— Ну, повесь нас на рее, командир… — активно посыпал голову пеплом Угрюмый. — Ну, виноваты, хотели как лучше — реально же собирались ржаного хлебушка подкупить, надоели эти трюфеля и икра… Кто же знал, что так получится? Да ты не кипишись, я все починю, греметь не будем…
— А чего они первыми полезли? — гундел, как заевший граммофон, Коляша. — Мы их не трогали, шли себе…
— Да заткнитесь оба! — взорвался Максим. — Потом поговорим!
Погони не было. Слишком быстро все случилось, не оказалось под рукой подходящего транспорта. Но кто бы сомневался: силовые структуры уже получили сигнал, уже несется лавина — из Сочи, из Адлера… В эту минуту Максим и принял волевое решение — уходить. Подальше от русской земли. И никогда сюда не возвращаться! К черту тоску по родине! Он приказал Угрюмому подкорректировать курс — на запад. «Открытое море», международные, нейтральные воды — названий много, а суть одна. В этой луже можно затеряться, зализать раны, придумать что-нибудь дельное…
— Давай уж до кучи, Максим — вторая паршивая новость, — проворчал Ильич. — Пока ты, как последний эгоист, надирался в баре, а эти двое бегали «за хлебушком», пришло известие. На свалке в Фиоленсии найден труп Лазаренко со следами пыток. Не пришлось человеку умереть своей смертью. Его пытали, и, разумеется, он все рассказал — хотя бы ради избавления от боли. Теперь ментам известно про меня. Под ударом все мои знакомые. Мне жаль, Максим, но получать информацию мы пока не сможем. Я не могу подставлять людей.
— Мне тоже жаль, Ильич, — вздохнул Максим. — Ну что ж, самое время объявить каникулы. И конкурс идей — как жить дальше…
Часть третья
«Четыре года рыскал в море наш корсар…» — хрипел в наушниках Владимир Семенович. Максим с пробуксовкой выбирался из «коматозного» состояния. Уснул в наушниках, и всю ночь плеер крутил одну и ту же песню! Какие четыре года! Неделя в открытом море, и он уже готов на стену лезть! Он валялся на кровати в отдельной каюте, вокруг царил жуткий бедлам. Он еле поднялся, раздираемый похмельем. Наступил на пустую бутылку из-под рома, она куда-то поехала, и Максим практически уселся на шпагат! Боль и отвращение к жизни были неописуемыми. Он доволокся до иллюминатора, мрачно уставился на разгорающийся солнечный день. Снова это проклятое, глубокое, необычайно синее море…
Уже неделю «Пенелопа» никуда не плыла. Пираты экономили горючее. Запасы пресной воды давно иссякли, пришлось включить установку для опреснения. Еды пока хватало. Судя по координатам, они находились в центральной части Черного моря — между Крымом и северным побережьем Турции. Временами возникали какие-то суда, но «Пенелопа» их не трогала, и они «Пенелопу» — тоже. Судно дрейфовало, двое суток простояло на якоре у безымянного каменного островка. Угрюмый бился с системой водяного охлаждения, частично перебрал двигатель, который зацепила шальная пуля. «Лучше отремонтировать, — пояснил он. — Иначе скорость будет узлов 18, и где-нибудь мы этот движок окончательно посадим». Вчера утром проводились испытания — «пусконаладочные работы», как окрестил их Ильич, — все работало нормально, но Угрюмому что-то не понравилось, и вновь он целый день просидел в машинном отделении, а пираты таскали ему еду и прохладительные напитки. Люди изнывали от безделья. Особое уныние вызывал вопрос: заработали кучу денег, а потратить их не можем! Отдельным товарищам это безделье, впрочем, нравилось. Весь день, сползая в депрессию, Максим сновал по надоевшей яхте, крысился на всех подряд. Сестра его практически не замечала, ей нравилось общаться с Фаткиным. Они постоянно пропадали в каком-нибудь закутке. Фаткин расцвел, распрямился скрюченный позвоночник. Он взялся за гантели, и это всех добило. Изменилась Светка — не пила, похорошела, научилась улыбаться! Бобышка с Макаром теперь не разлучались, оба виновато улыбались и при первой же возможности старались уединиться. Однажды Коляша подслушал, о чем они «говорят» в каюте, и сделался красным, как китайский флаг. Ильич добыл где-то спиннинг, удил на корме, но ни разу ничего не поймал — кроме Коляши, плавающего вокруг него челноком. Коляша возмущался — это были первые и последние в его жизни позолоченные трусы, зачем их было рвать? Угрюмый, вылезая из машинного отделения, звонил своей «постоянной» Юльке (после чего выбрасывал в море очередной смартфон) и, судя по задумчивой физиономии, уже выстраивал планы на будущее. Все эти зарисовки раздражали Максима. Тоска превращалась в депрессию. Он слонялся мрачной тучей по судну, все валилось из рук. В глубине души он был рад, что люди обретают свое счастье, но что-то мешало выплеснуть эту радость…
Ближе к ночи он начал пить. И вновь сжимал череп извечный русский вопрос: что делать? Распустить команду? Пусть самостоятельно решают свои проблемы? А самому сдаться? Раньше сядешь — раньше выйдешь? Их поймают, и просто странная удача, что не поймали до сих пор. Не поймают свои — поймают чужие, турки, украинцы, болгары, и сдадут россиянам за милую душу. Что им с этих пиратов? Он много думал и поглощал виски. Потом мозги потекли, он крошил точечными ударами зеркала, разбрасывал по полу какие-то тряпки, матерился на всю яхту. Запустил бутылку в зеркальный бар (уцелела только бутылка) и был горд за свою меткость. Кровавых следов среди осколков не было — значит, он уже не блуждал, сразу уснул, не забыв предварительно надеть наушники и врубить Владимира Семеновича…
Он с ужасом смотрел на свое творчество, потом вооружился щеткой из санузла, смел в угол осколки. Что-то было не так — мрак похмелья не мог это заглушить. Он поднял голову, прислушался. В кают-компании было тихо. В иллюминаторе — надоевшая морская тематика. Тот же воздух и та же вода… Но что-то определенно было не так. В этой жизни постоянно что-то не так… Он предпочел не заморачиваться раньше времени, сполоснул лицо, почистил зубы — и поволокся в кают-компанию.
Вся команда находилась там, и все на него смотрели. Голова разрывалась на куски, зрение бастовало. Он навел фокус, насчитал восемь голов — стало быть, все в сборе — пробормотал:
— Надеюсь, это не переворот… — И побрел к ближайшему бару. Он припал к минералке, как к живительному источнику, стало легче, прояснилась голова. Люди за спиной продолжали безмолвствовать. Минуточку — что-то стукнуло по темечку, — а почему, собственно, восемь? Восьмой — это ТЫ!
Он резко повернулся. Проблемы с математикой для первого класса? Люди в креслах и на банкетках сделались четче, понятнее. Угрюмый исподтишка ухмылялся. Фаткин нагло обнимал его Светку, а та цвела и улыбалась. Макар и Бобышка изучали этикетку на банке орешков с васаби. Коляша зевал, Ильич ему в этом усердно помогал. Был еще кто-то, в уголке на диване. Максим опасливо приблизился… и застыл с перекошенным лицом.
На диване сидела девушка — отчаянно юная (во всяком случае, сначала так показалось), с большими карими глазами. Темные волосы, короткая прическа до плеч, мальчишеская челка, вполне сформировавшаяся фигура… Он закрыл глаза, потом открыл, но увидел все то же. Плюс симметричные ямочки на щечках и забавно вздернутая верхняя губа. На девушке был темно-серый джинсовый костюм и голубая футболка. Она внимательно смотрела ему в глаза. Максим почувствовал себя как-то нелепо. Под ребрами онемело, и что-то неопознанное мурашками побежало по телу. Девушка старалась сдерживать волнение. Но тонкие пальчики спорадически подрагивали, дергалось веко.
— Я сплю? — сглотнув, спросил Максим.
— Приятного аппетита, — буркнула Бобышка.
— Что это?
— Это не белочка, — сказал Угрюмый во избежание недоразумений. — Хотя ты так вчера нажрался…
— Я не белочка, — вздохнула девушка, у нее был приятный голос и немного нерусское произношение. — Меня зовут Рита…
— Согласись, хороша? — сказал Угрюмый. Соглашаться было нечем — окаменение освоило грудь и осадило горло. «Какое красивое имя», — подумал Максим.
— И вы здесь… — Он откашлялся, выпрямил плечи и нахмурил брови.
— В заложниках у сомалийских пиратов, — сказала девушка.
— Мы такого не говорили, — встрепенулся Макар. — Мы сказали, что мы страшнее сомалийских пиратов. Такие страшные, что даже сатанисты в страхе разбегаются.
— Максим, с тобой все в порядке? — оскалилась наблюдательная Верка. Насторожилась сестрица, ей тоже что-то показалось необычным.
— Мы берем заложников? — не понял Максим.
— Да, нам тоже это показалось странным, — усмехнулся Ильич. — Статья 126. Похищение человека группой лиц, по предварительному сговору, с угрозой применения насилия, из корыстных побуждений, в отношении заведомо несовершеннолетнего…
— Я так молодо выгляжу? — удивилась похищенная. — Мне двадцать три…
— Это шутка, — засмеялся Ильич. — Но все равно от пяти до двенадцати. Впрочем, на фоне всего содеянного ранее это ерунда.
— Я так молодо выгляжу? — удивилась похищенная. — Мне двадцать три…
— Это шутка, — засмеялся Ильич. — Но все равно от пяти до двенадцати. Впрочем, на фоне всего содеянного ранее это ерунда.
Максим потрясенно помалкивал. Вот что значит напиться и оставить команду без чуткого руководства. Но что-то в происходящем, безусловно, было…
— Давайте догадаемся, что сейчас он скажет, — подмигнула Бобышка. — Первое: «Охренели?» Второе: «Молодцы». Третье: «Верните, где взяли».
— Рита, вы кто? — начал пробуждаться Максим. — Может в этом доме кто-нибудь внятно объяснить? Алло, гараж?
— Баронесса на фиг… — фыркнул Угрюмый. — А чё, мелочиться не стали.
— О боже… — сказала девушка. — Я попала в цирк… — И закрыла лицо ладошками — почему-то не связанными.
— Хорошо, я попробую прояснить ситуацию, — решился Ильич. — Хотя это будет непросто. Кинокартина называется «Пока ты спал». Примерно в шесть утра на горизонте показалась роскошная яхта марки «Престиж», водоизмещением примерно 45 тонн. Красотка, идеал, совершенство форм. Она двигалась в нашем направлении. Дневальный Селин поднял всех, кроме тебя, поскольку разбудить не удалось. Яхта прошла практически рядом — в каком-то кабельтове. Вся такая гламурная, капитан в белом смокинге с сигарой. Нам стало обидно — могли бы спросить, не случилось ли у нас чего? Ведь видят, что яхта стоит. Мы пытались опять тебя разбудить — с тем же успехом. Потом завели двигатели и на полных парусах помчались за ней.
— На хрена? — не понял Максим.
— Вот это самая трудная часть, — признал Ильич. — Спонтанно вышло. Виноват, кстати, Угрюмый: он сказал, что мы должны держать себя в форме.
— А чё я-то? — обозлился Угрюмый.
— Пока мы гнались за ними, пытались в третий раз тебя разбудить, но ты запустил в Коляшу подушкой и упал замертво.
— Теперь синяк будет, — подтвердил Коляша.
— Дальше — все понятно. Деньги и драгоценности, кстати, в сейфе — там порядка шестнадцати тысяч долларов и сколько-то десятков тысяч гривен. Думали, что выйдет больше. Тем более что владелец яхты — настоящий украинский олигарх из Днепропетровска.
Максим покосился на девушку. Она не возражала.
— Угольный магнат, — добавил Ильич.
— Сталелитейный, — поправила Рита.
— Пусть так. Ты даже не проснулся, когда мы пошли на абордаж. Охраны у этого туза было лишь три человека, представляешь? Он считал, что это море — его бассейн и здесь ничего не может произойти. Мы избавили человека от иллюзий.
— Они заперли в трюме дядю Жору, его жену — крашеную злыдню, троих охранников и всю команду, — тихо сказала Рита. — Вы, ребята, окончательно свихнулись. Вы хоть чего-нибудь боитесь?
— Непогоды, — улыбнулся Максим. — Стало быть, почетный металлург — ваш дядя, Рита?
— Позволь, я закончу, — сказал Ильич. — Так будет быстрее и понятнее. А потом ты выскажешься. Там были еще какие-то штатские, но их мы тоже сбросили в трюм, реквизировав телефоны. Олигарх Георгий Львович Колпач — злобный бык. Отдаленно похож на Дудыря, только внешне относительно респектабелен. Ты бы слышал, как он ругался! Какие кары он нам сулил!
— Он, кстати, может, — вставила Рита.
— А потом из своей каюты вышла, протирая глазки, Маргарита Павловна Вартанович, и Угрюмому пришла в голову светлая идея еще немного заработать.
— Опять я, — всплеснул руками Угрюмый. — А что, отличная идея, командир. Этот крендель за племяшку такого бабла отвалит…
— Да он вас просто прибьет, — фыркнула Рита. — Он жадный, хитрый и злопамятный.
— В общем, схватили мы девчонку под мышку, предупредили олигарха, что еще с ним свяжемся, оставили всех в трюме, вывели из строя рулевое управление, приборы связи — и по газам. Мы плутали по этому морю, как по лабиринту. Сейчас мы примерно в ста милях на запад от места грабежа.
— А который час? — вздрогнул Максим.
— Полдень. Мы еще два раза пытались тебя разбудить, но опять не повезло. Теперь вот сидим, думу думаем. Похоже, мы крепко впутались…
— Пока я спал, — кивнул Максим. — Хоть не спи с вами.
Депрессия проходила. В глазах у девушки поблескивали лучики любопытства. Не трусиха, — решил Максим. Любопытна, склонна к перемене мест. Оцепенение проходило, но теперь появилось тянущее чувство под обеими лопатками.
— Давайте уточним, Рита. — Он откашлялся. — По моим наблюдениям, вы не очень жалуете своего дядюшку — видного украинского предпринимателя Колпача?
— Я его терпеть не могу, — согласилась девушка. — Мы начали общаться только в прошлом году. Как в молодости он поссорился с сестрой — моей мамой, — так всю жизнь ее игнорировал. Она учительницей работала, отец у нас умер, так этот богатей с ней даже гривной ломаной не поделился! А ведь в одном городе жили! В том году его чуть снайпер не подстрелил, пуля по виску чиркнула — так вмиг изменился человек, добреньким стал, щедрым, в бога уверовал. Хорошенько его, видно, по мозгам тюкнуло… Нашел мою маму, обласкал, задарил подарками, еще и прощения просил… Потом меня доставать начал, дескать, все для тебя сделаю, и универ ты у меня закончишь на одни пятерки, и место козырное после учебы подберем, и мужа богатого… Видела я этого потенциального мужа, — фыркнула Рита. — Очень ценный работник в империи Георгия Львовича, привязать его хочет к нашей семье — субтильный такой сноб…
— Вы учитесь в университете?
— Доучиваюсь. В Днепропетровском государственном университете. Факультет журналистики. Дядюшка предложил покатать меня на яхте. Я хотела отказаться, да мама настояла — мол, съезди, не зли его…
— Он заплатит за вас?
— Зависит от ваших аппетитов, — пожала плечами девушка. — Будь я его дочь, вы бы получили больше. Я так понимаю, господа пираты, у вас это первый опыт похищения человека?
— Это к ним, — кивнул Максим на притихшую компанию. — До сегодняшнего дня мы были честными флибустьерами.
— Я читала про вас, — оживилась девушка. — Именно такими я вас и представляла. Молодая, динамично развивающаяся компания. Правда, не думала, что вы так много пьете…
— Кто тут пьет? — возмутился Максим. — Я напился впервые за двенадцать лет! Так, девушка, — ему стало смешно, — для заложницы вы ведете себя слишком раскованно. Дождетесь, что мы наденем на вас наручники. Вера Васильевна, Светлана Викторовна, — обратился он к присутствующим дамам, которые от удивления вытянули челюсти. — Не будете ли вы так любезны показать даме ее каюту, дать полотенце, чистое постельное белье, всю необходимую одежду, показать, где принимается душ, и посвятить в особенности проживания на этом судне? Вести себя исключительно дружелюбно — я проверю. И оставить меня, ради бога, в покое — я должен очнуться и все обдумать. Мало нам проблем — так мы еще одной обзавелись…
Максим лукавил — последняя проблема его взволновала. Если не думать о последствиях, игнорировать, что все в этом мире скоротечно… Он яростно скоблил бороду станком, а в зеркале вместо себя видел взволнованное лицо незнакомки, ее затуманенные глаза, в которых вспыхивали искорки иронии. Он прислушивался к процессам в организме — последний становился полигоном для опасных «ядерных» реакций… Он влез под душ, тер себя мочалкой, забыв, что нужно экономить воду, перетряхивал конфискованное у богатеев барахло, выискивая подходящую одежду — чтобы строго, со вкусом и без выпендрежа. Прибирался в разгромленной пьяным дикарем каюте — сметал осколки, снимал разбитые зеркала. Собрал весь мусор в мешок, высунулся в иллюминатор, воровато посмотрел по сторонам и внес свою лепту в варварское загрязнение Черного моря…
Потом он крадучись вышел из каюты, приложил ухо к соседней двери, помялся, собрался постучать, но не решился. Заложница изволила отдыхать.
— Спит твоя зазноба, — проворчали в спину. Он покрылся румянцем, соорудил взыскательное лицо и обернулся. Снова эти двое! Они уже не стеснялись, что их постоянно видят вместе, сидели в обнимку на диване и с любопытством на него смотрели.
— Бобышка отвела заложницу в постель и заперла, — отчитался Фаткин. Он выглядел возбужденным, неприбранным — возможно, виновата была рука сестрицы, которая в данный момент лежала на коленке и нетерпеливо ее почесывала. Так трудно уединиться в каюте? Их тут целая куча!
— Заняться нечем? — проворчал Максим, проходя мимо и убивая их взглядом.
— Мы заняты, — парировала Светка.
На квартердеке люди сдавленно хихикали. При появлении капитана гомон оборвался, и все в предвкушении на него уставились.
— Кончайте ржать, — пробормотал он. — Давайте все заново — как вы дошли до такого похабства.
Картина вырисовывалась неутешительная. Хорошо хоть хватило ума не топить яхту олигарха! Но обращались с господином Колпачем весьма небрежно. Коляша по душевной простоте даже шлепнул его по затылку. Впрочем, с супругой олигарха обращались галантно, и каждому выпала возможность отточить на ней свое умение куртуазного обращения с дамами, что смотрелось полным издевательством. К другим (помимо охраны) насилия не применяли — люди добровольно расставались с материальными ценностями и спускались в трюм. Олигарх в этой истории был вылитым демоном, а когда ему объявили, что племянницу берут в заложницы (и вежливо попросили номер домашнего телефончика), он чуть реально не превратился в оборотня! Столько ненависти и жажды мщения было в его глазах, что пиратам стало не по себе. Возникала мысль — а какая муха их укусила?