Игорь криво ухмыльнулся и холодно проговорил:
– Ну расстреляй меня теперь, раз я виноват.
– Думаю, нам не стоит ссориться, – сказал Мишутин. – Лучше давайте подумаем, что мы теперь будем делать с телом старушки? Не можем же мы оставить ее здесь и идти дальше.
Несколько секунд все молчали.
– У них тут где-то рядом должно быть родовое кладбище, – вспомнил Игорь. – Мы ее похороним, а потом двинемся дальше.
– Не уверен, что так можно делать, – с сомнением произнес Мишутин.
– Тогда что ты предлагаешь? Вернуться в поселок и рассказать все властям?
– Хорошая идея, – сказал Мишутин.
– Но на дорогу и выполнение всех формальностей может уйти пара дней, если не больше, – с досадой проговорила Алевтина.
– К тому же менты, скорее всего, проведут расследование, – предположил Виктор, нахмурившись. – Начнут нас допрашивать и все такое.
Вся группа снова в растерянности замолчала.
– Предлагаю выход, – произнес наконец Игорь. – Даже два. Мы можем уйти отсюда, сделав вид, что ничего не случилось. Когда-нибудь старушку найдут, и все оформят без нас.
– Зверский какой-то способ, – проворчал Мишутин, протирая рукавом свитера свои темные очки.
– Есть и другой, – сказал Игорь. – Здесь во дворе, под землей, есть что-то вроде погреба-ледника. Мы отнесем туда старуху и оставим. А уже когда вернемся, все расскажем властям. Звери до погреба не доберутся. – Увидев сомнение в глазах своих товарищей, Игорь развел руками: – Хорошо, тогда решайте сами.
– У нее на голове ссадина, – проговорил вдруг Виктор. – Вон там, над ухом.
Все посмотрели на мертвую старуху.
– Упала, наверное, – предположил Мишутин. – По пьяной лавочке. Потом доползла до кровати, допила водку и уснула.
– Вечным сном, – цинично договорил Игорь. – Так что будем делать, коллеги?
* * *На то, чтобы спустить старую Элинэ, замотанную в выдубленные шкуры, в черный зев ледника и уложить ее там, ушло не больше получаса. В этой нелегкой работе принимали участие все. Работали молча, сознавая, что все это неправильно, некрасиво и по большому счету чудовищно. Наконец Игорь задвинул ледник тяжелой дубовой крышкой.
– Ну, все, – сказал он устало. – Теперь передохнем и можем отправляться дальше по маршруту. Хотя… – Он посмотрел на Алевтину. – Есть ли теперь смысл снимать этот фильм? Ведь старуха рассказала нам, как все было.
– Ты что! – вскинулась Алевтина. – Наоборот! Теперь фильм станет еще интереснее. Ведь у нас появилась еще одна версия гибели группы Пичугина. И не факт, что она соответствует истине. Наш фильм превратится в настоящее документальное расследование.
– Ну-ну, – хмыкнул Игорь. – Вить, а ты куда потопал? – окликнул он удаляющегося оператора.
– Через минуту вернусь, – огрызнулся тот. И громко проворчал: – Отлить уже спокойно не дадут.
– Можешь не торопиться, – с усмешкой сказал ему вслед Игорь. – Я пока расчехлю ружье и подстрелю чего-нибудь к обеду. После вчерашнего дня колбаса и консервы уже в рот не лезут.
Виктор пошел дальше, пролез сквозь кусты и двинулся вперед по сосняку. Отойдя метров на пятьдесят от своих товарищей, он сунул руку в карман и достал скрученный в узелок целлофановый пакетик с чем-то серовато-белым. Развязал узелок и достал щепотку белого порошка. Огляделся, нет ли кого поблизости, а потом запихал порошок в рот и быстро втер его в десны. Поморщился от горечи. Потом, сжав в руке целлофановую скрутку, привалился спиной к толстому стволу сосны и облегченно прикрыл глаза.
– Наконец-то… – сипло прошептал он, когда наркотик начал действовать.
– Какого хрена ты тут делаешь? – рявкнул у Виктора над ухом недовольный голос Мишутина.
Виктор вздрогнул от неожиданности и выронил на землю пакетик.
– Это у тебя что? – подозрительно спросил Мишутин.
Виктор нагнулся, чтобы поднять пакет с наркотиком, но Мишутин сделал шаг вперед и наступил на пакетик ботинком.
– Убери ногу! – яростно проговорил Виктор. – Ну!
Мишутин стоял перед ним и пристально смотрел ему в глаза сквозь стекла затемненных очков.
– Что в пакете? – хмуро спросил он.
– Не твое дело!
– Наркота? Ты что, взял с собой в экспедицию наркоту?
Несколько секунд мужчины стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза, словно прикидывая свои шансы на победу в грядущей схватке. Мишутин был на полголовы вышел Виктора. К тому же он был жилист и мускулист, а Виктор – рыхл и мягкотел, как типичный горожанин, не дружащий со спортом и обожающий пиццу и горячие бутерброды.
– Так ты уберешь ногу? – тихо и угрюмо спросил Виктор.
– Уберу, – ответил Мишутин. – Но сначала ты мне расскажешь, что все это значит. Какие у тебя проблемы?
– Хочешь знать, какие у меня проблемы? – Неожиданно Виктор вспылил. – Такие проблемы, какие тебе и не снились! – яростно произнес он. – Думаешь, я просто так поперся с вами в эту чертову тайгу? Повелся на ваши жалкие копейки?
– Если нет, тогда почему?
– Да потому что я в бегах! Моего друга взяли на торговле коксом, а товар он хранил у меня! Я хожу под статьей, ясно тебе?
Мишутин несколько секунд молчал.
– Значит, ты замазан? – выговорил он наконец.
– Да! По самые уши! Так ты отдашь мне пакет?
Мишутин убрал ногу с целлофанового пакетика и отошел на шаг в сторону. Виктор нагнулся и поднял пакетик с земли.
– Лучше никому не рассказывай, – сказал он, выпрямившись. – Хотя мне плевать.
Он сунул пакетик в карман и двинулся прочь. Когда Виктор проходил мимо Мишутина, тот вдруг шагнул к нему, молниеносно обхватил его предплечьем левой руки за шею, а правой резко крутанул ему голову. Раздался хруст сломанного позвонка, ноги Виктора подкосились, и он замертво повалился на жухлую траву.
– Твою мать! – раздался изумленный голос Игоря.
Мишутин обернулся. Игорь стоял в пятнадцати шагах от него, возле засохшего куста бузины, и держал Мишутина на прицеле своего шестнадцатикалиберного МЦ-21.
– Отошел от него! – крикнул Игорь. – Быстро!
– Я его не трогал, – сказал Мишутин. – Он упал. Я нагнулся, чтобы его поднять.
– Хватит меня лечить! Я видел, как ты его убил! Отошел от него! Ну!
Мишутин послушно отошел от трупа Виктора на два шага. Игорь пристально смотрел ему в лицо.
– Кто ты такой? – спросил он. – Говори!
Мишутин поправил пальцем темные очки.
– Я Алексей Мишутин. Ваш реквизитор.
– За что ты его убил? Отвечать!
Внезапно Мишутин усмехнулся и опустил руки. Большой камень, зажатый худой женской рукой, описал дугу и обрушился Игорю на голову. Тот выронил ружье и покачнулся. Кровь из разбитой головы стекла ему на лицо. Он повернул голову и посмотрел на Алевтину. Она все еще сжимала в руке камень.
– Ты? – изумленно прохрипел Игорь. – Почему?
Мишутин неторопливо подошел к Игорю, поднял с земли ружье, уткнул его дулом Игорю в затылок и нажал на спуск.
Пуля разнесла проводнику полголовы. Когда Игорь рухнул на землю, Мишутин опустил ружье и с улыбкой посмотрел на Алевтину.
– Ты вовремя подоспела, – сказал он.
Алевтина отшвырнула в сторону камень. Продолжая улыбаться, Мишутин подошел к ней и поцеловал ее в губы.
– Ты был неосторожен, – произнесла она.
– Да, – признал убийца. – Теряю хватку. Хорошо, что у меня есть ты.
– Ты стал слишком часто ошибаться, – настаивала на своем Алевтина.
– Что ж… Наверное, мне пора на покой. Вот закончу это дело и уйду на пенсию. – Мишутин усмехнулся. – Твоя идея со съемкой фильма оказалась очень удачной.
– Мы упустили объект, – сухо проговорила Алевтина.
– Ничего. Я знаю, куда они ушли. Мы без труда их нагоним.
– Как думаешь, они знали, что мы придем?
– Догадывались. Ты собирай вещи, а я отнесу трупы в овраг.
– Зачем? Здесь дикие места. А этих… – она кивнула на тела Виктора и Игоря, – все равно сожрут звери.
– Знаю. Но пусть они сделают это в овраге. Осторожность не бывает лишней.
11
В промозглом осеннем лесу было холодно, как в земляной могиле. Над темной тайгой стлались низкие грязные облака.
Мишутин замедлил шаг. Потом совсем остановился, присел на корточки и тщательно осмотрел траву.
– Снова кровь? – спросила Алевтина.
– Да. Парень сильно ранен.
Она хмыкнула:
– Не удивительно. Ты же видел труп медведя. Это просто чудовище какое-то! Не представляю, как парень его уложил?
– Ну, он ведь охотник. А охотник должен охотиться. – Алексей выпрямился и поправил на плече короткоствольный автомат «Heckler und Koch», который до этого таскал в своем туристическом рюкзаке. – Не хотел бы я оказаться на его месте.
– Ты про медведя или про этого ханта? – уточнила Алевтина.
– Про обоих. Кстати, этот парень не хант, он манси.
– А какая разница?
Мишутин, не отвечая, оглядел окутанный туманом лес.
– Как тебе удается так хорошо здесь ориентироваться? – спросила Алевтина. – Ты ведь городской житель.
Мишутин, не отвечая, оглядел окутанный туманом лес.
– Как тебе удается так хорошо здесь ориентироваться? – спросила Алевтина. – Ты ведь городской житель.
– Ты многого про меня не знаешь, – сказал Мишутин. – Я вырос в деревне, в трехстах километрах от Москвы.
– Но это было давно.
– И что с того? У меня очень хорошая память. К тому же я часто выбираюсь на охоту.
– И еще играешь в пейнтбол, – улыбнулась Алевтина.
Мишутин ничего на это не сказал. Тогда Алевтина осторожно спросила:
– Ты правда решил уйти на пенсию?
Он посмотрел ей в лицо и проговорил не без иронии:
– Да. Молодые, такие, как ты, дышат мне в спину. А это очень неприятное ощущение.
– Меня тебе не стоит опасаться, – сказала Алевтина.
– Знаю, – ответил Мишутин. – Но я все равно хочу на пенсию. Я жутко устал от всего этого.
– И что будешь делать потом? – поинтересовалась Алевтина.
Мишутин улыбнулся:
– Отправлюсь в теплые края.
– А меня с собой возьмешь?
– Я бы взял, но ты не сможешь бросить работу. В тебе еще силен азарт.
– Странно, что ты называешь это работой, – произнесла Алевтина.
– Но именно так я ко всему этому отношусь, – проговорил Мишутин. Он огляделся. – До пауль-кола осталось около двух километров. Скоро все будет кончено.
– Скорей бы уж. – Алевтина обвела взглядом темные стволы деревьев. – Мне до смерти осточертел этот лес. Эти деревья… Они будто живые.
Она передернула плечали и перекрестилась.
– Тогда не будем терять времени зря.
Мишутин двинулся вперед. Алевтина последовала за ним.
…Примерно через полчаса они вышли наконец к вор-колу. Улеглись ради предосторожности за грудой валежника и несколько минут разглядывали дом, сарай, коптильню и навес над поленницей.
– А здесь не так плохо, как я думала, – тихо сказала Алевтина. Помолчала, глядя на черный бревенчатый короб дома, и так же тихо добавила: – Из трубы идем дым. Они все еще в доме.
– Разумеется, – согласился Мишутин. – Куда бы они могли деться?
Алевтина покосилась на своего напарника и произнесла:
– Я надеюсь, ты разрешишь мне войти туда первой?
– Это может быть опасно, – возразил Мишутин. – Не забывай, что их двое.
Алевтина усмехнулась.
– Бывшая актриса и раненый хант? Я четыре года служила в АО[1]. В прошлый раз ты отправил меня в квартиру с тремя бывшими уголовниками, и я положила из всех за десять секунд.
– Здесь лес, а не город, – снова возразил Мишутин. – Чуждая для нас территория.
– И все же я хочу войти в дом первой.
С минуту Мишутин думал, продолжая оглядывать дом, двор и постройки, после чего сказал:
– Хорошо. Иди первой, только будь осторожна.
Алевтина достала из кармана куртки пятнадцатизарядный пистолет «Глок» с легкой полимерной рамой и сняла его с предохранителя.
– Нет, – проговорил Мишутин. – Возьми лучше автомат. В доме темнее, чем на улице, и у тебя не будет возможности стрелять прицельно. В тесном помещении одна очередь из автомата может все решить.
Он отдал Алевтине свой автомат и забрал у нее пистолет. Алевтина поднялась на ноги и, пригнувшись, быстро скользнула к дому. Но пробежать смогла всего метров десять, затем раздался громкий треск, и девушка, коротко вскрикнув, исчезла из вида.
Мишутин пригнул голову и с полминуты внимательно осматривал двор, постройки и окрестности, ожидая атаки. Потом осторожно вышел из укрытия. Краем глаза он успел заметить справа какое-то движение и белокурую женскую голову, мелькнувшую между деревьями. Михаил вскинул пистолет и дважды выстрелил в том направлении. Затем подбежал к краю разверзшейся ямы-ловушки и глянул вниз.
Алевтина лежала на дне ямы. Из груди у нее торчал окровавленный конец кола. Одного из пяти, вбитых в землю. Алевтина смотрела на Михаила выкатившимися из орбит глазами.
– Добей… – выговорила она и закашлялась, выплескивая изо рта кровь.
Мишутин поднял пистолет, тщательно прицелился ей в голову и нажал на спусковой крючок. Затем повернулся и ринулся в лес, туда, где видел убегающую женщину.
12
В воздухе сильно пахло болотом, но самого болота из-за низко стлавшегося клочковатого тумана было не разглядеть. Лишь время от времени начинало чавкать под ногами. В такие моменты Мишутин замедлял ход и тщательно выверял каждый шаг, полагаясь не столько на запах, звуки и тактильные ощущения, сколько на чутье и инстинкт самосохранения, который был развит у него чрезвычайно.
Там и тут из тумана торчали призрачные низкорослые деревья, похожие на черные руки гигантских мертвецов, пытающихся выбраться на поверхность. Несколько раз Мишутину казалось, что туман, стелющийся над болотом, имеет какую-то странную вязкую консистенцию. Казалось, что он липнет к губам и делает их горькими. Кроме того, несколько раз убийца ловил себя на том, что испытывает что-то вроде легкого головокружения. Однако он давно привык не обращать внимания на подобные пустяки.
Мишутин шел по заболоченной почве уже минут пятнадцать, когда вдруг услышал легкий звук – что-то вроде чавкнувшей под человеческой ногой жижи.
Убийца остановился и прислушался, весь обратившись в слух. И через несколько секунд услышал легкий шорох. Чутье подсказало ему, что цель близка. Он улыбнулся и громко позвал:
– Дина Борисовна! Я знаю, что вы здесь! Покажитесь! Честное слово, я не причиню вам зла! Я просто хочу поговорить!
Убийца замолчал. До его чуткого слуха снова донеслись шорохи. Выставив перед собой пистолет, он стал медленно поворачиваться на звук, пристально, до боли в глазах, вглядываясь в белый туман, поднимающийся от заболоченной земли. Шорохи стихли.
– Ей-богу, это смешно! – крикнул убийца. – Дина Борисовна, мы ведь с вами взрослые люди! Эта «зарница» не для нас!
И снова до его чутких ушей донесся слабый шорох. Видимо, «цель» дошла до границы настоящего болота, через которое не было пути, и теперь пыталась обойти Мишутина, чтобы вернуться назад. Он без труда разгадал этот нехитрый маневр.
Теперь нужно было выждать, тщательно прислушиваясь, чтобы максимально точно определить месторасположение объекта. Секунда… Вторая… Третья…
Вот оно! Убийца нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, и тишину леса пронзил слабый женский вскрик. Убийца улыбнулся: цель поражена. Осталось подойти поближе и добить ее, и работа будет выполнена.
По-прежнему держа перед собой пистолет двумя руками, Мишутин медленно двинулся на звук. И вдруг он остановился, и на лице его появилось выражение глубочайшего удивления. Откуда-то издалека, из страшных и сокровенных глубин дремучего леса донесся тихий стук шаманского бубна. Бум-бум-бум…
Кто-то размеренно колотил в бубен, и Мишутину стало казаться, что звук ударов доносится со всех сторон сразу. Постепенно звуки бубна стали звучать все тише и тише, пока не смолкли совсем.
Мишутин облегченно вздохнул. Однако спокойствие его длилось недолго. В слишком уж необычную и гнетущую тишину погрузился осенний лес. Будто все лесные твари разом исчезли, испарились, переместились в другое измерение, уступив место сверхъестественным силам. Туман сделался гуще, и все вокруг стало каким-то призрачным и нереальным.
– Что за черт? – тихо пробормотал Мишутин.
Слева от себя он уловил какое-то движение, быстро повернулся, но никого не заметил. За спиной у Мишутина кто-то зарычал – негромко, но так жутко, что спина убийцы покрылась испариной.
Мишутин резво повернулся в сторону зверя и нажал на спуск. Выстрел прозвучал в вязкой тишине странно приглушенно, и на миг Мишутину показалось, что он увидел черную пулю, вылетевшую из дула пистолета и пронзившую молоко тумана. А потом из тумана выплыла волчья голова. Она была совершенно черной и противоестественно огромной. С оскаленных в рычании клыков капала слюна, а в желтых глазах полыхал свирепый огонь.
Мишутин еще несколько раз нажал на спусковой крючок пистолета, но пули пролетели сквозь призрачного волка, как сквозь сгусток черного тумана.
– Этого не может быть, – прошептал убийца, чувствуя, как ужас вымораживает ему внутренности и как волосы на его голове поднимаются дыбом.
Поняв, что происходит что-то из ряда вон выходящее, убийца резко повернулся и бросился бежать, но из тумана выплыл второй волк – светло-серый, почти белый. Глаза его горели красным огнем, а открытая пасть казалась огромным кроваво-алым цветком.
– Боже! – крикнул Мишутин, пятясь от твари и дрожа всем телом.
Обезумев от страха, он швырнул в волка пистолет, а затем повернулся и снова бросился бежать, чувствуя затылком горячее дыхание двух зловещих тварей, которые следовали за ним по пятам. Он бежал и бежал, и даже когда земля разверзлась под его ногами и зловонная болотная жижа плеснула ему в лицо, он не прекратил свой бег и остановился лишь тогда, когда эта жижа засосала, проглотила, втянула его в себя и со смачным чавканьем сомкнулась у него над головой.