Я вышел из кладовки (фигура, плащ в сапогах, она смотрит тебе в спину), вновь почувствовав горькое одиночество.
Пора было кормить моих рыбок, и тут я с досадой вспомнил, что еще утром собирался купить для них корма. Поразмыслив, я решил, что с моей стороны будет подлостью оставить их без ужина, благо мини-маркет, где продаются продукты для домашних питомцев, был всего в двух кварталах от моего дома.
«Анна Хотина, – зазвенело у меня в голове. – Освежеванный охотник, маньяк...» Я переборол себя – что ж теперь, вообще на улицу не высовываться?
Я взял с собой немного денег, надел свитер (вечера были прохладные), сунул ноги в кроссовки и выскочил на улицу.
На улице было свежо, лицо холодил ветерок, и я быстрым шагом направился к магазину. Редкие фонари освещали путь, но я прекрасно знал дорогу и уверенно шел вперед. Метров через тридцать я увидел три силуэта и услышал мужской смех. Послышался трехэтажный мат, снова смех. В темноте мерцали три оранжевые точки тлеющих сигарет, звякнула бутылка. Я в нерешительности замедлил шаг. Возможно, вы уже обратили внимание, что я не отличался особой смелостью, ну а встретить по пути подвыпившую компанию и вовсе не входило в мои планы.
Я перешел на другую сторону и, стараясь держаться в тени деревьев, незаметно миновал компанию, которая расположилась прямо на бордюре. Через минуту я был в магазине, и его теплое, обширное пространство, освещаемое множеством флуоресцентных ламп, подействовало на меня успокаивающе. Я быстро выбрал то, что нужно, и подошел к кассе. Передо мной стояла какая-то женщина и девушка с распущенными рыжими волосами. Когда женщина ушла, девушка повернулась к кассиру, произнеся:
– Мятный «Дирол», пожалуйста. И чай «Нести», ягодный.
Я вздрогнул, чуть не выронив пакет с кормом. Это была Лера.
– Привет, – слегка охрипшим голосом произнес я.
Она обернулась, ее восхитительные брови выгнулись изумленной дугой:
– Артур? Ты что тут делаешь?
– Я? – в свою очередь, удивился я. – Я вообще-то тут живу.
– В магазине? – Глаза Леры смеялись.
– Молодой человек, что у вас? – поторопила меня кассирша.
– Ах да, – спохватился я, выкладывая на кассовую ленту упаковку корма. Лера с легкой улыбкой смотрела на меня. Выглядела она обворожительно – узкие светлые джинсы с обтрепавшимися коленками плотно обтягивали ее стройные ножки, сиреневый топик открывал соблазнительный живот с пирсингом – в аккуратном пупке сверкал крошечный камешек.
– А я ехала мимо, у меня колесо спустило, пока возилась, пить захотела. Ты спешишь? – неожиданно спросила Лера.
– Я? – глупо переспросил я, как будто кроме нас в магазине она могла еще к кому-то обратиться с подобным вопросом. – Н...ннет, – промямлил я, чувствуя, как предательски краснеют мои уши. Почему-то всегда я начинал краснеть с ушей.
Продавщица с нескрываемым интересом следила за нашим диалогом.
– Зайдем к тебе? Ты ведь один? – Лера смотрела на меня в упор своими изумрудными глазищами, от которых я не знал куда деваться. Я был сбит с толку, ошарашен, мне казалось невероятным, что я удостоился внимания такой девушки, как Лера.
– Пошли, только у меня ничего к чаю нет, – брякнул я. Лера засмеялась, демонстрируя белоснежные зубки, которым позавидовал бы самый придирчивый стоматолог.
– Чай? Артур, я не хочу чай. Давай возьмем вина.
Вина? Я не ослышался? Рука машинально потянулась к карману, в уме я лихорадочно подсчитывал, хватит ли у меня денег на приличную бутылку вина. Кажется, Лера это заметила, и она мягко проговорила:
– Не волнуйся, я доплачу.
Мы купили красное испанское вино, и я, все еще думая, что это сон, вышел с этой девушкой на улицу.
– Где твоя машина? – спросил я.
Лера ответила, и я присвистнул:
– Это же почти рядом с моим домом!
Она многозначительно улыбнулась.
Мы шли, болтая обо всем подряд, когда впереди я увидел сидящую на бордюре фигуру. Больше никого не было, видимо, компания разошлась, оставив своего кореша прохлаждаться на свежем воздухе. Оно и к лучшему.
Но не тут-то было. Я шел первым, стараясь побыстрее преодолеть этот участок пути, осторожно переступая ногами через пустые бутылки и прочий мусор, оставленный компанией, как вдруг этот парень, как мне ошибочно казалось дремавший после бурных возлияний, с неожиданной быстротой вытянул ногу, об которую ваш покорный слуга, конечно же, сразу споткнулся и растянулся прямо на грязном асфальте. И ладно бы я просто упал, при падении я разбил бутылку вина, которую бережно прижимал к самому сердцу.
Прежде чем я успел как-то отреагировать, он усмехнулся и, шатаясь, встал на ноги. Лера неподвижно стояла рядом, безмолвно взирая на нас, и мне почему-то сделалось жутко. Наверное, в таких случаях нужно распрямить плечи, закатать рукава и, процедив что-то вроде: «Ну, чувак, сейчас я тебе надеру задницу, мать твою!», дать в глаз нахалу. Да, я все это прекрасно знал, но, к своему великому стыду, даже не двинулся с места. Я словно врос в асфальт, ненавидя себя за трусость, хотя и чувствовал, что на меня смотрит прекрасная девушка, ожидая с моей стороны решительных действий.
– Нельзя ли поаккуратнее? – вот и все, что я смог выдавить из себя.
– Нельзя, – с каким-то сладострастием проговорил Толян и вдруг, размахнувшись, ударил меня. Удар был несильный, так как он едва держался на ногах, но я все равно упал. Уже во второй раз. Перед глазами хороводом заплясали сотни хрустальных звездочек. Я заскрипел зубами от бессилия и стал подниматься на ноги. Был бы у меня пистолет, я застрелил бы этого мудака без раздумий, лишь бы не видеть в глазах Леры разочарование. Однако, посмотрев в ее сторону, я понял ошибочность своего предположения – никакого разочарования в глазах девушки не было и в помине. Ее лицо больше напоминало какую-то оцепенелую маску, в которой жизни было не более, чем в осколках разбитой бутылки вина.
– У тебя есть курить, Малышев? – спросил, издеваясь, Толян. – Или тебе не разре...
Договорить он не успел, и я потом долго прокручивал в памяти все, что произошло в следующее мгновение, потому что мозг отказывался верить в то, что видели собственные глаза. Лера сделала всего два движения – наступила на ногу Толяну своим каблучком (следует думать, что это было очень больно, потому что тот заорал как резаный, запрыгав на другой ноге), а потом наподдала ему по яйцам. И Толян, этот громила, согнулся пополам, держась руками за гениталии и что-то хрипло мыча.
Лера взяла его за волосы и, не сводя с меня многозначительного взгляда, что-то прошептала ему на ухо. Я стоял не так уж далеко, и часть слов долетела до моего слуха, но, поверьте, лучше бы я не слышал их. Между тем она взяла меня под руку, мы пошли вперед, будто ничего и не случилось.
– Бутылка... Она разбилась, – робко сказал я, но Лера хмыкнула:
– У меня в машине есть еще.
– Здорово ты его отделала, – не удержался я от комплимента, когда мы были у меня дома. Лера скромно повела плечом, мол, какой пустяк. Но я не считал это пустяком и до сих пор чувствовал стыд за то, что не смог самостоятельно дать достойный отпор этому пьяному козлу.
– Тапки дать? – спросил я.
Лера засмеялась.
– Даже если они стерильны, я никогда не буду засовывать ноги в чужие тапки, – сказала она, сбрасывая туфли. – Не обижайся.
Я и не обижался.
– Ты голодная?
– Не-а, – ответила девушка, проходя в комнаты, с интересом разглядывая интерьер. – А у тебя уютно.
– Стараюсь, – сказал я и отправился на кухню за штопором.
– Знаешь, принимая во внимание, что ты живешь один, должна сделать тебе комплимент, – услышал я ее голос.
– Какой же?
– У тебя очень опрятно и чисто, это притом, что гостей ты не ждал. Такое впечатление, что здесь не обошлось без женской руки.
При этих словах я вспомнил Вику, и почему-то меня это развеселило. Вот, правда, штопор куда-то запропастился.
– Я права? – не унималась Лера. Она появилась в дверях кухни, по-хозяйски уперев свои изящные, но крепкие кулачки в бока. – У тебя кто-то есть?
– Нет, – честно сказал я, судорожно рыская по ящикам. – У меня... никого нет.
Лера присела на краешек стула:
– Странно. Не урод, не алкаш, свой дом, машина, а живешь один.
– Странно, – согласился я, продолжая поиски проклятого штопора.
– Что ты ищешь?
– Штопор.
– Можно открыть и без штопора. – Лера не сводила с меня своих зеленых смеющихся глаз.
– Я знаю, – буркнул я. Лера продолжала сидеть на стуле, со снисходительной улыбкой наблюдая за мной, я же открывал шкафчики уже чисто для проформы, так как уже понял, что сегодня Мистер Штопор решил меня подставить и убыть в неизвестном направлении.
– Лера, я сам все сделаю, – сказал я, чувствуя некоторую неловкость. – Может, подождешь меня в комнате? Включи телевизор, если хочешь.
– Лера, я сам все сделаю, – сказал я, чувствуя некоторую неловкость. – Может, подождешь меня в комнате? Включи телевизор, если хочешь.
– Да пожалуйста, – она бесшумно выскользнула из кухни, и я вздохнул. Ну почему мне так не везет? Сначала этот Толян, теперь вино даже открыть нечем... Неожиданно я вспомнил одну из передач «Очумелые ручки», где как раз рассказывалось, каким образом можно открыть вино, если отсутствует штопор.
Я принес на кухню катушку с нитками и несколько раз обмотал горлышко. Так, теперь нужно найти растворитель. Или одеколон. Я полез на лоджию, но ни того, ни другого не нашел, зато обнаружил старую бутылку с остатками керосина. Я положил бутылку в раковину и облил ниточный поясок керосином, после чего поджег его. Ага, а теперь нужно сунуть это горлышко под холодную воду. Как следовало из передачи, от перепада температуры оно отламывалось четко по линии ниточной обмотки. Типа как гусар саблей отрубил.
Я открыл кран с холодной водой и сунул бутылку под струю. Послышался хруст, и я уже смаковал победу, как вдруг увидел, что трещина пошла зигзагом, как линия электрокардиограммы, причем чуть ли не по всей бутылке. Я осторожно взялся за горлышко, надломил. Бдзынь! В руках у меня осталась угрожающего вида «розочка», с помощью которой выясняют отношения алкаши в пивнушках. Такие же острые зубья торчали из самой бутылки. Я уныло смотрел на результат своей «находчивости», с тоской понимая, что пить из такой посудины Лера вряд ли будет. Хотя, пока она не видит, может, разлить вино по бокалам, а бутылку спрятать здесь? И периодически бегать на кухню подливать? Я решил, что это будет оптимальный вариант.
Так, теперь закуска. С чем обычно пьют вино? В голову полезли мысли о сыре, шоколаде, фруктах... К сожалению, из всего того, что пришло мне на память, у меня был только апельсин.
И когда я вошел в комнату с подносом, на котором стояло два бокала и дольки апельсина, Лера одарила меня лучезарной улыбкой.
– За знакомство? – робко спросил я.
– Согласна, – сказала она, и мы легонько коснулись бокалами. Лера чуть отпила и наморщила носик:
– Артур, по-моему, вино бензином пахнет.
Я принюхался. Ешкин кот, и правда.
– Хм... даже не знаю, отчего... – начал говорить я, но Лера меня перебила:
– А у тебя вообще на дне кусок стекла, смотри.
Б...дь. Комментарии, как говорится, излишни. Я молча отставил бокал в сторону и стал угрюмо жевать дольку апельсина.
– Как ты открывал бутылку? – едва удерживаясь от смеха, спросила Лера, тоже отодвигая бокал. Сконфуженно улыбнувшись, я рассказал.
– Чудо в перьях, – вздохнула Лера. Она положила ногу на ногу. Я не мог отвести взора от ее колен, и она это, кажется, заметила.
– Удивительно, как ты вообще умудряешься содержать целый дом. Прости, не хотела тебя обидеть.
– Да, содержу, – сказал я, немного обидевшись. – И, между прочим, еще достраиваю отцовскую дачу.
– Дачу? – удивилась Лера.
– Он всегда хотел иметь свой кусок земли, огород, – пояснил я. – После того как... в общем, когда я остался один, все предоплаты были сделаны, и мне осталось лишь контролировать стройку. Дом почти закончен, мы можем как-нибудь съездить, посмотреть, шашлыки и так далее...
– Непременно, – сказала Лера, и я так и не понял, шутила она или говорила всерьез. В этот момент начали показывать ток-шоу «Стенка на стенку», это где на краю бассейна стоит участник, а на него надвигается стена с вырезанной фигурой, и человек должен подстроиться таким образом, чтобы его не задело и он не полетел в воду. Падение в бассейн означало проигрыш.
Несколько минут мы молча смотрели передачу, потом Лера сказала с ленцой:
– Тупое шоу. Не заводит.
Я взял еще одну дольку апельсина и начал ее меланхолично жевать.
– Тебе не нравится?
– Нет. Никакого экстрима, ну что это, лажа какая-то. Вот если бы в бассейне была кислота, а приз – миллион долларов – было бы совсем другое дело, согласен?
Я чуть было не поперхнулся. Кислота? Сильно сказано.
– Боюсь, в нашей стране вряд ли разрешили бы такие передачи, – сказал я.
– Тут ты прав, – сказала Лера. – Взять, к примеру, тот же «Последний герой». Сборище изнеженных придурков привозят на остров и устраивают им какие-то дурацкие испытания.
– Ни фига себе, «дурацкие», – не согласился я. – Как-то раз показывали, они там жуков и гусениц ели.
Лера рассмеялась:
– Это такие мелочи, Артур. Фальшивка. Реальная жизнь куда похлеще каких-то гусениц. Чем они рискуют? Что их выгонят с проекта раньше времени? Что они не выиграют приз? Фигня все это.
– А что бы ты предложила?
Лера насмешливо смотрела на меня, и я покраснел.
– Ладно уж, давай выпьем моего керосинового вина, – она заговорщически хихикнула, словно нас объединяла с ней какая-то тайна, и я схватился за бокал.
– За память. За то, чтобы все помнили о своих поступках, – сказала Лера и выпила вино до дна. Я был осторожнее, так как на дне моего фужера все еще покоился осколок от бутылки.
– Странный тост, – заметил я.
– Может быть, – сказала безразлично Лера. – Артур, что происходит у вас в городе? Не успела я приехать, у вас тут Чикатило какой-то завелся.
Я хмыкнул и в двух словах рассказал ей то, что знаю. Потом я снова наполнил бокалы, и мы выпили. После третьего бокала я неожиданно почувствовал растущее возбуждение. Лера тоже смотрела на меня как-то странно, поджимая свои пухленькие губки.
– А как ты поедешь домой? – вдруг опомнился я. – Ты же за рулем!
– А кто сказал, что я еду домой?
– Но... твои родители, они разве не будут волноваться?
– У меня нет родителей, Артур. Был отец, пьяница, но это не в счет. Меня вырастила улица. Кстати, Костя рассказал мне. Возможно, ты и заинтересовал меня тем, что мы с тобой одни.
Я молчал, разглядывая носки своих тапок. Я пытался думать о том, что это так хреново, вырасти без родителей, без их ласки, внимания, но в голову лезла какая-то ерунда, связанная с Лерой. Точнее, с тем, что можно с ней сделать.
– Ты хочешь меня? – вдруг спросила она, и прежде чем я успел что-то сказать (или сделать), она быстро наклонилась ко мне и провела своим шершавым, как у кошки, язычком по моим губам. Я оторопел, фужер вывалился из моих пальцев и упал на ковер, чудом не разбившись.
– Тебе и правда необязательно ехать домой, – хрипло сказал я, с трудом узнавая собственный голос. – Ты можешь остаться у меня, Лера.
Она засмеялась. Ее огромные глаза, казалось, стали еще больше.
– Спасибо, Артур, но мне пора. Ты неплохой парень, немного тормозишь, правда, но у меня принцип.
– Какой? – спросил я с отчаянием, и, очевидно, столько горя было в моем голосе, что Лера ласково потрепала меня по голове, сказав:
– Я никогда не ложусь в постель к парню на первой встрече. Извини.
Я проглотил подкатившийся комок.
– А... – начал я, но Лера меня опередила с улыбкой:
– Та встреча на перекрестке не считается.
– У тебя есть телефон? – без особой надежды спросил я.
Лера усмехнулась:
– Я сама найду тебя.
– Тебя проводить?
Она покачала своей прекрасной головкой:
– Это лишнее. Спокойной ночи!
Она выскользнула за дверь, а я стоял и прислушивался, как дробно зацокали ее каблучки. Этот цокот быстро мне напомнил о том, как Лера в два счета расправилась с Толяном, которого я смог бы одолеть разве что с помощью «калашникова». И в памяти, как дуновение ветерка, промелькнули слова Леры. Тем самые, которые она прошептала на ухо согнутому буквой «зю» Толяну: «Тронешь его, я воткну тебе каблук в глаз». Занятно, правда?
Возбуждение не проходило, и еще несколько минут я метался по комнатам, как тигр в клетке. Я хотел ее, эту проклятую рыжую чертовку с зелеными глазами. Хотел по-настоящему, не так, как Вику. Понимаете меня?! И я уверен на все сто, что у меня получилось бы. Так-то, ребята.
* * *Виктор с самого утра был не в духе. В общем-то, поводов для веселья как бы и не было. Сначала его вывела из себя Вика, его сестра. Эта самовлюбленная засранка в ультимативной форме заявила, что выпускной вечер они с группой намерены отмечать в какой-то «Долине Гномов», где-то в лесу у озера. И на все его резонные аргументы, что не в его компетенции приставить к ним на праздник милиционера-охранника, сестра реагировала истерикой. Так что вопрос с обмывкой диплома продолжал оставаться открытым.
Во-вторых, девочка, которую обнаружил на трассе три дня назад дальнобойщик, с тех пор не произнесла ни слова. Все это время она находилась в больнице под постоянным наблюдением врачей, и Виктор бывал там ежедневно. Все напрасно, Лиля неизменно смотрела в одну точку мертвым, немигающим взглядом, и лишь изредка по ее похудевшему личику сбегала одинокая слезинка.
Врачи разводили руками – девочка находилась в состоянии глубочайшего шока. Никаких серьезных повреждений у ребенка не было, разве что запястья и лодыжки в ссадинах, из чего Виктор сделал вывод, что Лиля долгое время провела связанной. Вот только где мама малышки, Хотина Анна, первая красавица всего Алтайского края? Но ответ на этот вопрос могла дать лишь ее пятилетняя дочка, которая словно язык проглотила. Отец девочки, Владимир, в буквальном смысле жил в больнице все эти дни, но едва ли его присутствие способствовало улучшению состояния Лили – она не узнавала папу. Владимир сильно осунулся, похудел и практически не спал эти дни, вздрагивая от каждого телефонного звонка. Виктор на его бесконечные вопросы в основном отмалчивался, хотя про себя давно понял, что Анны наверняка уже нет в живых. Он пытался убедить себя в том, что с женщиной могло приключиться что угодно, но истерзанное тело охотника Ставченко, с которого сняли кожу, постоянно всплывало у него перед глазами.