Обрагон удивленно глянул на мальчика.
— Откуда тебе все это известно?
— Будьте спокойненьки! Я, дядя Феликс, день и ночь на страже революции!
Капитан притянул паренька к себе. Ощутил под пальцами, как худы его плечи.
— Отлично, Хуанито! А сейчас новый приказ: марш спать!
Он подвел его к двери.
— Ляжешь у нас, наверху. И без моего разрешения — никуда ни шагу.
— Дядя Феликс! — заканючил Хуанито. — А как же с этой рыжей?.. Я знаю, где она живет, я был уже около ее дома!
Обрагон с ласковой улыбкой посмотрел на мальчугана: «Из тебя вырастет настоящий солдат». Не надо его обижать.
— Хорошо, выспишься, а ночью вместе с моими бойцами пойдешь в засаду на Авениду Уна. Только смотри мне! Без разрешения командира группы никуда носа не суй!
— Слушаюсь, капитан! — стукнул пятка о пятку мальчик.
Когда он выбежал, Обрагон пододвинул календарь, пометил: «Путевку в санаторий для Хуанито». Нажал кнопку звонка. Сказал появившемуся в дверях дежурному:
— Приведите Карлоса Наварра.
Потом снял трубку телефона и позвонил в радиоцентр. Кто ночью дежурил в вестибюле? Шофер Мануэль Родригес. Редактор Варрон. Бланка Гарсия де Сальгадо. Попросил, чтобы немедленно послали за Варроном и передали его просьбу как можно скорее прийти в управление безопасности: срочное дело.
Он подошел к карте республики. Задумался, глядя на нее. Из опыта знал: разрозненные сведения — как штрихи на листе бумаги: один к другому — они в конечном счете создают цельный рисунок. Неужто с первых же шагов удача пришла в руки?.. Он не верит случайностям и не полагается на удачливость. Враг хитер, и победит в единоборстве более умный и сильный.
Боец ввел в комнату Карлоса. Обрагон снова сел за стол, показал арестованному на кресло.
— Что еще? — угрюмо спросил Наварра.
Дуэль продолжалась. Вчера в проигрыше оказался Обрагон. Или помешал команданте, или неправильным был психологический расчет. Пожалуй, на Карлоса скорее подействует не насмешка, а откровенность…
Обрагон молча разглядывал арестованного. Наварра устало протянул руку, взял со стола сигарету.
— Я же сказал: больше не выжмете из меня ни слова.
— И уже выпалил целую дюжину. Слушай, Карлос, не карабкайся на пьедестал героя.
Он говорил, словно бы думая вслух:
— Смотреть реальным обстоятельствам в глаза — для этого нужно больше мужества.
— А ты, Феликс, как бы вел себя на моем месте? — Карлос несколько раз затянулся, закашлялся.
Обрагон встал, подошел к окну, распахнул створки. Город уже был залит солнцем. Щебетали птицы. Ветер на какое-то мгновение затих. Все так же задумчиво капитан проговорил:
— Прежде всего я не дался бы в руки врагов живьем… Но если бы и схватили, не сказал бы ни слова. А ты уже много сказал. Фактом больше, фактом меньше — не имеет значения… А самое главное, скажу тебе откровенно, — я ни при каких обстоятельствах не мог бы перейти на сторону врага. Даже если бы разочаровался в идеалах, за которые дрался… Я просто пустил бы себе пулю в лоб.
Карлос снова затянулся сигаретой. Опустил голову. Задумался. Какие мысли накладывают такую тяжелую печать на его лицо, заостряют морщины?.. Обрагон не торопился нарушить молчание. Наверное, наконец-то Карлос все понял. Хотя бы только одно: надеяться ему не на что — и остается только достойно закончить игру…
Они продолжали молча курить. Наконец Карлос смял в пепельнице сигарету и поднял голову, посмотрел на капитана. Обрагон встретился с ним взглядом и понял — Наварра решил, наконец, говорить.
— Может, ты и прав… — сказал Карлос. — Эх, если бы я знал, какие фортели выкинет со мной судьба, не ввязывался бы в эту историю!.. Видно, история не по мне…
Он помедлил. С усмешкой спросил:
— Так какие детали ты хочешь уточнить?
Обрагон вернулся к столу.
— Явочные квартиры, на которых может объявиться Конрад де ла Ронка.
Арестованный мстительно улыбнулся.
— Вот оно что! Обкладываете, значит, Маэстро со всех сторон?
Он огляделся.
— Любопытно, как этот красавчик будет вести себя в этом кабинете?.. Дай карту города.
Капитан развернул на столе карту. Карлос склонился над ней, изучая. Потом стал показывать, тыкая в сплетения улиц вздрагивающим, в ссадинах пальцем:
— Здесь… Здесь… Здесь… Пароли…
— «Аделанте», отзыв: «Фиалка», — подсказал Обрагон. — Это все нам известно. А еще?
— Больше не знаю, честное слово.
Капитан подумал: «Да, больше он, оказывается, не знает…»
— А знакомо тебе имя: Бланка Гарсия де Сальгадо?
Карлос задумался. Отрицательно качнул головой.
— Н-да…
В дверях появился дежурный:
— Капитан, пришел компаньеро Варрон.
— Пусть войдет!
— Салуд, камарадос! — Редактор, прихрамывая, приблизился к Обрагону, похлопал его по плечу. — Рад тебя видеть, старик! Все белеешь!
И повернулся к Карлосу.
— Привет, Карлос! Рад тебя видеть! А ты все такой же!
Протянул ему руку. Карлос вскочил.
— Что это о тебе так давно не было слышно? — продолжал Варрон.
Наварра отступил на шаг.
— Не дотрагивайся до меня! Запачкаешься…
Наступило неловкое молчание. Редактор перевел взгляд с Карлоса на Обрагона:
— Не может быть…
Капитан нажал кнопку звонка. Вошел боец.
— Уведите арестованного.
Карлос направился к дверям. Маскировочная куртка висела на его плечах. Кисти рук почти касались колен. На пороге он остановился. Сипло проговорил:
— Прощай, Феликс… Прощай, Педро…
Развел руками — и вышел.
Варрон посмотрел на капитана:
— Неужели?..
— Да, еще один… И не только дезертир и предатель… Высадился на днях во главе банды «гусанос» в Эскамбрае. Имел диверсионные задания в Гаване.
Редактор сел. Стал раскачиваться в кресле из стороны в сторону, как маятник.
— А я ничего и не знал… Только подумать: Карлос Наварра, лейтенант, герой вылазки на Санкти-Спиритус!.. «Давно не видел…»
— И мы-то, стыд и позор, так давно не виделись! — перевел разговор Обрагон.
— Проклятая работа. Отбирает все до последней минуты, до последней извилины! — Редактор постучал себя по лбу.
Они замолчали. Каждый думал о своем.
— Да, с каждым днем она становится все ответственней и сложней… — первым нарушил молчание капитан. — Там моя задача была не допустить, чтобы в наши отряды проник провокатор. А теперь мы охраняем безопасность государства.
— И во весь голос вещаем на весь мир! — отозвался Варрон. — Все сложней с каждым днем…
Он встал, зашагал, хромая, по комнате. Остановился напротив Обрагона, хмуро и прямо посмотрел ему в глаза.
— И я все чаще ловлю себя на мысли: не пора ли сойти с дистанции? Не путаемся ли мы у молодых под ногами и не мешаем ли им бежать вперед?
— Нет, Педро… Мы не можем сойти. Наш груз потерь и лет — невосполнимый для них опыт. Без него им бы пришлось начинать с самого начала и терять драгоценное время на старте. Мы не имеем права сойти.
Варрон плюхнулся в кресло, ворчливо спросил:
— Так зачем ты стащил меня с койки?
Обрагон пододвинул досье.
— Сейчас объясню. Скажи, что ты знаешь о Бланке де Сальгадо?
Редактор мягко улыбнулся.
— Наша новая сотрудница. Очень способная и милая девушка. Моя дочь, наверное, была бы похожа на нее… Тоже рыжая.
— Не торопись сравнивать, — остановил капитан. — Что еще ты можешь сказать о ней?
Варрон задумался.
— Талантливая поэтесса… Стихи искренние и чистые… Сейчас она на распутье. Из богатой семьи, но не может идти со своим классом, потому что любит Кубу. Она уже была в Сьерре, в лагере учителей-добровольцев. Но еще не попадала в переделку, когда нужно сделать окончательный выбор…
— Н-да, психологично…
Обрагон подошел, наклонился над редактором.
— А если предположить, что она враг?
— Нет! — отмахнулся Варрон. — У тебя есть данные?
— И да и нет. Точных нет. Но косвенных — целое досье. Или она милая девушка, случайно попавшая в опасную зону, или опытный и превосходно законспирированный враг, один из козырей в большой игре.
— Не могу поверить… — Редактор покосился на дверь. — Карлос?.. И все же наша сила в доверии, а не в подозрительности.
— Доверяй, но проверяй, — сухо отозвался капитан. — Куда она поехала?
Варрон рассказал: он послал девушку в провинцию Лас-Вильяс сделать репортаж на крестьянскую тематику. Он хочет, чтобы Бланка самостоятельно выполнила задание — так у нее больше ответственности. С ней только шофер Мануэль Родригес.
— Это какой Родригес?
— Тот самый, наш пулеметчик.
— Хорошо, парень надежный.
— Только, по-моему, влюблен в Бланку по уши! — улыбнулся Варрон.
— Это какой Родригес?
— Тот самый, наш пулеметчик.
— Хорошо, парень надежный.
— Только, по-моему, влюблен в Бланку по уши! — улыбнулся Варрон.
— Это уже хуже…
— Я хочу верить!..
— Дай бог, чтобы было по-твоему. Хорошо, старик, иди отсыпайся.
Варрон поднялся.
— Теперь сон не затащишь и на аркане. Поковыляю на работу.
Он похлопал капитана по плечу, направился к дверям, поднял сжатый кулак.
— Но пасаран!
Как только он вышел, капитан вызвал дежурного.
— Хосе Васкеса — ко мне!
Хосе вошел, понуро остановился подальше от Обрагона.
— Мерильда де ла Перес скрылась… Я виноват, капитан…
«Сопляк. Хорошо, хоть не оправдываешься». Капитан молча разглядывал его. Маловыразительное лицо. Мягкие губы бантиком. Блестящие волосы, старательно уложенные волнами. Но фигура крепкая, сильная. Что может раскрыть внешность?.. Хорошо, что чувствует себя провинившимся.
Хосе тревожило молчание капитана.
— Кто мог предвидеть!.. — начал он.
— Контрразведчик должен все предвидеть, — оборвал Обрагон.
— Клянусь, впредь…
— Надеюсь, — снова остановил капитан. — Поэтому и поручаю тебе новое задание.
Он подошел к карте на стене.
— Вот в этот район выехала корреспондент радиостанции «Патриа» Бланка Гарсия де Сальгадо. Двадцать два года, рост средний, волосы рыжие, глаза голубые. Машина «тонваген», гаванский номер 316-26. Шофер Мануэль Родригес. Слушай внимательно: вполне возможно, что Сальгадо — связная «Белой розы» и она воспользовалась командировкой для прикрытия, чтобы отправиться на связь с Маэстро… Твоя задача: найти ее, не отпускать ни на шаг. На шофера Родригеса можешь положиться — наш. Выезжай немедленно. С приметами человека, которого мы ищем, знаком?
— Да. Рост сто семьдесят семь. Брюнет, глаза карие. На правой, щеке родинка.
Обрагон кивнул.
— Хорошо. Действуй.
Васкес круто повернулся. Обрагон успел увидеть, как лицо его расплылось в улыбке: «Пронесло!..»
Зазвонил телефон. Капитан снял трубку:
— Обрагон. Где?.. Сволочи!
Уполномоченный районного отдела безопасности сообщал: перед рассветом банда контрреволюционеров подожгла в кооперативе «Либертад» плантацию сахарного тростника. Убит дежуривший в поле крестьянин-милисиано. Куда скрылись бандиты — неизвестно…
Значит, начинается новое расследование, предстоит еще одна из бесчисленных схваток.
Капитан медленно положил телефонную трубку.
5
Солнце клонилось к заходу. Бланка уже несколько часов была в пути. За день она побывала в нескольких горных деревушках, затерявшихся меж кофейных плантаций, апельсиновых и лимонных садов, посадок ананаса и агавы. Беседовала с крестьянами в кооперативах, сделала записи на магнитофон на ферме, проинтервьюировала молодого администратора народного имения — парня, казалось, с навечно невыспавшимися глазами.
А теперь дорога вела все выше и выше в горы, и уже далеко внизу остались последние клочки обработанной земли. Их машина карабкалась по каменистой тропе с трудом — она не предназначалась для столь неблагоустроенных дорог. Это был маленький тупоносый автобус — «тонваген», специально оборудованный для звукозаписи. Кузов его, отделенный от кабины толстой стенкой, был превращен в салон с магнитофонами, пультом записи и диванами вдоль стен. Окна задернуты шелковыми занавесками, пол устлан пробковым матом — уютный подвижный домик, в котором можно и вести радиорепортажи и отдохнуть в дальнем пути. Но Бланка предпочла расположиться в кабине водителя, обдуваемой ветром, обдаваемой пылью, но зато не мешающей глазеть по сторонам. Теперь девушка с интересом смотрела, как тропа медленно уползает под машину, будто автобус неохотно пожирает ее.
— Куда мы едем? — спросила она.
— Увидите, — коротко бросил, не поворачивая головы, Мануэль.
В дороге он стал удивительно молчаливым и даже не смотрел на свою попутчицу. Пыль припорошила его курчавую бороду. Вспотевшее лицо, как индейской татуировкой, было покрыто потеками грязи. Бланка заглянула в зеркальце над ветровым стеклом: лицо ее за день обгорело, волосы из рыжих стали пепельными: «Ничего себе, красотка!»
Горы расступились, и открылась лощинка. Она была распахана. Зеленый, уже наливающийся желтизной, стоял стеной сахарный тростник. Крутые склоны горы поросли кустарником и деревьями. В стороне виднелся одинокий крестьянский домик — бойо. Каменистая тропа обрывалась у края поля.
— Дальше дороги нет! — воскликнула Бланка.
Мануэль все так же молча остановил машину. Девушка выпрыгнула из кабины. Огляделась. Прислушалась.
— Как здесь красиво! Как тихо! Только цикады…
Она раскинула руки. Потом сложила ладони у рта и крикнула:
— Ого-го-го!..
Горы отозвались удаляющимся эхом.
— Слышишь? Они отвечают нам…
Мануэль неторопливо вышел из машины. Посмотрел на Бланку. Отвел глаза в сторону:
— Там, за полем, — обрыв. По дну — речка. А еще ниже — водопад.
— Откуда ты знаешь?
Шофер молчаливо пошел к краю поля. Девушка догнала его. Действительно, лощина круто обрывалась вниз, и там пенился водопад. Бланка пнула камешек. Он, подпрыгивая, покатился вниз, плюхнулся в воду.
— А с той стороны — пещеры, — показал Мануэль. — Во-он, видите? Маскировочка что надо!
— Ты здесь отдыхал?
— Я здесь воевал, сеньорита, — отчужденно сказал парень. Но все же начал рассказывать: — Три недели мы сидели в засаде в тех пещерах, поджидали карательный отряд. Дождались! Батистовцы не рассчитывали, что мы здесь. Они спустились к водопаду, столпились, начали искать брод. А мы как ударили! Но у них был миномет… Там, на склоне, две могилы — Хесуса и Джильберто…
Девушка оглянулась на него.
— Ты такой молодой, а у тебя уже такая большая жизнь!
— Ничего еще и не начинал. Только и умею стрелять и крутить баранку…
Голос Мануэля был совсем иным, чем ночью, на посту. И вообще за этот день Бланка начала менять мнение об этом парне, ставшем ее нежданным попутчиком. Не так уж он самодоволен и самоуверен. Наоборот. Он даже чем-то симпатичен ей.
— А что ты хочешь уметь? — спросила она.
— Ого! Все хочу. А больше всего — плавать на большом корабле за моря-океаны, в самые дальние страны. И чтоб возвращался, а меня встречали на берегу рыжая жена и сынишка — вот такой! — тоже рыжий…
Бланка насторожилась.
— Разворачивай. Дальше дороги нет.
— Жук бабочке не товарищ?
— Поехали!
Он подошел к ней, посмотрел прямо в лицо.
— Извини. Я не то хотел…
Бланка повела рукой.
— Зачем ты хочешь испортить эту красоту? Среди такой красоты все должно быть настоящее. За это ты и воевал.
Она глубоко вздохнула.
— А мне эти горы напоминают мой лагерь в Сьерра-Маэстре.
— Твой! Как же! — язвительно заметил Мануэль.
— Да, мой! Хоть этого теперь у меня не отнять! Мой лагерь был в Минас-дель-Фрио.
— Ого! — удивился парень. — Как раз там одно время стоял и наш отряд. Местечко — у черта на самых рогах. Дожди и жидкая глина по колено.
— Да, — грустно улыбнулась Бланка. — И мы жили там так, как до этого жили вы: под открытым небом, гамаки привязывали к соснам. И даже два раза забирались на пик Туркино.
Мануэль с интересом посмотрел на нее.
— Скажи ты! Что-то не верится… А как вы, сеньорита, вообще попали в горы?
«Какое ему дело?» — подумала она. Но почему-то ей захотелось рассказать этому грубому парню обо всем, что с ней произошло. Зачем?.. Этого она не знала. Просто нужно было рассказать.
— Когда умер отец, мать стала собираться в Бостон, а мои друзья готовили паспорта в Майами… Они настаивали, чтобы я тоже уехала. А я колебалась. Ужасов о революции я наслышалась. Но ведь я сама видела, как весь город ликовал, когда в Гавану вступили бородачи, а Батиста бежал. Я сама помнила, как солдаты Батисты расстреливали студентов… И я решила сама узнать, так ли действительно страшна революция… Я сказала друзьям: «Позвольте мне самой подумать и разобраться…»
— Сложная задачка!
Ее не остановил насмешливый тон Мануэля.
— Может быть, для тебя и легкая… Однажды я была дома, включила телевизор. Как раз выступал Фидель. Он говорил, что правительство объявляет новый набор в школы по подготовке учителей-добровольцев в горах Сьерра-Маэстры. И я решилась. Ведь учителя после подготовки должны будут рассказывать крестьянам о революции. А раз так, то нам-то уж должны разъяснить, что это такое! И я записалась.
— А дальше? — нетерпеливо спросил Мануэль..
— Нас было много, целый батальон девушек и парней. Все было необычно, дико и интересно. Я никогда прежде не думала, что между девушками и парнями могут быть такие товарищеские отношения.