Молли. Это Молли, но волосы у нее теперь черные, а не розовые. Сегодня моя удача просто в ударе.
– Ладно, у меня дела. Мне пора, – говорю я, пытаясь избежать неминуемой катастрофы.
Как только я разворачиваюсь, чтобы уйти, Молли прижимается к Логану и он обнимает ее за талию.
«Что за черт?»
– Они? – выдыхаю я. – Эти двое? Вместе?
Я смотрю на Нэта, и этот засранец даже не пытается скрыть веселье:
– Да. Уже какое-то время. Они никому не рассказывали, все выяснилось недели три назад. Хотя я понял раньше. Когда она перестала все время вести себя как стерва, стало ясно: что-то нечисто.
Молли встряхивает черной шевелюрой и улыбается Логану. Я даже не помню, чтобы она вообще улыбалась. Я ее не выношу, но былой ненависти нет. Она и правда помогла Тессе…
– Даже не думай уйти, пока не скажешь, почему избегаешь нас! – кричит Логан на всю парковку.
– Есть дела поважнее! – кричу я в ответ, снова проверяя мобильный. Почему Тесса опять у врача? В последнем сообщении она не стала отвечать, и мне необходимо все выяснить. Наверняка с ней все в порядке, просто мое любопытство не знает границ.
Губы Молли кривятся в усмешке.
– Дела поважнее? Например, засадить Тессе в Сиэтле?
И как в старые добрые времена, я показываю ей средний палец.
– Да пошла ты.
– Не будь таким неженкой. Мы все знаем, что вы не переставали трахаться с тех пор, как познакомились, – подначивает она.
Я смотрю на Логана, взглядом показывая, чтобы он заткнул ей рот, или это сделаю я, но он лишь пожимает плечами.
– Вы двое – отличная пара, – вскидываю я бровь, обращаясь к старому другу. Наступает его очередь показать мне средний палец.
– По крайней мере, на этот раз она тебя бросила? – огрызается Логан, и я смеюсь. Тут с ним не поспоришь.
– Ладно, где она? – спрашивает Молли. – Не то чтобы мне есть до нее дело, она мне не нравится.
– Мы в курсе, – отвечает Нэт, и Молли закатывает глаза.
– Ты ей тоже не нравишься. Да и вообще никому, – насмешливо напоминаю я.
– Твоя правда, – ухмыляется она и прислоняется к плечу Логана.
Возможно, Нэт прав: она действительно не кажется такой стервой, как раньше. Самую малость.
– Ладно, ребята, приятно было увидеться, – говорю я с сарказмом и поворачиваюсь, чтобы уйти. – Но мне есть чем заняться, так что счастливо оставаться. И, Логан, не переставай ее трахать. Похоже, в этом все дело. – Кивнув им, я сажусь в машину.
Закрывая дверь, слышу:
– Он в хорошем настроении.
– Подкаблучник.
– Я рада за него.
Самое странное, что последняя фраза прозвучала из уст Злобной Стервы.
Глава 50 Тесса
Мне неуютно, немного холодно, и я нервничаю от того, что сижу в одной тонкой больничной сорочке в маленькой смотровой комнате – одной из многих точно таких же вдоль коридора. Им нужно добавить красок, хотя бы немного, но сойдет и фотография в рамке – как во всех смотровых, где я бывала раньше. В этой нет ничего, сплошной белый цвет. Белые стены, белый стол, белый пол.
Нужно было согласиться на предложение Кимберли и позволить ей пойти сегодня вместе со мной. Мне и одной не страшно, но дружеская поддержка и юмор Кимберли помогли бы мне успокоиться. Утром я проснулась в гораздо лучшем состоянии, чем заслуживала, – ни намека на похмелье. Я чувствовала себя хорошо. Заснула с улыбкой на лице, причиной которой были вино и Хардин, и спала гораздо спокойнее, чем в последние недели.
Мысли, не переставая, вертятся по кругу, как это всегда бывает, когда я думаю о Хардине. Читаю и перечитываю наш вчерашний веселый разговор. В который раз пробегаю взглядом по сообщениям, но улыбка не покидает моего лица.
Мне нравится этот милый, терпеливый, игривый Хардин. Мне хотелось бы узнать этого Хардина получше, но, боюсь, надолго его не хватит. Как и меня. Я уезжаю в Нью-Йорк с Лэндоном, и чем ближе к дате, тем все больше нарастает внутреннее волнение. Непонятно, хорошее оно или плохое, но сегодня я не могу его контролировать, и сейчас оно только усиливается.
Ноги свисают с неудобного смотрового стола, и я никак не могу решить, скрестить их или нет. Несложный выбор, но он отвлекает меня от холода и бабочек, порхающих в животе.
Вытаскиваю из сумочки телефон и набираю сообщение Хардину. Конечно, просто для того, чтобы занять себя, пока не придет врач.
Отправляю простое «Привет» и жду, скрещивая и распрямляя ноги.
«Хорошо, что ты мне написала, потому что я собирался подождать еще час и написать тебе сам», – отвечает он.
Я улыбаюсь. Мне не должны нравиться его скрытые притязания, но все наоборот. В последнее время он был так честен, и эта честность мне по душе.
«Я у врача и пока жду. Как у тебя дела?»
«Перестань вести себя так официально, – тут же отвечает он. – Почему ты у врача? С тобой все в порядке? Ты не говорила, что собираешься к врачу. У меня все хорошо, не волнуйся, хотя я сейчас с Нэтом, и он пытается затащить меня на вечеринку – мечтать не вредно».
В груди становится больно при мысли о том, что Хардин веселится со старыми дружками. Не мое дело, чем он занимается и с кем проводит время, но я не могу отделаться от тошнотворного ощущения, которое возникает при воспоминаниях, связанных с ними.
Несколько секунд спустя:
«Конечно, ты не была обязана мне говорить, но могла бы. Я сходил бы с тобой».
«Все нормально. Мне и одной хорошо». Я ловлю себя на том, что мне хотелось бы предоставить ему выбор.
«Ты слишком долго была одна с тех пор, как я тебя встретил».
«Не совсем так». Не знаю, что еще ему написать, потому что голова идет кругом, и я вроде как даже счастлива, потому что он беспокоится обо мне и так открыто выражает свои чувства.
«Лгунья». Ответ приходит вместе с картинкой джинсов и огненного шарика. Я прикрываю рот рукой, чтобы заглушить смех, и в этот момент в смотровую входит врач.
«Пришел доктор, напишу позже».
«Дай знать, если он начнет распускать руки».
Убрав телефон, я пытаюсь стереть с лица глупую улыбку. Доктор Уэст натягивает перчатки из латекса на каждую руку.
– Как поживаете?
«Как я поживаю?»
Он не хочет знать ответ на свой вопрос, у него нет времени, чтобы меня выслушивать. Он лечащий врач, а не психиатр.
– Хорошо, – отвечаю я, и меня передергивает от обязательной пустой болтовни.
Он устраивается поудобнее, чтобы осмотреть меня.
– Я изучил анализы крови с вашего последнего посещения, но там беспокоиться не о чем.
Я испускаю вздох облегчения.
– Однако, – добавляет он не предвещающим ничего хорошего голосом и выдерживает паузу.
Можно было догадаться, что никуда не деться от этого «однако».
– Судя по снимкам, шейка матки у вас очень узкая, и, насколько видно, очень короткая. Давайте покажу вам, что я имею в виду, хорошо?
Доктор Уэст поправляет очки, и я согласно киваю. Короткая и узкая шейка матки. Я изучила достаточно информации в Интернете и знаю, что это означает.
Десять долгих минут спустя я в курсе всех деталей того, о чем я же знаю. Я знала, к какому заключению он придет. Знала это еще две с половиной недели назад, когда уходила с предыдущего приема. Пока я одеваюсь, его слова снова и снова прокручиваются у меня в голове:
«Не невозможно, но очень маловероятно».
«Существуют другие варианты: многие выбирают усыновление».
«Вы еще очень молоды. Когда вы станете старше, вы и ваш партнер сможете найти оптимальный вариант».
«Мне очень жаль, мисс Янг».
Сама того не замечая, набираю номер Хардина, пока иду к машине. Меня трижды приветствует его голосовая почта, прежде чем я заставляю себя перестать звонить.
Сейчас мне не нужен ни он, ни кто-либо другой. Я могу справиться с этим сама. Мне уже все было известно. Я уже подсознательно справилась с этим и отложила проблему в дальний уголок памяти.
Неважно, что Хардин не взял трубку. Со мной все в порядке. Кого волнует, что я не могу забеременеть? Мне всего девятнадцать, и все остальные планы, которые я строила, провалились к чертовой матери. Вполне логично, что и эта последняя часть моих глобальных замыслов пошла прахом.
Из-за пробок обратная дорога к дому Кимберли занимает очень много времени. Решено: я ненавижу водить. Ненавижу людей, которые агрессивно ведут себя за рулем. Ненавижу, что здесь постоянно идет дождь. Ненавижу, что молодые девчонки врубают музыку на полную, опустив окна, даже в дождь. Просто закройте чертовы окна!
Ненавижу, что пытаюсь сохранить позитивный настрой и не превратиться в ту жалкую Тессу, которой я была в последнюю неделю. Ненавижу, что так трудно не думать ни о чем, кроме тела, которое предало меня в самый ответственный и деликатный момент.
Доктор Уэст говорит, что я такой родилась. А как же иначе. Какой бы идеальной я ни старалась стать, как и с моей матерью, этого никогда не произойдет. Единственное хорошее в этом то, что, по крайней мере, мой ребенок не унаследует черт, которые передались мне от нее. Наверное, нельзя винить мать за дефектную шейку матки, но мне хочется. Хочется найти виноватого, но я не могу.
Доктор Уэст говорит, что я такой родилась. А как же иначе. Какой бы идеальной я ни старалась стать, как и с моей матерью, этого никогда не произойдет. Единственное хорошее в этом то, что, по крайней мере, мой ребенок не унаследует черт, которые передались мне от нее. Наверное, нельзя винить мать за дефектную шейку матки, но мне хочется. Хочется найти виноватого, но я не могу.
Так устроен мир: если ты желаешь чего-нибудь очень сильно, это вырывается из рук и становится недоступным. Прямо как Хардин. Ни Хардина, ни детей. Эти два пункта никогда бы не пересеклись, но было приятно притворяться, что я могла позволить себе и то и другое.
Когда я вхожу в особняк Кристиана, у меня вырывается вздох облегчения: дома я одна. Не дома, просто здесь. Не проверив телефон, раздеваюсь и иду в душ. Наблюдаю, как, закручиваясь водоворотом, утекает в сток вода, и теряю счет времени. Когда я наконец выхожу из душа, вода холодная. Я натягиваю футболку Хардина – ту, которую он оставил в моем чемодане, когда отправил меня из Лондона.
Я просто лежу в пустой кровати, и к тому времени, как мне начинает хотеться, чтобы Кимберли была дома, от нее приходит сообщение: ее и Кристиана не будет всю ночь, а Смит до утра у няни. В моем распоряжении весь дом, но мне нечем заняться и не с кем поговорить. Ни сейчас, ни в будущем. Не появится малыша, чтобы заботиться о нем и любить.
Я продолжаю жалеть себя и знаю, что это нелепо, но, похоже, не могу остановиться.
«Выпей вина и закажи фильм, мы угощаем!» – присылает Кимберли ответ на мое сообщение, в котором я пожелала ей хорошо провести время.
Телефон начинает звонить, как только я успеваю ее поблагодарить. На экране высвечивается номер Хардина, и меня охватывают сомнения, стоит ли отвечать.
К тому времени как я добираюсь до холодильника с вином, его звонок перенаправляется на голосовую почту, а у меня забронирован билет в первый ряд на сеанс «Вечеринка жалости».
Приканчивая бутылку вина, я лежу на диване в гостиной и досматриваю ужасный боевик, который выбрала в прокате. Это история о морском пехотинце, который стал нянькой, а затем превратился в великого охотника на пришельцев – единственный фильм в списке, в котором нет ни одного намека на любовь, детей и счастье.
Когда я стала такой занудой? Я делаю очередной глоток вина – прямо из бутылки. С тех пор как я перестала пить из бокала, взорвалось уже пять космических кораблей.
Снова звонит телефон, и на этот раз, когда я перевожу взгляд на экран мобильного, мои пьяные пальцы случайно нажимают на прием вызова.
Глава 51 Хардин
– Тесс? – говорю я в трубку, стараясь скрыть тревогу. Она всю ночь не отвечала на звонки, и я с ума сходил, пытаясь понять, что снова сделал не так – что в принципе мог сделать не так на этот раз.
– Да. – Ее голос невнятный, вялый и отрешенный. Одного слова достаточно, чтобы понять: она пьяна.
– Опять вино? – хмыкаю я. – Тебя пора отругать?
Я поддразниваю ее, но на линии лишь молчание.
– Тесс?
– Да?
– В чем дело?
– Ни в чем. Я просто смотрю кино.
– С Кимберли? – При мысли, что с ней там кто-то еще, у меня внутри все сжимается.
– Одна. Одна-одинешенька в большу-у-ущем доме. – Ее голос остается безжизненным, даже когда она растягивает слова.
– А где Кимберли и Вэнс? – Не стоит так беспокоиться, но от ее тона я начинаю нервничать.
– Ушли гулять на всю ночь. Смита тоже нет. А я тут одна смотрю кино. Вот так всегда, да? – Она смеется, но как-то отрешенно. Словно совсем ничего не чувствует.
– Тесса, что происходит? Сколько ты выпила?
Она вздыхает в трубку, и я готов поклясться, что слышу, как она делает очередной глоток вина.
– Тесса. Отвечай.
– Со мной все в порядке. Уж выпить-то мне можно, папочка? – Она пытается шутить, но от тона, каким сказано последнее слово, мне становится не по себе.
– Если формально, то нельзя. Во всяком случае, с точки зрения закона.
Не мне читать ей нотации. Так часто прикладываться к спиртному она стала по моей вине, но жгучая паранойя уже успела запустить когти мне в печень. Она пьет в одиночестве, ей, судя по всему, плохо, и это заставляет меня вскочить на ноги.
– Ага.
– Сколько ты выпила? – Я пишу сообщение Вэнсу, надеясь, что он ответит.
– Не так уж и много. У меня все нормально. И знаеш-ш-шь, что странно? – невнятно бормочет Тесса.
Я хватаю ключи. Черт бы побрал этот Сиэтл – он слишком далеко.
– Что? – Я сую ноги в кеды. С ботинками слишком много возни, а времени сейчас в обрез.
– Знаешь, так странно: человек я вроде хороший, но со мной постоянно случается что-то плохое.
«Черт».
Я снова пишу Вэнсу – на этот раз, чтобы он без промедления тащил свою задницу домой.
– Да, знаю. Несправедливо, но это так.
Плохо, что у нее в голове такие мысли. Она хороший человек, лучший из всех, кого я знаю, но в итоге получилось так, что вокруг нее одни придурки, включая меня. Кого я пытаюсь надуть? Сам же хуже всех с ней обошелся.
– Может, стоит и-испортиться.
«Что? Нет. Нет-нет-нет».
Ей нельзя так говорить, нельзя так думать.
– Нет, ни в коем случае. – Я нетерпеливо машу Карен, которая стоит в дверях кухни. Ей наверняка любопытно, куда это я собрался на ночь глядя.
– Я стараюсь не думать об этом, но у меня ничего не получается. Не знаю, как прекратить все это.
– Что сегодня случилось? – Не верится, что я говорю с моей Тессой – девушкой, которая всегда видит в людях лучшее, в том числе и в себе. Она всегда была такой жизнерадостной, такой счастливой, но теперь все изменилось.
В ее голосе не осталось надежды, она подавлена.
Совсем как я.
У меня леденеет кровь в жилах. Я знал, что этим все закончится и что она не останется прежней после того, как я запустил в нее когти. Я откуда-то знал, что после меня она изменится.
Я надеялся, что этого не произойдет, но сегодня ночью все указывает именно на это.
– Ничего особенного, – лжет она.
Вэнс пока что так и не ответил. Лучше бы он ехал сейчас домой.
– Тесса, скажи мне, что случилось. Пожалуйста.
– Ничего. Наверное, это просто карма, – бормочет она, и в трубке эхом отдается щелчок выскочившей из бутылки пробки.
– Какая еще карма? Ты с ума сошла? Ты не сделала ничего такого, чтобы заслужить то дерьмо, которое с тобой произошло.
Она молчит.
– Тесса, по-моему, на сегодня тебе уже хватит пить. Я еду в Сиэтл. Понимаю, тебе нужно личное пространство, но я за тебя волнуюсь и… не могу остаться в стороне. И никогда не мог.
– Ага… – Она даже не слушает.
– Мне больше не нравится, что ты столько пьешь, – говорю я, зная, что она меня не услышит.
– Ага…
– Я уже еду. Выпей воды. Договорились?
– Ага… бутылочку…
Еще ни разу дорога до Сиэтла не казалась такой длинной, и из-за разделяющего нас расстояния я наконец вижу тот замкнутый круг, на который постоянно жалуется Тесса. Сейчас этот круг разорвется: черт возьми, это последний раз, когда я еду в другой город, просто чтобы быть с ней рядом. Хватит этой бесконечной ерунды. Хватит убегать от проблем, больше никаких чертовых отговорок. Хватит гребаных поездок через весь штат Вашингтон, потому что я, видите ли, сбежал.
Глава 52 Хардин
Я звонил ей сорок девять раз.
Черт возьми, сорок девять раз.
Сорок девять.
Представляете, сколько это гудков?
До хрена.
Не сосчитать, да у меня сейчас бы и не получилось – голова не соображает. Так или иначе, это чертова куча гудков.
Если мне удастся продержаться еще три минуты, я сорву с петель входную дверь и разобью телефон Тессы – которым она, по всей видимости, не умеет пользоваться, – об стену.
Ладно, наверное, не стоит разбивать его об стену. Может, я просто наступлю на него пару раз, чтобы экран треснул.
Может быть.
Но, черт возьми, нагоняй ее ждет в любом случае. Она не берет трубку уже часа два, и ей неоткуда знать, как я измучился за время в дороге. Чтобы доехать до Сиэтла как можно быстрее, я превышаю скорость на тридцать километров в час.
Когда я добираюсь до места, на часах три ночи, а Тесса, Вэнс и Кимберли возглавляют мой черный список. Может, им всем разбить телефоны, раз уж они окончательно забыли, как брать трубку?
Когда я подъезжаю к воротам, меня охватывает паника даже сильнее прежнего.
«Что, если они решили заблокировать ворота? Что, если поменяли код?»
«Я вообще помню этот чертов код? Конечно, нет. Мне ответят, если я позвоню и спрошу его? Конечно, нет».
Что, если они не отвечают на звонки, так как с Тессой что-то случилось, и они везут ее в больницу, и ей плохо, а они вне зоны доступа…
Но вот я вижу, что ворота открыты, и это вызывает у меня легкое раздражение.
«Почему Тесса не включила охранную систему, когда она одна дома?»