— Что ты скажешь, монах? — спросил Будор. Кутри единственный сохранял полное спокойствие, и его это раздражало. — Ты кашу заварил, а не расхлебываешь. Избежал плена, так лучше б и сидел ниже травы да не высовывался. А наутро — прыг-прыг через лесок, и до заставы.
— Одно слово, и я с радостью перестану спасать твою огромную задницу — жизнь станет гораздо легче, — Кутри присел рядом и взял соратника за плечо, но тот сбросил руку. — Впрочем, неважно. Ты можешь считать меня виновным, если будет легче. Думай, что хочешь.
— Указываешь мне думать, что захочу? — взъелся Будор. — А если я не хочу думать, что захочу?
Такой вопрос даже служителя Истины поставил в тупик. Но к костру вернулся Ланво, чем избавил его от мучительных поисков ответа.
— Что узнал? — быстро спросил Холвет. — Укроет нас гора?
— С какой стати? — ответил за него Онтао. — За то, что мы из Третии, а не Ютилии? Вот уж вряд ли.
— Верно, эта дверь в скале одинакова для всех, — проводник стал греть кисти рук, задубевшие от холодной породы. — И я не знаю, как ее отворить. Возможно, спуск заброшен или завален. Возможно, его открывают некие чары или секрет.
— А у меня есть кое-что против секретов, — сказал Сетар с горьким смешком. Он вынул из кармана сохранившийся мешочек с пылью из Волшебной лавки, о котором совсем позабыл. — Селогор с постоялого двора дал мне это в дорогу. Поможет?
Несмотря на его пренебрежение, проводник взял емкость и извлек оттуда щепотку песка. Кончики его пальцев сразу заблестели золотом.
— Ты все же родился под луной удачи, дружинник, — сказал он с облегчением и подошел к плите.
Высыпав всю пыль на ладонь, он поднес ее к камню. Вдруг песчинки вихрем устремились к двери, которая заблестела хитросплетением нитевидных золотых дорожек. Ведун начал старательно водить пальцами обеих рук по камню, очерчивая проявляющиеся фигуры.
Путники глядели на него в изумлении, но через миг у входа в пещеру послышались приглушенные шаги. Холвет обернулся и встретился глазами с крадущимся воином. Разведчик застыл на мгновение и рванул обратно, но стрела догнала его в нескольких шагах от спасения и повалила на дробленую руду. Лучник стрелял из чужого, ютилийского оружия, и попадание не стало смертельным, но прежде чем враг издал крик о помощи, вторая стрела прикончила его.
— Они идут…, — промолвила Ярнея и обратилась к остальным: — Теперь дорога наша лежит через другие горы — горы трупов! Готовьтесь, братья…
Ее голос заглушил грохот плиты, которая вздрогнула и начала медленно поворачиваться. Все обратили взоры к проводнику.
— Только пройдя по теневому следу Связи, можно открыть проход, — объяснил тот и жестом велел войти. — Берите огонь и ступайте. Если дверь сделает лишь один оборот, шанс будет упущен.
Путники заспешили в открывшуюся темноту, заслышав голоса других врагов снаружи. Но Ланво остался по ту сторону.
— А как же ты, друг? — вошедший последним Холвет протянул ему руку.
— Мы все сделаем то, что должно, — голос проводника был тверд как никогда. — Ваш долг — защитить Третию, мой — защитить лес. И найти Черо. Ступайте.
Ланво решительно повернулся и побежал…
Нет, он никуда не побежал: чья-то рука схватила его за шкирку и успела втащить внутрь, прежде чем плита со скрежетом встала на место. Это была Ярнея. Она приперла проводника к ровной стене, и тусклый свет факела освещал гнев ее очей.
— Ты нас бросить решил?! — кричала она. — Кто дал тебе право?!
— Но мой долг… — растерянно ответил Ланво и тут же получил пощечину.
— Какой долг?! Помереть быстро и без боли? — воительница не отпускала его. — Черо погиб, смирись! И погиб он, чтобы мы остались вместе и выжили, понимаешь? Он погиб, чтобы ты жил! Вот в чем твой долг перед другом — выжить!
Ланво бесшумно сполз по стене и уткнулся головой в колени. У нелюдимого морийского ведуна была непростая и одинокая жизнь в Третии, а сегодня умер, возможно, единственный его друг. Казалось бы, кому какое до него дело? Кучке ведомых им странников было дело — нравится ему это или нет. Кителиа села рядом, чтобы его утешить, но даже чувствительная девушка не могла представить, что сейчас творится в его душе.
Сейчас все были в смятении. Сетар, однако, вдруг осознал, что впервые за долгое время спешить некуда. Он рассеял факелом тьму впереди и вгляделся: чернокаменные стены и потолок составляли проход шириной в четыре шага, который начинался от дверной плиты и шел прямо и под уклон. Свет огня отражался от блестящей породы и тонул во мраке в сотне шагов впереди. Это было своего рода облегчение. По крайней мере, это место не было похоже на знаменитые скалитийские подгорные гроты, откуда незнающий человек почти не имеет шансов выбраться.
Вскоре все путники пришли в себя и продолжили движение. Усталость и голод давали о себе знать, и они были рады пройти хотя бы некоторое время в тишине и по единственной дороге, не тратя сил на споры и трудные решения.
Но продлилось это недолго. Через полчаса спуск завершился небольшой пещерой с тремя разветвлениями. Стены из черной породы здесь огранены не были, зато над каждым проходом красовалась расписная арка, сработанная умелыми руками. Камень был крепок, но кто-то смог с ним совладать.
— Вот и случилось, — выдохнула Ярнея. — Куда нам теперь?
Ланво, который держался до того позади, подошел и осмотрел рисунки, блестевшие глубокими выбоинами в свете его факела.
— Нам сюда, — коротко ответил он, указав на среднюю ветвь.
— Давайте попробуем в каждый проход сунуться, на всякий случай, — предложил Будор. — А то полезем не туда, заплутаем да пропадем.
— Левый и правый названы «Недрами мира» и «Чертогами упокоения», — ответил проводник. — Не пропало желание их исследовать? Притом у нас ни сил, ни провизии, ни факелов на запас.
— Почему же ты решил, что средний выведет нас на волю? — спросил Холвет — Как он называется?
— У него нет названия, — Ланво неуверенно пожал плечами. — Но каков наш выбор? — только неизвестность. Она ведь тоже куда-то ведет.
Глава 6
6
«Неизвестность, никак, водит нас за нос. Сколько пещер, сколько развилок пройдено… Всегда два именных прохода и один безымянный, и всякий раз мы выбираем последний. Трижды пытались свернуть, когда видели приглядные названия: «Вершины», «Дальние залы», «Смотровая». Первый скоро окончился завалом, а второй и третий вели в другие пещеры и ветвились пуще прежнего. И мы испугались нового выбора, ведь привыкли, что наша «надежная» дорога сама указывает нам путь.
Да, здесь бы нам сведущий проводник тоже не помешал. Кто-то же высек в горе проходы, огранил стены и вырубил символы на камне. Но столетия стирают любое знание и обращают в прах все, кроме вечных пород. Наверное, во времена последних гостей этой черной паутины коридоров сами горы еще не звались Темными.
Хотел бы я, чтобы мои спутники шли себе молча и задавались такими же пустыми вопросами. Но нет, они не желают вести себя спокойно. Один на судьбу пожалуется, другой выскажет свое недовольство. Досталось и мне. Будор, Онтао и даже Ланво успели отчитать меня за чрезмерный интерес к Ярнее! Всю дорогу они закрывали глаза на нашу невинную игру, а теперь негодуют?
С парнями что-то не так, и меня это беспокоит. Ведь они сами стали пытаться привлечь ее внимание! Начали осыпать похвалой за проявленное мужество и решимость — вроде в шутку, но мне-то все ясно как день. По какому праву они так поступают? Ищут поддержки у лидера? Я так не думаю. И Ярнея тоже. Она только делает вид, что не чувствует их соревнования. Все она понимает, и ей это нравится. Разве она не помнит, кого просила забыть возлюбленную? Разве не помнит, к которому плечу льнула в трудный час? Надо бы напомнить… Что? Выбросить ее из головы? С какой стати? Она моя!»
Сетар ужаснулся своим мыслям. Как он мог подумать такое про спутников, про Ярнею… про себя? Стоило поблагодарить внутренний голос, что остановил его. Силы и терпение у всех были на исходе, и любая вспышка с его стороны могла разгореться яростным пламенем стычки. Быть может, узкие коридоры тому виной или темнота, но напряжение между ними нарастало.
И очень кстати после долгого молчания заговорила Кителиа. Услышать сейчас ее нежный простодушный голос было особенно радостно.
— Знаете, в долине было еще ничего в сравнении с тесным сумраком горы, — она поежилась и плотнее запахнула дублет. — Там хоть птицы пели. Иногда.
— Нам тут больше нравится, — Камдоб любовно погладил кувалду, и никто не понял, кого он имеет в виду. — Гора оставила нам шанс на спасение, ведь здесь нет чертовых ктаронов! Чудо, что в последний день они нас не сцапали. Я не видел отряда, что устоит и перед одним таким чудовищем. Кому только хватило ума их приручать?
— Думаю, разум их создал, а не приручил, — угрюмо сказал Ланво. — Отшельник верно говорил, природа не творит такое — с одной лишь жаждой истребления и без изъяна.
— Думаю, разум их создал, а не приручил, — угрюмо сказал Ланво. — Отшельник верно говорил, природа не творит такое — с одной лишь жаждой истребления и без изъяна.
— У всех есть слабые места, — возразил Сетар. — Глаза у чудища как у обычного ночного охотника — в темноте видят лишь движение и чувствительны к яркому свету. Я наблюдал его схватку с ютилийцами в наружной пещере. Шестеро плохо обученных воинов едва не одолели зверя, хотя всего лишь тыкали ему в морду факельными шестами и копьями. Он отмахивался лапами просто наугад. Однако терпеливо, без дикого исступления. В нем и правда есть нечто пугающе разумное.
— Хватит уже про чудовище, — забрюзжал Холвет. — Девочка говорит о самой долине. Без ктаронов она отнюдь не так страшна. Это они загнали нас в мертвецкое болото и наводили на нас страху после.
— Старик прав, — Кутри покивал головой. — Прав был и отшельник: долина в беде. Чужеродная сила явилась и разворошила ее древние секреты. Нам, обычным людям Последней эпохи, они не-понятны, а потому опасны для нас.
— Спорить не буду, мне ни черта не понятно, — согласился в конце концов Камдоб. — Я только знаю, что убил бы сейчас за жаренную баранью ногу.
Остальные начали осуждать его за разговоры о еде и не заметили, как подошли к следующей пещере. Они уже давно перестали задерживаться на развилке и тратили время лишь на то, чтобы быстро ее пересечь и прочесть названия проходов. Однако новая пещера не была простым разветвлением. Просторный прямой зал устилали ряды узких продольных плит на манер скамей, а угловатые колонны подпирали высокий потолок.
Правда, внимание путников привлек не облик помещения, а лежащие на полу кости.
— Святые, да здесь десятки скелетов! — прошептал Холвет.
— Это были воины, — Ярнея глянула на пронзенные копьем ребра одного из них. — В нашу эпоху вооруженных гостей здесь уже принимали. Не хотелось бы закончить так же.
Бродя меж рядов каменных плит, они осматривали останки и снаряжение. Они ничего не трогали, чтобы не нарушать покой душ, взошедших в лоно Создателя. Но служитель Истины не боялся разгневать чужого бога. Скрежет стали о камень и треск ломающейся кости заставили обратить взор к монаху. Тот разглядывал большой сердцевидный щит с узорами из лазурного металла, который он вырвал из руки мертвеца.
— Воины, но не Последней эпохи, — произнес Кутри. — Пещера сохранила в своих недрах до наших дней частицу великой Сордонии, — он поднял глаза на Будора, и тот сглотнул — похоже, произошедшее с ним на болоте было не помутнением рассудка, а чьим-то призрачным воспоминанием.
Снаряжение оказалось сплошь сордонийским — двуострые копья, щиты, прямые сабли. Какая причина собрала воинов в этом зале и побудила сражаться друг с другом? Возможно, путники и не желали этого знать, но сейчас они испытывали скорее благоговение, нежели тревогу. Ведь они будто прикоснулись к далекому прошлому Храмовых Земель. Не все из них, однако, могли причислить себя к наследникам Храма.
— Знакомое лицо? — Кутри, расправляя рубаху, подошел к Сетару. Тот склонился над скелетом, лежавшим в стороне на камнях. — Или просто соболезнуешь?
— Отчего-то он выглядит таким же несчастным, как и другие, — дружинник натянуто улыбнулся, — хотя положение тела говорит о том, что умер он не в сражении.
— Он мог скончаться от ран, или его убили во сне, — монах присел, чтобы рассмотреть кости.
— Все возможно, — согласился Сетар. — Так или иначе его оружие вряд ли пробовало крови собратьев, и никто не вернется за ним с того света.
Он потянул за сверкающую в свете факела рукоять и извлек из-под обломков породы длинный меч. Узкое прямое лезвие в полсажени длиной расширялось лишь к самому эфесу в форме наконечника стрелы. На широком перекрестье и круглом набалдашнике красовалась лазурная отделка. Размером меч походил на полуторник армии Порядка, но весил меньше и был лучше уравновешен. Сетар поднял клинок, сжал рукоять до хруста пальцев и выдохнул почти что с блаженством.
— Поглядите на него, — Онтао усмехнулся, почесав кончик длинного носа. — Будто прожженная пьянь добралась до бутылки Старого вина.
Пока дружинник любовался оружием, Кутри изучал кинжал, лежавший рядом, и неожиданно обнаружил на его лезвии выскобленную надпись — символы еле уместились и были трудно различимы. Он подозвал Ланво, и ведун прочитал вслух:
— «Слишком далеко, слишком глубоко. Битву против самих себя нам не выиграть. Опасайтесь тайны».
— Предупреждение для таких как мы, — Холвет поднялся с корточек. — Что бы оно могло значить?
— Там что-то про битву, — закряхтел Будор, нагибаясь за небольшим круглым щитом, который не тяжело нести. — Больше мне знать не надо — к битве я готов.
— Зря ты это сделал, — Ярнея с укором посмотрела на него. — Если это путешествие нас чему-то и научило, так это уважению к мертвецам.
— Да брось, — воин махнул свободной рукой. — Мертвецу он не нужен, а мне, вот увидишь, еще пригодится.
— Лучше бы не пригодился, — вздохнула Кителиа. — Лучше бы все это уже закончилось. Для этого надо идти дальше, но как хочется отдохнуть еще самую малость!
— Отдохнем в другом месте, — угрюмо возразил Камдоб. — Здесь уже занято.
Минули еще три развилки и снова сделали привал. Ноги пока держали хорошо, однако нарастающая тяжесть в мыслях мешала продвигаться быстрее. Быть может, и они зашли слишком далеко и спустились слишком глубоко? Послание на кинжале предупреждало об опасности. Оно было создано сотни лет назад, но только что путники воочию увидели, что сотни лет для пещеры — не так уж долго.
Сетар сидел, привалившись к стене, и точил твердый металл клинка об обломок черной породы. Он досадовал, что не знает, схожи ли его тревоги с помыслами остальных. Но сам он не решался заговорить о насущном, чтобы понапрасну не омрачать их надломленный дух. И уж точно не всеми мыслями он был готов поделиться.
Он снова думал о Ярнее. Тайком он следил за каждым ее движением. Как она зачесывает назад локоны все еще чистых волос, как массирует уставшие ноги и шею, как поправляет открытый камзол. Не желал, а смотрел. И подумал, что его «невинная игра» вдруг превратилась в одержимость. Наверное, спутники были правы в своих упреках.
— А не спеть ли нам песню, друзья? — прервал молчание Онтао. — Что-то мы закисли быстрее молока, разве такое простительно третийцам? — ответа не последовало, и он весело добавил: — Раз так, я наиграю, а кто-нибудь споет.
— Я могу спеть под музыку, — Кителиа подняла брови. — Но спокойную.
— Чем ты будешь играть, балагур? — хмуро спросил Холвет. — Твоя лютня пропала после встречи с черным зверем. Как наши лошади и наша отвага.
— И еда, — напомнил Камдоб.
— Я уж найду, чем сыграть, не волнуйтесь.
Онтао подмигнул девушке и вынул из внутреннего кармана дудочку. Он затянул простой медленный мотив, и Кителиа быстро подобрала слова. Она пела об озорном ребенке, который любил убегать из деревни в дубовый лес и говорить с ним на языке травы и воды.
Путники хорошо знали песню, и по их просветлевшим лицам было видно, что они вспоминают о доме. Не о нынешнем, а о прошлом, ведь тоже когда-то были озорными детьми.
Сетар же вспомнил детей, которых знал в Холмах — их было много. Он стал перечислять про себя их имена и споткнулся на одном: Весо. Это имя не принадлежало ребенку из деревни. Так звали мальчика, что явился ему на болоте.
Сейчас Сетар не стал жалеть о прошлом, которого не вернуть, а подумал о будущем. Он подумал о детях, которых должен защитить, и эта мысль придала ему сил.
Не то молитвы путников были услышаны, не то горы сами смилостивились над ними, но названия проходов на следующей развилке дали понять, что они куда-то пришли.
— «Налево и туда», «Направо и сюда», «Конец и начало», если я не забыл язык, — объявил Ланво. — Полагаю, мы снова выберем средний.
— Правильно, — твердо сказала Ярнея. — И есть надежда, что это последний выбор.
Узкий петляющий коридор закончился ступенями, которые круто вели к выходу. Когда они окончили подъем, то глазам их предстала пещера, какой они доселе не видали. Она была поистине огромной: тусклый свет факела рассеивал темноту на три дюжины шагов, но ни стен, ни свода он не обнаружил. Виден был лишь пол, а точнее то, что его заменяло. Вместо сплошного черного камня он состоял из несчетного числа островков серой породы. Острова соединялись навесными каменными дорожками в пять-восемь шагов, а их известняковые основания тонули во мраке глубины.
— Вот тебе и пришли, — Онтао провел по заросшему щетиной подбородку. — Будто огромная паутина, не хватает лишь большого каменного паука в центре.
— Может, он там и сидит? — будто серьезно сказал Холвет. — Мы не знаем, где центр.
— Надо идти до стены, — предложил Будор. — У нас три факела — поделимся по три человека, и вперед.
— Хо-хо-хо! — Малыш похлопал брата по спине. — Раз в год и в этой голове рождается идея.