Дальше – дело техники. Перехватив топорище, я крутанулся всем телом по часовой стрелке. Мотоциклист оказался цепким и оружие не отдал, хотя сила инерции нехило его потянула за собой и он едва не грохнулся на асфальт. Ну и ладно, не хочешь отдавать, мы с топором в другую сторону крутанемся, причем со смещением тела, и тут-то ты, друг ситный, никуда не денешься. Законы физики, помноженные на знание анатомии, в рукопашке оружие эффективное и безотказное.
Как ни был здоров хозяин топора, но тут пальцы его разжались. Очередное смещение в сторону – и в затылочную часть шлема незадачливого мотоциклиста противоходом врезается обух его же топора…
Послышался треск, за ним сразу же глухой удар черным забралом об асфальт. Неплохо. Итого, минус два. Хотя, как сказать «неплохо», когда остальные трое замкнули кольцо вокруг меня и синхронно шагнули вперед, занося своё рубяще-дробящее оружие.
Основное правило в драке против нескольких противников – это чтоб они тебя не окружили. А если все же такое произошло, то главное – это не драться сразу со всеми, а выйти из окружения, а уже потом действовать по обстоятельствам.
Поэтому я обратным движением топора попытался треснуть по колену владельцу бейсбольной биты. И не попал. Бейсболист оказался сообразительным, вместо удара сделал шаг назад, открыв мне путь к выходу из окружения. Соответственно, я в ту дыру меж противниками и нырнул, попутно махнув топором, словно маятником, для придания телу дополнительного ускорения.
Трюк получился… почти. Тяжелый топор буквально вытащил меня из окружения, но мне все-таки перепало по спине. Ощущение было, будто с нее кожи пласт деранули. Твою маму… Это меня тот хрен с боевой плетью достал. Ладно.
Я развернулся и изо всех сил метнул топор в кучу нападавших, будто городошную биту запустил. Не жалко. Тяжелое оружие сводило на нет моё преимущество в скорости, так что и бес с ним. Тем более, что бросок получился результативным. Плёточник взвыл, выронил свое необычное оружие и схватился за локоть. Что ж, можно считать, что попал я удачно, хотя метил в голову. Ну не спец я по метанию пожарных топоров, на другое учился. Хорошо, хоть так вышло. То есть, по идее, противников осталось двое – бейсболист и любитель мачете. Которые, кстати, перестроились и вновь поперли на меня, соблюдая меж собой дистанцию, чтоб не мешать друг другу в славном деле приготовления из меня отбивной и бастурмы, причем одновременно.
Ну и пусть. Меня уже кураж накрыл, при котором оружие и не особо нужно. В голове колотится кровавый пульс, а руки и ноги ощущаются как молоты, которыми ты можешь надавать по щам любому, кому необходимы для нападения дополнительные опасные с виду предметы. Они и на деле опасные, если ты будешь стоять столбом и ждать незавидной участи терпилы. Я же ждать не стал, а плавно сместился в сторону бейсболиста и, когда тот замахнулся, просто и без затей зарядил ему ногой по колоколам, защищенным стальной раковиной.
Любой рукопашник знает, что раковина спасает от касательного удара, а концентрированный, нацеленный именно в пах, держит очень условно. Конечно, стальная раковина не пластиковая, которую используют на татами. Но и тяжелый берц, усиленный металлическим рантом, это не голая нога в защитной накладке.
Стопа заныла от нехилой отдачи, но и бейсболист, хрюкнув, замер, словно памятник, осознавая, что такое приключилось с его хозяйством. Бывает, что оно не сразу доходит в полной мере. Потому я не стал ждать, а просто шагнул, прижимаясь к ударенному, резко двинул ему локтем в подмышку и, подхватив выпавшую у него из рук биту, от души зарядил ею по шлему владельца двух мачете, который кинулся на меня с утробным воплем…
Вопль немедленно прервался. Мачете со звоном упали на асфальт вместе с их хозяином, дополнительно нехило приложившимся затылком шлема об обух того самого облезлого топора, что валялся рядом с так и не пришедшим в себя метателем лассо.
– Неплохо, хомо, – прогудело из-под шлема самого крупного мотоциклиста, стоящего в стороне. – Теперь давай-ка один на один.
Мне хватило одного взгляда на то, как шагнул ко мне главарь поверженной банды, чтобы понять – лучше б на меня еще пяток его прихвостней набросились, нежели он один. Доспех нисколько не стеснял гиганта, который сейчас двигался легко и непринужденно, потихоньку переходя в боевой режим.
Любой боец примерно представляет свои возможности. Так вот, против этого мутанта, говорящего с характерной хрипотцой, растягивая слова, мои шансы на победу были чисто гипотетическими. Под шлемом гиганта наверняка была голова, до безобразия смахивающая на собачью, а биться на кулачках с собакоголовым, наверняка вдобавок самопрожарившимся в Поле смерти, это чистое самоубийство. К тому же вдали слышался рев моторов – это наверняка спешила подмога. Причем, увы, не ко мне.
Но драться я и не собирался. Вместо этого, сунув руку за пазуху, вытащил табличку, данную мне одноглазым, и протянул главарю:
– Погоди, Черный Шак. У меня тут для тебя послание.
– Послание?
Слегка удивленный главарь притормозил маленько, подумал, потом откинул забрало и протянул лапищу.
Да, я не ошибся. Это был собакоголовый, причем с башкой, изуродованной характерными буграми, шрамами и рытвинами, непомерно разросшейся и едва умещающейся в шлеме. Именно такие отметины оставляет красное Поле смерти, когда биологическому объекту удается «прожариться» в нем, а после вылезти наружу живым. Уродство на всю жизнь как плата за непомерную силу, фантастическую ловкость и «прокачанные» умственные способности. Впрочем, некоторым везет. Порой удается и внешность сохранить, и стать супергероем. Но случается это далеко не с каждым. Чаще с богатеями, у которых находится приличная сумма для того, чтобы за процессом их «прожарки» следил квалифицированный Мастер полей.
Собакоголовый взял металлическую пластину, пробежал глазами хитрые узоры, выжженные на ней кислотой.
– Так-так… А знаешь, хомо, что тут написано?
В отличие от собакоголовых, которых я встречал ранее, Черный Шак говорил на человеческом языке довольно чисто. Как обычно бывает с этими мутами, вслушиваться и пытаться понять, о чем он там бормочет, не требовалось.
– Нет, – покачал я головой.
Предводитель байкеров ухмыльнулся, сверкнув клыками.
– Мой одноглазый друг из Новоселок пишет, что посылает мне в подарок отличный байк и пару замечательных мозгов, которые я могу всунуть в своих роботов. Также он уверен, что твоё мясо и мясо твоей подруги окажется замечательным на вкус. Взамен он просит, чтобы я повнимательнее следил за своими скорпионами, один из которых сегодня напал на его базу. Да, было дело. После недавней стычки с мертвыми наш раненый био сбежал, спасая свою бронированную шкуру, и, наверно, слегка пощипал одноглазого оставшейся клешней. Ну, и что ты на это скажешь, хомо?
Я пожал плечами. Уже очень давно я ничему подобному не удивляюсь. Ни подлости, ни предательству. Одноглазый был лишен сантиментов и думал только о благополучии своих. Это нормально для многих во всех известных мне мирах, правда, такая позиция расходится с моим личным кодексом справедливости. Поэтому я просто живу по-другому. А рефлексировать по поводу чужих поступков как минимум глупо. Лучше просто быть к ним готовым, вот и всё.
Из сгущающихся сумерек вылетела ощетинившаяся огнестрелами банда мотоциклистов, машин тридцать, не меньше. Но Черный Шак поднял лапищу, и этого оказалось достаточно, чтобы шайка собакоголовых заглушила моторы и замерла в ожидании, сжимая в лапах оружие.
– Ничего не скажу, – отозвался я. – Но думаю, что я тебе зачем-то нужен, причем не в качестве запчасти для биоробота или раннего ужина. Иначе ты бы уже давно свернул шею и мне, и моей подруге. Поэтому давай просто перейдем к делу.
Мутант раскрыл пасть и расхохотался, дохнув на меня вонью гниющего мяса. Следом за ним угодливо заржала его банда, наверняка ничего не понявшая из нашего разговора. Чисто чтоб начальству угодить. Но начальство захлопнуло пасть и недовольно рявкнуло, после чего над шоссе повисла мертвая тишина.
– Ты неглуп, хомо, к тому же неплохо дерешься, – сказал Черный Шак. – Даже не знаю, какое из этих качеств мне больше не нравится. Хорошо дерущийся дурак не вырубил бы, а поубивал моих людей, после чего я был бы вынужден убить его. А плохо дерущийся умник давно валялся бы дохлым на асфальте. В этом мире ты можешь добиться многого, если только вон та баба тебя окончательно не окрутит. И пока этого не случилось, я хочу, чтобы ты сделал для меня одно дело. Моя банда воюет с мертвыми, которые с недавних пор лезут к Террикону со всех сторон, как земляные пчелы на свежий труп. Проснулись два кладбища, на юге и на востоке. Южные беспокоят нас редко, так как находятся далеко. А северные достали, чуть не каждый день лезут, и конца-края им не видно. Я точно знаю, что ими управляют сильные Операторы. Найди того, кто пробуждает южных, убей и принеси мне его голову. Тогда получишь обратно свою бабу, плюс хороший байк в придачу, а не то дерьмо, что тебе подсунул одноглазый. А пока я придержу ее у себя.
И, заметив, что я коснулся пальцами рукояти «Бритвы», добавил:
– Не бойся, с ней ничего не случится. Меня и моих ребят самки хомо интересуют только в качестве пищи, и никак иначе.
– А какие гарантии? – спросил я, понимая, что гарантий никаких нет и быть не может.
– Слово Черного Шака, – вполне серьезно произнес мутант. – Все слышали?
Его шайка дружно взревела, потрясая оружием.
Ну, что ж, когда гарантий нет, выбирать не приходится, и такие сойдут. Я посмотрел на Анью. Молодец девчонка. Улыбнулась, кивнула. Иди, мол, я в тебя верю. Спасибо, подруга. Я в себя верю меньше, но постараюсь сделать всё, что смогу. И, может быть, даже немного больше.
* * *Шак сказал, что кладбище недалеко. Чуть больше километра на восток по улице, которую крестообразно пересекал Западный скоростной диаметр. Дарённый одноглазым байк мне отдали, оружие – тоже. При этом собакоголовые недоверчиво скалились, типа, вряд ли чего сможет сделать с таинственным Оператором хомо-одиночка.
Правильно скалились. Там, где обломались Шак с его армией собакоголовых и ручных роботов, у одного человека шансов, прямо скажем, немного. Но они есть. Для того и существуют, например, на войне диверсионно-разведывательные группы, оружие которых – скрытность и маневренность. Пока армии топчутся на месте по обе линии фронта, крохотные ДРГ порой, незаметно просочившись через те линии, могут причинить врагу такой ущерб, что мама не горюй.
Правда, в моем случае ДРГ состояла из одного меня. Что, впрочем, было и к лучшему. Ну привык я один работать, хоть убей, такая уж я единоличная сволочь. Проще мне, когда не надо ни на кого оглядываться, когда всё только от меня зависит. Конечно, немного обидно было, что приходится выполнять указание собакоголового. Но, с другой стороны, если попал в переплет, задача одна – выйти из него. А свои «обидно» лучше записать на бумажку, сунуть ее в задний карман штанов и забыть о ней до тех пор, пока не приспичит. Чтобы при случае использовать по известной надобности. Эмоции на курорте хороши, когда с похмелья в прохладное море бултыхнешься. Тогда можно орать от души, во все горло: «Ух, круто!» Или когда с девушкой остаешься один на один в интимном полумраке спальни. Тогда да, тогда можно. В остальных случаях эмоции ни к чему, только от дела отвлекают.
Сумерки, по идее, давно уже должны были превратиться в ночь, но почему-то не превращались. Не день, конечно, но и не мрак кромешный. Ну да, конечно, это же Питер. Лето, начался сезон белых ночей. Интересно, почему меня «Бритва» во всех мирах постоянно в лето выкидывает? Феномен у нее, что ли, такой или просто мои пожелания учитывает, так как я это время года больше всего уважаю…
Обо всем об этом я размышлял, стоя среди развалин здания с сохранившейся серединой вывески «…троительный гипермар…». За которым, по словам Шака, и начиналось то самое кладбище – во всяком случае, так сказал предводитель собакоголовых. Может, так оно и было, да только старое кладбище все сплошь заросло кривыми деревьями и колючим, непролазным кустарником. Ну да, так и есть, вон покосившийся крест виднеется, и памятник какой-то рядом. От времени позеленевший ангел с отбитым крылом словно пытается взлететь с постамента, но не выходит, колючие кусты вцепились в длинную одежку и не отпускают. И где прикажете мне среди этого леса непролазного искать Оператора, которого сам Шак в глаза не видел и не имеет ни малейшего представления, на что тот Оператор похож?
Впрочем, если отсюда периодически вылезает толпа мертвецов, опасных для собакоголовых и – подумать только! – боевых роботов, то наверняка неподалеку должны быть какие-то дороги или тропы, ведущие вглубь кладбища. Так-так, ага. Если приглядеться, то справа в сплошном лесном массиве что-то вроде прорехи имеется. Вернее, просеки. И от нее по земле, поросшей серой травой, словно длинный рваный шрам тянется туда, откуда я приехал. Дорога, по которой мертвые к Террикону тащатся? Может быть, может быть. Надо сходить проверить.
Мотоцикл я решил оставить возле разрушенного гипермаркета, дабы не создавать лишнего шума вблизи места предполагаемой операции, и направился к лесу. Однако пройдя несколько шагов, остановился и вытащил из-под обломка бетона вполне себе годную туристическую лопатку с рукоятью из твердого пластика, форма которой была явно содрана с малой пехотной лопаты времен Великой Отечественной войны. Вряд ли, конечно, она тут двести лет пролежала и почти не пострадала от времени и непогоды. Может, потерял кто, а может, Поле смерти проползло по развалинам, попутно восстановив полезный предмет.
Так или иначе, оставлять ее в руинах не хотелось, тем более что неведомый производитель свое изделие модернизировал. Штык лопаты был заточен с трех сторон, дабы придать ей функции топора, рукоять сделана поудобнее, чем у прототипа, да и подвес продуманный на ней имелся, чтоб цеплять лопату к поясу при отсутствии чехла – которого, разумеется, не было. В общем, полезная штука во всех отношениях, мимо которой никакой вояка не пройдет. Ну, я и не прошел. Почистил находку от налипшей грязи, подвесил к поясу и пошел туда, куда наметил идти ранее.
Это и вправду была просека. Причем при ближайшем рассмотрении довольно неприятная с виду. Такое впечатление, что через кладбище, поросшее лесом, победным маршем прошло стадо динозавров со стальными зубами и когтями. По бокам просеки пни торчат с верхушками, разлохмаченными в труху. На выживших деревьях – содранные пласты коры и глубокие борозды, будто по ним счетверенными бензопилами прошлись… Положа руку на печень, никакой разумный человек не пойдет туда, откуда приперлась такая вот неведомая силища. Но разумные люди дома сидят, телевизоры смотрят, причем делают это в своем, нормальном мире, не пережившем пока еще сомнительных прелестей ядерного апокалипсиса. В отличие от меня. Которому хочешь, не хочешь, а придется тащиться вглубь опасного кладбища. Потому, что натура у меня такая, лезть туда, куда нормальные люди ни за что не полезут, даже ради безумно красивой девчонки со странными глазами.
Идти пришлось недолго.
Впереди разливался яркий свет, и я шагнул в тень покалеченных деревьев от греха подальше. Похоже, сделал верно, что не полез на рожон. Напуганные хищные дендромутанты стояли смирно, почти не шевеля изувеченными ветвями. Правильно, с такими ранениями не до охоты любому живому существу, аппетит отбивается напрочь.
Идти, прячась за стволами деревьев, пришлось недолго. Свет стал ярче, и передо мной открылось удивительное зрелище.
Это была поляна, заваленная поваленными крестами и разбитыми надгробными памятниками. Посреди поляны возвышался большой полупрозрачный купол метра четыре в высоту, слегка колыхающийся и с виду напоминающий гору вишневого желе. Красное Поле смерти, странное аномальное явление этого мира. То ли порождение Последней войны, то ли изобретение каких-то безумных ученых. Так или иначе, смертельно опасное для любого живого существа.
Правда, находятся психопаты, которые добровольно входят в красное Поле, надеясь получить экстремальную силу, ловкость, интеллект… При этом от подавляющего большинства остается лишь кучка бугристой, местами обугленной плоти, ничем не напоминающее живое существо. Скорее, отходы жизнедеятельности. В отличие от собратьев, красным Полям не нужно охотиться. Они почти не двигаются, ожидая очередного безумца. И, судя по тому, как быстро они растут, безумцы всегда находятся. Слишком ценный приз в случае удачи предлагали каждому желающему красные Поля смерти…
Но порой безумие отдельных гениев переходит все границы. Я видел это сейчас воочию…
Рядом с красным Полем стояло, покачиваясь, несколько десятков кошмарных существ. Это были трехметровые создания, мастерски слепленные из фрагментов мертвых тел, похожие на порождения бреда сумасшедшего. Мощные торсы, перевитые буграми составных мышц, усиленных вживленными бронепластинами. У каждого чудовища по шесть рук, вооруженных стальными когтями. Каждый коготь – кривой меч из голубоватой стали, закаленной в Поле смерти. Теперь понятно, почему Черный Шак опасался этих чудовищ. Я точно знаю, что такой меч способен рубить любую другую сталь, словно живую плоть.
Но самыми страшными частями тела у этих существ были головы, похожие на стальные капканы или мощные клювы с крохотными белесыми глазами на верхней челюсти. При этом черепной коробки у голов фактически не было, так, костяной соединительный шарнир, не более. Этим тварям не нужен мозг. За них думает тот, кто их создал. Оператор, одновременно являющийся гениальным Мастером полей.
Со своего места я мог отлично видеть, как работает этот безумец. Кривоногий карлик с длинными, мощными руками и широченными плечами, из которых росла шея. Неестественно длинная и жилистая, похожая на толстый кусок каната, сплетенного из красных жгутов. Венчала тот канат лысая шишковатая голова с большими оттопыренными ушами. Я видел мутанта со спины, и того, что я видел, было вполне достаточно, чтобы ощутить тошноту, подкатившую к горлу.