Мартин бросился к ванне.
Катберт и Друзилла сидели рядышком и пили воду из маленькой лужицы. Мартин уронил на дно ванны принесенную еду, пошел и сел рядом с отцом. Большие передние лапы кота были мокрые.
— Привет, пап, — начал Мартин. — Теплый сегодня вечерок, правда? Решил немного освежиться в пруду?
— Они пить хотели, — буркнул Паг.
— Но как ты догадался, что нужно сделать?
— Она сказала.
Мартин лег и весело заурчал.
— Лучше сам убери эту ухмылку с лица, а то это придется сделать мне.
— Да, папа. Извини, папа. И знаешь, папа…
— Что?
— Спасибо, папа!
Глава десятая На помощь!
В течение двух следующих недель Паг частенько наведывался в сарай повидаться со своим странным сыном-мышеводом. Иногда Мартина не оказывалось на месте, и тогда Паг проводил время, беседуя с Друзиллой и Катбертом. Он был всегда очень вежлив, и мыши думали, что он, похоже, рад их видеть, хотя иногда и сглатывал слюну.
За это время Друзилла снова заметно округлилась.
— Ты толстеешь, — заметил как-то Мартин. — Может, я тебя перекармливаю?
— Ради бога, Мартин! — возмущенно фыркнула Друзилла. — Мне казалось, я тебе все объяснила. Катберт, скажи ему сам.
По красивому лицу Катберта скользнула довольная улыбка.
— Мы ожидаем прибавления семейства.
— Ну конечно! — воскликнул Мартин. — Какой же я глупый! Поздравляю, Катберт! А когда?
— Уже скоро. Примерно через неделю.
— Вот хорошо! Уже недолго ждать.
— Ах, вот как? Недолго ждать? — ледяным тоном произнесла Друзилла. — Очень надеюсь, что у вас хватит терпения. Это ведь, должно быть, так утомительно — сидеть и ждать. Тем более что мне-то решительно не о чем волноваться: подумаешь, родить какой-то десяток-полтора младенцев в холодной тюрьме, в антисанитарных условиях и почти публично. Да мне просто сказочно повезло!
— Вот так всегда, — заметил Паг, когда Мартин рассказал ему об этом разговоре. — Ты спас ее от меня, добыл ей мужа, кормишь их от пуза. Если это не повезло, то не знаю даже, как и назвать.
— У нее опять будут мышата, — радостно сообщил Мартин.
— Ум-м, — облизнулся Паг. — И когда?
— Примерно через неделю. — Он с подозрением взглянул на отца. — Папа, ты же не?..
— Нет-нет, сынок, — заверил его Паг. — Конечно нет, они же твои любимцы. Но все равно, думаю, мне лучше сюда пока не приходить. Ну, ты понимаешь, подальше от искушения… Ничего нет вкуснее…
— Нет-нет! — испугался Мартин. — Я даже думать об этом не могу. Они же такие крошечные, такие беззащитные…
— … такие мягонькие, — продолжил Паг. — Вот именно.
Он встал и потянулся.
— До встречи, мой мальчик. Надеюсь, у вас все будет хорошо.
Но получилось не совсем так.
* * *Уже на следующее утро Мартин принес мышам вкусный завтрак — орех для Катберта, а для Друзиллы, которая в последнее время стала очень привередлива в еде, стащил в огороде спелую клубничину. Они сидели и разговаривали, когда в сарае внизу послышались шаги, собачий лай и голос человека.
— Боб, ну что ты так шумишь? Там что, кошка на чердаке?
— Кошка, там кошка! — заходился лаем колли. — Ох, если бы я мог до нее добраться!
— Не бойтесь, — прошептал Мартин. — Собака сюда не доберется.
— А человек? — возразила Друзилла. — Он наверняка найдет нас. И убьет меня и моих нерожденных детей. Бедняжки, им не суждено увидеть свет дня!
— А как же насчет меня? — осторожно поинтересовался Катберт.
— И тебя тоже, разумеется, — отмахнулась Друзилла. — Мартин, да скорее же! Спасай нас!
В этот момент лестница скрипнула под ногой фермера. У Катберта сдали нервы.
— На помощь! — пронзительно завопил он.
— Вы только послушайте этот писк! — ворчал, поднимаясь наверх, фермер. — Мышей-то развелось!
Мартин отчаянно пытался что-то придумать. Двух мышей сразу не унесешь. Придется делать выбор.
С криком «Женщины и дети вперед!» он ринулся в ванну, схватил Друзиллу и выпрыгнул наружу. Как можно быстрее и аккуратнее он отнес ее в самый темный угол, оставил там и вернулся за Катбертом. Тот все еще метался в панике по ванне и истерически вопил: «На помощь!» Мартин не сразу смог поймать его.
Когда он наконец взобрался на комод с Катбертом в зубах, фермер был уже на чердаке.
— А Боб-то был прав, — сказал он. — Тут действительно кот. Да еще какой! Судя по всему, он так же ловко ловит мышей, как и все дети Дульси Мод. Вот молодец!
Он протянул руку, чтобы погладить котенка по голове.
Мартин, испугавшись, что сейчас у него отнимут Катберта, свирепо зарычал.
Катберт, решив, что рычание относится к нему, немедленно упал в обморок.
— Ну вот, одной мышью меньше, — довольно кивнул фермер, увидев в зубах кота безвольно обвисшее тельце. — Ладно, ешь ее спокойно.
Он повернулся и стал осторожно спускаться по лестнице.
Мартин положил неподвижного Катберта на пол и принялся вылизывать, пытаясь привести беднягу в чувство.
Как раз в этот момент появилась переваливающаяся с боку на бок Друзилла (к этому времени она была уже совсем круглая). С того места, где она пряталась, было слышно кошачье рычание, а теперь, к своему ужасу, она увидела, что Мартин облизывает ее мужа, как это часто делают кошки перед тем, как съесть свою добычу.
— Убийца! — завопила она. — Ты сделал меня вдовой и осиротил моих нерожденных детей! А еще притворялся другом! — Она повернулась и, спотыкаясь, побрела прочь.
Глава одиннадцатая Номер восемь
— Погоди, Друзилла! — крикнул Мартин. — Ты не поняла. Катберт жив, правда, Катберт?
Или нет? А вдруг он умер от страха?
— Катберт, да скажи же мне что-нибудь! — испугался котенок.
Но Катберт ничего не ответил.
Может, ему стало плохо? Остановилось сердце? Как теперь его снова запустить? Он ничего не знал о том, как следует оказывать первую помощь, но, может быть, Друзилла знает? Она всегда такая уверенная и деловитая.
— Друзилла! — закричал он. — Вернись! Катберту может понадобиться искусственное дыхание. Иди скорее сюда!
Но ответа не было.
Оставив Катберта, Мартин бросился на поиски Друзиллы. Он лихорадочно искал ее среди старых ящиков, корзин и прочего мусора, которым был завален чердак, но так и не нашел.
Наконец он вернулся посмотреть, что там с Катбертом.
Но Катберта не было.
* * *Весь остаток утра Мартин искал своих мышей, звал их по имени, но все напрасно. Мест, где можно спрятаться, разных дырок и щелочек было предостаточно. Мыши не отзывались.
Он бросил последний взгляд на ванну, возле которой провел так много счастливых часов, где было так много разговоров, где родился первый выводок мышат единственного в мире кота-мышевода. Уже скоро, думал он, у Друзиллы будет новый выводок мышат, таких розовых и пухленьких. А он их никогда не увидит, не сможет наблюдать, как они растут, не будет носить им еду, не услышит, как тоненькие голоса говорят ему:
— Спасибо, дядя Мартин.
«Наверно, я могу поймать другую мышь и посадить ее в ванну, — подумал он, — но это будет не то. Никто не может сравниться с моей Друзиллой».
Он никак не мог забыть их последнюю встречу, когда она назвала его убийцей и горько бросила в лицо:
— А еще притворялся другом!
— Я твой друг, Друзилла, и всегда буду другом, — сказал Мартин. Но ответа так и не дождался. Тяжело вздохнув, котенок повернулся и покинул чердак.
Еще какое-то время Мартин возвращался сюда, приносил еду и оставлял на полу, но она так и оставалась нетронутой. Друзилла и Катберт перебрались в другое место. Но куда?
Он пытался узнать о них на ферме.
— Вы не видели моих мышей? — спрашивал он и получал самые разные ответы.
— Мыши? — спросила овца (может даже, это была та самая овца, которую он уже встречал, — они все выглядели одинаково).
— Да.
— Полевые?
— Нет, вот только не надо опять то же самое!
Корова, которую он тоже спросил, ответила «му-у»,
Мартин так и не понял, было это «да» или «нет».
Когда он добрался до свинарника и задал этот вопрос борову, в ответ получил: «Не будь таким занудой!» — что тоже изрядно озадачило котенка.
Расстроенный Мартин решил не обращаться за помощью к кроликам, любимцам фермерской дочки. «Будут только пялиться на меня», — подумал он и отправился попить к утиному пруду. Единственный плюс — после исчезновения мышей ему больше не надо было мочить лапы. Пока он пил, к нему подплыла утка.
— Ты не видела моих мышей?
— Твоих мышов?
— Не мышов, а мышей. Двух.
— Двух мышов?
— Ладно, проехали, — рассердился Мартин.
Утка покачала головой и уплыла прочь, растерянно бормоча:
— Ты не видела моих мышей?
— Твоих мышов?
— Не мышов, а мышей. Двух.
— Двух мышов?
— Ладно, проехали, — рассердился Мартин.
Утка покачала головой и уплыла прочь, растерянно бормоча:
— Мышей, мышов…
Мартин сидел на берегу до тех пор, пока легкая рябь, поднятая птицей, не улеглась и поверхность пруда снова стала гладкой, как зеркало.
Он угрюмо смотрелся в это зеркало и размышлял, что же делать дальше. Даже глаза закрыл, чтобы лучше думалось. А когда снова открыл, в пруду отражались два одинаковых полосатых кота, только второй был гораздо больше.
— Папа! — обрадовался Мартин.
— Привет, Мартин, мальчик мой! Пришел за водой для своих любимцев?
— Нет, — вздохнул Мартин. — Их больше нет. Понимаешь, я их потерял.
И он рассказал отцу обо всем, что случилось.
— Пап, а ты их случайно не видел?
— Во всяком случае, я об этом не знаю. Я ведь не спрашиваю у мыши, как ее зовут, перед тем как съесть ее.
— Значит, ты мог…
— Нет-нет, я отсутствовал. По делам. Только что вернулся.
— Ты поможешь мне найти Друзиллу и Катберта? Я уже спрашивал о них — овцу, корову, кабана, утку, — но никто из них не сказал ничего разумного.
— Ты не тех спрашивал, малыш, — объяснил Паг. — Хочешь найти мышь — спроси о ней другую мышь. Поймай мышь и спроси у нее — вот мой совет. А хочешь — я помогу. На самом деле лучше всего предоставить это дело мне, я справлюсь быстрее.
— А если эта мышь не знает, где Друзилла?
— Так я ее съем, — просто ответил Паг. — Подожди здесь. Я быстро.
И действительно, через десять минут он вернулся с мышью в зубах, положил ее перед Мартином и крепко прижал лапой.
— Вот тебе для начала, спрашивай.
— Не бойся, — ласково заговорил Мартин с перепуганной мышкой. — Мы только хотим задать тебе один простой вопрос. Ты знаешь, где живет Друзилла?
— Да, — прошептала бедняжка.
— Где?
— В ванне, на чердаке сарая.
— Ответ неверный, — предупредил Паг. — Ты отстала от жизни. И удача тебе, похоже, изменила.
— Папа, подожди! — крикнул Мартин и повернулся к мышке. — Ты, должно быть, одна из мышат Друзиллы, тех восьми, которых я выпустил?
— Ну да, дядя Мартин! Конечно! — отчаянно запищала мышь. — Я же самая младшая, та самая, которая с вами попрощалась! Неужели вы не помните?
— Конечно помню, малышка! — обрадовался Мартин. — Теперь я тебя узнал. Как ты выросла! Ты мальчик или девочка?
— Девочка.
— Рад видеть тебя снова! Как жизнь?
— Почти закончилась, — вставил слово Паг.
— Как тебя зовут? — спросил Мартин. — Я забыл.
— Восьмая. Мама дала нам всем номера, помните?
— Добро пожаловать, Номер Восемь, — не выдержал Паг. — Твое время истекло. — И он открыл пошире пасть.
— Нет, папа, — бросился к нему Мартин. — Это же одна из моих мышей! Ты не должен ее есть! Она может помочь мне найти ее мать. Правда, Восьмая?
— Да, дядя Мартин! Конечно!
— Обещаешь?
— Чтоб мне провалиться на месте!
— Или умереть на месте, — сухо добавил Паг. — Это на случай, если ты нарушишь слово. — И он приподнял лапу.
— Нет, Мартин, ты все-таки слишком мягкосердечен, — сказал он, следя за исчезающей в траве Восьмой. — Мы больше никогда ее не увидим.
Но он ошибался.
Глава двенадцатая Обещания, обещания
В тот же вечер Мартин сидел у задних дверей дома и умывался, поужинав изрядной порцией «Хэппипуса»[1] со вкусом рыбы. Вдруг кто-то позвал его тоненьким голоском.
Он оглянулся и увидел Восьмую, выглядывающую из-за мусорного бачка.
У Мартина хватило ума ничего не ответить, потому что Дульси Мод, Робин и Ларк были совсем рядом. Он просто встал и медленно пошел прочь, надеясь, что Восьмая последует за ним.
Он направился к сеновалу. Там, даже если их кто- нибудь застанет, мышке будет где спрятаться.
Мартин устроился поудобнее и стал ждать. Вскоре раздался шорох, и перед ним появилась Восьмая.
— Дядя Мартин, я нашла маму, — сообщила она.
— Молодец, — похвалил ее Мартин. — А Катберта?
— Кто такой Катберт?
— Ее муж. Такой темный красивый мыш.
— Ах вот как его зовут. Да, он тоже был там, — кивнула Восьмая. — Мама просто сказала: «Восьмая, это твой отчим». Он показался мне очень нервным.
— Да, нервы у него не очень. Надеюсь, они оба здоровы?
— Да, конечно.
— А малыши? Они уже родились?
— Да. Двенадцать.
— Двенадцать! — обрадовался Мартин. — Теперь счет дойдет до двадцати?
— Нет, эти названы по месяцам года. Мама сказала, что все получилось очень удачно, потому что большинство из них мальчики. Только три девочки — Апрель, Май и Июнь.
— Как мило! — восхитился Мартин. — С нетерпением жду, когда же увижу их.
— Ну, понимаешь, дядя Мартин, — нерешительно начала Восьмая, — дело в том, что ты их не увидишь.
— Да почему? Ты только скажи, где они.
— Не могу.
— Почему?
— Мама заставила меня поклясться, что я тебе не скажу. Она боится, что ты снова посадишь их в ванну.
— Не посажу! Честное слово, не посажу! — пообещал Мартин. — Восьмая, ты обязательно должна взять меня туда, чтобы я мог поговорить с ней сам. Ты же обещала, что поможешь мне найти Друзиллу.
— Знаю, — огорченно вздохнула Восьмая. — Но теперь мне пришлось пообещать маме, что я этого не сделаю. Я знаю, что ты на меня рассердишься, дядя Мартин, но что же мне было делать?
— Нет, я не стану на тебя сердиться, но знаю, кто очень рассердится, если узнает.
— Твой папа.
— Да, — кивнул Мартин. — Тогда он тебя точно убьет.
В этот момент они услышали какой-то тихий шорох над головой. Вниз слетел сухой стебелек и упал возле них. Восьмая подскочила в ужасе, но Мартин успокоил ее.
— Не бойся, это просто соломинка на ветру. Наверно, птичка зацепила. Послушай, Восьмая. Я понимаю, что ты оказалась в трудной ситуации, но хочу, чтобы ты еще кое-что для меня сделала. Вернись к Друзилле и скажи, что я не буду сажать их в ванну. Обещаю это. Скажи, что я просто хочу еще раз увидеть ее и Катберта. И малышей. Передай, что я очень скучаю по ней. А потом вернись и расскажи, что она ответит. Сделаешь это для меня?
Восьмая была в нерешительности.
— Но ты же увидишь, куда я пойду, проследишь и найдешь их. Тогда мама меня никогда не простит.
— Ну послушай, — принялся уговаривать ее Мартин. — Я не стану следить за тобой. Я уйду на другой конец двора, закрою глаза и буду считать до ста.
— Обещаешь?
— Обещаю. А ты вернешься и передашь мне ответ Друзиллы?
— Хорошо.
— Обещаешь? — переспросил Мартин.
— Обещаю.
Итак, Мартин ушел в одну сторону, а Восьмая, немного подождав, в другую.
— Обещания, обещания! — раздался низкий голос откуда-то с сеновала. И Паг двинулся прочь. Следом за Восьмой.
Глава тринадцатая Ты, должно быть, шутишь!
Всю ночь Мартин бродил по двору фермы, мяукая время от времени, чтобы Восьмая услышала его голос и прибежала с новостями. Но она так и не появилась. Вместо этого, когда он сидел у стены свинарника и жалобно мяукал, пришла Дульси Мод и устроила ему выволочку за то, что так шумит.
— Немедленно прекрати эти вопли! — зашипела она. — Как, интересно, ты собираешься поймать мышь, если тебя за версту слышно? Уже не говоря о том, что ты портишь охоту всем нам — мне, Робину и Ларк.
— И папе, — добавил Мартин.
— Твоему отцу? — удивилась Дульси Мод. — И когда ты видел его последний раз?
— Вчера.
— Хм. Не знала, что вы знакомы.
— Да. Вообще-то он только что вернулся. Отсутствовал по делам.
— Ха! — возмущенно фыркнула Дульси Мод и ушла, сердито размахивая хвостом.
— Вот так всегда! — раздался за спиной знакомый, но странно приглушенный голос.
Мартин обернулся и увидел Пага с маленькой мышкой в зубах. Это была Восьмая.
— Папа! — закричал Мартин. — Ты же не…
— Не кипятись, малыш, — ответил Паг.
А Восьмая пискнула:
— Все в порядке, дядя Мартин. Мистер Паг был так любезен, что подвез меня сюда.
— И хорошо сделал, юная леди, — проворчал Паг. — А не то вы попали бы прямо в пасть Дульси Мод. Я слышал ваш разговор на сеновале, — объяснил он Мартину. — Ну и пошел за ней следом. На тот случай, если она вдруг не вернется и не передаст, что сказала твоя драгоценная Друзилла.
— Я бы вернулась! Я бы обязательно вернулась, мистер Паг! — обиженно воскликнула Восьмая. — Я же обещала.
— Ну ладно-ладно, все в порядке, — постарался успокоить ее Паг. — Не обижайся, никто и не думал тебя обижать.
— Так что же все-таки сказала Друзилла?
— Дядя Мартин, мама сказала, что не хочет вас больше видеть. Она уверена, что намерения у вас самые лучшие, но рисковать не хочет. Тот, кто однажды держал животных, уже никогда от этого не откажется. Я чувствую себя неловко, сказала она, потому что обязана Мартину жизнью, но рисковать не хочу. Может, он и не посадит нас обратно в ванну, а вдруг ему в голову придет еще какая-то безумная идея? Нет уж, я слишком дорожу своей свободой.