Заговорив как-то с представителем оккупационных сионистских войск по-русски, он удостоверился в том, что именно русский язык является для данного конкретного военнослужащего родным. Рассказав ему, что такое «солдат спит – служба идет», «масло съели – день прошел» и прочие важные для правильной организации быта и досуга в армии нормативы, дипломат Рыбаков перешел к расспросам. Выяснил, что солдат по маме – русский. И по папе – тоже.
На недоуменное: кто же у тебя тогда еврей? – последовал резонный ответ: отчим. Что прояснило ситуацию. До того момента, как на следующий, автоматически заданный вопрос: где они тут живут? – воин честно не ответил, что живут они не тут. А в Тирасполе. Откуда он, собственно, в Израиль и приехал. Кульминацией беседы был крик души – от русского к русскому: что же ты-то тут делаешь?! На что последовало четко, мгновенно и явно от души: родину защищаю! И что ему, который из Тирасполя, на это можно было ответить, будучи сам из Москвы?
Мы вышли в финал
Есть такой анекдот, в котором долго перечисляются евреи и все их исторические оппоненты, от египтян, вавилонян, ассирийцев и римлян до Гитлера и советской власти, с повторяющимся рефреном: «и вот того-то и того-то нет, а евреи все еще есть». И заключительным: «и вот сегодня остались евреи и советская власть. Мы вышли в финал!». Аплодисменты. Смех публики. Рассказчик получает десять лет за антисоветчину. И отправляется на заслуженный отдых на стройки народного хозяйства. Расположенные преимущественно в контролируемых советской властью районах Крайнего Севера. Поскольку шутить над собой эта власть не позволяла. Хотя сама при случае могла так пошутить – камня на камне не оставалось. В меру собственного понимания того, что есть чувство юмора. К чему оно применимо. И с какой именно силой.
На самом деле подозрения насчет вечности еврейского народа, вопреки царствам и империям, которые этот народ последовательно пытались извести, изложенной в анекдоте, не новость. И для еврейского самосознания она чрезвычайно лестна. Хотя не гарантирует выживания отдельно взятого от своего народа еврея. Породила массу придумок, вроде популярных среди народов мира «Протоколов сионских мудрецов». Имеющего такое же отношение к действительности, как «Велесова книга» и конец света по календарю майя. То есть никакого. Как и истории про масонов, франкмасонов, жидомасонов, интриги Ватикана и заговор англосаксов и евробюрократов против Святой Руси. Кто бы только в это верил…
Евреев многие подсознательно боятся. Просто потому, что они вечно выходят в финал в ситуациях, когда этого не может быть. Выживают, потеряв все, что имели. Хотя и не имеют шансов уцелеть в жерновах истории. Но после того, как всех соседей этого не самого большого народа перемалывает в муку, откуда-то из небытия они возвращаются на историческую арену.
Евреи – последние, кто остается от любых империй. С которыми, в период их расцвета, они сражаются – небезуспешно. Частью которых становятся, ассимилировавшись. Переняв культуру, язык, одежду и обычаи большинства. И свято сохраняя весь этот багаж века и тысячелетия. После того, как от стран и народов, их населявших, не остается ничего, кроме смутных упоминаний в летописях. Археологических артефактов. А иногда не остается и этого. Что есть с любой нормальной точки зрения совершенная мистика. Талмудизм, каббалистика и чертовщина. По поводу чего в христианской народной традиции на полуязыческих праздниках типа масленицы присутствуют в числе ряженых черт и еврей. И еще неизвестно, кто более популярен.
На самом деле финал все время отодвигается. Вот уже нет и советской власти. Что от нее осталось? Газета «Завтра» с ее главным редактором, олицетворяющим фразу из «Семнадцати мгновений весны» про пархатых большевистских казаков? КПРФ с генеральным секретарем? Ленин в Мавзолее? Но на еврейском вопросе зацикливается новая генерация симпатизантов. Преимущественно из исламского мира. Салафиты. «Братья-мусульмане». Иран. И интернациональная группа их поддержки. От чего немного тошно на душе. Но, в общем, все нормально.
Кто сказал, что будет легко? Сгинут эти – появятся новые. И кто-нибудь будет после. Постоянно на планете находится кто-то, кто в состоянии держать себя в тонусе, только придумывая себе и окружающим врага. На роль которого идеально годятся евреи и китайцы. Ну, и еще американцы. Если принять за аксиому, что ими руководят евреи. Или что они придумали Израиль и руководят им. Или Израиль руководит США… Ну, в общем смысл понятен.
Был еще не так давно всемирный коммунистический заговор с Советским Союзом во главе. Которым, разумеется, согласно абсолютно всем, кто на нем был зациклен, руководили евреи. Причем согласно этой легенде именно СССР придумал Израиль, руководил Израилем и получал команды из Израиля. Что так же соответствует действительности, как американо-израильская версия.
Кстати, автор ни разу не слышал, что евреи или Израиль манипулируют Китаем. Неправдоподобно получалось бы. Очень уж большая страна. Но про то, что геноцид в Камбодже Пол Пот устроил именно в качестве кайфонского еврея, слышал. Версия самораскручивающаяся и самоподдерживающаяся. Если в кране нет воды… Хотя на Дальнем Востоке именно китайцы, безо всяких евреев, о которых там слыхом не слыхивали, были, есть и будут основной объект погромов, ксенофобии и подозрений в организации заговора. В пределах отдельно взятых Индонезии, Малайзии, Бирмы, Вьетнама. Всемирного коммунистического. Или империалистического китайского. Ну, и так, по мелочи. В зависимости от местных мифов, количества китайцев и политической конъюнктуры. Вне зависимости от курса на глобализацию, изоляцию или экспансию, принятого в той или иной стране.
Правда, выйдя на мировую арену, лидеры исламских тихоокеанских «тигров» обнаружили, что во всем виноваты все-таки не китайцы, а евреи. По крайней мере, с точки зрения Организации исламского сотрудничества и Лиги арабских государств. Что не слишком их расстроило, с учетом роста влияния в регионе и в мире в целом Китая. Дразнить Пекин, преследуя хуацяо, совсем не так безопасно, как обвинять Иерусалим и еврейский заговор с Соросом во главе во всех бедах мировой финансовой системы. Что продемонстрировал на исламском саммите в своей исторической речи малайзийский лидер Мохамад Махатхир. К изумлению израильтян, большинство которых не подозревало о существовании на другом конце Азии какой-то Малайзии. И тем более о том, что это далекое от них государство имеет к ним претензии.
Насколько можно судить, финал противостояния евреев с их недоброжелателями – как горизонт. Сколько к нему ни стремись, догнать его нереально. Отодвигается. С каждым шагом, на который к нему становишься ближе, он становится дальше. Цель ничто, движение все, как говорил совершенно по другому поводу товарищ Троцкий. Что точно соответствует описываемой ситуации.
Юдофобов, антисионистов и евреев она закаляет и держит в тонусе в равной мере. Хотя и с переменным успехом. Одни надеются вот-вот весь «малый народ» извести под корень и спокойно вздохнуть. Кто бы им мешал? Другие – что вот-вот от них наконец-то отстанут. Поскольку очередная бригада изводящих евреев под корень стройными рядами отправляется в отведенное ей место на свалке истории. Причем довольно часто братскую могилу там роет себе собственными руками.
Ни того, ни другого в итоге не случается. Сосуществование антисемитов и евреев продолжается на грани симбиоза. Появляются профессиональные борцы с евреями и еврейским государством. Жизнь их без этих предметов их страсти бесцельна и пуста. Появляются профессиональные борцы с антисемитами. Хотя многие из них, говоря по чести, с удовольствием занялись бы чем-нибудь другим. Но, хоть это и не еврейская пословица, «свято место пусто не бывает». Кто-то, как австрийский центр Симона Визенталя, разыскивает бывших высокопоставленных фашистов. Кто-то, как Антидиффамационная лига, останавливает таких, как они, до того, как они смогут кого-то убить. Конца и края этому не видно.
А время между тем тикает. Мимоходом отсчитывает эпохи. Династии. Годы. Века. Тысячелетия. Те самые часы истории. Которые евреи наблюдают несколько дольше и пристальней, чем их соседи. Не потому, что чем-то особым от соседей отличаются. А просто так сложилось. Существуют они долго. Историческая память хорошая. Записи сохраняют. Финал никак не настанет. Хотя, как уже сказано, многие пытались его им обустроить. И пытаться будут.
Такая функция – хранителей времени. Часовщики Г-да Б-га. Часто вопреки собственному желанию. Хотя, откровенно говоря, дело не только нужное, но и невероятно интересное. Представить только, еще пару веков назад средний еврей, читавший Тору, знал о древних империях Востока куда больше, чем все прочее население планеты. За исключением разве что церковных теологов. А Талмуд рассказывал об Античности и раннем Средневековье то, что ученые смогли узнать лишь к концу ХХ столетия. В эпоху отсутствия газет, радио и телевидения – какой простор для полета мысли! При том, что время составляет часть ежедневного существования каждого человека. Но возможность ощущать его течение и быть с ним накоротке дана далеко не каждому. Евреи составляют исключение из правил.
Информация к размышлению.
Евреи, время и другие участники исторического процесса
Время для человека – категория таинственная, что всячески подчеркивает наше к нему обращение. Во тьме (мгле, глубине) времен. Во времена минувшие (былые, седые, времена царя Гороха). Когда все быльем поросло. Время для человека – категория принципиально непознаваемая, что подчеркивает распространенный в его описаниях литературно-фантазийный и наукообразный антураж. Пространство-время категория столь же четкая, как машина времени у Стругацких.
Действительно, чего тут непонятного. Такая хрень, то ли велосипед, то ли телефонная будка, то ли планшет с электронной начинкой. Значитца, сел на его сверху – и большой привет профессору Выбегалло. Или зашел в кабину, не забыв осмотреть окрестности проницательным взглядом, нет ли рядом голованов. Массаракш. Или просто ткнул в экран, а уж с этим и дурак справится, и аля-улю, гони гусей. Автор не имел в виду наиболее высокопоставленных из отечественных продвинутых пользователей, из правительства, чье высочайшее вождение пальцами по экрану есть событие историческое, исходя из принадлежности как экрана, так и пальцев.
Едем в прошлое, благо о нем мы хоть что-то путное способны проблеять себе и окружающим, спасаем мир, возвращаемся. Или двигаем в будущее, которое представляем себе в меру своей фантазии, как правило, бледной, как та поганка, или литературного таланта мэтров. Спасаем там мир, возвращаемся. У Герберта Уэллса будущее было – страшный сон. У Айзека Азимова не лучше. Отчего он с его изменениями принципиально и покончил, закольцевав историю на середине ХХ столетия.
У Рэя Брэдбери и Клиффорда Саймака печальной ностальгии было больше, а экшна меньше. Не очень понятное с общечеловеческой точки зрения, но в целом позитивное Братство Кольца Ивана Ефремова плавно эволюционировало в мрачную бюрократию Возвышения Дэвида Бринна. Все прочие отличались исключительно стилем. Что до братьев Стругацких с их Комконом и прогрессорами – они много чего предсказали, хотя мало кто это заметил. Но оставим фантастику фантастам. Поговорим о времени.
Время – хлеб историков и археологов. Палеонтологи и тем более геологи живут слишком большими периодами. Плюс-минус сто-двести тысяч лет. Миллион. Десять или сто миллионов. Безумно интересно. Но, за исключением самых ранних эпох существования предков человека и его родственников, не о том. Историки живут летописями. Археологи – материальными свидетельствами. Пересекаются предметы их заботы редко. Да и когда пересекаются – не факт, что это кто-нибудь докажет. Даже сражение столетней давности – уже проблема. То ли то поле боя, то ли нет. Это же касается крепостей, замков и поселений, включая крупные города.
Несколько столетий – и за редчайшими исключениями вопрос почти неразрешим. Реки меняют русло. Морские побережья наступают и отступают. Пески и вулканический пепел затягивают города и караванные пути не хуже, чем леса и болота. Причем для этого не обязательно нужны джунгли. Тайга и тундра скрывают свои тайны. Зная, что в стране Х был город Y, локализовать в качестве этого города то или иное поселение, раскопанное археологами, чрезвычайно трудно, а иногда и невозможно.
Рукописи не помогают. Современная картография с привязкой по широте и долготе – вещь столь недавняя, что остается за рамками исторических исследований. Все спекуляции фальсификаторов истории, на которых выросла и обогатилась масса псевдоученых, на том и стоят. Разобраться в ситуации обывателю трудно, а получить знания, необходимые для того, чтобы что-нибудь понять, лень. Историю обыватель полагает, в отличие от физики, математики и химии, предметом, который доступен каждому болвану.
Простая идея, что наука развивается, в головах, приспособленных для реализации простых физиологических потребностей, просто не укладывается. То, что полагалось венцом академической мысли вчера, будет поставлено под сомнение сегодня, высмеяно завтра и отправлено на свалку послезавтра. Но зачем это обывателю, который в лучшем случае знает по имени бабушек и дедушек? Да и то не обязательно.
Отдельно взятый человек рассматривает время исключительно с практической точки зрения. Вчера, сегодня, завтра. Неделя до отпуска, девять месяцев до родов, два года до школы, пять лет до совершеннолетия, десять до пенсии. Да и с чего он должен относиться к пролетающей мимо абстракции как-то иначе? Это только в тостах у евреев – «до ста двадцати». На деле мало кто доживает до семидесяти. Да и что это за жизнь? Автор встречал людей под восемьдесят, которые могли его согнуть в бараний рог. Рукопожатие Александра Городницкого или Игоря Губермана похоже на хватку средних размеров медведя, помноженную на ласковость слесарных тисков. Но это исключения.
Правилом является сочетание старческих немощей со сварливостью, маразмом и постепенной потерей контроля над физиологией до состояния, которому, при всем уважении к старости, завидовать не станет ни один нормальный человек. Так что «кого боги любят, того забирают молодыми». Неясно, что лучше: ослабнуть телом, сохранив разум, или впасть в старческий маразм. Что для близких тяжелей, но дает хотя бы то утешение, что сам человек не понимает, в каком состоянии находится. Благо современная техника позволяет поддерживать искру жизни даже в теле, доведенном до растительного состояния. Ариэль Шарон, впавший в кому, но не отключенный, вопреки просьбам его детей, от медицинской аппаратуры, тому свидетельство.
Так что век человека короток, хотя и длинней, чем столетие назад. А сколько там активной жизни? Лет до пяти-семи он малое дитя. Бэби. До двенадцати ребенок. До шестнадцати подросток. До тридцати молодой человек. До пятидесяти зрелый. До шестидесяти пожилой. Дальше старость, хоть кол на голове теши. Молодость и все последующее можно сдвинуть лет на десять. Ну, на пятнадцать, если очень повезет. Не искалечат по дороге. И исходная генетика даст симбиоз с закалкой, полученной на жизненном пути.
Однако в среднем от того момента, когда молодые мускулы прирастают мозгами и некоторым опытом, в том числе общения с собственным ребенком, до поры, когда общаться нужно уже с внуками, проходит примерно четверть века. Что объясняет, почему именно этот период выбран исследователями в качестве мерки, равной одному поколению. Последнее, согласно арифметике в объеме учебника для церковно-приходских школ бессмертного Василия Пупкина, равно четырем поколениям на век. Сорока на тысячелетие. И четырем сотням на десять тысяч лет. Тьмы и тьмы предков от нас до каменного века? Кому как.
Родители автора увидели свет в середине 20-х. Гражданская война уже кончилась, но коллективизация и индустриализация еще не начались. Их молодость пришлась на Отечественную войну. Автор родился в разгар «оттепели», в 1959-м, и его молодость совпала с Афганской войной. Его дети появились на свет в 80-х, а первый внук, названный Яном в память о прадеде, в 2010-м. Это если идти вперед по временной оси. Рождение бабушек и дедушек в дореволюционной России при Николае II, а прабабушек и прадедушек в той же России на рубеже царствований Александра II и Александра III означает, что их фотографии есть в семейных альбомах и выражение их лиц автору знакомо. Это если идти по временной оси назад.
Последующее требует копания в архивах, но в целом временной лаг в четверть века сохраняется. Соответственно, от автора до Великой Отечественной войны – менее чем одно, а до смерти Ленина ровно одно поколение. От Наполеоновских войн до автора – шесть. От Смутного времени четырнадцать. От походов Вещего Олега, он же конунг Хольгер, сорок два. От эпохи Иисуса из Назарета восемьдесят одно. И так далее, и так далее, и так далее. Что есть безумно много, если считать по годам. Но мало, если по поколениям.
Сколько лиц каждый из нас может вспомнить? Сколько людей каждый встречал на своем пути? Родных и близких. Друзей. Тех, с кем учился или служил в армии. Тех, с кем работал? Кого запомнил по телепрограммам? Наша зрительная память, вне зависимости от того, ослаблена она цивилизацией или натренирована ею, удерживает сотни лиц и еще большее количество имен без малейшего напряжения. Представим на минуту, что мы помним собственных предков.
Дело благое, особого воображения не требует. Для «примитивных» народов, не занятых порнографией, телевидением, фейсбуком, Твиттером, «Одноклассниками» и игрой в «Варкрафт» – дело обычное. Да и народы, хранящие патриархальный культ предков, вроде китайцев, знают куда больше о своей родословной, чем современные западные люди или «дорогие россияне». Индейцы Амазонии, полинезийцы, папуасы и прочие «дикари», уважая тех, кто в свое время дал им жизнь, сохраняют в памяти не только имена десятков поколений, но и то, чем эти люди занимались.
Любовное сохранение мумий или хотя бы черепов предков с периодическим их ритуальным кормлением, выносом на свежий воздух и рассказами останкам о происходящем в семье есть дань уважения, чрезмерная для нынешних времен. Автор сожалеет не о форме, но о самом процессе. Что укоротило память современников, владеющих таким благом цивилизации, как письменность, – Б-г весть.