Форма у солдат тоже должна измениться. Вы, Петр Петрович, видели, как одеты наши воины? — Ланской кивнул, и Сергеев продолжил, — форма их такова, что увидеть бойцов можно с гораздо меньшего расстояния, чем ваших солдат, одетых в яркие мундиры. Соответственно, и целиться в них тоже труднее. Кроме того, есть специальная маскировочная форма. Солдата, одетого в нее, можно не заметить даже тогда, когда находишься от него всего в нескольких шагах.
— А теперь подумайте, господа, — сказал Сергеев, — пойдет ли Государь на то, чтобы отказаться от бравого хождения колоннами под вражеским огнем, да еще в такой форме? Вот, то‑то и оно…
— Так что же тогда нам делать? — растерянно спросил Ланской, — как нам убедить Государя решиться на реформу армии? Ведь с помощью ваших знаний мы можем создать войска, вооруженные лучшим для нашего времени оружием, и использующим новейшую тактику… Обидно будет не воспользоваться такой возможностью…
— Единственный выход, — ответил Сергеев, — это дать возможность Государю самому все увидеть. Но только как это сделать? — Я пока ума не приложу…
— Виктор Иванович, — задумчиво сказал Перовский, — я ничего не могу вам обещать, но я постараюсь устроить так, чтобы Государь сам захотел посмотреть на мир будущего… Есть у меня тут одна мысль. Но я пока не буду ничего о ней рассказывать… Говорят, что это плохая примета…
Дамские посиделки
А чем занимались дамы, пока мужчины решали государственные вопросы? Они в это время беседовали "о своем, о девичьем".
Как и было заранее договорено, за Ольгой Румянцевой где‑то после полудня зашел посыльный от императрицы Александры Федоровны с приглашением заглянуть к ней в Аничков дворец. Это здание Ольге было хорошо знакомо — в нем находился Дворец пионеров. А сейчас это была одной из царских резиденций. Первоначально построенный для тайного мужа императрицы Елизаветы Петровны, Алексея Разумовского, он потом перешел к его брату, гетману Украины Кириллу Разумовскому, и далее — Григорию Потемкину. После смерти всесильного фаворита дворец одно время находился в распоряжении Кабинета Его Величества. Потом в нем жила сестра императора Александра I великая княгиня Екатерина Павловна со своим мужем, герцогом Георгом Ольденбургским.
А в 1817 году Александр I подарил дворец своему брату великому князю Николаю Павловичу. Будущий император поселился здесь со своей молодой женой, дочерью короля Пруссии. Как потом вспоминал Николай I, именно здесь он провел самые счастливые годы своей жизни.
Став императором, он переехал в Зимний дворец, но грандиозный пожар 17 декабря 1837 года, после которого Зимний превратился в обгорелую кирпичную коробку, заставил Николая снова на время переехать в Аничков дворец. И лишь совсем недавно, после того, как Зимний в рекордно короткое время был восстановлен, императорская семья выехала из Аничкова дворца.
Во время своего путешествия по Европе наследник русского престола, цесаревич Александр Николаевич не только знакомился с достопримечательностями Старого Света, но и подыскивал себе невесту. В Британии он закрутил интрижку с тогда совсем еще юной королевой Викторией. Дело дошло до того, что королева была готова выйти замуж за прекрасного русского принца. Но под нажимом своих министров она рассталась с Александром, оплакав это расставание в своем дневнике.
А цесаревич выбрал, наконец, себе невесту в Германии. Ею стала 14–летняя Гессен — Дармштадская принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария. Правда, мать Александра, императрица Александра Федоровна очень неодобрительно отнеслась к выбору сына. Дело в том, что Гессен — Дармштадский герцог Людвиг, скорее всего, не был отцом избранницы русского цесаревича. Герцог и герцогиня разошлись за два года до рождения принцессы Максимилианы. И как считают историки, фактическим отцом ее был шталмейстер герцогини француз Луи де Гранси.
Но, как ни странно, на сторону сына встал император Николай I. Злые языки поговаривали, что это произошло потому, что, дескать, "свояк свояка видит издалека". Дело в том, что бытует версия о том, что настоящим отцом Николая был не император Павел, а гоф — фурьер Данило Бабкин, красавец и богатырь. Потому‑то Николай ни телосложением, ни лицом не был похож на щуплого и курносого Павла. Дело дошло до того, что Павел в письме к своему другу Федору Растопчину рассуждал: "Александр и Константин — мои кровные дети. Прочие же? …Бог весть!.. Мудрено, покончив с женщиной все общее в жизни, иметь от нее детей. В горячности моей я начертал манифест "О признании сына моего Николая незаконным", но Безбородко умолил меня не оглашать его. Но все же Николая я мыслю отправить в Вюртемберг, к дядям, с глаз долой: гоф — курьерский ублюдок не должен быть в роли русского великого князя…"
Самое смешное, что сам Павел, по всей видимости, был сыном не императора Петра III, а Сергея Салтыкова, любовника Екатерины II. А та, в свою очередь, не дочерью своего отца, герцога Ангальт — Цербстского, а Ивана Бецкого. В общем, та еще семейка…
Но пока невеста находится еще дома, и должна приехать в Петербург лишь к концу года. А пока дворцовое ведомство готовит Аничков дворец к тому, чтобы он стал уютным семейным гнездышком для молодых.
Обо всем этом думала Ольга Румянцева, шагая за присланным за ней лакеем. С собой она захватила небольшой саквояж с парфюмом, и прочими мелочами, которые так любили и любят представительницы прекрасной половины рода человеческого.
Александра Федоровна с нетерпением ждала свою новую знакомую. Женщины, вообще любопытны до чрезвычайности — вспомним, к примеру, миф о Пандоре, — а то, что рассказала ей ее старая знакомая, княгиня Одоевская, чрезвычайно заинтересовало императрицу. Часики на руке княгини привели в восторг Александру Федоровну, и она предвкушала занимательный рассказ о чудесах Нового Света.
Ольга поднялась по широкой мраморной лестнице. Ее проводили в один из кабинетов, где в мягком кресле сидела императрица, и просматривала недавно купленные гравюры.
— Добрый день, Ваше Величество, — приветствовала ее Ольга.
— Добрый день… — Александра Федоровна на секунду задумалась, а потом, вспомнив имя своей гостьи, продолжила, — Ольга Валерьевна. Я рада, что вы посетили мое скромное жилище.
Ольга усмехнулась. "Скромное жилище" царской фамилии поражало красотой и роскошью и современников императрицы, и людей XXI века. Причем, все было красиво и целесообразно, совсем не похоже на кричащую безвкусицу, которая была характерна для особняков олигархов и "новых русских".
— Ваше Величество, — сказала Ольга, — я принесла кое‑что для вас. Думаю, что это вас заинтересует.
И она стала выкладывать из саквояжа на изящный туалетный столик маленькие флакончики — пробнички с духами, тушь для ресниц, тени, несколько пластиковых бутылочек с шампунями и гелями. При этом Ольга открывала бутылочки — флакончики, давала понюхать Александре Федоровне, и так же рассказывала, как пользоваться тем или иным парфюмом.
В саквояже было также немного бижутерии, мелкие индийские безделушки, купленные в "лавке колониальных товаров" — так Ольга называла магазинчик, где торговали разными восточными сувенирами. Глаза у императрицы разгорелись. Она наслаждалась запахом духов, любовалась колечками с камушками — "хамелеонами", менявшими цвет в зависимости от температуры тела и восхищалась слониками, вырезанными из сандалового дерева, излучавшими волнующий аромат Востока.
— Ольга Валериевна, — сказала она, — я бы с радостью купила бы у вас все это. Скажите, сколько это будет все стоить? У меня, к сожалению, нет сейчас денег, но вы назовите сумму, и Государь в самое ближайшее время пришлет вам требуемую сумму…
Ольга хотела ответить, что пусть императрица считает все это подарком от нее, как вдруг их беседу прервал неожиданно раздавшийся откуда‑то от входа мужской голос.
— Дорогая, даже в своем собственном дворце вы продолжаете тратить деньги своего супруга. Пора бы и остановиться…
Женщины обернулись. В нескольких шагах от них стоял сам император Всероссийский Николай Павлович. Он улыбался, глядя на враз оробевших женщин. Первая пришла в себя Ольга. Она поклонилась императору.
— Ваше Величество, — сказала Ольга, — ваша августейшая супруга не нанесет непоправимого ущерба вашему достатку. Я была бы рада, если императрица приняла все это, — тут Ольга показала на столик, уставленный вещичками из XXI века, в качестве сувенира, напоминающего ей о тех странах, из которых я недавно приехала.
— Так вы путешественница, мадам… — царь на мгновение замялся, ожидая подсказки.
— Это госпожа Румянцева, Ольга Валерьевна, — подсказала императрица, — она недавно приехала из Нового Света, привезя с собой много замечательных вещей.
— Так вы путешественница, мадам… — царь на мгновение замялся, ожидая подсказки.
— Это госпожа Румянцева, Ольга Валерьевна, — подсказала императрица, — она недавно приехала из Нового Света, привезя с собой много замечательных вещей.
— Вот как, — сказал Николай, — тогда мне понятен и необычный акцент госпожи Румянцевой, и несколько странное построение ее фраз. — вы, мадам, подданная российской короны, или?..
— Я гражданка Северо — Американских Соединенных Штатов, но русская по происхождению, — ответила Ольга. — Впрочем, если я останусь здесь жить постоянно, то я с радостью стала бы вашей подданной, Государь.
Николай с одобрением посмотрел на Ольгу. — Нашей великой стране всегда нужны те, кто сможет принести ей пользу. — сказал он, — а вы, как я вижу, неплохо разбираетесь во всех этих вещичках… — он показал рукой на туалетный столик.
— Думаю, что вы найдете здесь немало знатных дам, которые будут чрезвычайно рады воспользоваться вашими услугами, — добавил царь.
— Я думала об этом, Ваше Величество, — ответила Ольга, — и, скорее всего, воспользуюсь вашим советом. В Новом Свете много интересных вещей, которые могли бы пригодиться здесь, в России.
— Это интересно, — сказал Николай, — дорогая, обратился он к жене, — ты узнай, где остановилась госпожа Румянцева, и пригласи ее в любое удобное для нее время во дворец. Я думаю, что нам будет интересно послушать ее рассказы о том, как живут люди на другом конце света. А сейчас я вынужден проститься с вами.
— Мадам, вы конечно не забыли, что через полчаса мы должны быть с вами на разводе караула гвардейцев в Манеже? — обратился он к Александре Федоровне, — Собирайтесь, я буду ждать вас внизу.
— До встречи, госпожа Румянцева, — император кивнул Ольге головой, и вышел из комнаты…
В гостях у волшебника
После ухода императора, Ольга распрощалась с Александрой Федоровной, и, сопровождаемая лакеем вышла из Аничкова дворца. Идти в квартиру Одоевских ей не хотелось. Наверняка там мужчины ведут свои бесконечные беседы о ружьях, пушках и прочей дребедени. Ольга решила прогуляться по Невскому. Было там еще одно место, которое ей очень хотелось посетить. И не только из любопытства.
У Казанского моста напротив одноименного собора стояло известное всему Петербургу здание. Принадлежало оно госпоже Энгельгард, которая устроила в нем нечто вроде "дворца культуры" того времени. Здесь выступали лучшие музыканты Европы (именно в концертном зале ее дома была впервые полностью исполнена "Торжественная месса" Бетховена), и устраивались маскарады, на которые съезжался весь столичный бомонд.
Был в доме госпожи Энгельгардт и некий "Храм очарований или механический, физический и оптический кабинет г. Гамулецкого де Колла". Прежде чем описать чудеса этого "храма", расскажем немного о его создателе.
Антон Маркович Гамулецкий был сыном полковника прусской армии. Родился он в Польше в 1753 году. Там, в Варшаве, в 1780 году молодой Антон познакомился со всемирно известным магом, чародеем и шарлатаном графом Калиостро. Граф, как он обычно поступал в таких случаях, начал свою коммерческую деятельность с основания "египетской масонской ложи", а закончил — торговлей "эликсиром молодости" и прочим разводом богатеньких лохов, коим в любой стране несть числа.
Впрочем, помимо лохов в Варшаве проживали и умные люди. Граф Мосьцицкий, неплохо разбирающийся в химии, быстро разоблачил Калиостро, и тому пришлось срочно покинуть Варшаву, во избежание больших для себя неприятностей. Но на 27–летнего Антона Гамулецкого "маг и чародей" произвел огромное впечатление. Молодой человек уехал вслед за Калиостро в Париж, где стал его учеником. Причем, одним из самых лучших и талантливых.
В 1794 году Гамулецкий приехал в Россию. Он служил в Риге, затем в Санкт — Петербурге, а потом перебрался в Москву. Жил Антон Маркович в Первопрестольной до 1812 года. Во время французской оккупации Москвы, Гамулецкий в огне знаменитого пожара потерял все свое имущество, и после изгнания Бонапарта из пределов России, перебрался в Санкт — Петербург.
Обосновавшись в доме Керстена на Почтамтской улице, ученик Калиостро создал множество удивительных механизмов, которые с удовольствием демонстрирует всем желающим. В отличие от своего учителя, делал он это бескорыстно. Правда позднее, перебравшись на Большую Мещанскую улицу, Гамулецкий стал взимать плату за показ, так как даже маг и чародей хотел кушать. Да и изготовление его чудесных механизмов стоило немало денег.
Ну, а уже позднее, пан Гамулецкий перебрался в дом госпожи Энгельгардт, где в его "Храм очарования" валом валили все желающие увидеть чудеса созданные руками умелого мастера.
Вот туда‑то и направилась Ольга, несмотря на то, что попасть в кабинет чудесного механика было непросто. Но для симпатичных дам он, как истинный поляк, делал исключения.
Антон Маркович Гамулецкий оказался веселым, неунывающим старичком, седым, как лунь, и, несмотря на свой почтенный возраст, никогда не употреблявшим очков. Был он живым и шустрым, как капелька ртути.
Ольга поднялась в его "Храм очарования" по лестнице, устланной бархатом, вытканным золотом. При входе ее встретило первое чудо: на верхней площадке лестнице в воздухе парила золоченая фигура ангела размером в человеческий рост. Любой мог убедиться в том, что она висит в воздухе без опоры на что либо. Когда гостья поднялся на площадку, ангел вскинул руку, в которой держал валторну, приложил ее ко рту и заиграл на ней какую‑то торжественную мелодию, натурально шевеля пальцами. Стоящий рядом Гамулецкий гордо сказал Ольге: "Десять лет я искал точку расположения и вес магнитов и железа, чтобы ангел держался в воздухе".
По обеим сторонам входной двери стояли две фигуры механических лакеев. Они приветствовали посетителей наклоном головы. Само помещение "Храма очарования" было сплошь обставлено зеркалами, так, что создавалось впечатление безграничного пространства. В одном из кабинетов стоял диван, внутри которого находился включаемый автоматически "музыкальный ящик", начинавший наигрывать сидящему на нем человеку тихую приятную музыку.
Подобных автоматов у Гамулецкого было много. Купидоны с крылышками и луками старательно оттачивали стрелы, из бронзовой вазы появлялся амур, играющий на арфе, механический петух взлетал на насест и, хлопая крыльями, кукарекал. Из угла лаяла механическая собака, механический же черный кот мяукал, шипел, и выгибал спину. По полу, шипя и извиваясь всем телом, ползала механическая змея. Стоявшие на столах часы по мановению "волшебной палочки" чародея останавливались, а маятником "угадывалось" задуманное посетителем число, обозначая его количеством качаний.
Самым удивительным механизмом Гамулецкого была огромная человеческая голова, которая стояла на зеркальном столике. Она отвечала на заданные ей вопросы, причем, на том языке, на котором к ней обращались. Чтобы показать, что под столиком не сидит человек, всем желающим разрешалось взять эту голову в руки, и переставить ее куда угодно. И на новом месте она продолжала беседу тем же голосом.
Ольга был потрясен мастерством и изобретательностью Антона Марковича, который создал эти удивительные механизмы. В наше время, наверное, даже разрекламированный и раскрученный Давид Копперфильд позавидовал бы старому мастеру, создавшему эти чудеса без лазеров, голографии и прочих спецэффектов.
Осмотрев "Храм очарования" Гамулецкого, она решил поближе познакомиться с этим человеком. Антон Маркович, польщенный тем, что такая прекрасная пани, как Ольга Валерьевна, рассуждает о его механизмах, на вполне профессиональном уровне, пришел в полный восторг. И он предложил ей выпить чашечку кофе по — польски, и пообщаться в непринужденной обстановке. Ольга согласилась.
После обмена пышными комплиментами, они сели за столик, и механический слуга принес им две чашечки ароматного черного кофе и тарелочку с печеньем. Ольга выразила свое восхищения его чудо — автоматами. Нырнув в свой саквояж, она порылась в нем, и преподнесла пану Антону сувенирную шариковую ручку со встроенными в нее жидкокристаллическими часиками.
Гамулецкий бережно взял в руки подарок Ольги, с удивлением выслушал ее объяснения о том, что означают эти странные цифры за стеклом, а потом долго, с удивлением разглядывал ручку — часы, ища в них пружину, которая приводит в действие механизм. Покрутив подарок в руках, он взял ручку, быстрым и ловким движением разобрал ее, и достал стержень. Затем, Гамулецкий так же ловко собрал ручку, полюбовался ею, и написал пару строк на листке бумаги. Тонкие и ровные линии привели его в восхищение. Во время всех своих манипуляций он приговаривал дрожащим от волнения голосом: "Удивительно… Превосходно… Непонятно… Это настоящее чудо!"