– Да, но это было другое, понимаешь… Совсем другое!
И дочь Адрианова, тяжело вздохнув, взяла из рук мужа бокал и налила туда коньяка, но уже для себя.
Глава 23 Орудие убийства
– Олег Петрович, можно войти?
– Да, конечно, Виктория Александровна.
Полки, полки, полки. Книги, книги, книги. Кое-где за стеклами – старые поздравительные открытки, подписанные детским почерком Лизы, разные сувениры, привезенные из путешествий – фарфоровые собачки, крокодил в шляпе, прозрачный шар с Пизанской башней внутри. Несколько фотографий, по преимуществу черно-белых. Адрианов и съемочная группа его первой экранизации, Адрианов и Барсова, звезда экрана 70-х – кажется, она умерла в психушке уже в 90-е годы. Но на фото она торжествующе улыбается, закинув голову… и в этой ее манере закидывать голову Виктория впервые подмечает что-то общее с Евгенией.
Другое фото – Адрианов между братьями Елисеевыми. Эти тоже были знаменитыми авторами детективов в советские времена. И все трое теперь там, где когда-нибудь окажутся все живущие.
Еще одно фото было цветным, и при виде его у Виктории сжалось сердце. Конец 90-х, поляроидный снимок, сделанный в этой самой библиотеке. Посередине – Адрианов, похожий на старого льва, но веселый и словно помолодевший, а по сторонам – она в каком-то жутковатом безвкусном наряде (привет тогдашней нищете) и тоненькая, светловолосая Евгения в желтом джемпере.
«Кто же нас тогда снимал? – подумала Виктория. – Лева? Ну конечно, он!»
Книги. Полки. Шкафы. Старые часы: тон, тон, тон. Уют? Уют, но потревоженный. И вновь за окном в форме капли бесшумно падает снег.
Стоя за столом, Олег бросил на свою гостью как бы безразличный, но на самом деле очень внимательный взгляд. И Виктория, которой на самом деле очень нужно было поговорить с капитаном, все же смутилась и, изменив направление, подошла к другому столу, который спрятался в углу. На поверхности этого стола расположилась пишущая машинка «Эрика» с белыми буквами на черных клавишах. Старая, старая машинка, произведенная в забытой стране под названием ГДР.
– А лента-то заправлена, – сказала вслух Виктория.
– Что, простите? – удивился Кошкин.
– Лента в машинку заправлена, – повторила писательница. – Хотя буквы, по-моему, уже сбиты… – Она всмотрелась в застывшие железные паучьи лапки с выступающими из них литерами. – А нет, не сбиты. Разве что хвостики кое-где… в «д», к примеру… или «б»… Я тоже писала когда-то на машинке, – пояснила она, оборачиваясь к капитану. – В эпоху компьютеров этого, конечно, не понять.
Олег Кошкин, которому когда-то тоже пришлось иметь дело с пишущими машинками, и даже с «Эрикой», ничего не ответил. Вместо этого он спросил:
– Вы пришли поговорить со мной о компьютерах?
– Нет, – решилась Виктория. – Я хотела бы побольше узнать об… об орудии убийства.
– В свете того, что имели место несколько… – начал капитан, но Виктория, тоже обладавшая способностью схватывать на лету, тотчас же опередила его.
– Я имею в виду тот предмет, которым была убита Евгения. Почему-то вы так и не прояснили этот момент… и я начинаю задавать себе разные вопросы.
– Какие же? – буркнул Олег.
– Что, если вы не уверены, что она вообще была убита? Или попросту не знаете, чем именно, и ваши слова о том, что такую травму нельзя получить при аварии, блеф?
Капитан вздохнул и сел.
– Видите ли, – со смешком сказал он наконец, – нам редко приходится иметь дело с абсолютным знанием.
– Ага, – с удовлетворением протянула Виктория. – То есть вы все-таки не уверены в том, что ее убили?
– Нет, нет, – терпеливо ответил Кошкин. – В том, что ее убили, сомнений нет. Я имею в виду вот что. Нам не попадаются, к примеру, свидетели, которые говорят: «В 8 часов 30 минут 10 секунд вечера в прошлый вторник я видел соседа Сивухина, который с таинственным видом выходил из здания сберкассы на Прямой улице, зажав под мышкой три мешка с деньгами». – Виктория прыснула. – Понимаете, о чем я? Максимум, что может показать свидетель – это то, как он видел неподалеку от сберкассы, на Косвенной улице, кого-то, кто показался ему похожим на соседа Сивухина. Возможно, что тот что-то тащил, но в свете фонарей свидетель мало что разглядел и не уверен даже, что это Сивухин.
– Я поняла, – кивнула Виктория и повторила: – Ну так что там с орудием убийства?
Однако по лицу капитана она поняла, что ей будет не так-то легко вытащить из него правду, которую Кошкин почему-то считал важным до поры до времени хранить в тайне.
– Современные спецы, – начал Олег, – способны творить чудеса. Но…
– Я верю, – нетерпеливо ответила Виктория. – Только давайте договоримся. Не надо, умоляю вас, дешевых приемов, которые я сто раз описывала в своих книгах. Вы будете ходить вокруг да около, морочить мне голову, потом кто-нибудь постучит в дверь, и вы сбежите под надуманным предлогом, а потом я где-нибудь в углу обнаружу ваш хладный труп и буду ругать вас последними и предпоследними словами, что вы ничего не сказали мне об орудии убийства. – Она перевела дыхание. – Вы скажете мне, чем убили мою подругу, или нет?
– Я бы сказал, если бы знал, – мрачно ответил Кошкин.
– Так вы не знаете?! – возмутилась Виктория.
– Только общие данные.
И капитан полез в другой карман, из которого извлек на свет несколько листов в прозрачной папочке, аккуратно сложенных вчетверо для того, чтобы их можно было в этот самый карман уместить.
– Коротко говоря… – он пробежал листки глазами. – Тяжелый предмет, круглой формы, диаметром предположительно около 15 сантиметров. С формой не все так просто – она не просто круглая, а отчасти ребристая, причем ребра неровные. Материал, из которого сделано орудие убийства, установить не удалось, но это не железо, не сталь и не металлы, иначе травмы черепа носили бы несколько иной характер. Да, было выкрашено в желтовато-бежевый цвет, частицы которого нашли в волосах и на костях черепа, где были нанесены удары. Хотите посмотреть на фото частиц краски? Они сильно увеличены, но цвет так лучше можно понять. Химический состав краски указан на обороте, но мне сразу же сказали, что ничего особенного он не дает. Краска как краска.
Виктория взяла листок и посмотрела. На черном фоне были выделены какие-то желтоватые неровные пятна. Она попыталась сосредоточиться и подумать, что бы это могло быть, но пятна упорно маячили перед глазами и мешали понять что бы то ни было. Чтобы не видеть их, Виктория перевернула листок и уставилась на результаты химического анализа.
– Краска дорогая или дешевая? – спросила она, чтобы спросить хоть что-то.
– Ни то ни се. Обычная.
– А что именно ей могли покрасить?
– О, – протянул Кошкин, – тут масса возможностей. Пластик, фарфор, гипс, дерево, предметы домашнего обихода…
В это мгновение Виктория ненавидела книжных сыщиков. Любой книжный сыщик, заметьте, только глянул бы на фото и сказал: «О! Как интересно! Позвольте, что это мне напоминает? Ну да, Ватсон! Отдых в Довиле в тысяча восемьсот не-помню-каком году. Там еще была герцогиня Моветон со своим мужем Александром, и собачка у них была в точности такого цвета. А почему я вспомнил о собачке? Потому что она носила трость хозяина, но хозяин нас интересовать не должен! Все дело в том, что у трости моего друга Мориарти, Ватсон, был набалдашник в точности такой формы и цвета, какие нам только что описал мистер Кошкин. Точно! Художница была убита набалдашником трости! Во всем виноват профессор Мориарти, он жив, и мне опять придется сбросить его в водопад!»
Какая чушь, сказала себе Виктория, и при чем тут трость? Кто в наше время носит с собой трость? Нет, Евгению явно убили чем-то другим…
Круглый предмет с неровными ребрами, диаметр около 15 сантиметров, желтоватая краска…
И почему у нее это ощущение, что она где-то видела, заметила, краем глаза зацепила именно этот предмет, что он остался где-то глубоко, глубоко в подсознании и теперь мучает ее, упорно не желая проявляться?
– Вы знаете, что это? – спросил Кошкин, внимательно наблюдая за ней.
– У меня четкое ощущение, что я где-то нечто подобное видела, – призналась Виктория, отдавая листок. – Но не могу вспомнить! Черт возьми!
Она нервно запустила пальцы в волосы, пытаясь успокоиться.
– Я тоже ломал себе голову, – признался капитан. – Учитывая, как она была убита – ее ударили сзади и потом били по голове, уже когда она упала, – это был достаточно мобильный предмет… с подставкой, ручкой или чем-то вроде того, потому что просто круглый предмет в руке не удержишь.
– Ее били, когда она упала? – изменившимся голосом спросила Виктория.
– Да. Беспорядочно, но с большой силой и, вероятно, яростью.
И тут его собеседница залилась слезами.
– Извините, – всхлипнула она, – но я… у меня просто воображение хорошо развито… я могу представить, как это было… и…
Капитан поглядел на ее лицо, полез в стол, извлек оттуда пачку бумажных платков и протянул Виктории. Без стука в дверь заглянул Кирилл, который проводил свою подругу до библиотеки и после долгих уговоров согласился остаться снаружи.
– В чем дело? – растерялся он. – Она плачет?
Взгляд, который Кирилл бросил на капитана, не сулил тому ничего хорошего, но Виктория поспешила успокоить своего друга.
– Мы говорили о Жене… о том, как ее убили. Нервы у меня ни к черту, – извиняющимся тоном промолвила она.
«Знал бы, что все так обернется, – с тоской подумал Кирилл, – ни в жизнь бы сюда не поехал».
Вслух, впрочем, он сказал:
– Вам бы лучше спуститься вниз, капитан.
– Это почему? – спросил Кошкин.
– Домработница качает права. Требует, чтобы мы убирались из дома ее дочери. Орет, что сжигать картины Евгении – их право, а если мы возьмем картины, она подаст на нас в суд. Дикость какая-то, – вздохнул Кирилл.
– Хорошо, – сказал Олег, – я спущусь.
Он поднялся из-за стола.
– Вы бы взяли с собой оружие, – посоветовал бизнесмен, косясь на него. – Мало ли что. У меня создалось впечатление, что просто так с этой стервой не сладить.
– У меня нет оружия, – ответил Кошкин и, подумав, уточнил: – Сейчас нет. Видите ли, – он усмехнулся, – я ведь играл роль обычного секретаря, и никто не предполагал, что все обернется таким образом.
Уже на лестнице Олег и его спутники расслышали громкие голоса, доносящиеся из холла. Спустившись туда, они застали очаровательную картину: рассвирепевшая домработница выбрасывала за порог шубы и вещи гостей, которые столпились вокруг и пытались ее урезонить.
– Развели тут! – визгливо кричала она. – Свой порядок, понимаешь! Ничего! Мы и сами наведем порядок, какой нам надо! Это наш дом!
– Послушайте, – вмешалась Илона Альбертовна, – что вы себе позволяете?
– Убирайтесь! – вопила Наталья Алексеевна. – Здесь все наше! Вашего тут ничего нет! Дождалась-таки… после стольких лет унижений! И теперь я никого тут не потерплю! – Она подбоченилась и топнула ногой.
– Интересно, куда вы прикажете нам идти? – возмущенно спросила Надя. – У нас украли мобильники, испортили машины! Мы не можем уехать отсюда!
– Вот собирайтесь в кучу и топайте до станции! – заверещала домработница. – Ничего у вас не отвалится, если своими ногами дотопаете!
Дмитрий Каверин первый заметил появление Кошкина и бросился к нему.
– Олег Петрович, сделайте что-нибудь! Эта особа уже всех достала!
– Плевать я хотела на вашего Олега Петровича! – взвизгнула Наталья. – Вот!
И в подтверждение своих слов она плюнула на пол.
– Не плюйте на свою собственность, милочка, – процедила сквозь зубы Илона Альбертовна. – Проплюетесь!
Не ожидая, чем закончится эта душеспасительная дискуссия, Кирилл вышел во двор и подобрал со снега шубу Виктории и свою куртку. Домработница попыталась захлопнуть дверь, но он отшвырнул рассвирепевшую бабу и вернулся в дом.
– Вон! Я сказала, все вон! И мусора своего прихватите!
– Так, – внезапно объявил Лев. – Предлагаю вариант из «Убийства в Восточном экспрессе». Сейчас возьмем нож и зарежем эту дрянь вместе с ее дочкой. Каждый для верности нанесет по удару, а Олег Петрович, точь-в-точь как Пуаро в вышеназванном романе, благородно закроет глаза на это дело. Как вам мой план?
Наталья Алексеевна попятилась.
– Ах так! Вы мне угрожаете! – пролепетала она, но в ее тоне уже сквозил страх, и самоуверенности в нем явно поубавилось.
– В доме и так куча трупов, – поддержал критика Дмитрий, посмеиваясь. – Одним больше, одним меньше – какая разница?
Домработница обвела взглядом лица гостей, и они ей не понравились настолько, что она решила искать защиты у «мусора».
– В вашем присутствии, кстати сказать, меня обещают убить! – крикнула она. – А вам хоть бы что!
– Правда? – изумился Кошкин. – Лично я ничего такого не слышал.
Судя по всему, капитан в случае надобности обладал завидной способностью становиться совершенно глухим.
– Ну, ничего, – проскрежетала Наталья. – Мы найдем на вас управу! Маша! Маша! Ты где? – И она побежала звать дочь и союзницу.
Филипп, хромая, вышел наружу и стал собирать вещи. Часть гостей последовала его примеру.
– Филипп! – взывала Илона Альбертовна. – Не помни мою шубку! – Она сокрушенно покачала головой. – Боже, какую же гадость держал в доме все эти годы бедный Валентин!
– Не обращайте внимания, – посоветовала Надя, собирая свои вещи и вещи мужа. – Дорвавшиеся хамы – они все такие.
Но тут Илона Альбертовна заметила, что ее зять стоит, недоуменно озираясь, и вновь переключилась на него.
– Филипп! В чем дело?
– Шубы Лизы нигде нет, – нервно признался он.
– А! – хищно обрадовалась старушка. – Так Наталья еще и воровка! Миленько, миленько!
Кошкин оглянулся.
– Кстати, – обронил он, – самой Елизаветы Валентиновны здесь тоже нет. Где она?
И в следующее мгновение все услышали вопль, от которого кровь застыла в жилах.
– Что еще такое? – пробормотал Макс.
Вопль повторился. Вмиг позабыв про шубы, толкаясь локтями, гости поспешили туда, откуда доносился крик.
– Вот будет номер, если Лизку тоже того, – тихо сказал Лев Виктории.
Однако это была не Лиза.
Войдя в бильярдную, где по-прежнему повсюду лежали и сохли картины Евгении, гости увидели престранную сцену. На бильярдном столе, прижавшись щекой к картине, полулежала мертвая Маша Долгополова. Ноги ее свешивались на пол, одна рука почти касалась ковра. Холст, на котором покоилась ее голова, был прорезан по диагонали, и изо рта Маши на него капала кровь.
Возле дочери с безумным лицом стояла Наталья и, поднеся руки ко рту, кричала, кричала, кричала, не переставая. Она умолкла только тогда, когда подошел мрачный Кошкин и, отодвинув ее в сторону, потрогал запястье девушки.
– Скажите, она жива? – вцепилась в него Наталья. – Она ведь жива?
Очень осторожно капитан перевернул тело, увидел раны на груди, нож с длинным лезвием, лежащий на холсте в луже крови, и покачал головой.
– Это же нож из кухни! – пролепетала Ира. – Такой же, как те, которыми мы ели утром!
– Да, – машинально ответила Виктория, глядя на закапанный кровью холст. – «Сирени на закате»… Кто бы мог подумать! Ведь это самая лучезарная из ее работ.
Глава 24 Исчезновение
В сущности, картина преступления нарисовалась довольно скоро.
– Когда вы в последний раз видели вашу дочь живой?
– На кухне… Она плакала, потом стала ругаться… Потом взяла нож… и ушла.
– Что за нож? Тот, с которым ее нашли?
– Вроде бы, – плача, ответила Наталья.
– Зачем она его взяла?
Домработница подняла на него полные слез глаза.
– Я что, знаю, что ли? Она передо мной не отчитывалась… Мне показалось, она что-то задумала…
– Задумала? К примеру, порезать ненавистные картины?
– Может быть, – всхлипнула Наталья.
Итак, Маша дождалась, пока все уйдут из бильярдной, а это произошло довольно скоро, когда Илона Альбертовна решила, что из-за картин, разложенных на диванах, в бильярдной стало мало места. Поэтому она пригласила всех на свою половину, чтобы в который раз обсудить создавшееся положение и решить, что делать. Часть гостей потянулась в комнату Илоны Альбертовны, причем Виктория и Кирилл куда-то исчезли, а Лиза ушла к себе за аспирином, сказав, что у нее болит голова.
– И все, за исключением этих троих, сидели в вашей комнате? – спросил Кошкин.
– Нет, не все, – подумав, ответила старушка. – Вас там тоже не было.
А потом к ним ворвалась домработница, ставшая хозяйкой, и устроила скандал. Наталья Алексеевна потребовала, чтобы гости очистили дом, а когда Дмитрий ответил насмешкой, в ярости побежала в холл и стала выбрасывать вещи во двор.
– Итак, – подытожил капитан, – когда вы ушли из бильярдной, Маша проскользнула туда и начала резать картины. За этим занятием кто-то зарезал ее саму, судя по всему, использовав тот самый нож, который она принесла с собой. Илона Альбертовна и те, кто находился с ней, не могли этого сделать. Алиби есть также у Виктории и Кирилла, которые находились со мной. Остается, – он обернулся к Филиппу, – ваша жена. Где она?
– Я не знаю, – сдавленно ответил Филипп.
– Ее шубы нет на месте, – вмешался Макс. – Он сам так сказал.
Дмитрий Каверин развеселился:
– Очаровательно! Убила эту бестолочь и сбежала. А мы должны расхлебывать!
– Молчи, таракан недобитый! – злобно выпалил Филипп.
– Ну зачем такие оскорбления… – поджала губы Надя.
– Ты тоже заткнись, веснушчатая гадина!
– Хватит, хватит, уймитесь все, – вмешался Кошкин. – Значит, так. Поскольку это место преступления, мы уходим отсюда, и я его запираю. – Он вздохнул. – Собственно говоря, если Елизавета Валентиновна совершила убийство и бежала, за ней надо снарядить погоню, и заняться этим должен я. Только вот есть у меня подозрение, что если я хоть на полчаса оставлю дом, то по возвращении найду еще парочку трупов. Поэтому сейчас мы тихо-мирно переместимся в желтую гостиную. Это такая комната в дальнем крыле, где обои желтого цвета. Там мы побеседуем с вами, и, может быть, вы еще что-нибудь вспомните. И огромная у меня к вам просьба: никуда не расходитесь. Последствия, как вы и сами убедились, могут быть весьма… плачевными.