто странное, и девушка никак не могла понять, что именно.
– Я мог бы наброситься на них, – неопределенно выразился Найджел и устремил полный томления взгляд на спину Канины.
– Не поможет, – отозвался Ринсвинд. – Против магии нет средств. Кроме более сильной магии. А более сильную магию может победить только еще более сильная магия. Ты даже ничего поймешь, как…
– Пуф? – догадался Найджел.
– Подобное уже происходило, – сказал Ринсвинд. – Продолжалось многие тысячи лет, пока не…
– Знаешь, что странно в этой груде мусора? – спросила Канина.
Ринсвинд взглянул на указанную кучу. Прищурился.
– Ноги я вижу, а что еще?
На то, чтобы откопать серифа, у них ушло несколько минут. Он сжимал в руках почти пустую винную бутылку и рассеянно моргал. Лица спасителей показались ему знакомыми.
– Могучая, – проговорил он и с некоторым усилием добавил: – Штука, это вино. Мне показалось, будто на меня обрушился весь дворец.
– Так оно и было, – подтвердил Ринсвинд.
– А-а. Вот, значит, в чем дело. – Креозот после нескольких попыток сфокусировал взгляд на Канине и качнулся назад. – Ну и ну. Опять эта юная дама. Очень впечатляюще.
– Слушай… – начал Найджел.
– Твои волосы, – изрек сериф и медленно качнулся вперед, – подобны… подобны стаду коз, что пасутся на склонах Гебры.
– Знаешь что…
– Твои груди подобны… подобны, – сериф отклонился вбок и бросил короткий, горестный взгляд на опустевшую бутылку, – подобны покрытым самоцветами дыням в прославленных садах рассвета.
Глаза Канины расширились.
– Правда?
– Никаких сомнений, – ответил сериф. – Покрытые самоцветами дыни я ни с чем не спутаю. Словно белые косули на заливных лугах твои бедра, которые…
– Э-э, прошу прощения… – вмешался Найджел, с заранее обдуманным злым умыслом прочищая горло.
Креозот качнулся в его сторону.
– Гм-м?
– Там, откуда я родом, – с каменным выражением лица процедил Найджел, – мы так с дамами не разговариваем.
И шагнул вперед, закрывая Канину своим телом. Девушка вздохнула. «Что правда, то правда», – подумала она.
– Таким образом, – продолжал он, как можно дальше выдвигая вперед подбородок, который все равно остался похожим на ямку, – у меня возникло сильное желание…
– Обсудить один вопрос, – поспешно перебил его Ринсвинд. – Э-э, господин, сир, нам нужно выбраться отсюда. Ты, случаем, не знаешь дорогу?
– Понимаете ли, – отозвался сериф, – в этом дворце тысячи комнат. Я не выходил отсюда много лет. – Он икнул. – Десятилетий. Япох. Вообще никогда не выходил. – Его глаза остекленели, отражая начавшийся процесс творчества. – Птице Времени нужно немного, гм, пройти, и все! Эта птица уже на ногах…
– Срочно нужна индея… – пробормотал Ринсвинд.
Креозот качнулся к нему.
– Понимаешь, всем правит Абрим. Ужасно тяжелая работа.
– В данный момент, – заметил Ринсвинд, – он с ней явно не справляется.
– А нам бы, в общем-то, хотелось выбраться отсюда, – вставила Канина, которая никак не могла забыть слова серифа насчет коз.
– У меня есть одна индея… – сказал Найджел, свирепо глядя на Ринсвинда.
Креозот похлопал юношу по руке и ласково заметил:
– Это очень мило. У каждого человека должно быть домашнее животное.
– А ты не в курсе, принадлежат ли тебе какие-нибудь конюшни или что-нибудь в том же роде?… – намекнул Ринсвинд.
– Сотни, – откликнулся Креозот. – Мне принадлежат одни из лучших, самых… лучших лошадей в мире. – Он нахмурился. – Во всяком случае, так мне сообщали.
– Но где они расположены, ты, скорее всего, не знаешь?
– По правде говоря, нет, – признал сериф.
Случайная струйка магии превратила ближайшую к ним стену в меренги, начиненные мышьяком.
– Похоже, нам лучше было оставаться в змеиной яме, – отворачиваясь, заметил Ринсвинд.
Креозот бросил еще один скорбный взгляд на пустую винную бутылку и сказал:
– Зато я знаю, где находится ковер-самолет.
– Нет, – запротестовал Ринсвинд, отгораживаясь вытянутыми руками. – Ни за что. Даже и не…
– Он принадлежал еще моему дедушке…
– Настоящий волшебный ковер? – переспросил Найджел.
– Послушайте, – с жаром принялся убеждать их Ринсвинд, – при мне даже высоких слов говорить нельзя – у меня начинается головокружение.
– О, самый, – сериф тихонько рыгнул, – настоящий. С симпатичным узорчиком. – Он уже в который раз глянул на бутылку и вздохнул. – Когда-то он был дивно голубого цвета.
– И ты знаешь, где он лежит? – медленно спросила Канина, чуточку пригнувшись, как человек, подкрадывающийся к дикому животному, которое в любой момент может испугаться и убежать.
– В сокровищнице. Как туда пройти, я знаю. Видите ли, я невероятно богат. По крайней мере, так мне сообщали, – он понизил голос и попробовал подмигнуть Канине. В конце концов, ему удалось это сделать – правда, двумя глазами сразу. – Мы могли бы сесть на него, – продолжал он, покрываясь испариной. – И ты расскажешь мне историю о том, как…
Ринсвинд попытался вскрикнуть сквозь сжатые зубы. У него даже щиколотки вспотели.
– Я ни в жизнь не полечу на ковре-самолете! – прошептал он. – Я панически боюсь земли!
– Ты хотел сказать «высоты», – поправила Канина. – И прекрати эти глупости.
– Что хочу сказать, то и говорю. Тебя ведь не высота убивает, а именно земля!
Битва при Аль Хали представала глазам в виде похожего на молот облака, в клокочущих клубах которого раздавались жуткие силуэты и виднелись странные звуки. Магические снаряды, пролетающие время от времени мимо цели, уносились в город. Там, где они приземлялись, все становилось… другим. К примеру, большая часть базара-сука превратилась в непроходимый лес из огромных желтых грибов. Никто не знал, как сие превращение отразилось на торговцах, хотя, возможно, они ничего не заметили.
Храм Бога-Крокодила Оффлера, покровителя города, стал довольно уродливым сооружением из сахара, раскинувшимся сразу в пяти измерениях. Но это было неважно, потому что на него мигом накинулись полчища гигантских муравьев.
С другой стороны, в городе осталось не так уж много людей, которые могли оценить это выступление против невольного превращения храма, потому что большинство из них бежало, спасая свои жизни. Равномерным потоком они двигались через плодородные поля. Некоторые сели в лодки, но этот путь к бегству оказался отрезан, когда большая часть территории гавани превратилась в болото, в котором, по никому не известным причинам, вила себе гнездо парочка розовых слоников.
Одна из заросших водорослями сточных канав забурлила, и оттуда медленно выбрался Сундук, гоня перед собой волну спасающихся бегством мелких аллигаторов, крыс и каймановых черепах, руководимых неясным, но абсолютно точным животным инстинктом.
На крышке Сундука застыло выражение мрачной решимости. Вообще, ему немногое было нужно от этого мира – если не считать полного уничтожения всех других форм жизни. Но сейчас больше всего на свете он нуждался в своем хозяине.
То, что это сокровищница, легко можно было понять по невероятной пустоте. Двери были сорваны с петель, решетки, закрывавшие ниши в стенах, – выломаны. Вокруг валялось множество разбитых сундуков. Их вид вызывал у Ринсвинда прилив вины, и он примерно две секунды гадал, куда подевался его Сундук.
В сокровищнице царила почтительная тишина, как это всегда бывает в тех местах, откуда только что исчезла большая сумма денег. Найджел отошел в сторону и, в надежде отыскать тайники, ощупал несколько сундуков, тщательно исполняя инструкции, изложенные в главе одиннадцать.
Канина нагнулась и подобрала с пола небольшую медную монетку.
– Как это ужасно, – высказался наконец Ринсвинд. – Сокровищница, в которой нет сокровищ.
Сериф стоял и улыбался во весь рот.
– Не стоит так переживать, – посоветовал он.
– Но кто-то украл у тебя все деньги! – воскликнула Канина.
– Полагаю, это слуги, – отозвался сериф. – Очень вероломно с их стороны.
Ринсвинд бросил на него странный взгляд.
– Разве тебя это не беспокоит?
– Не особенно. На самом деле я очень мало трачу. И я часто спрашивал себя, каково оно – быть бедным.
– Скоро тебе представится прекрасная возможность это выяснить.
– Разве тебя это не беспокоит?
– Не особенно. На самом деле я очень мало трачу. И я часто спрашивал себя, каково оно – быть бедным.
– Скоро тебе представится прекрасная возможность это выяснить.
– Мне понадобится чему-нибудь учиться?
– Все приходит само собой, – успокоил Ринсвинд. – Учишься по ходу дела.
Где-то вдалеке раздался взрыв, и часть потолка превратилось в желе.
– Э-э, слушай, – вмешался Найджел, – этот ковер…
– Да, – подхватила Канина. – Ковер.
– Ах да, ковер… Нажми на нос стоящей позади тебя статуи, о персиковозадая драгоценность пустынного рассвета.
Канина, покраснев, совершила указанное мелкое святотатство над большой зеленой статуей Бога-Крокодила Оффлера.
Ничего не произошло. Потайные отделения усердно избегали открываться.
– Гм. Попробуй левую руку. Она предприняла безуспешную попытку повернуть длань. Креозот почесал затылок.
– Может, нужно дернуть за правую…
– На твоем месте я постаралась бы вспомнить, – резко сказала Канина, когда правая рука тоже не помогла. – Некоторых выступов этой статуи я предпочла бы лишний раз не касаться.
– А это что тут за штуковина? – осведомился Ринсвинд.
– Если и хвост ничего не откроет, ты об этом здорово пожалеешь, – предупредила Канина Креозота и пнула вышеупомянутую деталь ногой.
Где-то вдали послышался металлический стон, исходящий словно из страдающей кастрюли. Статуя содрогнулась, внутри стены прозвучало несколько гулких ударов, и Бог-Крокодил Оффлер тяжеловесно, со скрипом, отъехал в сторону. За ним открылся туннель.
– Мой дед построил этот тайник для наших самых драгоценных сокровищ, – сообщил Креозот. – Он был очень… – сериф поискал подходящее слово, – изобретательным человеком.
– Если вы рассчитываете, что я туда сунусь, то… – начал Ринсвинд.
– Отойди, – высокомерно скомандовал Найджел. – Я пойду первым.
– Там могут быть ловушки… – с сомнением произнесла Канина, бросая взгляд на серифа.
– Возможно, о небесная газель, – отозвался тот. – Последний раз я заглядывал сюда, когда мне было шесть лет. По-моему, там есть какие-то плиты, на которые не стоит наступать.
– Насчет этого не волнуйся, – заявил Найджел, всматриваясь в царящий в туннеле мрак. – Вряд ли нам встретится такая ловушка, которую я не смогу засечь.
– У тебя что, большой опыт в такого рода делах? – кисло осведомился Ринсвинд.
– Главу четырнадцать я знаю наизусть. Там даже картинки есть, – ответил Найджел и нырнул в темноту.
Несколько минут они ждали. Если бы не приглушенные проклятия и не доносящиеся время от времени из туннеля глухие удары, то можно было бы сказать, что воцарилась полная ужаса тишина. Наконец где-то вдалеке раздался отдающийся эхом голос Найджела:
– Здесь абсолютно ничего нет. Я все проверил. Никаких потайных ходов. Должно быть, дверь какая-нибудь прикипела, или что-нибудь в этом роде.
Ринсвинд с Каниной обменялись взглядами.
– Он понятия не имеет о ловушках, – констатировала она. – Когда мне было пять лет, отец заставил меня преодолеть специально оборудованный им коридор, чтобы научить…
– Но он ведь все-таки прошел этот туннель, – перебил ее Ринсвинд
Послышался звук, словно кто-то провел гигантским мокрым пальцем по гигантскому стеклу, и пол содрогнулся.
– Во всяком случае, выбора у нас нет, – добавил Ринсвинд и нырнул в туннель. Остальные последовали за ним. Большинство людей, знающих Ринсвинда, с течением времени начинали относиться к нему, как к аналогу прямостоящей шахтерской канарейки[20]. Общая идея состоит в следующем: если Ринсвинд держится на ногах и не предпринимает непосредственных попыток удрать, значит, надежда еще есть.
– Забавно, – заметил Креозот. – Я граблю собственную сокровищницу. Если я меня поймаю, то могу приказать бросить меня в змеиную яму.
– Но ты мог бы сдаться на свою милость, – предложила Канина, окидывая взглядом параноика пыльную каменную кладку.
– О нет. Думаю, мне пришлось бы преподать себе урок, чтобы это послужило мне примером.
У них над головами раздался слабый щелчок. Небольшая плита отошла в сторону, и вниз медленно, рывками опустился ржавый металлический крюк. Выдвинувшийся из стены стержень со скрипом постучал Ринсвинда по плечу. Когда волшебник обернулся, крюк повесил ему на спину пожелтевшую табличку и втянулся обратно в потолок.
– Что происходит? Что происходит? – завопил Ринсвинд, пытаясь прочитать то, что написано у него на лопатках. – Тут говорится: «Пни меня», – ответила Канина.
Участок стены рядом с окаменевшим от страха волшебником скользнул вверх, большой ботинок, закрепленный на конце сложной последовательности металлических сочленений, неохотно дернулся. Вся конструкция переломилась в колене.
Трое беглецов молча воззрились на нее.
– Вижу, мы имеем дело с извращенным умом, – подвела итог Канина.
Ринсвинд аккуратно отцепил от себя табличку и бросил ее на пол. Канина протиснулась мимо него и с выражением свирепой осмотрительности на лице зашагала по туннелю. Когда перед ней выскочила металлическая рука на пружине и дружески замахала ей, девушка не стала ее пожимать. Скользнув взглядом по подведенной к руке разлохмаченной проволоке, Канина уставилась на большую стеклянную банку, в которой находились два изъеденных коррозией электрода.
– Твой дед, видимо, славился своим чувством юмора? – уточнила она.
– О да, – кивнул Креозот. – Всегда был не прочь посмеяться.
– Прекрасно.
Канина осторожно нажала на плитку, которая, на взгляд Ринсвинда, ничем не отличалась от своих товарок. Пружина тихо и печально щелкнула, и из стены на уровне подмышки выскочила и закачалась растрепанная метелка из перьев.
– Я бы с удовольствием познакомилась со старым серифом, – сквозь сжатые зубы процедила Канина. – Хотя вовсе не для того, чтобы пожать ему руку. Ты бы лучше подсадил меня, волшебник.
– Что-что?
Канина раздраженно указала на приоткрытую каменную дверь, виднеющуюся в нескольких шагах от них.
– Хочу посмотреть, что там наверху, – объяснила она. – Просто соедини руки в замок, чтобы я могла встать на них, понял? И как тебе удается быть таким бесполезным?
– Когда я пытаюсь быть полезным, то неизменно попадаю в неприятности, – пробурчал Ринсвинд, пытаясь не обращать внимания на теплую плоть, мимолетно коснувшуюся его носа.
Он слышал, как она шарит над дверью.
– Так я и думала, – воскликнула она.
– Что там такое? Нацеленные на нас дьявольски острые копья?
– Нет.
– Решетка с шипами, готовыми проткнуть?…
– Это ведро, – отрезала Канина и попыталась сдвинуть указанный предмет с места.
– Что, с кипящей, отравленной?…
– С обыкновенной засохшей известкой.
Канина спрыгнула наземь.
– Да, таким уж был мой дед, – заметил Креозот. – С ним не соскучишься.
– Ну, с меня довольно, – твердо заявила Канина и указала в дальний конец туннеля. – Эй вы, двое, пошли.
Им осталось сделать пару шагов, как Ринсвинд почувствовал в воздухе над собой какое-то движение. Канина толкнула его в спину, и он полетел вперед, в открывающееся за туннелем помещение. Ударившись об пол, он перекатился и ощутил, как что-то царапнуло его пятку. Одновременно раздался оглушительный грохот.
Весь потолок, огромная каменная глыба четырех футов толщиной, рухнул в туннель.
Ринсвинд преодолел облако пыли, подполз к упавшей плите и, водя дрожащим пальцем по буквам, разобрал надпись на одной из ее сторон.
– «Просто животики надорвешь, правда?» – прочитал он и без сил распростерся на полу.
– Вот он, мой дедушка, – весело проговорил сериф, – всегда…
Он поймал взгляд Канины, обладающий убедительностью обрезка свинцовой трубы, и мудро заткнулся.
Из облаков пыли, кашляя, появился Найджел.
– Что случилось? – спросил он. – С вами все в порядке? Когда я здесь проходил, оно так не делало.
Ринсвинд попытался найти подходящие слова, но не смог придумать ничего лучше, чем сакраментальное:
– Неужели?
Сквозь крошечные зарешеченные окошечки под самым потолком в огромный зал просачивался свет. Из этого зала не было другого выхода, кроме как сквозь несколько сотен тонн камня, завалившего туннель. Иными словами – именно ими воспользовался бы Ринсвинд, – они очутились в ловушке. Волшебник немного расслабился.
По крайней мере, ковер-самолет узнавался сразу. Он покоился, скрученный в трубку, на возвышающейся в центре зала плите. Рядом стояла небольшая, отполированная до блеска масляная лампа и лежало – Ринсвинд вытянул шею, чтобы рассмотреть получше – маленькое золотое кольцо. Он застонал. Все три предмета окружала слабая октариновая корона, указывающая на их магическое происхождение.
Когда Канина развернула ковер, на пол что-то посыпалось. Ринсвинд опустил глаза. Латунная селедка, деревянное ухо, несколько больших квадратных блесток и свинцовая коробочка с мыльным пузырем внутри.