— Хо-хо-хо! — Малыш похлопал брата по спине. — Раз в год и в этой голове рождается идея.
Путники разделились нехотя, но выбора не было: оставшиеся факелы скоро догорят, и в темноте по этой каменной сети они могли бы ходить вечно.
Сетар облегчил всем задачу распределения и взял с собой Кителию и Будора — тот шепнул, что хочет о чем-то поговорить. Онтао и Ланво выразили желание идти с Ярнеей. Решение было принято, и они поспешили отправиться во тьму в поисках выхода.
Сетар осторожно ступал по крошащимся дорожкам, ведя за руку Кителию. Она держала его не так крепко, как обычно — пустяк, казалось бы. Но он понимал, что подруга еще не простила его. «Разберусь потом, — твердил он про себя. — Все прощала и это простит. И мои чувства к Ярнее тоже поймет».
Вдруг все мысли выветрил воздушный поток, который принес шепчущий вздох. Дважды они слышали его в долине, и ничего хорошего он не предвещал.
— Опять этот голос, — Сетар повернулся к Будору. — Надо найти остальных, я не вижу их огней.
— Пока они без нас обойдутся, — ответил воин с несвойственным ему коварством и бросил факел к ногам. — Без вас обойдутся и вовсе.
Сетар заметил, что они находятся на обособленном острове. Обе дорожки, подходившие к нему, вели назад. И путь назад перегородил Будор. Его щит и палаш были подняты в боевой стойке, а в глазах пылал огонь. Поймав их гневный взгляд, Кителиа обомлела от испуга и спряталась за спиной друга.
— Ты не перепутал нас с едой, приятель? — пошутил Сетар, хотя понял, в чем дело. — Опомнись, не слушай колдовских приказов!
— Я больше никого не слушаю! — рявкнул наемник. — Все думают, я туго соображаю. А я один распознал твой замысел, — он подступил на шаг, и дружинник обнажил свое оружие, — ты хочешь забрать нашу Ярнею! Я тебе не позволю!
Под крик Кителии Будор набросился на противника, ожидая скорой расправы над ним. Но Сетар вспомнил «главное правило защиты» Борвола, своего вожака и мастера меча: «Центр лезвия всегда перед глазами». Он следовал ему и быстрыми поворотами в воздухе легкого клинка отражал град выпадов, которым осыпал его боец Ветра.
И все же долго так продолжаться не могло: обезумевший Будор не чувствовал усталости, а руки Сетара стали тяжелеть. Он отступил и остановил жестом солдата Ярости.
— Ты прав, — задыхаясь, говорил он. — Я вас обманывал, но это дело только между нами. Пусть Кителиа уйдет, она здесь ни при чем.
— Конечно, почему нет? — воин согласился слишком просто.
Сетар силой вытолкнул потерявшую дар речи девушку вперед. Будор сделал вид, что пропускает ее, но когда она проходила мимо, он внезапным ударом щита отбросил ее к краю острова. У Кителии сбилось дыхание, и она не могла подняться.
— Отпустить ее, чтоб позвала моих друзей, ослепших от твоего очарования? — воин оскалился. — Ты, верткий подонок, все еще принимаешь меня за дурака! За это она умрет медленно.
Он напрасно произнес последние слова. Взор Сетара заволокло пеленой, а меч задрожал от напряжения его рук. Подняв клинок над головой, он с дикой быстротой начал сам осыпать противника могучим ударами. Тот лишь успевал подставлять щит и о нападении мгновенно забыл.
— Что за черт?! — кричал Будор. — Так нечестно, ты не умеешь! Ты должен был сдохнуть!
Еще серия ударов, и его щит полетел в пропасть. Солдат помотал головой.
— Все, остановись! — взмолился он, обуздав свою ярость. — Это был щит, все из-за него!
Сетар не стал его слушать. Следующим движением он выбил его оружие и занес меч для решающего удара. Но снова этот неведомый голос.
«Не убивать его, говоришь? Почему? Разве может такая натура рассчитывать на милосердие? Хватит мне твердить, хватит!»
Он замешкался лишь на мгновение и потом сделал широкий взмах от правого до левого плеча. Вслед за щитом воина Ярости в пучину мрака полетела его кожаная шапка, а он стоял на месте с зажмуренными глазами.
— Убор не по размеру давит на голову, Крепыш, — сказал дружинник на выдохе. — Оттого ты и соображаешь туго.
Будор с облегчением плюхнулся на пол, и за его спиной, на соседнем острове, Сетар увидел Холвета. Лучник целил в него.
— Видишь, — сказал стоявший рядом Кутри. — Я говорил, что не убьет.
— Не убил, но победил в бою, — Холвет опустил лук. — Надо было догадаться: этот парень не так прост!
— Надо было понять, что наш дурень еще чего-нибудь выкинет, и связать его как порося! — Колотун с досады громыхнул кувалдой о камень, и хлипкие дорожки затряслись. — С мертвыми не шутят — даже я усвоил урок.
Мгновение спустя к ним присоединилась последняя троица.
— Вот так зрелище! Гляжу, вы развлекаетесь, — весело заметил Онтао. — Радостно за вас, но мы провели время с большей пользой. Приходите в себя и следуйте за нами.
— Мы нашли проход, — пояснила Ярнея. — Вам это понравится.
Петляющая нить каменной паутины вывела путников к небольшому округлому острову. Отсюда дорожка шла к единственному проему в гладкой черной стене, внутри виднелись ступени наверх. Преодолев их, они оказались в новой пещере, также отличной от прежних. И это отличие настраивало на хороший лад: сквозь серую породу здесь пробивались травяные ростки, а значит поверхность горы уже близко.
Пещерный проход продолжил пологий подъем. Стены расширились и стали неровными. Заросли высокой бледно-зеленой травы становились гуще. Лишь когда огни факелов совсем потускнели, путники заметили другой источник света. Незнакомый крупный кристалл торчал из стен под высоким сводом и излучал мягкое голубое свечение.
— Вот откуда взялась зелень, — Ланво на ходу разглядывал стебель. — А я думал, почему не могу ее узнать… Видно, только тут она и растет.
— Траве нужен свет, — отозвалась Кителиа, шедшая сейчас впереди — подальше от Будора, хоть тому и связали руки. — Иначе это уже волшебство какое-то.
— Кстати о волшебстве, — молвил провинившийся. — Раз уж мы скоро уберемся из заколдованного места, нельзя ли снять мои путы? Я же не прошу вернуть оружие. А ведь я люблю оружие.
— В чем дело, братец, тебе неудобно? — Онтао поравнялся с ним. — Но как же так? Тебя связала сама Ярнея, — он произнес имя с шутливым трепетом, и дева бросила на него сердитый взгляд. — Пожертвовала драгоценную ткань подола, чтобы оградить своего яростного защитника от самого себя.
Будор попытался отвесить ему пинка, но промахнулся и стал неуклюже бегать за ним по широкому проходу.
Сетар смеялся над этой парочкой вместе со всеми, но сам думал, как бы не привлечь внимания. Меньше всего сейчас ему нужны были расспросы о том, почему он раньше не проявлял свои редкие боевые навыки. Врун из него посредственный, а врать пришлось бы. Один из спутников все же заговорил с ним. Но это была Ярнея, а рядом с ней его сердце и так билось сильнее некуда.
— Ты знаешь, он сорвался неслучайно, — она остановила его. — Безумство всегда черпает силы в настоящих помыслах.
— И я так подумал, — согласился дружинник. — Надо будет с ним погово…
— Не надо, — воительница приложила палец к его губам. — Ты только одно пойми: если хочешь быть со мной, то они должны видеть, что ты достоин, — она приблизилась и провела ладонью по его щеке. — Ведь хотели многие, а будет лишь один.
Нежный взор ее карих глаз медленно поднялся и встретил его взгляд. Дева Бури тихонько вздохнула и чуть закусила нижнюю губу. Она подалась к Сетару, и он уже ощущал ее дыхание. Он тоже приблизился, но Ярнея вдруг отпрянула с легкой улыбкой и ушла вперед.
У него застучало в висках, и чувства хлестали через край. Что это означало? Он достоин? Неужели она не могла говорить понятнее? Нет, он не мог вновь стать отвергнутым. Но ведь и «да» она не сказала.
Эта неопределенность волновала Сетара куда больше, чем он того желал. «Не время и не место, не время и не место», — повторял себе дружинник, но сердце не хотело успокаиваться.
* * *
Вскоре пещерный проход завершил подъем, и подземная дорога вновь помогла забыть о лишних мыслях. Путники оказались в просторном гроте, где сияние россыпи кристаллов освещало цветение подгорной природы. Травяные стебли тут поднимались над камнем на высоту роста человека: самые плотные кущи были около стен, а в центре, у небольшого водоема, их венчали бирюзовые бутоны. Мощные древесные лианы, овивавшие естественные колонны пещеры, ползли по своду и свисали множеством пышных лоз. Где-то в глубине скромно журчал ручей.
— Прекрасно, как в сказке! — Кителиа прижала ладони к груди. — Мне здесь так нравится!
— Это хорошо, — донесся добрый девичий голос из-за травы.
Путники обменялись удивленными взглядами и двинулись вперед. В зарослях справа они обнаружили утоптанную полянку, посреди которой лежала круглая отшлифованная плита из черного камня. На устилавшем ее покрывале из веток сидела, обхватив руками колени, молодая девушка. На вид — немногим больше дюжины лет, худенькая и стройная фигурой. Ее тело едва скрывало легкое одеяние из расцветших лоз. Вместе со стеблями по плечам ее струились длинные белокурые волосы, частью заплетенные в косы. Тонкие черты ее бледноватого лица были недвижимы, а большие лиловые глаза смотрели под ноги пришедшим. Холвет подошел ближе, наклонился и спросил:
— Откуда ты, дитя? Как тебя сюда занесло? Ты одна здесь? Знаешь, где выход?
— Как много вопросов, — она улыбнулась, но головы не подняла. — Я здесь живу давно, а занесло как — я уж и не помню. Я тут одна, одна лишь я и знаю, где здесь выход. Но мне не нужен он.
— Он нужен нам, девочка, — ласково произнесла Ярнея. — Как тебя зовут?
— Тайна, — она продолжала глядеть перед собой.
— Зовут Тайной, или имя тайное? — Камдоб нахмурился и оперся на кувалду.
— Тайна, что зовут Тайной, — весело ответила девушка. — Но для вас это уже не тайна.
— Послушай, нам некогда играть, — Будор в нетерпении потер связанными за спиной руками. — Будь добра, укажи выход — нас здесь и след простынет.
— Не надо так, — Кителиа недовольно посмотрела на него. — Что если она живет здесь одна и давно ни с кем не говорила, как отшельник из рощи.
— Вы говорили с Верой? — жительница пещеры в искреннем удивлении взглянула на нее ясными глазами, и гостья вдруг поежилась. — Да, он часто болтает с путниками. Но со мной говорить непросто. Я люблю честность, чувствую лукавство, и люди меня сторонятся.
— Мы рады любому слову, которое нам поможет, — Сетар присел на корточки. — Ты видишь, мы изнурены дорогой и лишь мечтаем попасть домой.
— И мы подобно тебе не любим лжи, — молвил Ланво. — Расскажи, нам о себе, о твоем доме и долине, если ты знаешь о ней. Будь честной перед служителем Истины, — он указал на Кутри, и тот поклонился, — тогда мы будем честны с тобой.
Озорная улыбка коснулась ее губ. Девушка взором фиолетовых очей оглядела путников и точно заглянула каждому в душу — чиста ли она.
— Будь по-вашему, — согласилась она и заговорила другим голосом — он стал тверже. — Это место — Долина Обрядов. Так ее называли Древние, и это их наследие всему Дому Смертных. Потомки же именовали их Долинами Испытаний. Они полагали, что такая земля способна испытать волю человека, его стойкость, его праведность. Ведь любое скрытое желание и любая страсть, все страхи и сомнения, гнев и отчаяние, сожаление и вина — в долинах сама явь возвращает их к человеку, и он чувствует их сильнее, чем прежде.
Однако потомки забыли, что все испытания жизни — это лишь часть единого Обряда, который способен привести человека к его сущности. Посему подлинное назначение долин было утеряно для них. Те немногие из них, что сохранили древнее знание и имели власть, понимали, сколь пагубную опасность несет земля их собратьям. И отвлечь опасность они могли только одним способом: они были вынуждены отказаться от древнего наследия. На долгие века сила земли ушла в недра и хранится в глубине, лишь изредка тревожима заблудшими странниками...
Удивительно было слышать подобную речь ребенка. Солдаты Ярости с ухмылками переглядывались, дескать, пусть девочка отведет душу и даст волю воображению. Но Сетар видел, что за этими ухмылками прячется удивление, ведь слова ее звучали правдой.
— Эта земля и есть мой дом, — продолжала она. — Я, как, наверное, и вы, во время путешествия по долине забрела в подземелье и дошла до последней пещеры. И я так же следовала по безымянным переходам, дабы рассеять неизвестность, что они таили. Ведь я дышу неизвестностью, слышу и касаюсь сокрытого. Имя мне Тайна, Дух Неведения, и оно выбрало меня само.
Путники больше не переглядывались, а пребывали в задумчивости. Сетар гадал: возвратились ли они мыслями к произошедшим в долине событиям? Или пытались вспомнить старые легенды? Если так, то напрасно: образы великих Духов древности были за столетия размыты и переиначены народным словом, а многими просто позабыты.
Эти образы уже не имели стойких очертаний сегодня, они принадлежат давно ушедшим дням. С тех пор игры детей поменяли множества героев, но почему же этот ребенок помнит Духов? И почему так много знает?
— Ну все, пошутили и хватит, — сурово молвил Холвет. — Тебе бы ровесникам сказки рассказывать — вышел бы толк. А у нас нет ни сил, ни времени…
— Говори за себя, старик, — грубо одернула его девушка, хотя лицо ее осталось по-детски невинным. — Глубокие седины — признак того, что твое время кончается. Ты почувствовал, как медленно оно текло в долине? Ты ведь хотел бы его замедлить?
— Это неправда! — лучник сдержал себя, но не сорвавшийся голос. — Прекрати, дитя!
— Прекратить что? Называешь меня лгуньей? Не берешь ли на себя чужое? Для чего же среди вас служитель Истины? — она хихикнула. — Впрочем, его молчаливость ясно говорит, что покровитель нечасто помогает ему с принятием решений.
Кутри словно в подтверждение промолчал.
— Ясно, отчего тебя сторонятся, вздорная девчонка, — Ярнея подошла ближе, разминая кисти рук. — Тебя бы выпороть хорошенько. Пользуешься тем, что мала, да только на меня это не подействует.
— Ты в последнюю очередь имеешь право на такой упрек, — девушка встала, но по-прежнему смотрела вверх на статную воительницу. — Сама не ведешь ли себя как глупый подросток?
Внезапно Тайна быстрым движением вытащила из-за пояса девы Бури короткий нож. Та лишь покачала головой, однако Онтао с братом и Ланво дернулись на выручку, будто девушка могла кому-то навредить. И Сетар испытал стыд, когда понял, что сам приблизился на пару шагов.
— Аж четверо! — она отбросила нож и залилась смехом. — Как глупый подросток, сознающий свою красоту, ты окружила себя пылкими мужами и льстишься их вниманием.
Ярнея замерла на месте с круглыми глазами. А ее храбрые заступники раскраснелись и уперли взор в пол. Весь красный стал и Камдоб, но не от смущения.
— Сколько мерзости еще извергнет твой поганый рот?! — его перекошенное злобой лицо напугало бы кого угодно. — Если внутри тебя демон, ему лучше выйти наружу для честного боя, не то я вытрясу его сам!
— Обидишь беззащитную девочку? — она поднесла ладошку к губам. — Пожалуй, это тебе под силу. Но демон? Помилуй, ты же боишься. Это страх встретить непобедимого соперника — он частый гость в сердце воина. Он питает его гнев, придающий сил. Твой страх в долине был больше, чем прежде, не так ли? — солдат мигом остыл и выглядел уже растерянным.
Она отвела глаза и подалась вперед, будто пыталась расслышать этот страх. Несмотря на ядовитые слова, ее лицо сохранялось добрым и открытым.
— Да, ты видел то, что не в силах одолеть. Но ты признал свой страх, — Тайна ласково посмотрела на Камдоба. — А он может быть хорошим помощником, если его признать.
Сетар не понимал, как она столь точно чувствовала их слабости и откуда столько знала. Он не мог вымолвить и слова, и его спутники тоже. Все опасались очередной обнажающей речи ребенка. В другом положении ее бы давно заставили заткнуться, но только она знала, как выйти из пещер, и никто не хотел насилия.
Лишь Будор был другого мнения. Он подошел к ней, и соратники стыдливо отвернулись — они знали, что сейчас произойдет. Кителиа вскрикнула, когда Крепыш, за неимением свободных рук, толкнул девочку грязным сапогом, и она шлепнулась на каменную плиту. Однако безмятежное выражение ее лица вновь не изменилось, что выглядело жутковато.
— Хватит уже, прикуси язык! — гаркнул воин. — Сразу было сказано тебе: нам нужен выход, и нам некогда играть. Ты, маленькая дрянь, смеешь играть нами! Льешь грязь и ничего по делу не говоришь. Но сейчас я выбью из тебя правду! Встань и смотри мне в глаза! И больше не лги, если не хочешь получить!
Тайна быстро поднялась, взглянула на него, и Будор в страхе отшатнулся. Он сделал несколько шагов назад, затем ноги его подкосились, и он упал на колени.
— Ложь? — с тревогой произнесла она. — Я обещала говорить лишь правду, но я сама решаю, какую правду говорить, — воин вскрикнул и схватился за голову.
Путники переполошились. Будор всякое мог учудить, но такого ужаса в его глазах они еще не видели.
— Что с тобой, брат?! — Онтао взял его за плечи. — Опять голос? Гони его прочь!
— Да куда гнать-то?! — воин кричал, но рассудок его не покинул. — Вот он, перед вами! Это голос девчонки! Тот самый!
Кутри первым осознал опасность. Свой клинок он давно не убирал в ножны и теперь с кошачьей быстротой бросился к девушке. Но ее взгляд остановил его на полпути, и с дрожью в коленях он опустился на траву, понурив голову. Крепыш успел встать и последовал примеру соратника, однако повторил его судьбу. Тут смысл слов Будора дошел и до остальных. Все, кто имел оружие, забыли о внешности врага и попытались пустить его в ход, и каждый воин Ярости, а затем и ведун был прикован к земле неведомой силой.
«Только не смотреть на нее, — твердил себе Сетар. — Только не смотреть». С мечом в одной руке и закрывая лицо другой, он двинулся к плите. И вдруг он задумался: какого же все-таки цвета глаза девушки — лилового или фиолетового? Не сказать, чтобы он часто обращал внимание на эту деталь, но здесь стало интересно. Фиолетовый оттенок был в у Одии из деревни, а вот лилового он не встречал. Рука опустилась сама. «Лиловые», — подумал он с удовлетворением, и тут голос Тайны заговорил у него в голове.