– Согласно заветам Жоржа Франсуа, - пробормотал брат Доломар, перекрестившись.
Комиссар машинально кивнул.
– Это дело выглядит, на мой взгляд, очень странно. Кроме того…
Да, подумал брат Доломар, комиссар действительно не только взволнован, но и встревожен.
Решив, что настал момент вернуть себе одну из карт, которых он лишился во время своего кратковременного отсутствия, брат Доломар жестом продемонстрировал свою растерянность. Этого оказалось более чем достаточно. Главный комиссар провинции Полюс растворил шлюзы, до сих пор сдерживавшие его страхи.
– Конечно, это ваш Святой Франсуа открыл Передачу, но в дальнейшем, после того, как мы заключили с властями Святой Станции ряд соглашений…
Брат Доломар щелкнул пальцами, постаравшись проделать это как можно вульгарнее.
– Простите, господин мой, но главные уравнения были разработаны Меркюрье и Делишером. И именно Делишер сконструировал первый образец передатчика после того, как Меркюрье был казнен французскими роялистами… Что касается Святого Франсуа (он осенил себя знамением, подняв правую ладонь с выпрямленными большим пальцем и мизинцем)… Именно его посетили видения. Именно он увидел Миры…
Брат Доломар немного испугался, что чиновник сейчас рухнет перед ним на колени. Марсианские бюрократы, несмотря на так называемый «союз» со Святой Станцией, часто путали основы нового культа с древними обычаями римской церкви. Но человек в сером и черном был готов проглотить что угодно.
– На территории Австралии обнаружены передатчики, - помолчав, бесцветным голосом сообщил комиссар. - Мы не знаем, кто их установил. Неизвестно, с кем налажена связь. Наши службы работали там еще до высадки европейского десанта на западном побережье, то есть, до битвы за Тасманию, когда мы потеряли там с десяток человек. Затем…
– Затем вы обвинили в случившемся нашу церковь… И тогда сюда направили меня. Очевидно, потому, что я должен был оказаться для вас лицом нежелательным…
Главный комиссар набрался решимости и выдержал его взгляд.
– Да, действительно… Вы не слишком желательны здесь. Но ведь наша конфедерация слишком молодая для того, чтобы…
– Моя Церковь подала протест?
Главный комиссар явно колебался, не зная, что ответить.
– Надеюсь, что Церковь отрицала, что это она смонтировала передатчики на Земле? - продолжал брат Доломар, прищурившись.
– О, да, разумеется…
– Следовательно, передатчики построены вами. Конечно, вы можете искренне заявлять, что Конфедерация не несет за это ответственности… Но вы же входите в Конфедерацию, которая использует (брат Доломар почти закрыл глаза) примерно три разных осведомительных службы и более трехсот агентов, наблюдающих за действиями Земли. Между прочим, вашей родной планеты…
– Но мы не строили эти передатчики! Как и ваша Церковь, брат Доломар, - бросил главный комиссар, едва сдерживая возмущение.
– Значит, кто-то проделал за вас половину работы? - мягко поинтересовался брат Доломар. - Но нет, что я говорю. Больше 60 процентов. С нашей помощью вы могли бы связать эти таинственные австралийские передатчики с вашими здешними установками и тогда… - Он помолчал. - Итак, я должен выяснить, кем является этот кто-то?
На этот раз Главный комиссар ограничился неопределенным жестом.
Брат Доломар протянул руку к потолку сферы.
– Вы не могли бы показать мне весь голофильм с самого начала?
Он был уверен, что у человека в сером и черном на это нет времени. Но он старался использовать свои скудные возможности даже для самой мелкой мести, потому что догадывался, что через некоторое время будет глубоко сожалеть, что не размазал Главного комиссара по стенкам его капсулы. А после этого можно было бы передать изображение его потрохов по всем головизионным каналам Федерации!
После обмена любезностями они принялись молча наблюдать с высоты птичьего полета за проносившимися под ними ландшафтами Австралии. Их полет периодически прерывался появлением на экранах отчаянно, но беззвучно взывавших к комиссару функционеров всех уровней.
– Наш аппарат отснял это через 40 часов после высадки европейцев Хундта на западном побережье континента, - сообщил комиссар. - Главный штаб отметил небольшие масштабы разрушений по сравнению с прошлыми конфликтами.
– Это из-за химического оружия, - с отвращением передернул плечами брат Доломар. - Бесшумная смерть. Часто - летаргический сон. Или полное безумие. Смещение психики во времени… И это вы называете чистой войной…
Комиссар, который совсем не думал таким образом, почувствовал себя оскорбленным, но предпочел промолчать.
– Ваше путешествие разбивается на три этапа, - буркнул он. - Один из наших истребителей сбросит вас в индивидуальной капсуле за 400 000 километров от цели… (А цель - это Земля, подумал брат Доломар. Господи, какая неблагодарность! Едва они добились своей жалкой независимости, как уже пытаются излить желчь на могилы предков. Когда-нибудь, подобно первым эмигрантам, им придется пересечь свой Тихий океан и найти свою Америку. И что тогда? Снова война?)… и автомат катапультирует вас из капсулы в верхних слоях атмосферы…
Брат Доломар жестом остановил его. В глазах комиссара промелькнула тревога.
– Ваша Церковь… - начал он.
– Не сомневаюсь, что моя Церковь приказала, чтобы я выполнил это задание в рамках соглашений, подписанных на «Святом Франсуа» и в Лакус Соли… Нет, нет, я всего лишь хотел, чтобы условия моей доставки к цели несколько изменились. Видите ли… Я хочу попросить вас о небольшой промежуточной остановке. Это будет не слишком сложно проделать, ведь орбиты сейчас благоприятствуют… - Он извлек из кармана туники алюминиевый диск, заполненный цифрами и математическими символами. - Даже весьма благоприятствуют… Доломар должен находиться сейчас не далее, чем в миллионе километров от Земли… Простите, от цели.
Человек в сером и черном наклонился вперед. Изображение исчезло со ставшего матовым потолка капсулы. Но справа от брата Доломара огромные пчелы продолжали собирать нектар с чудовищных роз.
– Доломар - это же какой-то астероид… - пробормотал он неуверенно.
– Один из челноков Святой Станции наткнулся на меня, когда я вращался вокруг астероида, прикованный к глыбе железной руды… Кусок этой руды и сейчас хранится у меня в жилой ячейке на борту Святой Станции. Я выбрал себе имя по названию астероида. И я регулярно совершаю туда паломничество… Вы меня понимаете?
Главный комиссар заколебался. Но время шло, и он уже сожалел, что согласился занять пост руководителя операцией «Кенгуру».
– Ваше начальство ничего не сообщило нам об этой детали, - осторожно промолвил он.
– Это мое личное пожелание, - решительно заявил брат Доломар. - Может быть, Господь решит призвать меня к себе при выполнении этой миссии. В этом случае я полагаю, что братья не станут возражать, чтобы мой прах упокоился там, где я родился.
Главный комиссар растерянно заморгал.
– Вы же никого не знали…
– Кроме брата Лезье, - закончил за него брат Доломар, подумав при этом, что именно брат Лезье подобрал его на астероиде Доломар. Астероид же был назван по имени одного из членов экспедиции «Нептун-4», корабль которой столкнулся с планетоидом, распавшимся при этом на несколько десятков астероидов. Знакомство с досье Доломара позднее позволило ему узнать, что это был тип, удравший из какой-то европейской каталажки, и что на его счету было несколько весьма эффектных террористических актов…
– Я буду вынужден связаться со Святой Станцией, - пробормотал комиссар.
* * *
Ему приснилось озеро. Он прочитал слово «Апрель», написанное на кокпите белой яхты, и почувствовал себя уверенней. Яхта приближалась к понтону, на котором толпились музыканты в национальных костюмах и девушки в желтых юбках и белых кофточках. Девушки размахивали пестрыми полотнищами, покрытых надписями, но на таком расстоянии он не мог разобрать, что там было написано. Обернувшись, он увидел над озером высокие голубые горы. До него смутно доносился городской шум, на фоне которого резко выделялись пронзительные сирены аэрокаров, маршруты которых пересекались как раз над старым мостом. Это был Люцерн, и этого не могло быть.
Темное лицо. Карие, задумчиво смотрящие глаза…
Он стремительно скользил над поверхностью озера. Стайки рыб едва успевали шарахаться от его тени. Ветви деревьев осторожно касались воды. Пена взлетала вверх фонтанами жемчужных пузырьков.
– Помоги мне, малыш, - произнесли губы на темном лице.
Он попытался помочь, и с усилием переставил вперед правую ногу. Странно, но у него почему-то не было рук.
– Хорошо, малыш. Ну, еще немного.
Он взлетел над поверхностью озера. И устремился в вышину. Далеко внизу остались Четыре Кантона, лакированные шале, горшки с геранью, чистенькие дорожки, ядовито зеленые лужайки.
– Ты должен помочь мне, малыш. Скажи-ка, что у тебя спрятано здесь… (Он почувствовал, что его потрепали по животу. Почувствовал, как… нет, кто-то подергал его пояс. А в карманах на поясе находились бутылки с молоком. Он должен отнести их матери, чтобы она приготовила сказочный йогурт, о котором мечтают все туристы.)…Ты нужен мне. Но я не могу перетащить тебя отсюда.
Он снова попытался помочь.
Ему загадывали шарады, и он отвечал лучше всех.
– Как тебя зовут, малыш?
На этот вопрос он не мог ответить. Это враги пытались взломать защиту его сознания. Нужно было задействовать все линии обороны. Придумать что угодно, чтобы сбить противника с толку. Даже простой пехотинец с нарушенной психикой способен закрыться наглухо. Запереться на психические замки.
– Малыш, мне кажется, что они тебе здорово врезали. Не знаю только, кто именно. Но ты выглядишь совсем неважно… Слушай, я был убит, но я ожил. И ты не пристрелил меня, когда я едва мог пошевелиться. Мне совсем не хочется драться с тобой, малыш… Откуда ты взялся? Скажи, ты знаешь острова?
Он невнятно пробормотал, что знает озеро. Потом он рассказал о старом городе, о чудесных ресторанчиках возле старого моста.
– Теперь, - снова послышался голос, - мы постараемся выбраться из этой заварушки, согласен? Опирайся на правую ногу. Я не хочу, чтобы ты остался здесь подыхать, как животное… В Пацифиде нас не учили так обращаться с врагами, понимаешь? Так, потрудись еще немного. Постарайся согнуть колено, хоть немножко. Нет, вот это… Ты меня слышишь? Ты ведь спас меня. Или, по крайней мере, не убил. Хотел бы я знать, что ты видел там, внизу… Да шагай же, господи! Ты мне нужен, я все равно тебя не брошу.
Он очень хотел помочь - неважно, кому. Но он не должен был называть себя.
Его осенила прекрасная идея: шагать! И он принялся воплощать ее в жизнь. Результат оказался неожиданным. Он видел то озеро, то какое-то странное место, заваленное ящиками и пакетами. Ими нужно было загрузить яхту на колесах, которая по праздникам объезжает Четыре Кантона.
Шагать. Он снова увидел карий глаз, в котором светились дружелюбие и любопытство.
Он повернулся. Теперь он излучал тепло. И свет. С теплом и светом возвращалось и озеро.
«Мы перевернулись», подумал он.
Секретарь клуба протягивал ему с понтона руку.
«Я могу идти сам!»
– Еще один шаг, малыш. Я боюсь этого чертова дома. Еще немного, малыш…
– Меня зовут Йодрелл. Антон Йодрелл. Но вы… Вы не имеете права… называть меня по имени.
Он плыл на спине, в нескольких метрах от понтона. В голубом холодном небе с пронзительными криками кружились чайки.
– Еще пару шагов, малыш…
* * *
Крейсер насквозь пропах машинной смазкой и синтетическим мылом. Юные атлеты проносились коридорами, торопясь к первому или второму бассейнам, игровой площадке или пляжу.
Брат Доломар рискнул выбраться на пляж. На горизонте над фальшивым Средиземным морем он увидел варварскую фелуку. С радостным криком он бросился в воду… и потерял сознание.
В корабельной больнице марсианские психиатры объяснили ему, что видение «фелуки» свидетельствует о предыдущем злоупотреблении ониротропными веществами, запрещенными законами Конфедерации.
В этот момент крейсер находился в 18 часах пути от точки встречи с Доломаром.
Брат Доломар заснул на пляже, повернувшись спиной к миражам криминальных фелук и проснулся только от первых нот мелодии из «Унесенных ветром», предупреждавших о визуальном контакте с астероидом.
Когда он покидал крейсер, ему не встретился ни один офицер, ни один матрос, который пожелал бы ему удачи.
Охваченный счастливым предчувствием, он позволил законопатить себя в гулко звеневшее металлическое яйцо - капсулу для десятисекундного полета от корабля до родного астероида.
* * *
Первое видение посетило Жоржа Франсуа, когда он был впаян в огромную глыбу льда. Голубое пространство, пронизанное полосами света. Волны звездного океана, в которых колыхались десятки белых солнц. В этом месте он провел, по результатам гипноанализа, один час биологического времени. В этом месте, которое потом он назвал «иным», в этом океане он увидел живую гору, склоны которой, по его словам, представляли из себя «светящуюся мозаику». С вершины горы смотрели два глаза, огромных, как две луны. Вокруг глаз, похожих на рыбьи, вращались зеленые искры. Глаза звучали, излучая музыку «в этот океан, который возможно, нет, несомненно, не был океаном…»
Глаза беседовали с Жоржем Франсуа, жалким канадским священником. Потом ему показали другие места. Те, которые основатель Святой Церкви Экспансии попытался описать позднее.
Сейчас он вращался на околоземной орбите вместе со Святой Станцией в склепе, специально созданном для него Делишером. Недавно выяснилось, что время в склепе испытывает периодические приливы и отливы, в которых безуспешно пытались разобраться святые отцы Станции.
Точно так же вращался в пространстве брат Доломар, распятый магнитными цепями на железной глыбе, на которой он - для всех прочих землян - родился. И вокруг него в сфере диаметром в десятки тысяч километров все еще вращались останки корабля экспедиции «Нептун-4», погибшей в 2071 году на пути к далекой планете с деталями четырех гигантских передатчиков.
* * *
Пацифиец ограничивался тем, что называл блюда. Он объявлял с широкой улыбкой: «Дикий кабан» или «Утка на углях». Сам он ел очень мало. Зато Антон Йодрелл уплетал за двоих. При этом он старался не терять тихоокеанца из виду.
После того, как он пришел в себя, ему никак не удавалось собрать воедино свои воспоминания о случившемся. Он знал только, что островитянин вытащил его из настоящего дерьма, потому что дом был чем-то вроде ловушки. И до тех пор, пока они не уберутся отсюда, они будут подвергаться опасности. Его новый знакомый почти все время проводил, занимаясь приготовлением пищи и успокаивая Антона.
Любопытно, думал Антон, что два врага смогли так быстро и так легко найти общий язык с первых же минут встречи.
Он еще долго размышлял, прежде чем попытался заговорить на эту тему с тихоокеанцем в перерыве между двумя банками консервов из поджаренного с чесноком голубя.
– Это очень странно… - начал он.
– Что я вернулся к жизни? - улыбнулся пацифиец.
Антон неожиданно сообразил, что не закончил фразу.
Пацифиец опустил банку на землю. Они устроились не далее, чем в сотне метров от фермы, в небольшой палатке, украшенной большим силуэтом райской птицы.
– Во всем этом есть нечто более странное, - снова заговорил пацифиец. - Настолько странное, что даже мой дед на своем острове не смог бы понять это. А ведь его предки когда-то запросто сражались с демонами.
Антон молчал. Ночь была удивительно темной. Звезды исчезли с небосклона, и на протяжении уже многих часов они не слышали ни единого звука. Да, ведь робот-связной передал Антону приказ двигаться на запад, на соединение с Оранжевой дивизией. Очевидно, европейцы наступали, и к этому району сейчас приближались отступающие части пацифийцев. Наверное, они будут здесь к утру. И все же… В небе ничего не происходило, и на горизонте не было видно зарниц далеких взрывов.
– Мне кажется, что война закончилась, - решительно заявил Антон.
Пацифиец положил ему руку на плечо.
– Теперь, после того, как я вернулся из царства мертвых, - негромко произнес он, - я думаю, что произойти может все, что угодно. Если это ангелы, то они вполне могли положить конец несправедливому конфликту. Ты не думаешь, что землю, из-за которой идет эта драка, стоит отдать беднякам?
Антон почувствовал недомогание. Он помнил, что еще недавно у него была горячка. И что он видел своего нового компаньона сначала мертвым, потом живым. И что-то непонятное произошло в подвале… Но, при чем тут ангелы?
– Мне кажется, что ты болен, - сказал он, приподнимаясь на локте. - Ты отравлен этой наркотической дрянью. Еще бы, игла в животе…
Он безуспешно пытался разобраться в своих мыслях и вспомнить, вспомнить… Но у него ничего не получалось. Пришлось сказать первое, что пришло ему в голову:
– Это какой-то новый яд, который сначала убивает, а потом оживляет, вот и все. Надо будут рассказать об этом командиру…
– Ты сам болен. - Пацифиец опустил банку, вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел на Антона серьезно и немного печально. - Не сердись на меня, но… - И он покрутил пальцем у виска.
Антон не понял, что тот хотел сказать этим.
– Да нет же, это ты болен, - упрямо повторил он, - и мы должны двигаться на запад. Мне приказали, чтобы я…
Он замолчал, так как чуть не выдал врагу военную тайну.
Пацифиец молча смотрел на него. Нет, он смотрел не на Антона, а на ферму.
– Не шевелись, - едва слышно выдохнул он. - Не двигайся. Они… они вернулись.
Антон хотел подчиниться, но почувствовал, как его охватывает страх. Это было очень странное ощущение. Он вспомнил, что уже испытал совсем недавно нечто подобное. Тогда все почему-то вылетело у него из головы, а вот теперь вернулось. И вернулся этот страх.