И он прошел в спальню.
Единственный глазок точечного светильника вечерней звездочкой освещал кровать, на которой происходили странные события, если учесть, что хозяин переехал.
– Вы кто такой? – спросила женщина с фигурой, словно только что вышедшей из-под резца Микеланджело.
Оно и неудивительно, если учесть, что Слава находился в номере с оформлением, прямо указывающим на направление итальянского Возрождения. Видимо, все на этом чертовом этаже, включая и каюту хозяина, было итальянским.
Гнева или смущения в голосе не было. Скорее интерес, наподобие того, когда женщина первый раз садится за руль и спрашивает, зачем нужна третья педаль.
– Простите, это каюта Жидкова? – как можно учтивее поинтересовался Слава.
– Вы педик? – равнодушно поинтересовалась вторая женщина. Если первая вышла из-под резца Микеланджело, то эта – из-под кувалды Церетели. В этот момент Слава и ощутил невинный интерес.
– Нет еще. А почему вы так решили?
Они лежали перед Славой, не считая необходимым прятать свои прелести.
– Да другой бы уже в кровати был.
Первая решила пока помолчать, справедливо полагая, что не женское это дело – лезть в мужские разборки.
А разборки шли на равных. Вторая мгновенно уравняла позиции, объявив Славу педиком. Если я, мол, не мужчина, то и ты не мужик, а потому давай говорить на равных. Он ее понимал.
Но на разборки с лесбиянками времени уже не хватало, а потому, еще раз извинившись, он вернулся в коридор, выбрался в иллюминатор и продолжил путь. Если следующая каюта с педиками, проблем будет больше.
– Козел!.. – услышал он вслед. Кажется, это был голос стройненькой девочки, и этот вскрик был похож на последний писк о несостоявшейся помощи.
Снова иллюминатор, и снова – открыт. Здесь все любят свежий воздух. Наученный горьким опытом, Слава осторожно прошел по темному коридору, приоткрыл дверь и посмотрел в комнату. Каюта была пуста.
После прошелся и по остальным помещениям.
Очень трудно добиться положительного результата, если одно из условий несанкционированного обыска – запрет на включение света. Но чудо произошло. За баром, между стенкой и креслом, внешне напоминающим восточную пагоду, он различил нечто, что было темнее воздуха. Осторожно опустил руку и почувствовал мягкую кожу. Мягкую, но холодную, как атмосфера в комнате. Догадался, нащупал ремень и вытянул сумку в центр комнаты.
А это что?.. Из кармана сумки он вытянул плотный файл с документами, на лицевой стороне первого листа которых в сумерках комнаты виднелся штамп печати. Кажется, после обнаружения Киры это самая удачная находка.
Не выдержав, Слава зашел в ванную, прикрыл дверь и включил свет. Слава богу, что тут все по-японски. Есть жалюзи на окне ванной, пластиковые, с расцветкой под цветущую сакуру. У него вот, к примеру, из венецианской душевой окно выходит прямо на площадь перед гостиницей, и никаких подобий занавесочек нет. В Венеции, как считают дизайнеры Москвы, на окнах душевых шторок не было. По нравам тех лет, если кто-то мылся, то остальные, получая компенсацию за невозможность этого сделать, смотрели на моющегося. А потому чистыми там ходили только те, кто был не прочь подурачиться перед публикой.
Но прочь Венеция. Слава бегло осмотрел бумаги.
Все бы ничего, да только бумаги эти – ксерокопии. Печати черные, как смоль, подписи ровны в росчерках, как факсимиле. Впрочем, на это можно не обращать внимания, когда видишь цифры.
Миллионы, миллионы, миллионы. Долларов, долларов, долларов. Предвыборная кампания Януковича. Банк Москвы… Каша, мед, говно и пчелы. Кстати, насчет пчел: Лужков, Лужков, Лужков.
Сумка оставлена второпях или специально?
Слава усмехнулся. Как бы то ни было, сейф, спрятанный за картиной, открыть все равно не удастся.
Если верить Колобку, это и была та самая «бомба».
На входной двери пискнул открываемый кем-то электронный замок.
– Не разорвалась бы она у меня в руках, – прошептал Слава, соображая, что делать дальше.
Он дошел до иллюминатора, где царствовал дух лесбийской любви, и тронул створку. Она была заперта. Видимо, урок пошел впрок и девочки больше не ждали третьего.
Сражаясь с ветром и стараясь не смотреть в глаза чайки – неужели та самая? – он добрался до иллюминатора, ведущего в коридор.
Он тоже был заперт.
Слава машинально посмотрел под ноги. Там, внизу, далеко, очень далеко, бугрилась уходящая веером в сторону волна. Можно было снова прыгнуть. Как прыгнул тогда Гриша с Кирой. Может, повезет. Но Гришу с Кирой ждал на воде он, Слава. А кто ждет его сейчас?
Если не протянет ноги от переохлаждения, то выйдет он на берег под взгляды сотен зевак и задаст вопрос, который мгновенно приведет его за решетку: «Скажите, пожалуйста, это Турция?»
Иллюминаторов слева больше не было. Лишь выступ, не позволяющий видеть будущее. Тоскливо посмотрев через правое плечо, он сунул файл под рубашку и короткими приставными шажками двинулся навстречу неизвестности.
Глава 16
Но народ гуще был там, где находиться им не имело смысла. Вряд ли Жидков поднялся в ресторан или танцует танго под живую музыку. Поколебавшись, они наугад двинулись вниз по первой же попавшейся по пути лестнице.
– Только не в винный зал, – предупредил Гера. – У меня до сих пор хмель не выветрился.
– Мы там были. Жидковым там и не пахнет. Нет, брат Гера, он сейчас спокойно сидит где-нибудь в бункере, отдает команды на ликвидацию последствий охоты на нас.
– Ага, а еще отдает команды удвоить число преследователей.
Где-то на втором уровне, ниже первой палубы, запахло машинным маслом.
И едва они открыли дверь и вошли в помещение, остановились как вкопанные. Ничего не подозревая, мимо двери шел вооруженный помповым ружьем человек, который, разглядев неизвестных, от неожиданности замер.
Махнув рукой, Гриша выхватил из его рук ружье. Гера размахнулся и ударил человека по лицу. Голова обезоруженного качнулась в сторону, глаза налились кровью.
Спеша исправить ошибку, Гриша вмазал человеку Жидкова мощным свингом.
– Ты чего делаешь? – взорвался он, слушая грохот тела и глядя на Геру.
– Я хотел вырубить.
– Так вырубай! Ты бы его еще – подзатыльником!
Уверившись в правильности выбранного пути, они быстро дошли до конца коридора.
Пути было три. Как у богатыря на распутье. Дверь в неизвестность – налево, дверь туда же – направо, и дорога наверх по витой лестнице.
– Предлагаю взять Жидкова в заложники.
Это мог предложить только Гера. Поморщившись, Гриша ничего не ответил.
– Давай договоримся, Григорий… Поскольку мы все-таки честные люди и в тюрьму не хотим…
– Да помню я, помню… – отмахнулся тот. – Стрелять, только защищая свою жизнь. Пошли, а?
Не успели они выбраться из-под лестницы, как из двери слева вышел в коридор огромный бурят. Почему Гриша решил, что это бурят, он и сам не знал. Видимо, выскочила, как баннер, история о том, как правильно выбирать самую красивую бурятскую женщину. Так вот, значит, нужно намазать сажей дно сковороды и вмазать ей по лицу. Если нос останется чистым – красавица.
Две воровато сгорбившиеся фигуры не могли вызвать у охранника двоякого мнения. Он молниеносно сунул руку за пазуху. Судя по сильно оттопыренному пиджаку, там был не пистолет, а как минимум «узи».
– Стой!.. Забыл дальше! – взревел Гриша, и из ствола его дробовика вылетел сноп пламени.
Выстрел был настолько громким, что Гера присел. Бурят, отбрасывая в сторону чешский автомат «скорпион», отлетел к стене. От ужаса Гера схватился за голову, но бурят его тут же успокоил: вскочив и скользя подошвами по кованому полу трюма, вылетел в дверь, оставив после себя небольшую лужицу.
– Сука, ну прям как Витек Антоныча, – зло выдавил Гриша, перезаряжая ружье.
– Ты не попал в него?
– Промазал, – с досадой пробормотал Гриша, разглядывая дыру в двух метрах над полом. Пространство вокруг нее было усеяно десятком дробовых пробоин.
Сзади уже хлопали двери, но лестница, свитая в спираль, не давала возможности внутреннему контингенту ни увидеть их, ни тем более стрелять по ним.
Знакомая двустворчатая дверь. Такая же вела в винный зал. Мысли пролетели у Гриши в голове, как пули. Но в очередной раз он вынужден был констатировать, что ему никогда и ничего в жизни не дается просто. Дверь распахнул не он, а двое из свиты Жидкова. И это были не швейцары.
Их выстрелы совпали по времени с выстрелами Гриши. Все произошло в какие-то десятые доли секунды. Гера хорошо запомнил лишь одно: за это время он успел трижды выстрелить из трофейного пистолета и дважды услышать грохот дробовика за спиной…
В воздухе стоял смог. Кислый запах пороха и свежий запах крови заставили отключиться все органы чувств, кроме обоняния.
Они были одни в пустом помещении. Обе стены – та, у которой стояли они, и та, у которой находились охранники, были почти полностью уничтожены. Разорванный пластик качался, по полу были разбросаны щепки. Люди Жидкова испарились, как пороховая гарь.
– Черт… – пробормотал Гера.
Одна из пуль, войдя в его бедро, вышла в двух сантиметрах от входного отверстия. Ранение навылет. Похолодев, Гриша бросился к нему, бросая ружье и отрывая от рубашки лоскут.
– Давай вперед! – заорал ему в лицо, делая злобную мину, Гера. – Времени нет! Как я зол!.. Мочить, мочить всех!
– А как же – «только защищая свою жизнь»?
– К черту условности! Меня чуть не пристрелили!.. Как ты стрелял, что ни в кого не попал?!
– А ты как стрелял, что ни в кого не попал?
– Скачут, подонки, как кузнечики…
Гриша, закончив перевязку, откинулся к стене и быстро окинул взглядом кабинет. Чисто. Но не может быть, чтобы охранники сидели в кабинете своего хозяина без него самого. Этого просто не может быть! Держа ружье перед собой, он ворвался в помещение. Сзади него ковылял Гера.
– Вон дверь! – Гриша оглянулся на его крик. – Он туда ушел!..
Дверь из кабинета в неизвестность была приоткрыта.
– Что-то неладное в этом есть, Гриш…
Гера сказал это вовремя. Едва Гриша сунул в проем голову, как от дверей стали отлетать полуметровые щепки. Пули, судя по звуку, выпускаемые из автоматов, прошивали насквозь дверь и, выбивая стекла, со свистом уходили дальше. Плотность огня была такова, что вскоре весь кабинет Жидкова превратился в голую, отбитую до листовой стали стену.
Есть! А вот это и есть та дверь, в которую, словно крыса, скользнул он.
Гера увидел ее, отворачиваясь от выстрелов. Узкая, невысокая створка была почти незаметна в углу кабинета.
– Запри центральную дверь! – крикнул он Грише и махнул рукой.
Стараясь не наступать на раненую ногу, он проскакал по паркету и нырнул в темноту хода.
Перекатившись, Гриша вскочил и одним движением сместил задвижку.
Дверь затрещала, еще удар – и она влетит внутрь…
Едва успев заскочить в темноту убежища и придавить узкую дверцу изнутри, он услышал беспорядочную стрельбу и топот ног по паркету.
– Это они мимо побежали! – усмехнулся Гриша. – Я не виноват.
Бежать смысла нет. В коридоре полная темень и крутая лестница. Если метнуться вниз, в надежде свернуть за поворот, то перелом позвоночника гарантирован. Если спускаться с осторожностью альпинистов, то их просто расстреляют в упор. При том условии, что они догадаются об их местонахождении.
– Сколько у меня в магазине патронов?
– Ты у меня спрашиваешь? – спросил Гера.
– Было пять. Три я оприходовал на охрану. Значит, два. На всех, конечно, не хватит, но на первых двоих посмотреть было бы любопытно…
– Ты так говоришь, как будто уже завалил человек двадцать! Ты хоть раз попал в кого-нибудь?
– Я кардиолог, я не снайпер!
– Ты в упор стрелял!
Они одновременно замолчали. В кабинете слышались тяжелые шаги и неразборчивая отрывистая речь.
– Интересно, почему они до сих пор сюда не заглянули?
– Потому что они думают, что это встроенный шкаф. Если бы дверь не была приоткрыта, я бы тоже так подумал.
Гера стал спускаться. Люди Жидкова вряд ли знают наверняка, что их двое. Ни один из них толком не успел рассмотреть картинку. Все случилось неожиданно. Спроси сейчас Геру, сколько было охранников, он не ответил бы определенно.
Гриша задержался. Если преследователи распахнут-таки дверь, он сразу начнет стрелять. В том смысле, что два раза выстрелит. Потом, когда с ним будет покончено и наступит тишина, охранники, конечно, начнут прочесывать трюм. Но для Геры это шанс. Те, в прихожей, обязательно скажут, что их было двое, но у Геры будет время уйти…
Он сжал ружье обеими руками и прислонил дульный срез к двери.
– Подвинься правее!.. – раздраженный шепот рядом с его ухом был настолько неожиданным, что он едва не спустил курок. – Весь проем загородил!
– Ты какого черта вернулся?!
– Я боюсь туда идти один.
– Ну, тогда поздравляю: теперь у нас только один шанс. Устроить перестрелку с отморозками Жидкова на дистанции два метра. Такого страшного оружия, как у меня, у них, конечно, нет, но их столько, что, даже если они одновременно выстрелят из рогаток, нас как ветром сдует.
Кажется, они еще поживут. Гриша не знал наверняка – сколько, но то, что еще минут пять они будут в безопасности, это точно. Ему не было видно, но он хорошо слышал, как несколько человек метнулись в приоткрытую дверь, замаскированную под стеллаж, а остальные ушли так, как вошли – через двери. Жаль, что ничего не слышно.
Однако Жидков ушел той же дорогой, которой сейчас уходят и они. Сомнений не было. Хозяин всегда там, где скопление охраны. Здесь же на каждый квадратный метр приходилось по одному громиле. Длина тоннеля неизвестна. Возможно, хозяин «Ганимеда» уже из него вышел и сейчас возглавил карательный отряд. Первым делом, конечно, будет проверен этаж, то есть палуба этого уровня. А уже потом – коридор. В любом случае медлить нельзя. Кровь за Герой Гриша не сможет подтирать постоянно. Следы выведут преследователей прямо на них. Здесь темнота, но рано или поздно они выйдут на свет.
Гриша остановился у самого выхода. Опять дверь, из-под которой пробивается узкая полоска света, узкая настолько, что перевязать Геру он может лишь сидя на полу. Так лучше видно. Сунув руку под пиджак, он осторожно оторвал еще один лоскут.
– Смотри, на что иду ради тебя. Моя любимая рубашка от «Армани»!
Быстро скрутив лоскут в жгут, он туго перемотал ногу Геры на дециметр выше раны. Рана пустяковая, но, если доверять лицу Геры, он получил как минимум сквозное ранение в живот.
– Как чувствуешь себя?
– Пойдем, – опершись на пол, Гера поднялся. – Рубашку пожалел…
– От «Армани», – напомнил Гриша.
Гера коротко заржал.
– Мне тут еще истерики не хватало, – встревожился Гриша.
Спускаясь вниз, они касались руками стен. Никаких ответвлений или дверей они не обнаружили. Коридор упрямо вел вниз. Выход из лабиринта был один, и он был перед ними. Гера хотел было уже осторожно нажать на ручку и приоткрыть дверь, как Гриша схватил его за плечо.
По полоске света скользнула тень и остановилась прямо перед ними. Их разделяла только тонкая сталь двери.
Судя по тому, что по другую сторону не было суеты и шума, можно было сделать резонный вывод: Жидков, если он вообще был в своем кабинете, уже давно командует своими людьми на верхних палубах. Ждать, пока тень уберется, Грише не улыбалось. Выход в этом случае превращался в западню, аналогичную первой.
Он бесшумно передал Гере ружье и шагнул к двери.
– Что ты делаешь?..
– Убеждаюсь, что дверь открывается наружу, а не вовнутрь.
Резко нажав на ручку, он вложил в удар дверью всю силу. Чего-чего, а этого у него было предостаточно.
Массивная кованая створка распахнулась, как лист книги на ветру. Сокрушающий удар снес с ног владельца тени – среднего роста охранника в форме матроса. Он выронил из рук точно такое же помповое ружье, что сжимал Гера, и почти плашмя рухнул на спину. Гриша, решив, что этого недостаточно, поднял с пола оружие и прикладом избавил матросика от необходимости исполнять служебные обязанности.
Он осмотрел ружье. Из него еще не стреляли. Сегодня, во всяком случае. Отвел затвор. Тот подался туго, подсказывая, что магазин полон. После того как затвор выбросит последнюю, пятую гильзу, можно выбрасывать и само ружье. Но семь патронов на двоих, считая два в ружье Геры, – уже кое-что…
Опять коридор. На этот раз освещенный, и даже с некоторыми претензиями на изысканность. На стенах то тут, то там попадались небольшие миниатюры из древневосточной, как понял Гера, мифологии. Слишком много драконов и раскосых мужиков с кривыми ножами. Или мечами. Гера плохо разбирается в восточной мифологии. Пожалуй, даже Гриша лучше соображает в этой области. У него клиент на СТО был из Китая, член ЦК.
Не нужно быть продвинутыми, чтобы понять: они в трюмной галерее. Верхнее перекрытие было недостаточно мощным, поэтому периодически слышались быстрые звуки шагов. На лайнере ни на минуту не прекращался квалифицированный шмон. Ну еще бы, удивляться тут нечему. Трое придурков, руководимых обиженным мужем, или обиженный муж, руководимый тремя придурками, проникнув на корабль под благовидным предлогом, начали его понемногу захватывать. Природное спокойствие хозяина судна и его команды нарушено и подогревается возмущением и жаждой мести.
– Ищут, поганцы… – Гера думал о том же, о чем и Гриша.
Кровотечение у него прекратилось, но бодрячком он уже не выглядел.
– Пальбу они уже слышали, – пробормотал он. – Сейчас ждут результата. Гриша, на выходе нам нечего делать. Нас превратят в фарш.