— Тысячу раз видел эту штуку, с детства её знаю, – сказал Уилл. — Не думал, что от неё есть какой-нибудь толк.
— Лучшее растение в лесу, – фыркнул Джо. Из него делают индейский хлеб.
Не успел Джо остановить товарища, как тот откусил огромный кусок от самого большого корня.
— Выплюнь, выплюнь! — закричал Джо. — Плохо для рта! Жжётся!
— Да нет, вроде бы ничего особенного не чувствую, – удивлённо ответил Уилл, тем не менее послушно выплюнув полупрожёванный кусок.
— Через минуту почувствуешь, – мрачно пообещал Джо.
Не прошло и минуты, как Уилл почувствовал.
— О… Ой! Ай! Уууу! Спасите!
Больше всего это напоминало смесь из толчёного стекла и серной кислоты. Вода ничуть не помогала, и Уилл буквально сходил с ума от разъедающего рот жжения. Увы, даже Джо не знал никакого средства облегчить мучения.
— Скоро пройдёт, – вот и всё, что он мог сказать. Но прошло не меньше часа, прежде чем ноющая, раздирающая и жгущая рот, язык и нёбо Уилла боль прошла. Как известно, только чёрный медведь может безнаказанно есть индейскую репу сырой.
— Можешь взять себе мою долю, – сердито сказал Уилл. — А я лично предпочту живых шершней и ядовитый плющ[104].
Вечером, впрочем, Уилл изменил своё мнение. Джо часа два отваривал клубни, а потом запёк их; есть их надо было осторожно, выбирая только совсем мягкие куски, потому что там, где клубни остались жестковатыми, они сохраняли отчасти и свою едкость. В конце концов Джо удалось уговорить Уилла отведать мучнистой массы. Она больше всего напоминала печёные каштаны, и Уилл раз за разом просил добавки, пока всё не было съедено без остатка.
На следующий день, когда, как всякие порядочные лесные жители, мальчики бродили в поисках пищи, они услышали раздающееся из густого молодого ельника кудахтанье. Джо замер.
— Тихо! — прошептал он, подталкивая товарища назад. — Будет хорошая еда!
Он срезал кремнёвым ножом с ближайшего кедра тонкую полоску коры фута в четыре[105] и быстро свил из неё шнурок. Завязал на одном конце удавку[106], длинный скользящий узел, который никогда не заедает и не выскальзывает, и который затягивается при малейшем усилии. Второй конец он привязал к жердине футов восьми в длину — её он сделал из ствола молодого клёна, – и вернулся с этим снарядом к ельнику.
— Кого удить собрался? — шёпотом поинтересовался Уилл.
— Рыб-сосунов[107]! — ехидно шепнул в ответ Джо, исчезая в ёлках.
Когда Уилл догнал товарища, тот стоял подле дерева, на нижних ветвях которого сидело с полдюжины больших чёрно-серых птиц с полосками красноватой голой кожи над каждым глазом. Уилл сразу же их распознал: канадская дикуша[108], которая от воротничкового рябчика, он же гривистая куропатка[109] отличается чёрными — а не коричневыми — пятнами в расцветке оперения. Когда мальчики подобрались вплотную, птицы, вместо того, чтобы с громким хлопаньем крыльев взлететь (как сделали бы нормальные куропатки), птицы принялись переступать вправо-влево по веткам, поднимая крылья и дёргая головами — ну прямо танец. Джо медленно и осторожно поднёс петлю к одной из птиц. Но глупая дикуша… сама сунула голову в эту петлю! Индеец быстрым движением сдёрнул затянувшейся петлёй птицу с ветки и тем же движением передал её Уиллу, который свернул добыче голову и вытащил её из петли. Джо одну за другой точно таким же образом поймал всех птиц — важно только было каждый раз ловить ту, что сидела ниже всех.
— Самая крутая рыбалка, что я видал, – сказал Уилл, связывая тушки дикуш попарно за лапки. — Вот же дуры-то.
— Так их и зовут, – отвечал Джо. Уже позже он рассказал, что и у индейцев, и у белых лесорубов дикуши зовутся «птица-дура». Ещё Джо рассказал, что, заметив собаку, дикуши немедленно взлетают, а их более благоразумные родичи дождутся, пока пёс не замолчит.
На следующем пригорке ребят ждало ещё одно открытие. На коре клёна рос большой гриб — казалось, дерево высунуло большой малиновый язык.
— Грибной бифштекс[110], – сообщил Уилл, отламывая гриб. — Пожарим вместе с птицами.
Джо подозрительно понюхал находку. Действительно, когда гриб оторвали от коры, он стал очень похож на бифштекс с кровью, да и розовые капли, падающие с места, которым гриб крепился к дереву, были точь-в-точь как мясной сок.
— Плохой гриб, – решил Джо.
— Самый что ни на есть хороший. И вон те тоже, – Уилл нагнулся и сорвал разом пригоршню сухих грибов с серовато-зелёными шляпками. Это были зелёные сыроежки, один из самых вкусных лесных грибов. Уилл сунул один себе в рот, но ему пришлось прожевать несколько штук, прежде чем Джо согласился попробовать. Убедившись, что это вкусно, Джо принялся рыскать в поисках грибов. Увы, Уилл не догадался предупредить друга, что не все грибы одинаково полезны, а Джо решил, что всякий гриб по вкусу так же хорош, что и отведанный им. И эта ошибка едва не стоила ему жизни. Всего через четверть часа Уилл увидал, что индеец запихивает в рот последний кусок молочно-белого гриба[111].
— Ты где это взял? — встревоженно спросил он.
Вместо ответа Джо ткнул пальцем во второй такой же гриб у себя под ногами.
— Вкусно, – с набитым ртом сказал он. — Попробуй.
Дрожащими руками Уилл сорвал гриб. У гриба была широкая и плоская белоснежная шляпка с белыми же пластинками, а чуть ниже основания шляпки гриб украшала похожая на вуаль бахрома. К низу ножка расширялась, она вырастала из какого-то плотного мешочка. Вуаль и мешочек были несомненными признаками одного из тех двух грибов, которые грозят почти неминуемой смертью отважившемуся их съесть.
— Ты точно съел именно такой? — надеясь на чудо, уточнил Уилл.
Джо кивнул. А Уилл побледнел не хуже гриба.
— Джо, бегом к воде, быстро! — закричал он. — Это сам ангел смерти, и если он задержится у тебя в желудке больше чем на пару минут, ты покойник!
— Вкус хороший, запах хороший, приятно есть! — возразил Джо.
— Дурак, не спорь! Время же уходит! — чуть не плача заорал на него Уилл. — Я виноват, надо было тебе про него рассказать, но я ж привык, что ты в лесу всё знаешь, вот и забыл! Да бегом же!
До ручья было долгих две мили, и мальчики пробежали их в молчании, экономя дыхание.
— Я себя нормально чувствую, – сообщил Джо наконец.
— Ничего не значит, – задыхаясь, ответил Уилл. — Будешь чувствовать себя нормально… часов двенадцать. Потом умрёшь.
— Хммм, – всё, что ответил Джо на эту утешительную новость.
Прыжками летя со склона, Уилл заметил на лужайке красные пятна.
— Стоп! Можно к воде не спешить! — крикнул он, разглядев, что пятна — это красные грибные шляпки. Сорвав три или четыре штуки, он сунул грибы в руки Джо.
— Вот, глотай. На вкус вроде твоей индейской репы, но тебе придётся съесть всё.
Джо проглотил первый гриб, и в его глазах показались удивление и возмущение. Он схватился за живот.
— Как пчелу проглотил, – выдохнул он.
— Ешь ещё, – приказал Уилл. _ Надо. Не то помрёшь.
У Джо слезились глаза. Но он всё-таки съел ещё один гриб, а потом, подстёгиваемый непрерывными угрозами неминучей гибели, и ещё парочку.
— Я… тошнит. Сильно тошнит. Плохо тошнит, – выдавил он. — Умираю.
— Всё правильно, так и надо, – бессердечно отвечал Уилл, – а через минуту тошнить будет ещё сильнее.
Так и случилось; и полминуты не прошло, а russula emetica[112] подтвердила своё гордое имя: Джо расстался со всем, что съел в этот день. Приступы рвоты были так сильны, что могло показаться, что мальчик вот-вот расстанется с какими-нибудь ещё нужными ему внутренностями. Когда рвотные позывы наконец прекратились, Джо повалился навзничь, бледный, потный и совершенно опустошённый.
— Так тебе и надо, – нравоучительно сказал Уилл. — Это тебе, жадному поросёнку, урок — не совать себе в рот всё, что попадётся в лесу. В дикобразах ты, конечно, знаток, но что касается грибов — учиться тебе ещё и учиться.
У Джо не было сил отвечать. Вечером Уилл сварил пару дикуш, и Джо всё-таки сумел удержать в желудке кусочек мяса и несколько глотков бульона[113]. После ужина он долго сидел молча, размышляя.
— В другой раз, – заявил он наконец, – лучше дай мне умереть, только не заставляй есть эту красную гадость.
— Если когда-нибудь съешь гриб без моего разрешения, я так и сделаю, – мрачно ответил Уилл.
ГЛАВА VIII ЛОГОВО РОСОМАХИ
Как-то вечером мальчики возвращались в лагерь после дня, проведённого возле Бобрового пруда, и Уилл впервые встретил зверя, невероятно несхожего с тружениками-бобрами. Джо раздувал угли в очаге, и вдруг услышал, как вскрикнул Уилл, возившийся у поленницы. В полумраке Джо увидел, как Уилл схватился за горло, и тут же резко махнул той же рукой к земле, словно отбрасывая что-то; прежде, чем Джо успел подскочить к нему, Уилл повторил это движение и отпрянул от поленницы. Джо подбежал, а Уилл вновь схватился за горло, словно боролся с невидимым врагом, душившим его. И только оказавшись на расстоянии вытянутой руки, Джо разглядел тонкое, гибкое и изящное бурое животное — оно вновь и вновь взлетало по ноге Уилла и кидалось на его горло с молчаливой яростью, ужасающей даже несмотря на невеликие размеры существа. Уилл, хватая ртом воздух, сумел наконец сжать маленького противника и стискивал его, пока в глазах ласки не погас кровожадный огонь; тогда только он кинул на землю её трупик.
— Ничего себе, – задыхаясь, сказал он, – этот мелкий чёрт чуть меня не прикончил. Когда я его схватил, он уже почти что вцепился мне в глотку зубами…
— Это Тел-кай-лей, Лесной Убийца, – сказал Джо. Быстрее всех в лесах. И готов драться с любым. Если он будет большой как лиса, убьёт всех.
Уилл подобрал тельце. Ласка походила на белку, на худую и длинную бурую белку с белым воротником, белыми лапками и брюшком, и с тонким хвостом, непохожим на пышное беличье украшение. А вот мышцы челюстей и шеи оказались очень длинными — и очень сильными.
Позже у костра Джо рассказал Уиллу, как выслеживал ласку по следам на снегу — это было на Северо-Западе[114], – и как поразила его кровь и смерть, которые зверёк оставлял за собой. Мыши, кролики, куропатки, Крысы и даже белки: причём ласка ловила и убивала их не от голода, а просто из жажды убийства. Из каждой жертвы ласка высасывала немного крови, бросала труп и начинала новую охоту.
— Однажды, – завершил свой рассказ Джо, – я подстерегал уток, в кустах сидел. Вдруг надо мной летит тёмная тень. Я посмотрел вверх, там орёл, искал мёртвую рыбу в воде. Я выстрелили из лука, пробил ему грудь. Старик орёл упал. Я пошёл к нему. У орла на шее — вижу череп ласки. Когда-то орёл поймал ласку, ласка, она извернулась, укусила, сжала зубы так, что орёл не смог уже скинуть её. Осталось у него вроде как ожерелье из черепа на всю жизнь.
В свою очередь, Уилл рассказал Джо, что он читал о ласках. Зверёк, убитый Уиллом, был короткохвостой или бурой лаской, иначе горностаем[115]. К северо-западу от здешних мест жила длиннохвостая ласка — она крупнее, и отличается коричневато-жёлтым брюшком.
— А ещё, – добавил Джо, – есть счастливая ласка.
— Счастливая? — удивился Уилл. — Это как?
— Маленький, как мышь. Человек видит счастливую ласку раз в жизни. Злобная, храбрая, как большая ласка. А если индеец ловит счастливую ласку, точно станет вождём.
— Это почему?
— Откуда я знаю? Просто знаю, что это так. Мой дядя, он однажды видел счастливую ласку. Побежал за ней, кинулся животом в лужу. Но поймал. Она ему большой палец почти отгрызла, но он не отпустил. После стал большим вождём.
— Ну, – сказал Уилл, – раз такое дело и, поймав ласку размером с мышь, делаешься большим вождём, быть мне президентом: моя-то ласка с целый фут!
— Ты будешь не большим вождём, только большим балбесом, – буркнул Джо, сворачиваясь калачиком в хвое.
Назавтра мальчики решили дойти до истока Бобрового ручья. Как обычно, они остановились у запруды — посмотреть, сколько её хозяева успели сделать за ночь. Они обнаружили, что и бобров, как людей, может настигнуть рок. На дальнем конце пруда бобры подгрызли большое дерево. Но когда оно падало, то задело другое дерево, отклонилось в сторону и придавило пару мохнатых лесорубов. Уилл расстроился, зато лицо Джо сияло чистой радостью.
— Печёный хвост бобра! — довольно пробормотал он, потирая живот.
Не без труда мальчики освежевали мёртвых бобров, сняв тяжёлые, плюшевые коричневые шкуры; растянули их на дощечках и пристроили так, чтобы другие звери не достали. Предварительно они отмездрили их — тщательно соскоблили со шкур мясо и жир и натёрли смесью глины и бобровых мозгов, чтобы шкуры стали мягкими. На обед Джо зажарил бобровую печёнку и запёк толстые чешуйчатые хвосты; мальчики устроили мясной пир, жирный и обильный.
После ужина было ещё одно происшествие с горностаем. Мальчики стояли на берегу и вдруг услышали шум в подлеске; на берёзу, склонившуюся над водой, буквально влетел полосатый бурундук[116] — он бежал, спасая свою маленькую жизнь. А следом за ним стелилась в беге красновато-бурая молния — горностай. На коротких дистанциях бурундук — неплохой спринтер, и лазает он хорошо, но горностаи просто в другом классе. Оба зверька наматывали круги вокруг ствола, раз за разом. Ещё и ещё, – бурундучок всё время жалобно пищал. Горностай фут за футом догонял свою жертву, но в полосатой головке бурундука оказалось достаточно мозгов: последним отчаянным усилием бурундук рванулся, пробежал по нависавшей над водой ветвью и сиганул в речку. Горностай копьём врезался в воду всего в ярде[117] от него. Началась гонка в воде. Оба животных плавали куда быстрее, чем мог бы плавать человек или собака. Сначала горностай нагонял бурундука. Но бурундук отлично представлял себе, на что способны в воде он и его преследователь, и плыл уверенно, даже не оглядываясь. Горностай приближался к жертве дюйм за дюймом и сумел оказаться всего в двух футах от неё, но удержать темп он не смог, и бурундук начал постепенно, но уверенно отрываться от хищника. Ярдов через сто[118] расстояние между охотником и жертвой выросло до добрых десяти футов[119]. Тут горностай наконец понял, что как пловец он не ровня бурундуку, развернулся и поплыл к берегу — медленно, явно утомлённый гонкой. Однако когда Уилл попытался ударить его палкой, выяснилось, что не так уж он и вымотан; уйдя от удара, горностай красноватой молнией исчез в подлеске.
— Медленно, медленно, – засмеялся Джо. — Тебе только за дикобразами гоняться.
— А на суше он бурундука поймал бы? — спросил Уилл, спеша сменить тему.
— Конечно, – ответил Джо. — Хорь, ласка, горностай, – они если хотят догнать, догоняют всех. Куница[120], большая такая ласка, золотисто-бурая, она на белок охотится. Куница по деревьям бегает быстрее белки, а прыгает почти так же далеко. Но куница тяжелее белки, и если белка всё время перепрыгивает с дерева на дерево, иногда убегает от куницы… А ещё, – продолжал Джо с заметно большим энтузиазмом, – чернокот[121]. Тоже куница, но большая, большая, вот он ловит кого угодно.
— Чернокот? — удивился Уилл. — Как это кот может быть куницей?
— Просто имя, – ворчливо ответил Джо. — Чернокот — он такой же кот, как Уилл Брайт — это умный Уилл[122].
Уилл засмеялся.
— Ну давай, рассказывай про своего чернокота, куницекота или как его там.
— На дереве он похож на чёрного кота. На земле на чёрную лису. Белка, она бегает по деревьям. Куница, она ловит белок, а старик чернокот — он ловит куниц. С дерева на дерево может на сорок футов прыгнуть, с дерева на землю прыгает с тридцати[123] — запросто. На земле, догоняет лису, легко. Старик енот, он хороший боец. Но чернокот всегда убивает енота. Чернокот убивает рысь, на оленя прыгает с дерева, убивает сразу. Только чернокот не боится игл дикобраза.
— Я тебе так скажу, – ответил на эту информацию Уилл, – я лично болею за твоего чернкота. Голосую за всякого, кто против поркусвина. А откуда ты знаешь про иглы?
— Дядя показал. Поймал чернокота в капкан. У того вся шкура в иглах, а не распухло, не болело. Мы с него шкуру сняли, а под ней полно иголок, все такими пучками, а в мясо ни одна не воткнулась.
— Вроде шпагоглотателя, – заметил Уилл. — А он хоть кого-нибудь боится?
— Да, ответил Джо. — Есть ещё куница-дьявол, она убивает чернокота, убивает волка, убивает человека.
— Шутишь!
— Если мы встретим старика Ноггъяя, сам увидишь, шучу я или нет, – только и ответил Джо.
С каждой пройденной мальчиками милей ручей становился всё уже; наконец, он привёл друзей к вертикальной скальной стене в несколько сотен футов высотой, тут и там рассечённой трещинами в сероватом граните. Место было дикое и пустынное. Тени стали удлиняться: в это время Уилл, который шёл на некотором расстоянии от товарища, заметил странное животное. Которое пристально следило за ним, почти не прячась среди деревьев на небольшом удалении. Шерсть у него была в основном очень тёмного бурого, почти чёрного цвета, голова сверху и по бокам — серая, а от плеч вдоль боков шли каштановые полосы. Даже издали были хорошо видны огромные кривые когти. Когда Уилл остановился, животное несколько раз потянуло носом воздух, распознавая запах пришельца, а затем неожиданно село на задние лапы, странно человеческим жестом прикрыло глаза передними лапами и всмотрелось в незваного гостя — снова с почти человеческим выражением. Мгновение спустя зверь снова опустился на четыре лапы и странной раскачивающейся походкой, изогнувшись так, что его круп был на целый фут выше головы, не спеша пошёл прочь. Его мохнатый хвост наводил на мысль о гигантском скунсе, а шкура напоминала медвежью. Зверь ничуть не выглядел встревоженным; наоборот, он двигался с необычайной уверенностью. Уилл, стараясь двигаться бесшумно, поспешил к Джо и тихо (все, кто живёт в лесах, быстро приучаются говорить только тихо) рассказал ему об увиденном. Джо помрачнел.
— Он слышал, как мы про него говорим, – вымолвил он наконец. — Опасно говорить про дьявола. Его дух, он всегда слышит, и дьявол приходит.