В следующие выходные они встретились для записи демо в студии на улице Йотгатан, проведя неделю в переписке и приготовлениях. Кавер решили сделать на песню группы «АББА»
«Спасибо за музыку», а для песни «Лети» подготовили минусовку.
В тесных звукоизолированных комнатах студии Тереза почувствовала себя маленькой и потерянной. Она не знала, чем именно Макс Хансен объяснил ее присутствие продюсеру и звукорежиссерам, но те явно смотрели на нее как на помеху, которую придется потерпеть.
Отчасти подобное отношение к ней сложилось из-за Терез. Та и шагу ступить без подруги не могла, даже затащила с собой в кабинку записи. Терезе приказали замереть: не шелестеть, не двигаться, дышать еле слышно. В общем, сделать так, будто ее там нет.
После домашней записи Терез процесс был уже знаком, она понимала, как следует работать с наушниками и микрофоном. Насколько Тереза могла судить, подруга уже с первой попытки спела превосходно. А не дышать ее могли и не просить — у Терезы и так дух перехватывало, когда она слышала пение Терез. В динамике раздался голос продюсера, который попросил Терез сделать акцент на такой-то фразе, быть посдержанней в первом куплете и тому подобное. Терез точно выполнила все указания, и после еще двух дублей продюсер остался полностью доволен.
Спустя час был готов черновой вариант трека «Лети». Почему его называли «черновым», Тереза не понимала, ведь звучала песня уже так, будто ее играют по радио. Услышав первые строчки куплета, девочка подумала: «Это моя песня. Я написала эти слова». От этих мыслей мурашки побежали у нее по телу. Сотрудников студии результат тоже впечатлил, и они стали снисходительней глядеть на Терезу. Один парень лет двадцати даже подошел к ней и похвалил: «Недурной текст, кстати». Тереза уткнулась взглядом в пол, покраснев. Отвечать на злость она хорошо умела, а реагировать на дружелюбие и похвалу пока получалось плохо.
Песня продолжала играть и звучала гораздо профессиональней, чем раньше, но Терезе показалось, что по сравнению с той простой, домашней версией в ней чего-то не хватало. Песня будто что-то утратила в процессе переделки. Девочка не смогла бы объяснить, что именно, и не решилась сказать об этом вслух, понимая: от нее все равно отмахнутся. Эти люди, наверное, лучше ее понимают, что здесь происходит.
Затем настал черед кавера. Терез спела последнюю строчку, и все звукоинженеры застыли с открытым ртом за микшерным пультом. А потом продюсер включил динамик, выведенный в кабину записи, чтобы девочки услышали аплодисменты.
Макс Хансен был доволен проведенной работой и сказал, что теперь у них есть отличный материал. Тереза попросила, чтобы им дали диск с черновой записью, но Макс объяснил, что это невозможно. Они же не хотят, чтобы треки получили распространение преждевременно, верно? Лучше всего, если девочки удалят даже домашнюю версию со своего компьютера.
«Обязательно», — кивнула Тереза, и не подумав выполнить указания агента. Макс Хансен дал Терез пятьсот крон и обещал написать, когда все завертится.
Выйдя из тихой и спокойной студии, девочки вдруг очутились на оживленной улице: народ вышел на воскресную прогулку, в магазинах была толкотня. Тереза наполнила легкие прохладным воздухом и попыталась очистить голову от мыслей. Тут ей на плечо тяжело легла чья-то рука. Поймав движение краешком глаз, Тереза как раз успела повернуться, чтобы подхватить обмякшую Терез.
Прохожие косились на двух девочек, застывших в неуклюжих объятиях: лицо одной прижимается к груди другой.
— Что такое? Что с тобой? — прошептала Тереза.
Тело Терез задрожало, когда она глубоко вздохнула, и Тереза кожей почувствовала тепло ее дыхания через свитер. Она еще крепче прижала к себе подругу, и так они продолжали стоять. Наконец Терез смогла выпрямиться и поднять голову.
— Они едят, — произнесла она.
— Кто? Эти люди на студии?
— Они берут. Они едят.
Тереза схватила подругу за руку и обнаружила, что в ладони зажата скомканная купюра, которую ей дал Макс Хансен. Ладошка раскрылась, и замусоленная бумажка упала на землю. Тереза смотрела, как она валяется в грязи и сырости. Внутри девочки поднималась волна злости. Так вот, значит, как это работает!
«Они берут. Они едят».
В одном из писем Макс Хансен дал понять, что хорошо бы та злополучная запись из номера отеля была уничтожена. Тереза ответила, что давно выбросила диск. Однако он все так же стоял у нее на полке, и она слишком хорошо помнила его содержание. Помнила, как он хотел использовать Терез, отобрать ее у нее, съесть ее, поглотить ее, записав все на видео, чтобы потом снова и снова воспроизводить это.
На студии сейчас произошло примерно то же самое. Только выглядело приличнее. У Терез есть то, что нужно им. Их задача — высосать это из нее, упаковать в красивую обертку и перепродать тому, кто предложит лучшую цену. А Терез получит взамен вот такую никчемную бумажку, которая будет валяться в грязи.
«Они берут. Они едят».
И как только Тереза не разглядела? Ее ввели в заблуждение самоуверенные звукорежиссеры, да и Терез, казалось, несложно спеть что угодно и сколько угодно раз. Но получается, такое даром не проходит и нужно расплачиваться. Судя по поведению подруги в общественных местах, Тереза поняла, что находиться в окружении взрослых ей дается нелегко. А сегодня она целый день провела наедине с ними. В глухих тесных комнатах студии.
Тереза снова попыталась обнять подругу, но та рывком высвободилась. Опустив руки, Тереза поймала ее взгляд. Глаза Терез напоминали глаза зомби из ужастика, который они вместе смотрели. Казалось, будто кто-то воткнул в них иголки и высосал весь цвет из радужки: сейчас глаза были бледно-голубыми, почти прозрачными.
«Они берут. Они едят».
Нагнувшись, Тереза подобрала с земли пятисотенную купюру. Не обращая внимания на слабое сопротивление подруги, она потащила ее за собой:
— Пойдем, нужно поймать такси.
Терезе раньше не доводилось ловить такси, но уже по первому взмаху руки рядом остановилась машина, и девочки забрались на заднее сиденье. Назвав адрес, Тереза на всякий случай показала водителю деньги.
Терез свернулась в комочек, как она умела, обхватила себя руками и прикрыла глаза. Сейчас она выглядела такой маленькой и жалкой, и Терезу охватило новое для нее чувство — она испытала прилив нежности. Ей бы хотелось, чтобы Терез положила голову ей на колени, и тогда Тереза смогла бы гладить ее по голове и шептать: «Все хорошо, не бойся, я с тобой».
Вместо этого Тереза сидела, зажав ладони между коленками, и смотрела на задремавшую подругу. Внутри разрасталось какое-то большое и теплое чувство. Когда они проезжали Глобен-Арену, Терезе показалось, ее сейчас разорвет от счастья. Она никогда раньше не видела арену. Никогда раньше не ездила на такси. Никогда раньше не сидела рядом с заснувшим любимым человеком. Ее жизнь была лишь тенью жизни.
Чтобы хоть как-то пообщаться с Терез, пока она спит, Тереза достала mp3-плеер и прослушала «Лети» на полной громкости, в домашней версии. Она не просто была лучше студийной. Она была в разы лучше!
Когда они приехали в Сведмюру, Терез успела набраться сил, чтобы самостоятельно подняться по лестнице. Остановившись перед дверью в квартиру, она повернулась к Терезе и слабым голосом произнесла:
— Я не стану записывать диск.
Когда они вошли, Джерри был дома. Он поинтересовался, где они провели день, но Терез в ответ просто покачала головой и, пройдя к себе в комнату, упала на постель и тотчас заснула. Тереза собиралась уйти, но Джерри перегородил ей дорогу.
— Чем вы с ней занимаетесь? — спросил он с тихой угрозой в голосе, скрестив руки на груди.
— Ничем.
— Тереза, если ты хочешь приезжать к нам в гости и дальше, то я должен знать, что здесь происходит. Чем бы вы ни занимались. Только не ври мне.
— Мне нужно идти, у меня скоро поезд.
— Я видел, что вы приехали на такси. Ты успеешь на вокзал, если снова поедешь на такси. А сейчас рассказывай, иначе тебе здесь больше не будут рады.
— Не тебе решать.
— Ошибаешься, как раз мне.
Тереза задрала голову, чтобы заглянуть в лицо Джерри, и не увидела в нем той жесткости и грубости, какая была в его голосе. В его взгляде сквозила озабоченность.
— Зачем тебе знать?
— А как ты думаешь? Я ведь забочусь о Терез.
— Я тоже о ней забочусь.
— Я уверен, что так и есть, но мне необходимо знать, что у вас происходит.
Придумывать на ходу Тереза не умела, поэтому она взяла и рассказала все как есть. Опустила лишь ту часть, в которой фигурировал инцидент с Максом Хансеном в номере отеля. Упомянула, какой вымотанной оказалась Терез после целого дня в студии.
Закончив, девочка посмотрела прямо на Джерри. В его взгляде не было ни злости, ни симпатии. Они молча стояли, уставившись друг на друга, пока Тереза не отвела глаза.
Закончив, девочка посмотрела прямо на Джерри. В его взгляде не было ни злости, ни симпатии. Они молча стояли, уставившись друг на друга, пока Тереза не отвела глаза.
— Хорошо, — кивнул Джерри. — Теперь я в курсе. Вызвать тебе такси?
— Да, спасибо.
Пока Джерри звонил по телефону, Тереза прошла в гостиную и остановилась на пороге комнаты Терез, прислонившись головой к дверному косяку и наблюдая за спящей подругой. Бурлящую в животе радость сменил холодный липкий страх.
«Никогда больше тебя не увидеть».
Джерри совершенно спокойно мог бы это устроить: не открыть ей дверь, выдернуть телефонный шнур из розетки или взять и переехать. И они с Терез не смогут ему помешать. Они не вправе распоряжаться собой.
— Тебе пора, — услышала она голос Джерри у себя за спиной. Тереза оторвалась от косяка, как плющ отрывается от стены, по которой вьется. Она направилась к двери с поникшей головой. С языка чуть не сорвалось: «Можно я снова приеду на следующих выходных?» — но гордость не позволила ей произнести это вслух.
— Я через неделю снова приеду, ладно? — спросила она, выпрямив спину и взглянув на Джерри в упор.
— Конечно приедешь. Куда денешься? — ухмыльнувшись, ответил Джерри.
Тереза не совсем поняла, что именно он хотел этим сказать. Странный он какой-то, но, главное, разрешил ей приехать. Чтобы прямо перед ним не расплакаться от облегчения, она повернулась, открыла дверь и побежала вниз по лестнице.
Вернувшись домой, Тереза заперлась у себя в комнате, достала диск с записью инцидента в отеле и просмотрела видео целиком. Она со страхом ждала, что при виде обнаженного тела Терез с ней что-нибудь случится. Вот почему она так долго тянула с тем, чтобы посмотреть всю запись.
Однако ничего особенного с ней не произошло. Она находила Терез красивой как в одежде, так и без, но не более того. Когда в кадре возник голый зад Макса Хансена, Тереза всерьез задумалась, не фригидна ли она. Все, что касалось секса, представлялось ей лишним и уродливым. Макс Хансен опустился на колени, Терез отпрянула, он схватил ее и прижался лицом к низу живота — какое жалкое зрелище!
Гораздо больший интерес вызвало у нее дальнейшее развитие сюжета. Как Терез отломала ножку фужера, как вогнала стеклянное острие Максу в спину с невозмутимым выражением лица, будто она столяр, забивающий гвоздь. Ей нужно было остановить его, и она хладнокровно предприняла необходимые действия, даже не расплескав содержимое фужера. Когда Макс завопил от боли, она даже не взглянула на него, спокойно отправившись открывать дверь.
«Ты ненормальная, Терез. Ты — волчица, каких больше нет».
Тереза раз за разом проигрывала видео.
Как-то раз в начале декабря Тереза вошла в класс и увидела, что вокруг ее парты столпились девчонки. В центре группы стояла Дженни и показывала всем что-то на своем мобильном телефоне. Или… Тереза пощупала свои карманы. Выходя из класса на перемену, она оставила телефон у себя на парте. Значит, в руках у Дженни ее мобильник.
Когда девчонки заметили Терезу, Дженни подняла мобильник и, указывая на фото Терез на экране, спросила: «Кто это? Твоя девушка?» — после чего снова уставилась на экран телефона и начала перелистывать фотографии.
— Она жутко красивая! Как тебе удалось заполучить такую красотку? — удивилась Каролин.
Терез ничего не ответила. Пытаться отнять у Дженни телефон она тоже не стала — все равно без толку. Дженни бросит его другой девчонке, а та еще кому-нибудь. Тереза своего не добьется, лишь почувствует себя еще большей дурочкой. Ей плевать на издевательства, но Терез пусть не трогают.
— Постойте! — сказала вдруг Дженни, тыча пальцем в экран телефона. — Это же она! Та самая из «Стань звездой». Ты с ней знакома? — Тереза кивнула, и Дженни, видя, что теряет внимание девчонок, добавила: — Да врет она все. И потом, эта Тора какая-то придурковатая. Таких нездоровых на голову я еще не встречала.
Подойдя к парте, Тереза взяла и плюнула прямо в лицо Дженни. Та взвизгнула от омерзения и вытерла слюну, попавшую в глаз. А потом сделала то, чего Тереза от нее никак не ожидала: прищурив глаза и прошипев: «Ах ты, зараза, какого черта ты творишь?», она набросилась на Терезу, царапая ей лицо длинными ногтями.
Сильной боли Тереза не почувствовала и поэтому не испугалась. Перед ее мысленным взором стояла вооруженная острой ножкой фужера Терез, полная хладнокровия. Хладнокровие и безрассудство. Когда Дженни снова подскочила к ней, размахивая руками, Тереза отступила назад, сжала кулаки и, сосредоточив в одном из них всю силу, врезала Дженни прямо по лицу.
Проще простого. Дженни упала на спину, а из разбитого носа хлынула кровь. Другие девчонки замерли от ужаса и смотрели, не двигаясь, как Тереза наклоняется, поднимает телефон и убирает его к себе в карман. Проще простого. Оказывается, все настолько просто.
Дженни увезли в больницу, а с Терезой провели долгую беседу директор школы и классная руководительница. Беседа напомнила девочке урок обществознания, с той лишь разницей, что она не могла сидеть и записывать рождающиеся строчки на бумагу. В ее голове происшествие с Дженни уже постепенно превращалось в текст для песни под названием «Месиво». В тексте говорилось о вещах, которые обычно имеют твердую форму, но, чтобы выжить, их нужно превратить в месиво.
Помимо стихов, мысли Терезы были заняты открытием: насколько все просто. Чаще всего человек знает, как действовать в определенной ситуации, но ему мешает трусость или сомнения. Стоит их отбросить, и рука сама летит вперед со сжатым кулаком. Осталось понять, как применить подобный подход к ситуациям, которые насилием не решить.
«Слушай свое сердце».
Да, ничего нового она не открыла. Однако подобные озарения, пусть и банальные, возможно, являются самыми главными для человека, если он находит в себе силы жить согласно тому, что открыл в себе.
Вот какими мыслями была занята голова Терезы, пока директор и учительница мучили ее расспросами, на которые она отвечала односложно, надеясь, что ее тон соответствует ситуации. Сейчас она исполняла роль девочки, шокированной собственной выходкой.
В ее пользу говорили следы драки на лице. Царапины были необходимым реквизитом для этого спектакля. Да, она на мгновение потеряла рассудок, не понимала, что делает. Наконец ее отпустили и велели вернуться на урок.
Когда Тереза вошла в класс, в комнате воцарилась тишина. Садясь за парту, она взглянула на Микке, по лицу которого пробежала тень улыбки. Достав блокнот, девочка записала все отрывки стихотворения «Месиво», что успела сочинить. Она уже знала, на какую мелодию лучше всего ляжет этот текст.
12Если большое путешествие начинается с маленького шага, то многие вещи, которые впоследствии становятся значительными, начинаются как развлечение. Кто-то от скуки решает испробовать одну идейку, и вот рождается «Пакман», нейлоновые чулки, классическая теория тяготения или «Властелин колец». Унылым серым днем профессор английского языка и литературы сидит у себя в кабинете и записывает на клочке бумаги: «Жил-был в норе под землей хоббит». Он пока не знает, кто такой хоббит и где эта нора, но предложение получилось таким удачным, и ему уже любопытно, что последует дальше.
В следующую субботу девочки сидели дома у Терез и не знали, чем заняться. Смотреть кино не хотелось, а работа с песнями уже утомила их. Тереза научила подругу играть в крестики-нолики, по пять в ряд, но Терез очень быстро освоилась, и спустя несколько партий они стали настолько равными противницами, что выигрывал тот, у кого было больше терпения. Этим человеком постоянно оказывалась Терез.
Казалось, Терез ничто никогда не наскучивает. Девочки сидели за журнальным столиком, на котором лежал листок бумаги, и Терезе отчаянно хотелось заняться чем-то другим, чем-нибудь новеньким.
— Послушай, давай запишем клип, — предложила вдруг она. От Макса Хансена ничего не было слышно, и казалось, музыкальная карьера Терез закончилась, не начавшись. Почему бы им не подурачиться и не записать что-нибудь самим?
Девочки нашли простыню темно-синего цвета, повесили ее на стену в спальне Терез, а вокруг прикрепили маленькие лампочки. В ящике на кухне Тереза отыскала гирлянду, которую повесила вертикально, чтобы глаза Терез блестели, когда она будет смотреть на нее.
Тереза закрепила мобильник на спинке стула с помощью клейкой ленты и отрегулировала высоту стула, подложив под ножки коробки с DVD-дисками, так чтобы лицо Терез занимало весь кадр. Затем Тереза включила камеру на мобильном телефоне и запустила песню на компьютере.
Понять, что нужно просто открывать рот, Терез отказывалась, поэтому она пела во весь голос. Тереза решила, что это не проблема, звуковую дорожку можно будет потом поменять, а движение губ даже получится более синхронным. Голос Терез красиво ложился на запись.