В столовой сразу четыре смутно знакомых работника Генпрокуратуры одновременно высказали горячее желание угостить Александра Борисовича обедом, а двое из них обещали продолжение. Так что Гордееву пришлось терпеливо ждать, пока Турецкий вежливо, но твердо освободится от этих дружеских рукопожатий и усядется за столик.
— Ты теперь герой, — заметил адвокат.
— Жаль, ненадолго. Мои пятнадцать минут славы растянутся на недельку, не больше. Кстати, насчет халявного обеда. Ирина приглашает тебя в гости, это, собственно говоря, будет обед в нашу с тобой честь. Меня будут чествовать, как главного политкаторжанина эпохи, а тебя — как моего скромного спасителя. Ну и девушку свою приводи, Ирина распорядилась. Как бишь ее зовут, Евлампия?
— Да ладно тебе, Александр Борисович. Евгения. Ты же с ней знаком. И вы с ней, кстати, коллеги.
— Каким же это боком? — не без надежды, как показалось Гордееву, спросил Турецкий.
— Она тоже преподаватель МГУ.
— А-а-а, — разочарованно протянул Турецкий, принимаясь за солянку.
Гордеев вытащил телефон и снова позвонил Жене. Безрезультатно.
— А как насчет этого охранника, Столбова? Он с кем-нибудь связан? Что про него известно?
— Вот об этом, Юра, я и хотел с тобой поговорить. Видишь ли, все улики против него. Но я хотел бы предложить тебе взять на себя его защиту… Хороша соляночка, Ирка так не умеет.
Гордеев ушам своим не поверил. Турецкий предлагает ему защищать человека, которого сам же собирается обвинить в убийстве!
— Ты подумай, Юрка, это интересное дело. Мне сегодня позвонила его сестра, спросила совета, она не знает, к кому обратиться.
— Чья сестра?! — совсем уже запутался Гордеев.
— Столбова этого. Троюродная сестра, Катя Столбова. Она, кстати, в том же клубе работает, в «Березке». Начать рекомендую с нее.
— Хватит с меня нищих клиентов, — пробурчал Гордеев. — И вообще я хочу отдохнуть.
— Не волнуйся, они-то как раз не нищие, им, в отличие от следователя Генпрокуратуры, есть чем расплачиваться. «Березка» это такое странное заведение, доложу я тебе, там бомжи сигары курят.
Глава 7 Максаков
1970 год.
Солнце стремительно поднималось над Амуром. Его золотисто-красный диск отразился в спокойных, лениво накатывающихся на берег волнах. Красный отсвет разлился на пляжном песке и заиграл румянцем на лицах юношей и девушек.
— Ур-ра! — закричали ребята.
Один из них швырнул пустую винную бутылку в кусты и обернулся, пьяно улыбаясь:
— Все, что ли? Больше нету?
Все посмотрели на невысокого худого юношу с редкими светлыми волосами и в очках с толстыми стеклами.
— Ну? Ты же нес? Портвейна ведь много было.
— Все, — протянул он, неуверенно рассматривая пустую матерчатую сумку.
— А че таскаешь тогда?
Высокий крепкий парень грубо вырвал у него из рук сумку и, подкинув в воздух, ударил по ней ногой.
— Долой все! Новая жизнь! Конец школе! Ур-ра!
— Ур-ра! — подхватили остальные и стали по очереди пинать сумку, передавая друг другу пас ногами.
— Шмыга! Держи!
Высокий парень швырнул испачканную в песке сумку в лицо юноше в очках. Тот попытался поймать ее, но влажный песок залепил ему стекла, и сумка попала в лицо. Все засмеялись. Юноша, смущенно улыбаясь, искоса посмотрел на одноклассников и отошел в сторону, очищая очки.
— Стас, за что ты его не любишь?
К высокому крепкому парню обратилась симпатичная светловолосая девушка в платье из розового атласа. Она тоже смеялась, покачиваясь на одной ноге и вытряхивая из туфельки набившийся песок. Стас галантно взял ее за руку, поддерживая равновесие.
— Я вообще люблю только женщин, — ухмыльнулся он. — А Шмыгин — слизняк и все.
— Да? А может, ты его медали завидуешь? — улыбнулась она с ехидцей.
— Еще чего, — нахмурился Стас и бросил руку девушки. — Да на фиг она мне нужна? Подумаешь, медаль…
— Ну ты же идешь в политех? А Димка туда с одним экзаменом точно поступит. Да, Дима? Дима! Шмыгин! Ты где?
Но юноша в очках уже скрылся за деревьями.
— Ушел папеньке жаловаться, — ухмыльнулся Стас. — Если бы у тебя папаша в горисполкоме работал, ты бы тоже медалисткой была.
— Злой ты, Стас, — девушка нахмурилась и, надев туфлю, засеменила, проваливаясь в песке. — Пошли! — крикнула она всем, взмахнув рукой. — Утро уже. Все.
Стас вбежал по ступенькам в красивое, внушительных размеров здание с вывеской «Благовещенский политехнический институт» и наткнулся на Шмыгина. Тот как раз выходил из массивных дверей и, увидев Стаса, кивнул ему и попытался пройти мимо.
— Стой, Шмыга, — Стас схватил его за лацкан пиджака. — Сядешь впереди меня на экзамене?
— Ну, — юноша побледнел, и глаза его забегали. — Тебя ведь даже в списке абитуриентов нет. Какой смысл?
— Как нет? — Стас впился глазами в стекла очков Шмыгина. — А ну выкладывай!
— Тебя же из комсомола исключили? Вот комиссия и приняла решение…
— Твою мать!
Стас ударил кулаком по двери, но, увидев выходивших из института преподавателей, посторонился, пропуская их мимо себя. Шмыгин вынул из кармана платок, протер очки и, вздохнув, поднял на Стаса свои подслеповатые маленькие глаза.
— Ладно, я побежал. Мне еще к математике готовиться.
— Стой. — Стас схватил Шмыгина за руку. — Слушай, поговори с папашей, а? — Он заглянул Шмыгину в глаза. — Ведь за драку меня, а не за что-то там такое. Ну что мне теперь — пропадать? Звякнул бы им твой папашка. Он же меня знает…
— Ну, — Шмыгин насупился и покосился на Стаса. — Ты от меня много хочешь. Отец очень занят и…
— Шмыга, я ж тебя урою! — Стас схватил его за грудки и приподнял над ступеньками. — Я ж тебя преследовать буду, — громко зашипел он ему в лицо, — об асфальт каждый день размазывать. — Оглянувшись, он увидел возвращавшихся преподавателей и отпустил парня.
— Во-первых, тебя в армию заберут. — Шмыгин поправил на себе заграничный пиджак. — Поэтому угрозы твои не слишком действенны, а во-вторых, почему я должен тебе помогать? Ты мне не друг, и даже более того…
Но, увидев покрасневшее от ярости лицо Стаса, замолчал и задумчиво почесал подбородок, только начавший покрываться юношеским пушком.
— Но есть встречное предложение.
Увеличенные стеклами очков глаза Шмыгина смотрели спокойно и твердо.
— Я поговорю с отцом, а ты не только приставать ко мне не будешь, но еще и делать будешь то, что я тебе скажу. Согласен?
Стас задумчиво посмотрел на Шмыгина и ухмыльнулся:
— Конечно, согласен. Но если завтра в списке моей фамилии не будет…
— Матерью клянись, — твердо произнес Шмыгин.
— А в жопу тебя не чмокнуть?
Шмыгин пожал плечами и сделал шаг, намереваясь уйти. Но Стас схватил его за локоть. Шмыгин спокойно стряхнул руку Стаса и презрительно покосился на него. Стас замер, почувствовав незнакомые перемены в бывшем однокласснике, и неожиданно для себя произнес:
— Клянусь, ну, матерью клянусь! Понял?!
1975 год.
Недалеко от пляжа, в Первомайском парке, была слышна музыка. На танцплощадке под грустный голос Анны Герман, доносившийся из катушечного магнитофона, танцевали медленный танец несколько пар. Когда по Амуру проходили корабли и давали сигналы, то голоса певицы не было слышно вовсе и тогда все, подпирающие стенку возле площадки, начинали шуметь и разговаривать между собой. Как раз в момент прохождения вдоль парка очередной баржи сквозь ее гул до Стаса донесся знакомый противный голос:
— Максаков, подойди ко мне, пожалуйста.
Стас как раз танцевал на площадке с девушкой и, закусив губу, сделал вид, что не слышит.
— Стас, ты мне срочно нужен. Подойди ко мне!
Шмыгин в дорогом костюме лениво курил возле стенки и следил за танцующими. Стас уже явно нервничал и, когда танец закончился, еще нарочно долго прощался с девушкой и шутил, наклоняясь к ее милому ушку. Затем небрежной походкой подошел к приятелю.
— Чего тебе? Ты не видишь? Я занят. Как ты мне надоел, Шмыга! Хуже горькой редьки.
Юноша затоптал сигарету и невозмутимо снял очки. Взглянув на Стаса подслеповатыми глазами, он ухмыльнулся и, протирая стекла очков, ловко сплюнул в сторону.
— А ты, я гляжу, институт закончил уже, да? И диплом уже, наверно, получил?..
— Послушай, — Стас сверкнул глазами и, приставив палец к груди приятеля, брызгая слюной, зашипел: — Я свой уговор выполнил. Госы сдам и без тебя. С меня хватит. Теперь чтоб духу твоего рядом не было. Ты понял?
Шмыгин надел очки и холодно улыбнулся:
— Понял. Я просто подумал, что ты денег хочешь заработать, а не лопатой в пехоте махать. Мчался тут к тебе как дурак. Отец мне сегодня сказал, что… Впрочем, это уже не важно. Тебе все равно распределения не будет. — Шмыгин вынул из кармана пиджака пачку «Явы» и достал сигарету. — Ладно, я пошел.
— Погоди!
Стас схватил его за рукав, но Шмыгин брезгливо стряхнул его руку со своего пиджака.
— Не лапай. Фирменное, не видишь?
— Подожди ты. Почему мне распределения не будет?
— В армию пойдешь. А вернешься — там уж… — Он ухмыльнулся.
— Ну а ты-то получишь ведь?
Стас не сводил глаз с поблескивающих очков приятеля и ловил себя на мысли о том, что ему очень хочется врезать по этим самым очкам, да так, чтоб круги под глазами остались у этой склизкой мрази, но вместо этого он старался заискивающе смотреть Шмыгину в глаза. Он чувствовал, что вместе с этим ударом отвернется от него и удача, которая все пять лет преследовала его и в учебе, и в мелких подработках. Ведь благодаря этим подработкам, которые подкидывал отец Шмыгина, больше не приходилось выпрашивать денег у больной матери и не нужно было писать унизительных писем в Рязань дядьке. А теперь впереди была армия, затем работа. И вдруг эта дрянь заявляет, что работу после армии придется искать самому и распределения у него уже не будет!
— Я в армию и не пойду, — тихо произнес Шмыгин. — У меня бронь будет. Отец меня на руководящую работу отправляет. Впрочем, тебя это не касается.
Он прикурил сигарету от импортной зажигалки, развернулся и пошел прочь, имитируя уверенную походку Стаса.
— Дим, подожди! — Стас закусил губу и шагнул следом. — Ты говорил, что ко мне мчался. Бронь и мне можно сделать?
Шмыгин оглянулся и хмыкнул:
— Можно, но сложно. Ты же здоров как бык.
— А если к тебе после армии?
— После армии поздно будет. Сейчас завод открывают.
Шмыгин остановился и, глядя на догоняющего его приятеля, покачал головой. Стасу показалось, что во взгляде Шмыгина проскользнула зависть. Девушка, с которой он танцевал на площадке, догнала его и, задыхаясь от волнения, смутилась:
— Стас, я могу тебя пригласить на белый танец?
— Извините, но у нас со Стасом срочное дело.
Шмыгин произнес это раньше, чем Стас успел открыть рот. Девушка покраснела и, опустив голову, убежала прочь. Стас сжал кулаки в карманах брюк и, проводив девушку взглядом, хмуро пошел следом за приятелем.
В окно больницы заглядывала полная луна, и вдалеке шумел своими могучими волнами Амур. Стас в пижаме сидел на подоконнике и курил в окно.
— Всю пачку у меня исстрелял уже, — недовольно пробурчал Шмыгин, вынимая себе сигарету.
— А тебе жалко, что ли?
Стас покосился на приятеля и вдруг, ловко, как кошка, спрыгнул с подоконника и притаился, пригнувшись к батарее.
— Идет, — прошептал он.
— Кто? Она?
Согнувшись рядом с ним и тоже в пижаме, прижался к нему Шмыгин, пытаясь выглянуть в окно.
— Красивая.
Стас вздохнул, глядя, как к центральному входу больничного корпуса подходила длинноногая девушка с длинными светлыми волосами. Через изгиб ее загорелой руки был перекинут накрахмаленный белый халат. Небольшая крепкая грудь призывно подпрыгивала под тонкой белой футболкой.
— Максаков, у тебя была женщина? — прошептал Шмыгин Стасу на ухо.
— Ты чего? Дурак, что ли? — не отрывая глаз от ее фигуры, ответил Стас.
Шмыгин поднялся с пола и, убрав пачку «Явы» в тумбочку, плюхнулся на свою кровать.
— Ты можешь устроить мне свидание?
— Шутишь, что ли? — Наконец поднялся и Стас, с сожалением глядя на закрывшуюся за девушкой входную дверь.
— Нет, не шучу. Я тебе помогаю от армии избавиться, а ты мне бабу привести не можешь? — обиженно произнес Шмыгин, снимая очки. — Знаешь, во сколько тут наше лечение отцу обходится?
— Ты чего, серьезно?
— А ты что думал? Если он председатель горисполкома, то значит, что все бесплатно, на блюдечке, что ли?
— Я не про это. Я про свидание. Ты чего? Сам — никак?
Шмыгин лег на постель и уставился в потолок.
— Не можешь, так и скажи!
— Да нет. Попробовать можно. Но к такой, — он кивнул на открытое окно, — не подступиться. Она на операциях вон, людей режет. Может, чего попроще, а? Аньку с Краснофлотской, например. Слышал, наверно?
— Слышал. А это не ее над вечным огнем за триппер растянуть хотели?
— Ну! — засмеялся Стас. — Все равно с судоверфи не слезает.
— Угу. А ты мне ее сватаешь.
Стас прыгнул на кровать и, раскачиваясь на пружинах, посмотрел на приятеля.
— А ты бы что хотел? Чтобы я подошел к этой красавице и сказал: а не могли бы вы переспать с моим другом? А?
— Значит, так. — Шмыгин встал с кровати и, вынув пачку сигарет, закурил и подошел к окну. — Или ты чего-нибудь придумаешь, или мой отец больше подработку тебе никакую не даст. Понял? Будешь куковать до первой зарплаты.
Стас удивленно поднял брови, не понимая, шутит Шмыгин или нет. Но как только он попытался взять из его пачки сигарету, то получил от приятеля кулаком по руке.
— И нечего лазить. Свои надо иметь.
Стас, отвернувшись к окну, злобно оскалился.
Полгода спустя он плескался в коридоре над рукомойником, глядя, как мать в комнате аккуратно гладит его единственную белую рубашку.
— Надо же, — мечтательно вздыхала, улыбаясь, пожилая женщина. — Мой сын в заводоуправлении работает. Подумать только!
— И какой завод, мать! — Стас вошел в комнату, растираясь полотенцем. — Гигант! Я заявление вчера на квартиру написал. — Он повесил полотенце на вешалку.
— Ой! — всплеснула руками пожилая женщина. — Неужели дадут?
— Дадут, — хмуро произнес Стас. — Сейчас Димка главным инженером станет, и дадут.
— Это Шмыгин-то? — Женщина покачала головой. — Какой же из него главный, коли он от горшка два вершка. Командовать-то он умеет?
— Это он умеет, не сомневайся. — Стас вернулся в коридор и снял с общей плиты старый закопченный чайник. — Тетя Катя, ваш вскипел, — стукнул он в соседнюю дверь и, вернувшись в комнату, сел завтракать.
— Тебе бы главным инженером стать, а не ему. Вон ты какой у меня видный да умный. А этот — тьфу!
Женщина покачала головой и повесила на спинку стула наглаженную белую рубашку.
Вскоре Стас быстро оделся и вышел на улицу. Он старался идти быстро, потому что в осенних ботинках было холодно, а влажный ветер с Амура продувал старую куртку насквозь. Вся их Рабочая улица, застроенная дощатыми бараками, была заметена снегом, но дорогу к заводу уже расчистили. Сзади засигналила приближающаяся машина.
— Эй, Максаков! Садись, что ли.
Из приоткрытой дверцы новеньких «Жигулей» первой модели высунулось довольное лицо в очках. Стас развернулся и подбежал к машине.
— Давай скорее. Снег же.
Шмыгин открыл заднюю дверцу, и Стас прыгнул на сиденье.
— Здравствуй! — Он кивнул красивой светловолосой девушке, что сидела рядом со Шмыгиным.
— Видал? Вчера купил. — Он хлопнул ладонью по спинке сиденья, еще обмотанного целлофаном. — Вот сейчас Катюшу добросим, а то она на дежурство опаздывает. — Шмыгин свернул с дороги и поехал в сторону больницы.
— А мы-то? — заволновался Стас. — Успеем? Быстро она у тебя бегает?
Он с плохо скрываемой завистью осмотрел салон и покосился на нежный профиль девушки.
— Ты что, дурак? Она ж новая! — Шмыгин, глядя на приятеля через зеркало заднего вида, постучал себя пальцем по лбу. — Выше шестидесяти месяц ездить нельзя. Ну опоздаем, подумаешь…
— Начальство не опаздывает, — чмокнула Шмыгина в щеку Катюша, — начальство задерживается.
Когда наконец «Жигули» подъехали к воротам нефтеперерабатывающего завода, рабочий день был уже в разгаре.
…Стас сидел в конторе заводоуправления и занимался расчетами. В кабинет заглянула молодая девушка с веселыми кудряшками на голове.
— Здрасте, а кто здесь Максаков?
— Ну я, — обернулся Стас, разглядывая ее симпатичное лицо.
— Вас главный инженер Шмыгин спрашивает. Зайдите к нему в кабинет.
Девушка исчезла за дверью, а присутствующие в кабинете инженеры хмыкнули и покосились на Стаса. Он шагал по коридору корпуса и, глядя через высокие окна на многочисленные извивающиеся трубы, пролегающие по территории завода, думал, что если бы не отец Шмыгина, то Димке, на самом деле, нечего делать в нефтехимии. Несмотря на знания, полученные в институте, он совершенно не понимает, чем занимается. И все теплообменное оборудование для нового цеха получено старое и негодное. А в результате новые затраты, потому что теперь надо все ремонтировать. А раз так, то произойдет простой и цех не заработает в установленный парткомом срок. А значит, не видать им квартальной премии как своих ушей. Димке-то что? Он деньги от отца регулярно получает, а вот ему, Стасу, все время ужимать себя приходится. На инженерскую зарплату и так не разживешься, а тут мать еще на новую мебель стала копить. Говорит, вот к осени дом сдадут, заселимся и спать будет не на чем. Потому что нынешнюю мебель если перевозить, то она по дороге рассыплется.