– Леня… что произошло?
– Ладно. Слушай. Я вот что подумал. Кровь на рукавах куртки… Серьезная улика, ты не находишь?
– Уже не нахожу.
– Вот и я об этом же. Я рассуждал следующим образом. Вот если бы я, к примеру, решил убить Виолетту… Разве я остался бы в этой куртке? Разве не постарался бы от нее избавиться? Я и Лидии Григорьевне об этом сказал. Но она уперлась – Валера убил, и точка. Обычное заблуждение тещи, которая терпеть не может своего зятя…
– Вот и моя мать тоже терпеть не могла Генса, мужа моей сестры, которого мы только что схоронили. Она так откровенно это выказывала, что мы с сестрой чуть было не подумали, будто это она отравила его… А оказалось, что он сам принял яд, когда узнал, что тяжело болен…
– Рита, какая же я свинья! Ты только что с похорон, а я даже ни о чем тебя не расспрашиваю… Словно мы только и делаем каждый день, что кого-нибудь хороним…
– Да ладно, Леня, у тебя сейчас такое горе…
– Знаешь, о чем я подумал? Что рано или поздно Виолетта согласилась бы стать моей женой. Все к этому шло… Она стала еще больше доверять мне и даже позволяла иногда поцеловать себя… Я понимал, конечно, что она это делает из жалости ко мне, но вполне возможно, что ей требовалась мужская ласка… Да, я знаю, о чем ты сейчас подумала: что я – самонадеянный дурак…
– Леня!
– Но я на самом деле не чувствую свои годы. И я так много мог бы дать этой девочке… Я приглашал ее во Францию, знал, что она ужасно хочет туда, но не может из-за мужа… Даже если бы я все оплатил… Крупин никогда не отпустил бы ее одну…
– Леня, я вот все слушаю про эту Виолетту и не понимаю: она что, была… как бы это помягче выразиться… не в себе? У нее что, и радостей никаких не было? Желаний? Она просто сохла от ревности, и все? Но у нее ведь была дочь…
– Да, ты права, сейчас о ней все говорят именно в таком ключе, но на самом деле она была увлекающимся человеком… Дочь свою очень любила, практически никогда с ней не расставалась… Мне думается, что еще немного – и она бы изменилась, с моей помощью, конечно… Взглянула бы на себя со стороны… Ведь она была очень красива…
– Мне представляется молодая женщина в домашнем платье, в фартуке…
– Нет, это не так. Она любила красиво одеваться, наряжаться…
И Рита вдруг поняла, зачем ее пригласил сюда Перевалов. Ему просто не с кем было поговорить о своей боли, о своей потере. И он выбрал ее, Риту… А с кем поделиться ей? С Леней? Рассказать о Марке, о том, как она выгнала его ночью, спросить совета? Битый небитого везет…
– Она очень любила украшения, но терпеть не могла бижутерию. Это у нее от матери, та всегда говорила ей: Веточка, покупай только золото и брильянты, не трать деньги на побрякушки… Поэтому когда я узнал, что ее убили, да еще и в парке, то сразу подумал почему-то про ограбление… Она носила очень красивые и дорогие вещи. Я только жалею, что она не принимала от меня никаких подарков…
– Но, согласись, ей было бы сложно принимать от тебя подарки… Все-таки она была замужем. – Рита старалась поддерживать разговор, хотя мысли ее были далеко: она мысленно обнимала Марка и просила у него прощения. – Что сказал бы муж, увидев на ней, скажем, новые серьги или кольцо?
– Она могла бы договориться с матерью…
– Но тогда ей пришлось бы рассказать матери о тебе…
– Вот я и говорю, что о многом жалею: что с матерью ее не познакомился, она, между прочим, чудная женщина… И она бы наверняка посодействовала нашему роману, я это только сейчас понял… Она же терпеть не может Крупина… Еще жалею, что не поговорил с Крупиным по-мужски… Думаю, если бы я что-нибудь предпринял, он сам бы сказал мне «спасибо»: ведь он тоже не собирался жить с Виолеттой, у него был серьезный роман…
– Леня, не терзай себя… Теперь уже все равно ничего не изменишь. Виолетты нет… Поверь, мне очень хочется помочь тебе найти убийцу… Скажи, что я могу для тебя сделать?
– Рита, я понимаю, что прошу тебя о невозможном… Но я тут случайно узнал, что твой сосед – следователь прокуратуры, Марк Садовников. Он – хороший следователь, порядочный человек, но очень принципиальный… Это он ведет дело Виолетты. Ты в каких с ним отношениях?
– Леня…
– Рита, а что мне еще остается делать?! Может, ты попытаешься выяснить, как идет следствие? Кого он подозревает? Я с ума схожу от неизвестности!
– Но я-то чем могу помочь?
– Зайди к нему просто как соседка, спроси соли, начни разговор об этом убийстве, скажи, что знала Виолетту…
– И что?
– Ничего. Быть может, он тебе что-нибудь да расскажет…
– Леня, но это невозможно!
Вот теперь наконец все встало на свои места, и она знает, зачем Леня пригласил ее. Ему нужна информация!
– Хорошо. Я постараюсь, – ответила она слишком поспешно и испугалась, что Леня поймет, что таким образом она хочет поскорее от него избавиться.
– Вот и отлично. А я не останусь в долгу. У меня есть для тебя хороший покупатель. Немец. Композитор. Он сейчас находится в городе, ходит по выставкам, скупает полотна твоих коллег…
– Ты, наверное, забыл, что я не профессионал?
– Не прибедняйся, я многое о тебе знаю… Когда к тебе можно прийти? Ты не капризничай и соглашайся. Ничего, если я приведу его к тебе уже сегодня вечером? Но это будет не раньше десяти часов…
– Хорошо… – Она подумала – У меня есть несколько новых работ… Натюрморты…
– Между прочим, все, кто бывает у меня и видит твои синие цветы, спрашивают, кто это написал… Чудесная работа! У меня хотели купить этот натюрморт за две тысячи долларов – я не согласился…
– Не такие уж и большие деньги, – поддела его Рита.
– Согласен. Но сегодня, я думаю, ты сама будешь назначать цену твоим работам… Только не забудь… И вот еще что: не вздумай прятаться от нас… Знаю я твою манеру не открывать дверь… Все окна распахнуты, светятся, видно даже тебя, скользящую по комнатам, а ты никак не реагируешь на звонки… Обидно, между прочим!
– Это может означать только одно…
– Что у тебя мужчина. – Перевалов нежно пожал ее тонкую горячую руку.
– Нет, это означает, что я работаю… – Она выдернула руку и погрозила Перевалову пальцем. – Не суди по себе, Леня!
15
– Лидия Григорьевна, я вынужден вновь обратиться к вам с просьбой хорошенько подумать: кто из окружения вашей дочери мог бы заставить ее выйти из квартиры в столь позднее время, да еще и с ребенком?.. Я понимаю ваше состояние и боль утраты, но и вы ведь хотите, как мне думается, найти убийцу Виолетты…
Марк находился в мрачном расположении духа и с трудом подавлял в себе желание вернуться домой и позвонить в соседнюю дверь. О чем бы он ни думал, что бы ни говорил, с кем бы ни встречался, где-то совсем рядом с ним была Рита – обиженная, оскорбленная, брошенная им, разочарованная… Вот и сейчас он поймал себя на том, что ему меньше всего хочется трепать нервы этой пожилой и убитой горем женщины. Но он работал, он хоть и медленно, но все равно продвигался в своем расследовании: во все лаборатории поликлиник, больниц, стационаров были посланы запросы о возможной подмене или исчезновении крови. Рита оказалась права, интуиция и логика ее не подвели: действительно, в частной лаборатории на улице Лермонтова вместо пробирки, где должна была, в соответствии с записью в журнале, находиться кровь гражданки Федоровой Аллы Николаевны, медсестрой была обнаружена красная гуашь, и что характерно – это случилось в день убийства Виолетты Крупиной! Тремя днями позже в этой же клинике (Марк вдруг понял, почему Рита выбрала именно эту частную клинику – она же располагалась через два квартала от дома Крупиных, и вероятность, что Виолетта выберет именно ее, была довольно велика) снова случилась подмена: на этот раз вместо крови гражданки Кордюковой Ирины Васильевны в пробирке оказался красный лак для ногтей (это был лак, которым пользовалась Рита…). Учитывая, что Рита подменила кровь Кордюковой, то есть она, Рита, была следующая на очереди сдавать кровь, то, по аналогии, человек, сдавший свою кровь сразу после Федоровой Аллы Николаевны, и мог быть тем, кому понадобилось подменить пробирку! И он, потенциальный убийца, не мог ошибиться, поэтому он пошел по пути наименьшего сопротивления: чтобы не перепутать пробирки, он пропустил перед собой Виолетту, а когда сам зашел в кабинет, каким-то образом отвлек медсестру и заменил последнюю пробирку, в которой находилась ее кровь, на фальшивую… Очень простая, если не примитивная, схема добывания нужной крови. Но ведь Виолетту надо было еще заставить сдать кровь… Однако фамилии Крупиной в журналах этой лаборатории нигде не встретилось. Марк поручил своему работнику допросить медсестру, во время чьего дежурства и произошел этот инцидент. Быть может, она вспомнит – при каких обстоятельствах могли подменить пробирку, не было ли разыграно какого-нибудь спектакля с обмороком или случайным звонком? И, главное, как выглядела женщина, некая Маркелова Анна Андреевна, сдававшая кровь сразу после Федоровой Аллы Николаевны? Марк был уверен, что обе эти фамилии вымышлены, тем более что при обращении в платную лабораторию не всегда спрашивают паспорт. Вот и получается, что показания медсестры, видевшей обеих женщин, могут быть крайне важными для следствия.
… Лидия Григорьевна поставила перед Марком чашку кофе и сахарницу.
– Знаете, я тоже думала над этим вопросом и даже набросала список… Он получился совсем маленьким. Вот посмотрите сами…
Фиолетовыми чернилами на листке бумаги было написано несколько фамилий в столбик:
1. Крупин
2. Брагина
3. Перевалов
4. Вакуленко Л.Г.
5. Вакуленко П.Д.
– Как видите, нас с отцом я тоже записала, чтобы вам наглядно было видно, насколько узкий круг знакомых был у Виолетты… Да и то – Перевалов объявился, сами знаете, недавно… Но Леонид Евгеньевич показался мне порядочным человеком, вот уж чего никак не ожидала от себя, так это своей же собственной реакции на это открытие… Конечно, это грех – иметь любовника, но сейчас, когда Веточки нет, я могу сказать прямо: мне жаль, что между ней и Переваловым ничего не было, что он не сумел ей внушить страсть… А я была бы просто счастлива иметь такого зятя… Вы только представьте себе: Крупин, этот сердцеед, – и с рогами!..
Она нервно засмеялась, ее янтарные глаза при этом зло сверкнули. Марк подумал, что тема ненависти тещ к зятьям еще не изучена, и, быть может, немалое количество убийств, считавшихся нераскрытыми, на самом деле самые раскрытые на свете – просто никому и в голову не приходило, что, скажем, теща может отравить зятя, застрелить его или просто подставить…
– Зачем вы вписали в этот список себя, если ни вы, ни ваш муж не вызывали Виолетту в парк? – спросил Марк сухо. Ему вдруг надоело изображать из себя хронически соболезнующего.
– Вы сами просили… – ответила, словно выплюнула, Вакуленко.
– Я понимаю, нервы ваши на пределе, но я же просил вас посерьезнее отнестись к моей просьбе… Вы вот вписали и Брагину… Ну что такого она могла сказать Виолетте, чтобы та вышла из дома? Что ее грабят, убивают, насилуют в парке?! Тем более что эта особа, как мы с вами знаем, в этот вечер была на дне рождения…
– Вот и получается, что Виолетту вызвал из дома, вырвал, можно сказать, из теплой постели кто-то чужой, посторонний, – низким голосом поведала Лидия Григорьевна. – Или же кто-то настолько родной и близкий, что даже я, ее мать, ничего не знала… Вы понимаете, о чем я?
– Еще один любовник? – усмехнулся Марк.
– А почему бы и нет?! Во всяком случае, теперь мне стало ясно, почему она так редко бывала у нас дома и почему ничего не рассказывала… Она была, как и всякая нормальная женщина, переполнена тайнами…
Марк подумал, что женщине требуется психологическая помощь. Она явно была не в себе и несла бог знает что.
– А вот у меня есть сведения, что ваша дочь была любовницей Перевалова, а это меняет дело, понимаете? Крупин мог узнать об этом и убить ее. Но не сам, а наняв кого-нибудь… Вот и получается, что он звонит своей жене, назначает ей встречу в парке, говорит, что это очень важно, и после этого спокойно себе едет к Селезневой… Виолетта приходит в парк, и убийца делает свое черное дело… Крупин просто не знал, что Виолетта придет в парк с ребенком…
Он сделал еще один холостой круг и столкнулся с тем, с чего начал: кто же убил Виолетту Крупину? И как ему вернуть Риту? Купить огромный букет роз, пять килограммов апельсинов (но летом они такие невкусные, сухие…), позвонить ей в дверь и сделать предложение? Стоп! Розы, апельсины… А если кольцо? Золотое! Надо будет заглянуть в банк, снять деньги и зайти в самый лучший ювелирный магазин. Но что приличного он может купить на свои сбережения? Ведь Рита – состоятельная женщина и может позволить себе дорогие украшения… Но все равно, она же понимает, что он – следователь прокуратуры, а потому его средства ограничены. Если она любит его, то оценит сам порыв, не говоря уже о кольце… С другой стороны, не покажется ли он ей легкомысленным: прошло всего несколько дней, а он уже делает ей предложение? Не поднимет ли она его на смех? Пусть поднимет… Да пусть делает с ним что угодно! Лишь бы приняла, не захлопнула перед носом дверь… А что делать с Виолеттой? Кому понадобилось убивать эту девчонку? Кому она что плохого сделала? Помешала мужу? А кровь? Кому понадобилась чужая кровь? Ни-ко-му! И Федорова Алла Николаевна, скорее всего, и есть Крупина Виолетта Павловна. Ну не верил он в такие дичайшие совпадения… Но тогда получается, что убийца – женщина! Или же особа, выкравшая кровь, – сообщница настоящего убийцы. Кто-то из них проник в дом к Крупину и испачкал рукава его куртки кровью…
– Лидия Григорьевна, вы уже несколько дней живете в квартире вашей дочери… Вы не замечали здесь случайно… пробирку?
– Пробирку? Нет, не замечала… – очнулась Вакуленко. – А в чем дело? О какой пробирке идет речь?
– А мусор когда в последний раз выбрасывали?
– Сегодня утром… Но там не было пробирки… Я точно знаю, потому что сама вложила в ведро чистый пакет… А то, что было до моего появления, – это пустая консервная банка из-под шпротов, окурки… Я еще подумала тогда, что этот урод даже не мог приготовить себе нормального завтрака… Прямо так и представила, как он, убив Веточку, поехал к своей любовнице, вернулся от нее домой сюда, рано утром, достал консервы, позавтракал, выпил кофе, покурил и стал ждать приятных известий… о смерти жены!
Марк, будучи не в силах больше выносить весь этот бред, распрощался и ушел. Вышел из подъезда, завернул за угол дома и принялся искать в траве пробирку…
В кабинете было душно. Марк распахнул окно, достал из холодильника лимонный чай, плеснул себе в стакан, бросил два кубика льда.
– Тут Крупин к тебе рвется, – заглянул в кабинет Лева Локотков. – Видно, надоело ему молчать, наверное, признание хочет сделать…
– Если бы… – вздохнул Садовников. – Скажи, чтобы привели. Может, что интересное расскажет? Или просто шок прошел…
– А я так думаю, что он курить хочет, – хохотнул Локотков.
Крупин выглядел болезненно, он почернел и от свалившегося на него горя, и от густой темной щетины. Под глазами его залегли фиолетовые круги. В нем не осталось уже ничего от прежнего красавца-сердцееда, каким его представляла Садовникову теща.
– Вы хотите мне что-то сказать?
– Хочу. У вас курить не найдется?
Садовников протянул ему сигареты.
– Вы хотите сделать признание?
– Какое еще признание? Я никого не убивал! И вам отлично это известно… Вы же были у Берты? Были?
– Был, и она действительно подтвердила ваше алиби, – произнес Садовников скучным голосом. – Но она – ваша любовница, Крупин, это во-первых, а во-вторых, как вы объясните, что рукава вашей куртки, в которой вы были в ночь убийства, в крови вашей жены?
– Понятия не имею! Я хотел сказать вам, что у моей жены был любовник. Перевалов Леонид… отчества не знаю… Я не хотел прежде вам об этом говорить, потому что вообще не знал, что со мной происходит… Мне было очень тяжело, когда я узнал о смерти Виолетты…
– Скажите, Крупин, вы же достаточно хорошо знали вашу жену: кто мог ей позвонить и назначить встречу в парке?
– Да никто! Вета была хорошей матерью, и она ни за что не отправилась бы в парк так поздно, да еще и с Дашей. Может, она возвращалась откуда-нибудь… со свидания?
– Что вам известно об отношениях вашей жены и Перевалова?
– Только то, что они встречались. Причем Виолетта, с виду вроде бы такая тихая и добропорядочная женщина, ходила с ним, с этим старым козлом, в рестораны… Оставляла ребенка у нашей знакомой, Маши Брагиной, и проводила вечера в обществе этого… мерзавца… Я уверен, что она делала это нарочно, причем рестораны выбирала таким образом, чтобы ее наверняка там увидели и доложили мне… Я понимаю, она не могла любить Перевалова и поступала так специально, чтобы досадить мне и вызвать ревность. Но ревности не было. Были только недоумение и злость… Вот я и подумал: а что, если она так поздно возвращалась именно от Перевалова? Он мог ее подвезти, скажем, до парка, а остальной путь она решила пройти одна, для конспирации, например… Вот по дороге ее и убили. Совершенно посторонний человек! Или же – Перевалов… Что, если она с ним поссорилась? Она же водила его за нос, использовала его, чтобы позлить меня, и ему это, предположим, надоело. Он решил затащить ее в постель, она отказалась, он оскорбил ее, отказался провожать, и вот она вместе с Дашей возвращалась домой… или же он вызвался ее проводить и убил… из ревности ко мне. И такое могло случиться! Да вариантов с Переваловым может быть сколько угодно! Он – человек не бедный, мог нанять человека, который убил бы ее…
– Но вряд ли она пошла бы на свидание в домашних брюках и майке, без косметики и украшений, которые, по словам близких, она очень любила…
– А откуда вам известно, какие именно украшения у нее имеются? Разве тот факт, что она была без них, указывает лишь на то, что она сама сняла их перед тем, как выйти? Какая глупость! Да у нее этих побрякушек – миллион! И никто, кроме нее самой, не может определить, что именно пропало…
– Ее мать, Лидия Григорьевна…