Алеша немного постоял, словно собирался с духом, затем нерешительно направился к дубу. Спокойный артист и молчаливый, растерянный Пирогов поплелись за ним. Они подошли к дубу. Алеша посмотрел на толстые ветви, на пятна крови под дубом и тихо спросил:
— Что было потом?
— Потом? — Артист испытующе посмотрел на Алешу. — Вы точно хотите это знать?
— Да.
— Судя по всему… его сбросили с обрыва в реку.
Алеша пристально посмотрел на артиста, словно отказывался верить в такую жестокость, затем шагнул к краю обрыва и вгляделся в воду.
— Здесь быстрое течение, — сказал, медленно подходя, артист. — Его наверняка отнесло. Если только они не привязали к его ногам камень. В любом случае искать не имеет смысла.
— Он умер?
— А вы как думаете?!
Подошел хмурый и встрепанный Пирогов.
— Алеша, идальго прав, — пробасил он виновато, но в то же время настойчиво. — Мы не сможем его найти. К тому же здесь небезопасно. Его мучители могут быть где-то рядом.
Алеша вытер грязным кулаком сухие, блестящие глаза. Повернулся и резко спросил:
— Зачем они его пытали?
— Кто знает? — пожал плечами артист. — Может, расспрашивали о нас. Мы ведь с вами беглые преступники. А может, просто куражились.
— Как это — куражились? — с ужасом спросил Алеша.
— Просто. Выпили горилки и…
— Помолчите, идальго, — оборвал его Пирогов. Он обнял Алешу за плечи и мягко сказал: — Идемте, мой друг. Мы ничем уже не сможем ему помочь. Идемте.
Они медленно побрели к телеге. Поравнявшись с телегой, Пирогов обернулся к артисту и вдруг сказал:
— Зря вы велели потушить костер.
— Вот как? — Артист дернул уголком рта. — Кажется, это вы пытались прикрыть пламя своим роскошным опереточным камзолом.
— Я понял всю бесполезность этой затеи и оставил костер в покое. А вы…
— Перестаньте, господа, — попросил Алеша.
Пирогов замолчал. Но молчал он недолго. Покосившись на артиста и заметив, что тот усмехается в усы, Пирогов налился кровью и презрительно проговорил:
— Давно хотел вам сказать, господин итальянец, не так уж вы и сильны. Вся ваша сила в ножичках да в этом вашем пистолетике. Без них вы ничто. Зеро. Абсолютный нуль.
— Вы в самом деле так думаете? — спокойно осведомился артист.
Пирогов не удостоил его ответом, лишь сплюнул себе под ноги. Артист и на этот раз остался невозмутим, но его губы слегка побелели, а на щеках проступили пятна румянца.
— Вот что, Пирогов, — спокойно и устрашающе внятно проговорил артист, — вы сейчас же заберете свои слова обратно.
— Я? Обратно? — Пирогов усмехнулся и проговорил, сощурив глаза: — А жирно вам не будет, господин циркач?
На этот раз гневная бледность тронула и щеки артиста.
— Сейчас я покажу вам пару фокусов без ножей и пистолетов, — сказал он.
— Сделайте милость! — ответил Пирогов.
Артист снял с головы шляпу и отбросил ее в сторону. Пирогов широко расставил ноги, приняв боевую стойку, и слегка пригнул голову, глядя на артиста пылающими глазами. Он почти на голову возвышался над противником, но тот, несмотря на худощавую фигуру, был очень широк в плечах и мускулист.
Артист сделал слабое движение рукой, и этого оказалось достаточно, чтобы Пирогов, взревев, как медведь, ринулся в атаку. Он с разбегу налетел на артиста, сшиб его с ног и подмял под себя. Но в последний момент, уже коснувшись спиной земли, артист как-то сумел извернуться и выскользнуть из-под огромной туши. Он в мгновение ока вскочил на ноги и нанес Пирогову сокрушительный удар кулаком в голову. Любого другого такой удар мог бы если и не убить, то лишить сознания, но череп Пирогова был сделан из чрезвычайно крепкого материала. Пошатнувшись, он снова ринулся в атаку.
Алеша смотрел на дерущихся удивленно, затем удивление сменилось полным равнодушием; он повернулся и опять отошел к реке. Сел на краю обрыва и стал смотреть на воду. У него за спиной слышались пыхтенье противников и звуки наносимых ударов.
— У Бога счастья не прошу и молча зло переношу, — тихо проговорил Алеша, глядя на серую воду.
Минут через десять Алеша поднялся на ноги, отряхнул штаны и побрел к телеге. Противники все еще боролись. Правда, борьба их носила теперь весьма специфический характер. Сцепившись мертвой хваткой и тяжело дыша, они смотрели друг другу в глаза. Лица обоих бойцов были перепачканы кровью. Одежда потемнела от грязи. Но сдаваться ни один из них, похоже, не собирался. Алеша остановился возле противников, равнодушно на них посмотрел и поинтересовался:
— Долго еще?
— Скоро… закончим… — свирепо пообещал, пыхтя и обливаясь потом, Пирогов.
— Да… Недолго осталось… — так же свирепо подтвердил артист.
— Как хотите, — пожал плечами Алеша. — Можете оставаться здесь хоть до второго пришествия.
Он отвернулся и отошел от них. Еще около минуты противники стояли в полном молчании. Первым заговорил артист.
— Господин Пирогов… — сказал он, хрипло дыша, — прошу прощения, что отнимаю вас от столь важного дела… но… вам не кажется, что мы выглядим несколько… нелепо.
— Кажется… — так же хрипло ответил ему Пирогов.
— Возможно, нам стоит… временно прервать турнир… и заключить перемирие?
— Я не против, — ответил Пирогов.
— Можете ли вы гарантировать, что если я расцеплю руки, вы тут же последуете моему примеру?
— Можете на меня рассчитывать.
Противники расцепили объятия и выпрямились. Некоторое время они стояли друг против друга, восстанавливая сбившееся дыхание, затем артист произнес:
— Позвольте вам заметить, господин Пирогов… Если вы станете рассказывать о том, что ходили на медведя в одиночку, я этому поверю.
— Со своей стороны я утверждаю, что вы просто рождены для подобной охоты, — сказал Пирогов.
Обменявшись таким образом комплиментами, бывшие противники пожали друг другу руки и вместе отправились к реке — смывать с лица и с одежды следы недавней битвы.
Алеша посмотрел им вслед и тихо всхлипнул.
— И они говорят, что я ребенок, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Миронова убили, замучили до смерти, а их не интересует ничего, кроме собственных амбиций. Они уже забыли о нем. Словно его никогда не было. Словно он не надеялся на них, не рассчитывал на их защиту… Как же так?
Алеша отвернулся.
За спиной послышались голоса. Артист и Пирогов возвращались с реки, весело и беззаботно беседуя.
— Ну что, мой юный друг, пора в дорогу! — сказал, подходя к телеге, Пирогов.
— Да, Алеша, пора убираться отсюда, — поддакнул артист. — Мы и так задержались здесь. С вами все в порядке? — Артист внимательно всмотрелся в лицо Алеши.
Алеша ничего не ответил. Артист и Пирогов переглянулись.
— Алеша, — снова заговорил артист, — если вы думаете, что я забыл о Евгении Александровиче, вы глубоко ошибаетесь. Надеюсь, что мне еще представится шанс доказать вам это.
— Не надо ничего доказывать. — Алеша вытер рукавом мокрые глаза. — Евгений Александрович был хорошим, но очень беззащитным человеком. Он на нас рассчитывал, а мы… Мы не смогли его уберечь.
За спиной у Алеши глубоко и мучительно вздохнул Пирогов.
— Ладно, — сказал Алеша. — Ладно, господа. Пора ехать.
9. Имена волхвов
Москва, апрель 2004 года
— Ларин, это отец Андрей. Мы с ним переночуем у тебя, не возражаешь?
Небритый блондин оглядел дьякона с ног до головы и сказал:
— Нисколько. Ты же знаешь, Марго, мой дом — твой дом. — Он закрыл за гостями дверь. — Надевайте тапочки и топайте в комнату. А что случилось-то?
— За нами гонится ФСБ, — объяснила Марго, снимая туфли.
— Фээсбэ-э? И что ты натворила на этот раз? Украла из супермаркета шоколадку?
— Почти.
В комнате у Ларина царил беспорядок. Стол был завален книгами и тетрадями. На стуле стояли треснувшая чашка с недопитым чаем и пепельница, доверху набитая окурками. На диване валялся грязный носок. Пылесос не касался замусоренного ковра недели три, если не больше. Короче говоря, бардак кругом был невероятный, но хозяина квартиры это, похоже, ничуть не смущало.
— Располагайтесь, — радушно пригласил он, смахнув носок с дивана. — Кстати, сегодня вечером я решил как следует напиться. Не составите мне компанию?
— Только если не будешь ругаться матом и бегать по квартире голым, — сказала Марго.
— У меня сегодня не то настроение, — сказал Ларин.
— Оно у тебя всегда не то, — с улыбкой заметила Марго. — А болтать будешь много?
— Только в те моменты, когда не буду пить. А пить я буду много и часто.
Марго посмотрела на отца Андрея.
— Ну что, дьякон? Поддержим товарища в его праведной борьбе с зеленым змием?
Отец Андрей улыбнулся и ответил:
Отец Андрей улыбнулся и ответил:
— До вечера еще далеко.
Ларин поднял руку и посмотрел на часы.
— В этом доме вечер наступит через сорок минут, — сообщил он.
Отец Андрей взглянул на него с любопытством.
— Вы так легко распоряжаетесь временем?
— В своем доме я имею над ним полную власть, — ответил Ларин. — Время лишает человека волос и зубов, превращает в прах его кости. Если все, что я могу сделать в отместку — это плюнуть на минутные стрелки, то я проделаю это с наслаждением.
Ровно через сорок минут Ларин, как и обещал, открыл бутылку водки. Марго сообразила кой-какой обед из того, что нашла в холодильнике. А холодильник у Ларина оказался забит всякой бесперспективной с точки зрения нормального человека всячиной — полупустыми банками с восточными соусами, остатками салатов, недоеденными котлетами, соленой капустой и даже двумя пакетами с гавайской смесью (оба пакета были вскрыты, но почему-то не выпотрошены).
Когда Марго накрыла на стол, Ларин удивленно поскреб пальцами небритую щеку, посмотрел на Марго и спросил:
— Это ты все нашла в моем холодильнике?
— Да. Не ожидал?
Тот покачал головой:
— Нет. А я с утра думаю — чего бы такого пожрать. Уже собирался заказывать обед из ресторана, да жаба задавила. Ты волшебница, Ленская. Ты просто волшебница.
Они сели за стол. По телевизору, который Ларин наотрез отказался выключить, сообщив, что под новости у него улучшается процесс пищеварения, показывали горящие дома и раненых детей.
Марго поморщилась, а Ларин сказал, брезгливо выпятив губу:
— Какая наивность и какая необразованность — требовать от мира справедливости. Сам Христос называл сатану «князем мира сего». А апостол Павел пошел еще дальше, назвав дьявола «богом сего мира». Глупо спорить с такими авторитетами. — Ларин залпом выпил водку, крякнул и хотел вытереть губы рукавом рубашки, но Марго сунула ему в руку салфетку и встала из-за стола:
— Пойду попудрю носик, — сказала она. — А вы пока поговорите.
Проводив Марго взглядом, Ларин повернулся к дьякону.
— Позвольте спросить, батюшка, вы как относитесь к истории?
— Терпимо, — ответил отец Андрей.
— А к философии?
— Хуже.
— Почему?
— Не люблю мудрствовать.
— Вот как. А разве разум не помогает вам принимать верные решения?
— Разум — всего лишь слуга души. И не самый расторопный. Я больше доверяюсь инстинктам.
— Выходит, вы человек действия?
— Да, — кивнул дьякон. — Я человек действия.
— Гм… А я, вы знаете, люблю поковыряться в собственных мыслях. Хотя… в наше время это самое никчемное из занятий. Сколько ни пялься, кроме пустоты все равно ничего не увидишь. А колупать эту пустоту, копаться в ее нюансах — глупо и банально. Хотя именно этим я и занимаюсь. А с другой стороны, чем еще заниматься в этой жизни? Марго сказала вам, что я пишу роман?
Дьякон покачал головой:
— Нет.
— А я пишу.
— И о чем он?
— Трудно сказать. Там много философии, размышлений. Достаю из души гадость и выплескиваю ее на бумагу. Так сказать, делюсь с читателем опытом кропотливого самоанализа.
— В этом есть смысл? — поинтересовался отец Андрей.
— До встречи с вами я думал, что есть, — с усмешкой сказал Ларин. — Будем считать, что вы открыли мне глаза, батюшка. Но чем же еще заниматься, если не самим собой? О чем еще размышлять?
— Некоторые размышляют о Боге, — ответил дьякон.
— Верно! Займусь Богом. Он и классом повыше будет. — Ларин снова налил себе водки. — Да здравствуют священники и здоровые инстинкты! О, а вот и Ленская! — воскликнул он, увидев входящую Марго. — Маргоша, мы тут пьем за здоровые инстинкты. Выпьешь с нами?
— Гитлер тоже призывал к здоровым инстинктам, — заметила Марго, усаживаясь за стол.
Ларин хохотнул.
— Детка, если ты думаешь меня этим задеть, то ты ошибаешься. — Ларин отсалютовал отцу Андрею рюмкой и выпил. Зажевал водку салатом и снова обратился к дьякону: — Кстати, как вы относитесь к фатуму? Вы верите в судьбу?
— Я верю в божественное провидение, — ответил дьякон.
— А есть разница?
Отец Андрей кивнул:
— Конечно.
процитировал он.
— Верно, — пробормотал Ларин, глядя на дьякона изумленным взглядом. — Только боль и страх… А с провидением разве не так?
Дьякон покачал головой:
— Нет. Христианское провидение предлагает человеку свободу выбора пути, а фатум — лишь страх перед неизвестностью.
Ларин отвел взгляд.
— Пожалуй, мне и впрямь стоит заняться вашим Богом, — пробормотал он.
Тут в разговор вмешалась Марго, которой порядком надоело, что мужчины, болтая о разных глупостях, игнорируют ее присутствие.
— А я читала другое, — сказала она. — Я читала, что Иисус, из ненависти к фатуму, поднялся на небо и разрушил расположение сфер. Чтобы люди перестали обращаться за советом к звездам.
— Это было очень неблагоразумно с его стороны, — съязвил Ларин. — Представляешь, какой кавардак там теперь творится?
Марго хотела ответить на остроту, но в этот момент в прихожей мелодично запиликал домофон.
— Кого там нелегкая принесла, — ворчливо проговорил Ларин. — Вы, ребята, не волнуйтесь. Кто бы это ни был, я его выпровожу.
Он поднялся с дивана и, пошатываясь, прошел в прихожую.
— Да! — послышался из прихожей его сердитый голос. — Кто это?.. А, черт… Да нет, все в порядке. Поднимайтесь — открываю.
Ларин вернулся, встал в дверях и виновато произнес:
— Маргоша, прости меня подлеца, но к нам поднимаются гости. Я совсем забыл, что пригласил их.
— Что за гости? — встревоженно спросила Марго.
— Чета Барышевых, ты их знаешь. Респектабельный лицемер и его шлюшка жена. Я бы послал их к свиньям, но не могу. У этих поросят большие связи, которыми я предполагаю воспользоваться для раскрутки своей будущей книги.
— Но ведь Барышев вроде простой художник?
— Ты отстала от жизни, детка. Теперь он — модный галерист и по совместительству главный редактор глянцевого журнала.
В дверь позвонили.
— Ага, приперлись, — сказал Ларин, красноречиво провел ладонью по шее, повернулся и ушел в прихожую.
Через минуту он вернулся в комнату в сопровождении высокого модно стриженного мужчины в дорогом костюме и смазливой блондинки в вечернем черном платье с глубоким декольте, открывающем роскошный силиконовый бюст.
— Ну, знакомьтесь, — сказал Ларин. — Этот вот серьезный господин — отец Андрей. Он священник. А Марго вы и без меня знаете.
— Игорь Барышев, — представился мужчина, пожимая дьякону руку.
Блондинка расцеловалась с Марго, затем одарила отца Андрея ослепительной улыбкой.
— Меня можете звать Вероника, — сказала она. — Я супруга этого напыщенного пижона. Пока еще супруга.
— Никогда не поздно это изменить, — холодно заметил Барышев, протягивая Ларину пакет.
Ларин выгрузил из пакета четыре бутылки французского шампанского, баночку черной икры и несколько мясных и рыбных нарезок.
Ларин окинул взглядом их наряды и поинтересовался:
— Что за парад, старички? Отмечали «золотую» свадьбу?
— Что ты, Ларик, мы не так молоды. Золотая свадьба была у нас в прошлом году, — сострила блондинка. — Мы к вам прямо с презентации новой коллекции Биккембергса. Бог мой, что это была за вечеринка! Представьте себе столы, сплошь уставленные…
— Дорогая, это никому не интересно, — оборвал ее муж.
— И все-таки это был настоящий…
— Ты можешь говорить о чем-нибудь другом, кроме вечеринок?
Блондинка пожала голыми плечами:
— Не нравится — не слушай. Между прочим, на этой вечеринке я встретила Швыдкого. И знаете, что он мне сказал? Что мне очень идет это платье и что я самая красивая самка на вечеринке. Представляете? Он так и сказал — «самка»!
Блондинка залилась смехом. Барышев неприязненно посмотрел на жену, затем повернулся к дьякону и сказал:
— Не обращайте внимания. У нее скоро критические дни, а в их преддверии она сильно глупеет от переизбытка гормонов.
— Ты просто завидуешь моему умению расслабляться, — сказала блондинка.
— С чего тебе расслабляться, если ты никогда не напрягаешься? — язвительно ответил Барышев.
Супруги одарили друг друга ядовитыми взглядами.
— Хватит скандалить, старички, — осадил их Ларин. — Давайте за стол!
За столом Барышев вел себя чинно и солидно. Блондинка же, наоборот, старалась (скорей по привычке, чем умышленно) всеми способами привлечь к себе внимание. Ее внушительный бюст то и дело норовил вывалиться из декольте.
— Вечно у тебя в квартире срач, Ларин, — брезгливо надула она нижнюю губу. — Женился бы хоть, что ли? Что ни говори, а в браке есть свои плюсы.