— Неужели вы не слышите! — воскликнула Кителии. Ее голубые глаза блестели слезами. — Это же яд! В устах его одна ложь! Он же во зло нас обратит, лучше умереть!
— Глупый ребенок! — взгляд посланника вспыхнул холодным пламенем. — Я вместо овечьей смерти, позорной казни для воина, предлагаю славную и безбедную жизнь под покровительством сильнейшего восточного ордена Последней эпохи. Предлагать дважды и тем паче терпеть желчь со стороны низшего существа я не намерен! Пусть замолкнет!
Он подал знак рослому угрюмому стражнику с бычьей шеей. Тот подошел к девушке и дал ей наотмашь пощечину дубленой перчаткой.
— Молчи, не то выбью зубы! — рявкнул он, и Кителиа безмолвно опустила голову.
Сетар начал терять самообладание. Он потянул связанные за спиной запястья в стороны, и толстые веревки затрещали…
— Ш-ш-ш, дружинник! — шепнул кто-то.
Он поднял затуманенный взор. Это был Ланво. Ведун ничего не сказал, только красноречиво покачал головой. Усилием воли Сетар смерил свой гнев, ведь дважды был обязан жизнью проводнику и не потерял к нему доверия.
— Лишь еще одна вещь, — продолжал лучник. — Я заметил в лагере недостаток, которым легко воспользуется опытный солдат.
— Какой же, друг мой? — ласково спросил посланник. — Поведай, мы все исправим.
— Гибельная самоуверенность, — ответил Онтао, широко улыбаясь.
Он развел освобожденными от пут руками — в правой сияло небольшое лезвие, отражая пламя костра. Малыш метнулся ко вражескому главарю, но стража его перехватил и повалила в грязь. Связанные соратники бросились ему на помощь, но их постигла та же участь. Им оставалось лишь снизу вверх смотреть на надменное лицо волшебника, выражавшее презрение.
— Вы наивные дети, третийцы, — сухо говорил он. — Солдатская клятва, честь, равенство — нежные традиции прошлого мира не выживут в новом. Как и вы.
Он даже не заметил, что остался возле костра в полном одиночестве, пока стражники разбирались со строптивыми пленными. Когда он расслышал быстрые приглушенные шаги в темноте, было уже поздно.
Волшебник вскинул руку, но не успел остановить сверкнувшую сталь… Перед ним стоял невысокий воин в одежде монаха, а сам он непонимающими глазами глядел на место, где только что была его кисть.
— Слишком медленно, — промолвил Кутри. Еще один взмах тонкого лезвия, и враг опустился на колени, пытаясь удержать другой рукой поток крови из рассеченной шеи.
В сердце лагеря, на самом видном месте! Как его не заметили? Вся стража устремилась к нарушителю, и монах поспешил завершить задуманное. Он сорвал с груди убитого деревянную трубку и дунул что есть сил. По округе прокатился переливчатый свист, и враги встали как вкопанные.
— Стой, безумец! — захрипел старший из стражников. — Ты всех погубишь!
Кутри свистнул еще раз, и долина ответила ему жутким ревом — ктароны услышали зов, и теперь, со смертью Отмеченного, их некому было остановить.
Ютилийские воины побросали свое снаряжение и кинулись вверх по склону. Сетар быстро выбрался из пут, посмотрел вниз и в лунном свете увидел, как несколько больших пятен отделились от чащи. Здесь была верхняя точка лагеря, и людей, чьи жилища располагались ближе к лесу, ждала незавидная участь. А ведь среди них было множество работников, таких же невольных, как они.
Все погрузилось в хаос. Шум, крики, ругань… некоторые в недоумении метались средь палаток, остальные стремглав бежали по горе, расталкивая и сбивая друг друга с ног. Вопли первых жертв чудищ гнали вверх еще живых с удвоенной силой.
Пленники тоже не теряли времени: Сетар помог освободиться от веревок Ярнее и остальным, и все последовали за Кутри, не задавая лишних вопросов.
Вскоре стало понятно: они бегут к пещере. Всего пару сотен шагов, но как же трудно давался каждый из них по отвесному склону. Сетар боялся, что они отстанут из-за Кителии, однако дышавшая свободной грудью и подгоняемая страхом подруга даже не нуждалась в помощи.
— Скормить бы тебя червям! — гневался Камдоб на монаха. Ему одному удалось вернуть свое оружие, и теперь он кувалдой расчищал от врагов дорогу для отряда. — Думали, выручать нас пришел, а ты решил похоронить всех в одной могиле!
Сейчас Будор скажет какую-нибудь веселую глупость, пошутит Онтао, или Ярнея сострит — это придаст сил для последнего рывка к спасительной пещере. Но нет, путникам теперь было не до шуток: они видели, как огромными прыжками их настигал черный зверь. Сетар прочитал в их лицах ужас и смятение, ведь они тоже прекрасно поняли: кто-то должен задержать чудище. Поняли, и продолжили бегство. Наверняка, каждый думал «почему это должен быть я?»
Сетар знал, кто должен. Мысленно он уже решился, окинул спутников последним взглядом и в конце встретился глазами с Кителией. «Как ты можешь меня бросить?!» — он так ясно понял ее мысли, будто она прокричала ему на ухо. И он замешкался. А Черо — нет.
Проводник резко развернулся, обнажил клинок и ринулся навстречу ктарону. «Посмотрим, какого цвета твоя кровь!» — заорал он и сделал вид, что готовится к отчаянному прыжку вперед. Довольный зверь разинул зубастую пасть, но мориец не искал быстрой смерти — он хотел выгадать время для спутников. Черо прыгнул куда выше ожиданий чудища, избежал смертоносных взмахов его лапищ и кубарем прокатился по его спине. Не в привычке охотника упускать доступную жертву, и ктарон последовал за ней вниз по склону.
Путники не знали, что случилось после. Они побежали к пещере без остановки и без оглядки. Но через несколько мгновений они услышали далеко позади одинокий возглас, и сердца их сжались.
* * *
Пещера оказалось каменоломней. В просторном зале с высоким сводом, который поддерживали деревянные подпорки, были разбросаны груды камней. В глубине было устроено место для отдыха стражи, которое сейчас пустовало: должно быть, большинство людей бежало выше в горы, к другим стоянкам. Никто и не вспомнил затушить догорающий костер.
Пленники решили не рисковать и спрятались за большой горой валунов у боковой стены. Вскоре они поняли, что не ошиблись: искать спасения в пещере стали и другие.
Они не высовывались из укрытия, но слышали топот и голоса. Сбивчивая речь на двух разных языках быстро превратилась в неразборчивый гомон. Похоже, среди пришедших были и работники, и ютилийские воины.
— Заткнитесь, я сказал! — гаркнул властный голос. — Кровь и кости, что там случилось?!
— Т-там… там ктароны, — этот голосок дрожал. — А посланник мертв. Они неуправляемы!
— Почему мертв? Как это вышло?
— Третийские мрази тому виной, — ответил знакомый хрип стражника. — Парни поймали у подножия десяток, но не всех. Один гаденыш пробрался к своим на выручку, напал на колдуна из темноты и будто нарочно призвал зверей. Мы не успели его остановить.
— Надо разжечь больше огней и переждать тут до утра, — говорил другой ютилиец. — Повелители ночи не любят яркий свет и в пещеру не… А-а-а!
Его ли душераздирающий крик сотряс стены? Нет, вот еще толчок, еще один, а галдеж рабочих сменился гробовым молчанием. Лишь один вымолвил тихо и обреченно: «Зачем же мы расширили проход…» После этих слов каменный свод тряхнуло еще раз, и под грохот падающей породы внутрь с диким ревом ворвалось чудище. Кителиа потеряла сознание — это было к лучшему.
Пока продолжалась не то схватка, не то бойня, путники вжимались спинами в валуны в надежде, что зверь их не заметит. Все, кроме Сетара: он, затаив дыхание, выглянул из-за камней.
— Рехнулся? — Будор потянул его обратно за ворот. — Все подохнем из-за тебя!
— Я должен был посмотреть…, — прошептал дружинник и, встретив осуждающие взоры спутников, добавил: — Если он нас найдет, не двигайтесь.
Шум скоро прекратился, и теперь лишь гулкие шаги разносилась по пещере — зверь медленно расхаживал в поисках новых жертв. Вот он уже рядом, его тяжелое сопение слышно совсем близко, и… тупая побитая морда чудища нависла над их головами на расстоянии вытянутой руки. Свет утопал в его гладкой шерсти. Широко расставленные ноздри шумно раздувались. Оно лупило мелкие желтые глаза прямо под камни, а с его клыков на лица полуживых от страха путников капала теплая кровь.
Они замерли. Если бы кто-то сохранил клинок или топор, он бы не выдержал и ткнул им в приоткрытую зубастую пасть. Но оружия не было, и ничего не оставалось, кроме как следовать совету Сетара.
Ктарон со свистом втянул ноздрями воздух и вдруг нахмурился — как самый настоящий человек. Он сделал пару вдохов, поднес пасть еще ближе… но никого не тронул, словно видел перед собой лишь валуны. Затем зверь поднял морду и, недовольно фыркая, направился прочь из пещеры. С трудом протиснувшись через заваленный выход, он исчез в темноте.
Полчаса они приходили в себя, и наконец Холвет словом разрушил оцепенение.
— Не знаю как, но мы живы, — произнес он, вставая с холодной земли. — Не всем так повезло.
С трудом поднялись и остальные. В свете факелов они увидели место битвы — именно битвы, не бойни. Всего полдюжины тел воинов — выходит, многие спаслись бегством. А павшие несомненно заслуживали уважения, как и Черо. И несомненно они знали, как противостоять чудовищу. Значит, с ним можно бороться.
— Ну и заварушку ты устроил, монах, — Камдоб потряс соратника за плечо.
Он забыл о своей злости, ведь остался жив лишь благодаря Кутри.
— Это не заварушка, это убийство, — возразил Ланво, отряхивая накидку от крови. — Ты понимал, сколько людей поплатится жизнью за наше спасение. А мы видим, что они тоже знали о чести и долге.
— Спасти вас — достаточная причина, — просто ответил монах. — Но есть и другие.
— Я бы послушал! — огрызнулся Будор. — Непонятно, на что вообще был твой расчет! Мы без своего оружия, без еды укрылись в горной дыре, которая едва ли убережет от главной опасности — хорош спаситель, ничего не скажешь!
— Довольствуйся тем, что есть, — бледное лицо Кутри слегка обагрилось румянцем и нахмурилось. — Ваша выходка не дала мне времени подготовить план.
— Долго ж ты его готовил, — Онтао упер руки в боки, словно заждавшаяся мужа жена. — Вот я и не выдержал. Слишком велик был соблазн самому вскрыть лысую черепушку этого посланника, дабы освободить его от лишнего Разума.
Спутники оценили бодрость его духа короткими смешками.
— Идемте греться к огню, пока горит, — предложил проводник. — Нечего шнырять по углам, здесь холод окутывает и тьма — верные друзья страха. Нам надобно их сторониться.
Они направились к костру, попутно подобрав оружие убитых. Никто не заговорил о Черо. Возможно потому, что каждый понимал: выжившим это сейчас ни к чему. Но быть может, в душе некоторых еще теплилась надежда, что и следопыт сумел спастись.
Костер располагался в глубине, на возвышении, а около него неровным полукругом лежали крупные камни — такие же гладкие валуны, за которыми они прятались от ктарона. Неподалеку в стене виднелся небольшой проход, замурованный плитой, а рядом были в кучу свалены треснутые или затупившиеся кирки. Судя по всему, рабочим поручили пробиться дальше, но попытки их успехом не увенчались.
— Необычная порода, — Холвет держал ладони над пламенем и разглядывал черный камень, остановивший продвижение рудокопов. — Не то, что эти обтесанные обломки руды. Стена гладкая, тверже небесного гранита…
— Даже огоньки отражаются, — добавила очнувшаяся Кителиа.
— Даже отражаются огни, малышка, — ласково повторил лучник. — Как себя чувствуешь?
— Со мной-то все хорошо. Что случилось у вас, расскажите. Неужто опять убивали? — с грустью сказала она, завидев мертвецов.
— Нет, на сей раз зверюга постаралась, — ответил Камдоб. — Сделала за нас всю грязную работу, а нами побрезговала.
— Но мы пережили несколько не самых приятных мгновений, — Онтао подтянул шляпу к затылку, и из-под полей вылезли кудряшки. — К черту, неохота вспоминать…
— Мы сами плохо поняли, что случилось, — Будор подкинул пару черенков орудий в костер. — Один монах у нас все знает — пускай и расскажет.
Кутри не противился. Он как всегда был краток и о своих одиноких похождениях не стал распространяться, а сразу перешел к делу:
— Я следил за вашим подъемом, в лагере подобрался совсем близко к дороге. Рабочим было плевать на меня. Но один из них поведал мне, что они пришли в долину с целью вырубить лес. Я слышал речь посланника, и вот что скажу сам: он именно тот, за кого себя выдавал.
Насколько я успел изучить Собор в своей… прошлой жизни, этот орден постоянно ищет источники силы, и на сей раз волшебные. Эта долина — странное, неизведанное место. Собор уверился, что ее мощь сосредоточена в острокруте — может, так и есть. Для нас важнее то, что тысячи воинов забрались в горы, далекие от своего края. Тысячи воинов покрыли сотни верст лишь для того, чтобы надсматривать за лесорубами? Вряд ли это единственная причина. Все мы проходили армейскую подготовку и знаем, в чем тут дело: Собор хочет занять долину, а с ней и Вершинный переход. Не удивлюсь, если слухи о Волчьих перевалах пустили в народ прихвостни ордена. Вот теперь и думайте…
Он расстелил на полу карту, и Ярнея продолжила за него:
— …на западе граничим со спорными землями и Землями Покоя, а через горы проходу не дадут. Собору нужно лишь захватить Крепость на Пике, и Серпистый тракт тоже закроется для наших войск с юга. Страна будет поделена пополам!
— А на севере нынче третийских полков раз, два и обчелся, — добавил Холвет. — Да и в городах стража совсем хлипкая. Сколько лет мои ноги пылят и бороздят просторы Третии, а я так ни разу и не задумался о ее слабине...
— Ни к чему было, — Онтао пожал плечами. — Именно у нас одни из самых сильных военных традиций на востоке, нападение — глупость.
— Ослабить главного противника в первую очередь — разве глупость? Это лучше, чем с трудом отбиваться от него же подготовленного, когда ты сам уже изнурен войной, — Кутри поднялся. — Возможно, дело в самоуверенности. Поддержка ютилийских варваров, наемные морийские разбойники, ручные чудовища — мы пока не знаем истинную силу Собора. Не знаем истинную угрозу нашим землям.
Дальнейшие объяснения были ни к чему: все перед глазами. Путники осознали, что далеко не только их жизни поставлены на кон.
Монах отправился к выходу из пещеры, дабы изучить возможности для побега. Проводник стал осматривать каменную плиту подгорного прохода — столь же внимательно, как и Ярнея с Холветом обрывок карты. Конечно, они знали ее вдоль и поперек, но сейчас нужно было взглянуть на нее по-новому. Ведь они никогда даже не допускали возможности военных действий в сердце Третии.
— Что все это значит? — недоумевала Кителиа. — О чем он… о чем вы все толкуете?
— О войне, — вздохнул Сетар.
За годы службы он порядком устал от этого слова. Но ему отчего-то стало легче, когда он его произнес.
— Только о ней солдат может думать всегда, везде и в любом положении, — говорил дружинник. — Ну и еще о женщинах разве что.
Он усмехнулся и взглянул на задумчивое лицо девы Бури. Казалось, ее дух ничто не способно сломить, а ее соратники просто не могут позволить себе быть слабее женщины… Он повернулся, чтобы поделиться наблюдением с подругой, но не сразу подобрал слова, ведь никогда раньше не испытывал на себе ее озлобленный взгляд.
— Все хорошо? — осторожно спросил он.
— Да, — ответила девушка, сжав губы. — У тебя все отлично. Позабыл свою Делию, позабыл… всех позабыл. Вольная птица смотрит, куда захочет.
Сетар не понимал Кителию. Женские помыслы были для него не меньшей загадкой, чем военная наука для нее.
— Ты кинулся спасать ее! — шепотом закричала подруга. — Почему ее?!
— Сейчас не время для твоих капризов, — холодно ответил он, пытаясь показать свое безразличие. — Лучше успокойся.
Сетар не хотел себе признаваться, но он вспомнил, о чем она говорила. Ведь и правда после смерти сановника он перво-наперво освободил от пут Ярнею, а не бросился отбивать беззащитную девушку у стражника, как следовало бы. И теперь внутренний голос осуждения терзал его.
Ему нечего было ответить беззвучно плачущей Кителии. Сетар понял, что в былые годы сам бы не сдержал слезу, чем смягчил бы доброе сердце подруги. Но мир давно не видел его слез. Зато слезы девушки были видны издалека, и солдаты стали бросать на него осуждающие взгляды. На его счастье, Кутри вернулся с вестями, чем привлек их внимание.
— Дурные дела, — объявил он. — Огненной змеей спускается со скал вереница людей с факелами — медленно и стройно. Никак, с ними другой посланник, если они не боятся ктаронов, которые до сих пор рыщут в округе. Выход из пещеры узковат для чудищ, но люди нас обнаружат совсем скоро.
— Бежать в потемках — самоубийство, мы все видели, — даже в голосе Холвета сквозило отчаяние. — Похоже, на сей раз нам несдобровать.
— Бежать придется! — вскочив, воскликнула Ярнея. — Пусть до юга доберутся не все, но стране грозит война, кто-то должен предупредить!
— Постой, родная, — сказал Будор с улыбкой. — Где вся Третия, а где мы? Мы… мы не вся Третия, нас мало. Мы всего лишь…
— Малая часть, — любезно закончил Онтао за брата. — Беспомощная кучка заблудших путников. Страна разберется со своей войной без нас, самим бы выжить. На большее мы не способны, только не в таком положении. Переждем до утра или прихода врага и там посмотрим. В случае чего дадим бой, уж не волнуйся.
— Колотун согласен, — молвил Камдоб. — Мы никому ничего не должны. Только битву своим противникам! — он яростно потряс кувалдой над головой.
Воительница бессильно опустилась наземь и не стала спорить. Она не могла вечно противостоять превратностям судьбы. И она еще не забыла, к чему привело последнее ее решение. Теперь все обстояло иначе, и каждый солдат Ярости должен был понимать, что обратная дорога в лес — единственная, хоть и призрачная возможность на спасение. Но страх помутил разум, и никто не решался теперь встать на сторону Ярнеи.