– Вылетит завтра, со мной, на моем самолете. – Тут Малышев позволил себе легкую улыбку. – А сегодня дашь адрес и имя. Прикажу своим «церберам», как ты выразился, доставить его в «Кедры».
– И последнее… – Максим еще раз оглянулся и почесал переносицу. – Об этой акции пока знаешь только ты. Ну, и я, естественно. Если пройдет утечка информации, я буду точно знать – твоя вина. Операция сворачивается, независимо от сделанных вложений, и мы с тобой больше не знакомы. Устраивает?
– Да, – хрипло произнес Малышев. И тут же жадно спросил: – А как это все будет? Ну, подготовка там, и все остальное?
– К тебе придут и скажут, – усмехнулся Оболенский. – Ты все поймешь. А теперь иди. Не заставляй своего сторожа задумываться. В его возрасте это может быть вредным.
Малышев встал с места, потоптался у столика и тихо проговорил:
– Спасибо, Корнет!
– Топай, Малыш! А спасибо потом скажешь.
Виктор вышел на улицу, а Максим, посидев минут десять, подозвал официанта и рассчитался за три чашки кофе, выпитые им в этом заведении. После чего тоже покинул маленький, но уютный зал. На улице остановился, огляделся… К нему сразу подкатил его же собственный «Рейндж Ровер», стоявший немного в стороне. Максим прыгнул на пассажирское сиденье автомобиля, и тот тут же сорвался с места.
– Все в порядке, – доложил сидевший за рулем Скопцов. – Они там суету устроили, «жалом» по сторонам водили… Но внутрь проскочить не пытались. Только так, к дверям подходили, поглядывали…
– Какими-нибудь непонятными приборами при этом размахивали? – слегка насторожился Максим.
– Нет, – уверенно ответил Василий. – За этим уж я присматривал. Все нормально.
– Ну, и ладушки, – успокоенно вздохнул Оболенский и откинулся на спинку сиденья.
– Слушай, Максим, – обратился Василий к приятелю, – а что там за встреча была? С чем связана такая секретность?
Максим сел ровно, посмотрел на Скопцова так, будто видел его впервые, и предложил:
– Если хочешь, мы об этом поговорим где-нибудь в спокойном месте. У меня появилась мысль, что мы с тобой могли бы кое-что обсудить…
Для начала Максиму было необходимо встретиться с еще одним человеком. С женщиной. Нет, не с Дашей Шелест. С другой…
Когда-то она служила в СИЗО и носила прозвище Балерина. В изолятор ее, кстати, внедрили представители ОПГ авторитета по кличке Слон. Зачем внедрили, с какой целью – сейчас уже и не разберешь. Так получилось, что из тех, кто сломал, запугал эту, в сущности, добрую, мягкую и очень красивую женщину, в живых уже никого не осталось. Получив долгожданную свободу, Лиза, а именно так ее звали, сразу же уволилась.
Сама Лиза Максиму была без интереса. Точнее, интерес был… Но не к ней, а к одному человеку… Старому другу и даже сослуживцу, который сейчас был вынужден скрываться. Просто видел Оболенский в свое время, как этот друг и Лиза смотрели друг на друга при расставании. И сложилось еще тогда у него мнение, что расставание это будет недолгим…
Для начала Оболенский поинтересовался, чем же сейчас занимается Лиза? Оказалось, что за прошедшее время – немногим больше года – женщина серьезно «приподнялась», держала два салона красоты в центре города, обзавелась не самым плохим автомобильчиком… И по-прежнему оставалась не замужем.
Можно сказать, смеха ради, Максим «пробил» ее по учетам билетных касс вокзала и аэропорта. И установил – раз в полтора-два месяца Лиза вылетала в Краснодарский край, где находилась дней по десять.
«Ну-ну!» – мысленно улыбнулся Оболенский. Пока что все сходилось.
Последний штрих был получен тогда, когда Максим, опять же, на всякий случай, пару дней вел наружное наблюдение за Лизой. Пусть он и не был специалистом в этой области, но ведь и женщина – тоже. Не проверялась, не оглядывалась назад. Так вот, он решил подойти к ней на крыльце женской консультации, откуда она только что вышла.
– Здравствуйте! – Ради этой встречи Максим и очки свои любимые снял, и улыбку подобрал самую обаятельную.
Правда, все это не сработало. Разумеется, Лиза прекрасно его помнила. Но вот большого восторга у нее появление старого знакомого не вызвало.
– Здравствуйте, – довольно кислым тоном откликнулась она.
– Кого ждете, мальчика или девочку? – с максимальной любезностью поинтересовался Максим.
Лиза дерзко ответила фразой из старого анекдота:
– Велосипед! Какое вам дело? Говорите, что хотите, и отваливайте!
«А она изменилась, – констатировал Максим, глядя на женщину. – Очень изменилась. Стала увереннее в себе, раскрепощеннее…»
– Хорошо, – полез он в карман и достал оттуда плоский прямоугольничек визитки, – возьмите это.
– Зачем? – Лиза не спешила брать карточку.
– Пусть Артем мне позвонит…
И вот тут на лице женщины проявился испуг. Да что там испуг – панический страх!
– Я не знаю никакого Артема! – немного дрожащим голосом заявила она. – Вы что-то перепутали!
Максим чуть ли не насильно сунул бумажку в женскую ладонь и еще раз повторил:
– Пусть он мне позвонит… Это важно.
После этого развернулся и не спеша направился к машине. Уже устраиваясь за рулем, он бросил взгляд в ту сторону, где осталась Лиза. Женщина неуверенно смотрела то в его сторону, то разглядывала карточку в своей руке. Но не выбрасывала. И это обнадеживало…
– Кто это такая? – спросил Скопцов, дожидавшийся Максима в машине. Он теперь следовал за Максимом, как нитка за иголкой, передав руководство клубом старшим воспитанникам.
– Это?… – зачем-то переспросил Оболенский. – Это жена одного хорошего и очень нужного нам сейчас парня…
…Звонок телефона прозвучал вечером следующего дня. По местным меркам – поздним вечером. Сказалась разница часовых поясов.
– Привет. Ты меня искал? – Чуть хрипловатый голос в трубке.
– Да. – Короткий ответ.
– Зачем?
– Есть работа. По специальности. За очень хорошие деньги. Месяца на полтора.
– Где?
– В одной из стран ближнего зарубежья. Кстати, наш крупный знакомый по-прежнему с тобой?
– Предположим.
– Ему тоже работы хватит…
Пауза. Потом:
– Мы подумаем над твоим предложением. Телефон этот же?
– Да, этот.
– Если что, я выйду на связь.
– Только не затягивай. Не так уж и много времени в запасе.
– Хорошо. – И – короткие гудки отбоя.
Геннадий Алексеевич Плюснин был вполне доволен тем, как складывалась его карьера. Ему еще не было и тридцати, а он успел получить приличное образование, закрепиться в столице. И добиться поста референта у самого Виктора Георгиевича Малышева. Правда, звание референта не означало особой близости к персоне промышленника. У него этих референтов был чуть ли не десяток. Но тем не менее…
Вызов на беседу к руководителю вызвал у Гены некоторое удивление. Скорее не сам вызов, а то место, где происходила эта беседа. Малышев, дождавшись появления референта в своем кабинете и выслушав приветствия, молча встал из-за стола и жестом поманил Плюснина за собой.
Они прошли в курилку, расположенную этажом ниже того, где был кабинет Самого – так называли Виктора Георгиевича в концерне. Младший персонал, испуганный появлением «небожителя», воробьиной стайкой порхнул в стороны.
Оставшись вдвоем с референтом, Малышев, без лишних предисловий, сразу перешел к делу:
– Геннадий, насколько тебя устраивает твое сегодняшнее положение в концерне?
Мысли заметались в голове у Гены. Скажи: «Не устраивает» и тебе могут ответить: «Тогда свободен вообще». Скажи: «Устраивает», – и ответ может прозвучать просто: «Ну, тогда иди, работай».
Однако что-то подсказывало юному референту, что вопрос этот был задан не просто так, что у него появился шанс самым кардинальным образом изменить свою жизнь. Главное сейчас – этот шанс не упустить.
– Знаете, я, конечно, всем доволен… – не особенно уверенно начал Гена. – Но… Понимаете…
– Давай быстрее, – поторопил его Малышев, подозрительно поглядывая по сторонам.
– Плох тот солдат, который не хочет стать генералом, – бухнул Плюснин.
– То есть ты – хочешь? – уточнил Виктор Георгиевич.
– Хочу, – признался Гена.
– Тогда слушай меня… – В течение нескольких минут Малышев объяснял референту, что от того потребуется. Закончив, спросил: – Ты меня понял?
– Да, – ответил Плюснин.
– Способен с этим справиться?
– Да, – повторил референт.
– Если справишься – получишь место в совете директоров…
Плюснину показалось, что он ослышался. Совершить такой качественный скачок… Да он и мечтать о таком не мог!
– Но есть одно условие… – продолжал Виктор Георгиевич. – О нашем разговоре знают только двое – ты и я. Если пройдет утечка информации, я буду точно знать, что она прошла по твоей вине. И тогда… Я сделаю все, чтобы ты в полной мере прочувствовал свою ничтожность и никчемность в этой жизни. Тебе все понятно?
– Да, – в третий раз повторил Плюснин.
– Да, – в третий раз повторил Плюснин.
– Тогда можешь приступать. Обо всем постоянно держать меня в курсе. Только меня.
Резко развернувшись, Малышев направился в сторону своего кабинета, оставив Гену в курилке. Кстати, в тот момент референт пожалел о том, что не курит. Ему сейчас было необходимо собраться с мыслями.
Кто-то из офисных служащих – полностью поглощенный собственными мыслями Плюснин даже не понял, кто именно, – подошел к урне-пепельнице и закурил. Гена уже собирался попросить у курильщика сигарету, как откуда-то из-за угла коридора вывернул директор департамента безопасности концерна Андрей Михайлович Старостин. Остановился возле курильщика, зыркнул на него исподлобья – того в одну секунду как ветром сдуло. Просто испарился.
Гена тоже хотел было уйти, однако Старостин произнес негромким бесцветным голосом:
– А вас, Плюснин, я попрошу остаться…
Почему-то эта фраза «безопасника» взбесила референта. Ишь, нашелся Мюллер хренов! Однако он ничего не сказал – остался, как ему и было сказано. И даже спросил очень вежливо:
– Что вы хотели, Андрей Михайлович?
Старостин, так же, как недавно сам Малышев, огляделся по сторонам и, убедившись, что никто их не слышит, негромко заговорил:
– Я хочу знать, о чем вы беседовали с Виктором Георгиевичем.
«О как! – подумал Гена. – Ведь прошло минут десять от силы, а уже «настучали»! Лихо тут у нас все происходит!»
– Так я жду ответа, – довольно жестким тоном напомнил о себе Старостин.
– А почему вы это спрашиваете у меня? – Гена, впервые за все время, что работал в центральном офисе концерна, прямо взглянул в глаза «безопасника».
– Интересно! – набычился тот. – А у кого я, по-вашему, должен спрашивать?
– Да хотя бы у самого Виктора Георгиевича.
Такой дерзости Старостин от него никак не ожидал. Он даже отступил на шаг. Постоял, посмотрел, не в силах скрыть собственного удивления, и зловеще произнес:
– Вот, значит, как?
– Вот так! – развел руками Гена, делая самое честное лицо.
Разумеется, он боялся «безопасника». Но после разговора с Малышевым этот страх потихонечку сходил на нет.
– Значит, вы мне ничего не скажете? – выдержав паузу, проговорил Старостин.
– Спросите у самого Виктора Георгиевича, – уже увереннее посоветовал «безопаснику» Плюснин.
Тот постоял, посопел немного – только что пар из ноздрей не пускал, и прошипел змеей:
– Ну, смотри, пацан! Как бы тебе об этом разговоре пожалеть не пришлось… – И, резко развернувшись, направился вдоль коридора.
Глава 11
– …Оба объекта будут атакованы одновременно. Двумя группами. Выдвигаться начнут вот так… – Остро заточенный карандаш скользнул по карте, оставив тонкую извилистую линию, – …и так.
Над столом – обычным, обеденным, вот только вместо скатерти покрытым армейской топографической картой – склонились двое. Один, тот самый, в чьих пальцах был карандаш, европеец. Чуть выше среднего роста, худощавый. Но в то же время и худым его назвать было нельзя. Наверное, наиболее уместно сравнить его с изящным, но при этом смертельно опасным боевым луком. Это впечатление изрядно усиливал холодный взгляд то ли серых, то ли голубых глаз. А в остальном… Ничем не примечательный человек. Поношенный камуфляж, короткий ежик темно-русых волос, небольшая, аккуратно подстриженная шкиперская бородка… Такого на улице встретишь – и не обратишь внимания. Один из многих тысяч, составляющих население земного шара.
Надо признать, что его собеседник выглядел намного ярче и колоритнее. Во-первых, ярко выраженный кавказский тип со всеми присущими этим людям излишествами в виде большого и горбатого носа, буйной черной кучерявостью на голове, ухоженными усами-стрелами. И, разумеется, с черными влажными глазами, на обжигающие взгляды которых так падки простодушные россиянки. Кроме того, кавказец был почти на голову выше европейца. Широченные плечи, шея-пирамида, отсутствие живота – все указывало на то, что этот человек следит за собой и поддерживает свое тело в хорошей физической форме.
Сейчас кавказец пытался скрывать охватившее его возбуждение. Но получалось это у него не ахти как хорошо. Блеск глаз, подергивание кончиков усов, движения рук выдавали его, что называется, с головой.
– Численность групп? – не выдержал он.
– Двенадцать человек, – спокойно, даже слишком, ответил европеец. – В каждой. Вооружение стандартное.
– Какое? – торопливо уточнил усач.
– В каждой группе по два «ПК» и «винторезу», «АК-74» с подствольниками, пистолеты, ножи, гранаты… Два бэка на ствол…Ну, и взрывчатка…
– Связь? – Ноздри кавказца раздувались, будто он уже чувствовал запах этой самой взрывчатки. – Каким образом будет организована связь?
Европеец поднял голову, оторвав взгляд от карты. Несколько секунд в упор смотрел на собеседника, и в его глазах читалось что-то похожее на сожаление. Так смотрят на тяжело и неизлечимо больного.
– Это – не разведвыход, – выдержав многозначительную паузу, наконец произнес он. – Это… Ну, назовем диверсионной операцией…
– Актом терроризма! – уже откровенно горячась, поправил собеседника кавказец. – Актом международного терроризма!
– Пусть будет так, – равнодушно согласился европеец. – Слова в этом случае мало что значат… Важна суть действия. Так что пойдут они без связи. Тем более что те станции, которые получила бригада, в горах практически бесполезны. Лишний вес – не более того. И вообще… Даже в случае провала эвакуировать их с территории суверенного сопредельного государства никто не будет. И артиллерию применять не собираются. Ведь официально войны между вами сейчас нет…
Кавказец вновь склонился над картой. Провел толстым, украшенным солидным перстнем пальцем по карандашным линиям:
– Маршруты уже утверждены? Окончательно?
– Да, – коротко кивнул европеец. – Группы сформированы, состав утвержден, маршрут – тоже. Во время перехода группами границы вот здесь… – на карте появился небольшой овал, – …будет проведена отвлекающая акция. Обстреляют пограничный пост в селе…
– Люди тоже будут из бригады? – быстро спросил кавказец.
– Нет, – ответил его собеседник. – Обычные бандиты. Из тех, что и нашим, и вашим. Короче, всем, кто платит, услужить готовы. Штурмовать не будут – просто постреляют и уйдут. Пошумят, оттянут на себя часть ваших погранцов с других направлений…
– …А террористы в это время пройдут на нашу территорию, – подхватил кавказец. – Это кто же такой умный разрабатывал операцию?
Впервые с начала разговора по лицу европейца скользнула тень улыбки.
– Угадай, Гоги, – пристально глядя в глаза собеседнику, предложил он.
– Мать его… – сощурился Гоги. – Эти дикари и их чеченские союзники… Я их!..
Несколько секунд кавказец витиевато и, приходится отдать ему должное, изобретательно ругался, перемешивая самый грубый русский мат со словами родного языка. Европеец с видом самым равнодушным стоял рядом. А когда поток красноречия Гоги постепенно сошел на нет, лениво спросил:
– Ты закончил?
– Да… – растерянно ответил кавказец. Реакция собеседника, точнее, полное отсутствие таковой, его просто ошарашила.
Тогда европеец продолжил:
– Да, кстати, все оружие – российское. Получили совсем недавно. Через трех посредников, под видом строительных материалов и водопроводных труб… – Он не спеша полез во внутренний карман пятнистого кителя, извлек оттуда довольно-таки упитанную на вид пачку бумаг и небрежно бросил ее поверх топографических значков карты. – Это – накладные и сопроводительные документы. Копии, само собой. Но реквизиты, номера счетов, фамилии – все соответствует. Так что, если возьмете группы, даже одну… Есть простор для маневра. Журналистов подтянете, представителей международных правозащитных организаций… Впрочем, чего тебя учить!
Кавказец торопливо схватил бумаги, жадно вгляделся в ровные принтерные строки.
– Да это же… – Сейчас он и не пытался скрыть своего восхищения. – Это бомба! Самая настоящая бомба! Это такой удар по русским! По твоим землякам, получается… – закончил кавказец уже совсем тихо, видимо, сообразив, что сморозил что-то не то, совершенно лишнее в этом разговоре.
Однако его собеседник не стал возмущаться, просто пожал плечами. На лице – все то же устало-равнодушное выражение.
Убедившись, что необдуманные слова остались как бы незамеченными, кавказец счел возможным изменить направление беседы.
– Слушай, Артем, а почему ты нам помогаешь? Ведь ты русский, россиянин, офицер, в конце концов. И работаешь против своих…
– Русский, – спокойно согласился Артем. – Офицер. Уже бывший. А вот своих… У меня нет своих. В России я вне закона. Преступник. Ты знаешь об этом.
– Мстишь? – высказал догадку кавказец.
– Месть? Глупо. Я не смогу в одиночку отомстить всем предавшим меня, да, собственно, и не хочу. Поэтому я просто зарабатываю деньги, как умею. А умею я не так уж и много…