– Если найдешь заявление, сразу звони, – попросила я. – Это не смешно, Андрюшенька, поверь мне на слово. Речь идет об ужасных вещах.
– В какую авантюру ты снова ввязываешься, Татьяна? – забеспокоился Мельников. – Надеюсь, ты не собираешься обследовать подвал в одиночку?
– Нет, Андрюшенька, этого я точно не собираюсь. Хотя бы по той причине, что сейчас этого делать никак нельзя. Но впоследствии непременно обследую. Обещаю, одна я туда не сунусь. Все-таки кое-какие остатки здравого смысла у меня еще сохранились.
– Очень на это надеюсь, – буркнул Мельников.
Следующий звонок я сделала, уже садясь в подвернувшееся по пути такси. Подполковнику Кирьянову. На этот раз мне не повезло. Кири на месте не оказалось. Вернее, его не оказалось возле мобильника. Трубку взяла его жена. Услышав, кто звонит, она радостно сообщила, что подполковник Кирьянов в очередной раз оставил телефон дома. Забыл, сказала она. И теперь дозвониться до него совершенно невозможно. Звоните завтра, посоветовали мне. Почему-то я ей не поверила. Киря никогда не был рассеянным, но даже если бы это было так, у него есть возможность получить мобильник, не выходя из кабинета. Время приближается к шести вечера. Он бы уже сто раз обнаружил свою оплошность и просто послал за ним водителя. Скорее всего, у его жены на этот вечер свои планы, и менять их ради какой-то Татьяны Ивановой она не намерена. Что ж, винить ее в этом нельзя. У сотрудников полиции не так часто выпадают свободные вечера. А возможность провести вечер в обществе мужа у жены подполковника появляется еще реже. Ладно, подожду немного. Вот съезжу к Надежде Ольховской, дождусь результатов от Мельникова и снова позвоню. А лучше заявлюсь к ним домой. Тогда уж меня точно примут и выслушают.
Глава 8
Я снова стояла перед дверью в трехэтажке, окруженной кованым забором, на улице Уральской. Как и в первый визит, подъезд был пуст. Звукоизоляция в старых постройках полностью глушит звуки. Определить, есть ли кто-то за закрытой дверью, было проблематично. «Это вам не панельные коробочки, где, не входя в квартиру, можно разговоры подслушивать», – вздохнула я, вдавливая кнопку звонка. Даже серебристая трель звонка доносилась будто из далекого далека. Ждать, однако, пришлось недолго. Защелкали замки, и дверь распахнулась. Я не смогла скрыть удивления, да и было чему удивляться. Передо мной стояла, несомненно, Надежда Ольховская, но преображение, произошедшее с ней с тех пор, как мы виделись, было просто невероятно. Черного балахона как не бывало. Его заменил элегантный брючный костюм бирюзового цвета. Не менее элегантная прическа выгодно подчеркивала красивую шею и правильный овал лица. Руки с ярким маникюром, сделанным явно в дорогом салоне, перебирали шикарное ожерелье из горного хрусталя. Выглядела Надежда сногсшибательно. Только вот глаза. Они портили все впечатление. Тусклые, больные и в то же время какие-то агрессивные.
– Опять вы, – безучастно проговорила Надежда и посторонилась, пропуская меня в прихожую.
– Здравствуйте, простите, что без звонка, – извинилась я.
– Без разницы. Я сегодня абсолютно свободна, – ответила Надежда. – Проходите на кухню, чаем вас напою.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила я, следуя за хозяйкой.
– Тут немного неприбранно, – мимоходом заметила Надежда. – Руки не дошли.
Выражение «не прибрано» было явным приуменьшением. В кухне царил настоящий бедлам. Гора немытой посуды высилась до навесного шкафа с сушилкой внутри. Упаковки от разнообразной еды кучами валялись на всех рабочих поверхностях, включая обеденный стол. Открытые банки с консервированными овощами и фруктами тухли, засыпанные этими упаковками. Соусы, кремы, шоколадная паста с воткнутой в нее ложкой. Коричневые и желтоватые потеки от кетчупа и соуса на дверцах шкафов. Кастрюли, сковороды, полиэтиленовые контейнеры громоздились даже на полу. И крошки! Такое количество крошек по всему полу! Создавалось впечатление, будто здесь происходил слет обжор-нерях. Я скосила глаза на Надежду. Ее все это безобразие, похоже, ничуть не смущало. Мне показалось, что в настоящий момент она вообще не способна ничего чувствовать. Что с ней произошло? Куда делась агрессивная, самоуверенная гадалка? Освободив табурет от засаленных кухонных полотенец, я рискнула присесть. Не стоять же столбом.
– Чай, кофе? – Надежда налила в электрический чайник воду, с трудом протиснув носик чайника к крану.
– Благодарю. Я только что поужинала, – поспешила отказаться я.
Пить чай в кухне Надежды я не рискнула бы даже ради нужной информации. Пожав плечами, Надежда отставила чайник.
– Тогда пойдемте в гостиную. Там поуютнее.
Я снова двинулась за хозяйкой. Меня терзали смутные подозрения, что гостиную мы найдем в том же плачевном состоянии, что и кухню. К счастью, мои опасения не оправдались. В гостиной был полный порядок. Точно такой же, как и в первый визит. Только шторы были раздвинуты, да исчезли стеклянный шар и скатерть со свечами. Теперь гостиная выглядела если не современно, то по крайней мере вполне уютно. Надежда села на диван, указав мне место рядом.
– Снова хотите погадать? Не в кон попали. У меня сегодня неприемный день. Вы не знали? – вяло проговорила Надежда.
– Нет, не знала, – зачем-то сказала я.
Краем глаза я заметила, как в углу что-то блеснуло. Приглядевшись, я поняла, что это осколки от бутылки. Скорее всего, это было шампанское. Я мысленно перенеслась обратно в кухню. Память услужливо восстанавливала картину. Коробка из-под торта, яростно смятая чьей-то гневной рукой. Баночка красной икры, едва начатая, но испорченная вдавленными окурками. Два высоких бокала, один из которых остался без ножки. Все ясно: недавно Надежда принимала мужчину, и встреча закончилась либо скандалом, либо окончательным разрывом. Теперь понятно, откуда этот взгляд.
– У вас что-то случилось? – повинуясь порыву, спросила я. – Что-то очень плохое?
– Вам-то какое дело? – воскликнула Надежда, но недовольства в ее голосе не чувствовалось, только безмерная усталость и боль.
– Послушайте, все еще будет хорошо. Пройдет день-два, и вы помиритесь. Обязательно помиритесь. Только нужно немного потерпеть. За черной полосой непременно последует белая. Это закон жизни, – как можно убедительнее проговорила я.
– Что вы в этом понимаете! – с горечью бросила Надежда. – Вы наверняка и не любили никогда.
– Почему же? Любила. И меня любили. И бросали. И я бросала. Только не опускалась до такого состояния, – не менее агрессивно отпарировала я. – Вам кажется, что вы не заслужили подобной несправедливости. Что делали все, чтобы любимому человеку было хорошо с вами. Сдували с него пылинки, готовили всевозможные лакомства, не требовали ни денег, ни обязательств, а он все равно ушел. Банальная история.
– Отстаньте от меня. Это мое личное дело, куда и когда опускаться, – вскричала Надежда.
– Банальная история, – не слушая хозяйку, повторила я. – Такие истории происходят по тысяче в день. И это только в нашем городе. По стране эта цифра возрастет раз в двадцать. И всякий раз женщина думает, что настал конец света. И каждый раз ошибается. Потому что находится другой мужчина. Еще лучше, еще заботливее, еще любимее.
– Мне не нужен другой, – всхлипнула Надежда. – Мне нужен только он.
Я облегченно вздохнула. Слезы это хорошо. Даже очень хорошо. Окаменевшее сердце начало оттаивать. Теперь осталось закрепить эффект, и за психическое состояние Надежды можно не опасаться.
– Тогда боритесь! Не опускайте руки, найдите способ его вернуть, – решительно заявила я. – Раздавленная женщина не вызывает у мужчины желания. Она даже жалости у него не вызывает. Такова уж их природа. А вот женщина, способная с легкостью перенести подобный удар и не сломаться, это достойно уважения. Докажите ему, что вы запросто обходитесь без него, и он станет обивать ваш порог, пытаясь вернуть вас обратно.
Надежда смотрела на меня в упор, внимая каждому слову. С каждым произнесенным мной словом плечи Надежды расправлялись все больше, взгляд обретал былую уверенность. Наконец я поняла, что гроза миновала. Надежда готова встать на тропу войны. Войны с черной депрессией. Все, миссия завершена, осталось выяснить то, за чем я пришла, и можно убираться восвояси. Сейчас я могла, не особо церемонясь, задать любой странный вопрос. После сеанса психотерапии, проведенного мной, Надежда безропотно выложит все, о чем бы я ни попросила. Кроме имени оскорбившего ее ухажера, пожалуй. Но мне этого и не требовалось.
– Вот так-то лучше. А теперь улыбку на лицо, блеск в глаза, и на люди, – одобрительно сказала я. – Пусть он видит, чего лишился.
– Вы правы. Так я и сделаю. Он еще пожалеет о том, что тут наговорил. А когда он приползет ко мне на коленях, я еще подумаю, стоит ли его прощать, – заявила Надежда.
Я поняла, что подходящий момент наступил, и перешла к добыванию информации.
Я поняла, что подходящий момент наступил, и перешла к добыванию информации.
– И правильно. Выглядите вы шикарно. И ожерелье вам к лицу, – заметила я. – Это горный хрусталь, я угадала?
– Подарок от бабушки, но смотрится вполне современно, – сказала Надежда. – Бабушка была жуткой модницей. Все мужчины дарили ей украшения. Она принимала их с благосклонностью королевы и отфутболивала кавалера. Такая была интриганка, кому рассказать, не поверят.
– И все ее украшения перешли к вам по наследству? – спросила я.
– Практически. Бабушка любила меня больше остальных внуков. Говорила, что я как две капли воды похожа на нее в молодости. Лиле, правда, тоже кое-что досталось, но так, по мелочи.
– Наверное, какое-нибудь золотое колечко или цепочка, – делая вид, что эта тема меня не особо занимает, произнесла я.
– Золота у бабушки было совсем мало. Она предпочитала серебро. Хотите, покажу, какая мне досталась красивая подвеска? Бабушке подарил ее какой-то граф. Фамильная реликвия, между прочим, – предложила Надежда, на время забыв о своих невзгодах.
– Покажите. Любопытно своими глазами увидеть графский подарок, – согласилась я.
Надежда достала из серванта шкатулку слоновой кости, поставила ее между нами и начала перебирать украшения.
– Вот эту цепочку бабушка подарила мне на десятилетие. Сказала, что десять лет – это рановато для колец, а цепочка в самый раз. Видите, какое интересное витье? А вот это колье – к двадцатипятилетию. Последний подарок от бабушки. Вскоре она скончалась, и мне досталась вся шкатулка целиком, – хвалилась Надежда.
– А это что за колечко? Очень миленькое, – спросила я, выбирая из кучи драгоценностей очаровательное в своей скромности кольцо с синим камнем. Основа кольца была витая, камешек небольшой, но удачно огранен и заключен в скобы в виде крохотных птичьих голов.
– А, это? Тоже от бабушки. Такое кольцо она дарила каждой представительнице нашего рода на рождение. Девочкам, естественно. Впрочем, мальчики в нашем роду большая редкость, – добавила Надежда.
– Почему же вы его не носите? – удивилась я.
– Не хочу. Оно мне вообще не нравится. Вот Лиля, та это кольцо не снимала. Мне кажется, она даже ванну в нем принимала. И когда руки с мылом мыла, – начала вспоминать Надежда. – Она потом еще мыло из уголков зубочисткой выковыривала. Я ее спрашивала, чего не снимет, когда мылом пользуется. А она говорит, что это кольцо ей удачу приносит. Ни за что, мол, не сниму.
– Но на работе-то ей наверняка приходилось это делать, – как бы невзначай проговорила я. – Там техника безопасности. Начальство за твои суеверия штраф платить не станет.
– Ничего подобного. Я же вам говорила, Лилька с самим владельцем фабрики шашни крутила. Ей никто и слова поперек сказать не решался, а она пользовалась, – сказала Надежда.
– Это всего лишь домыслы. Любовь любовью, а охрана труда штука серьезная, – возразила я.
– Да Лилька сама мне хвасталась. Все, говорит, в спецодежде работают, а меня даже кольцо снимать не заставляют. Хотите верьте, хотите нет, – обиделась Надежда.
– Я вам верю, – серьезно ответила я.
Кольцо было очень приметным. Работа старинная, и камень немаленький. Если в день исчезновения кольцо было у Лили на пальце, то сто к одному, что мы найдем его в подвале заброшенного корпуса. Надежда почувствовала, что настроение у меня изменилось, и спросила:
– А вы чего приходили-то?
– Да так, пообщаться захотелось, – улыбнулась я. – Я в своем роде тоже экстрасенс. Почувствовала, что вам плохо, и пришла.
– Бросьте заливать, – засмеялась На-дежда. – Никто не способен чувствовать настроение незнакомого человека на расстоянии.
– И это мне говорит маг шестого уровня, – подхватила я шутку. – Вот так и рушатся самые нерушимые убеждения.
В этот момент у меня зазвонил телефон. Это оказался бармен из «Одинокого путника». Вот кому я была сейчас рада.
– Привет, красотка. Помнишь меня? – игриво произнес бармен.
– Привет. По делу звонишь или комплименты отвешивать некому? – съязвила я.
– Объявился твой парень, – сообщил бармен. – Минут десять сидит. Вискариком балуется. По-любому ждет кого-то.
– Слушай, сможешь его задержать, если он вдруг сорвется раньше, чем я доеду? – взмолилась я.
– Вряд ли. Он здесь надолго, – уверенно заявил бармен.
– Почему ты так уверен? – спросила я.
– Опыт, – только и сказал бармен.
– Буду через полчаса, – бросила я в трубку и отключилась.
Повернувшись к Надежде, я виновато пожала плечами.
– Ехать надо. Дела.
– Надо, так езжайте, – ответила Надежда. – Вспомните, зачем приезжали, возвращайтесь. Считайте, что у вас абонемент на все мои сеансы. Помогли вы мне сегодня. Здорово помогли, а я умею быть благодарной. Уж поверьте.
Мне стало неловко. Как ни странно это звучит, грубая и агрессивная Надежда устраивала меня больше. Перед той Надеждой я не чувствовала угрызений совести за то, что скоро, очень скоро принесу в этот дом горькие новости. Теперь же я испытывала некое подобие симпатии к этой немолодой и по своему несчастной женщине.
– Берегите себя, – неожиданно проговорила я и быстро пошла к выходу.
По дороге я оглянулась. Надежда вновь смотрела на меня опечаленным взглядом, но на этот раз печаль была не из-за бывшего кавалера. Не знаю, почему я так решила, но в том, что это так, я не сомневалась. Похоже, Надежда догадалась, зачем я приходила на самом деле. И почему так подробно расспрашивала о кольце.
* * *Я снова сидела в такси. И снова просила водителя поторопиться. Какое дело странное. Только и делаю, что бегу, тороплюсь и догоняю. Не детектив, а спринтер какой-то. Вдохнул, рванул на сто метров, остановился. Опять вдохнул – и на двести. А потом на четыреста. И так до бесконечности. И мысли. Постоянно новые мысли. Навязчивые, неотступные. Кто сделал? Где искать? Чего ожидать? И так далее, и тому подобное. Вот и сейчас я задумчиво смотрела на дорогу, льющуюся под колеса машины, и размышляла.
Парень, который в разное время встречался с Лилей и Галиной, сидит сейчас в ночном клубе. Осталось каких-то двадцать минут, моя версия либо подтвердится, либо будет опровергнута. Точно как в изречении любимого философа Венчика. Как я узнаю, Антон ли это? Я ведь его ни разу не видела. И как подступиться к нему с моей теорией, чтобы он не послал меня далеко и надолго? Можно выдумывать сколько угодно вариантов, все равно на деле все получится совсем иначе. За годы работы детективом эту истину я вызубрила наизусть. Поэтому не стала ничего придумывать. Буду действовать по обстоятельствам, решила я. Главная проблема была в том, знает ли Антон меня в лицо. Если да, то дела мои плохи. Он может сбежать еще до начала разговора, а этого допустить никак нельзя. Вероятность, что Антон, если в ночном клубе сидит именно он, меня видел, а уж тем более запомнил, как я выгляжу, ничтожно мала. Когда он был в кабинете, я стояла в коридоре. От его глаз меня надежно скрывала стена. В ту ночь, когда я увидела, как Сергей Анатольевич беседует с Антоном, видеть он меня тем более не мог. В общежитии нам тоже не случилось столкнуться. Где он мог меня видеть? Разве что на фабрике, когда я несла вахту у вязальных станков. Впрочем, это тоже маловероятно. Конечно, остается ничтожный шанс, что он запомнил мой голос. Видеть-то он меня из кабинета Сергея Анатольевича не мог, а вот слышал наверняка отлично.
За размышлениями я не заметила, как такси подкатило к «Одинокому путнику». В зале царил полумрак. Посетителей было немного. Знакомый бармен старательно тер стаканы. Я собиралась занять место у стойки, но, окинув зал мимолетным взглядом, тут же изменила решение. В дальнем углу вполоборота ко мне сидел Антон. Это был точно он. Поняла это я не потому, что внезапно вспомнила его внешность. А потому, что узнала его спутницу. Узнала – и несказанно обрадовалась. Рядом с Антоном лицом ко мне сидела Галина. Живая и здоровая. И даже веселая. Они ворковали как парочка влюбленных голубков. Удивилась ли я? Нисколько. Думаю, на интуитивном уровне я подозревала нечто подобное. Конечно, я не рассчитывала на такую удачу именно сегодня, но удивлена не была.
Бармен заметил меня и приветливо помахал рукой. Хотя на этот раз я была без должной маскировки, он меня узнал. Вот уж действительно феноменальная память на лица. Я махнула в ответ и направилась прямиком к парочке. Проходя мимо бармена, я прочла в его взгляде сочувствие и поддержку одновременно. Он понял, что я узнала молодого человека, и был уверен, что радости мне это не доставило.
– Девушка пришла совсем недавно, – успел шепнуть мне бармен.
Я благодарно кивнула, показывая, что ценю его поддержку. Парочка не обращала на меня никакого внимания до того момента, пока я не уселась на свободный стул за их столик. Молодой человек недовольно поморщился. Галина напряглась, не понимая, что это должно означать. Я невозмутимо придвинула к себе бокал, стоявший перед парнем, лениво потянула жидкость из трубочки и сказала: