— Нужно, Дариус… Да по сути уже ничего не нужно — ответил Мишо — ты что же, думал, что все это просто так для тебя прокатит?
— Что именно? Ты из ФБР, что, ФБР тоже похищает черных?
— Сначала ты изнасиловал собственного пасынка и вышел сухим из воды. Потом ты начал торговать наркотиками. Потом ты связался с коммунистами, с «черным действием». А теперь ты оказывается, еще и шпион. Предатель!
— Какой предатель!? Что ты мелешь, агент?!
— Самый обыкновенный, Дариус. Наша правоохранительная система, увы, позволяет уходить от ответа насильникам детей и наркоторговцам. Меня это затрахало, и я ушел из ФБР в другое место. Теперь я разбираюсь с ублюдками, которые предают страну, и разбираюсь с ними без адвоката, без Большого Жюри, без присяжных. Мне надоело иметь дело с адвокатами — а моя новая контора обходится без них. Добро пожаловать в реальный мир, Дариус.
Большой семиместный внедорожник Фарго, держась примерно в полумиле от цели повторил весь путь, который проделали новые джейхокеры[43] — из Бронкса в Квинс, потом на четыреста девяносто пятую дорогу, потом с нее — проселочными дорогами к рыбацкому и рекреационному побережью. В машине сидели четверо, и они нервничали — в этой стране было много полицейских, они были вооружены, а у них в машине была снайперская винтовка пятидесятого калибра и пистолет. Ни на то ни на другое у них не имелось документов, и объяснить это тем, что они взяли это в дорогу потому что боятся грабителей — было невозможно. Да, пока что они ничего не совершили, и тот прибор, которым они ослепили девчонку — лежал на дне Ист Ривер — но все равно их задержание означало бы провал. И неизвестно, какое решение в отношении провалившихся агентов примут в Лондоне — вытаскивать или ликвидировать, пока они не заговорили. Все они не раз исполняли тайные приговоры, вынесенные в Воксхолл-Кросс и на Даунинг-стрит, и знали, что у британской разведки длинные руки и хорошая память. Поэтому они ехали не нарушая скоростной режим и скрупулезно выполняя требования знаков, которые встречались на их пути.
— Они останавливаются — заявил Рик, вглядываясь в экран мобильного устройства Blackberry, на котором отражалась спутниковая карта местности и местоположение объекта на ней.
— Отлично. Подождем — заявил Джим, сворачивая на обочину.
Так они стояли минут десять, опустив боковые окна и наслаждаясь исходящей от залива морской свежестью, потом, поняв, что объект здесь надолго — медленно и осторожно тронулись вперед. Они бы предпочли ликвидировать объект еще там, в Бронксе — но решили посмотреть на то, что будет происходить дальше, в конце концов, объект не знал об их присутствии, о том, что на него открыта охота — и это было их преимуществом. У них был только один прибор ночного видения — но Джим со времен Британской Индии научился видеть во тьме и сейчас он осторожно вел машину, не превышая скорости десять миль в час. И вывел ее — как раз на позицию, с которой были видны и три машины, те же самые, которые были в Бронксе, и домик, рядом с которым они стояли. В домике было темно — но где-то в его глубине мелькал свет, отражаясь отблесками в окнах.
С того места, на котором они стояли — ничего не было видно.
— Выдвигаюсь? — Рик потянул из багажника огромный пластиковый кофр
— Сиди… Тим, возьми прибор и двигай вокруг дома. Посмотри — откуда что видно и где может быть хорошая позиция для стрелка.
Тим забрал прибор и выскользнул из машины…
— Хочешь убрать его здесь? Тут же копы?
— Ты что, ничего не понял? Ты видел, где они были и что делали?
— В Гарлеме.
— Вот именно! Они забрали нашего чернокожего друга, который не сделал работу! Ты понял, что происходит?! Этот парень привлек копов! И они — охотятся на нас!
— Итак, ты взял двоих таких же, как ты черномазых ублюдков и вместе с ними, мать твою, заявился на открытие новой арены, то есть туда, где вам совершенно нечего делать. И там — вы попытались кое-что сделать, не так ли?
— Да пошел ты!
— Первым пойдешь ты. Разматывать пожизненное. Эту телку, которую вы хотели изнасиловать — ее убили!
— Что?
— Ты слышал, Дариус. Ее убили. А теперь скажи, как присяжные посмотрят на человека, который уже сидел за сексуальные преступления и который теперь причастен к убийству. Боюсь, тут тебе светит даже не пожизненное, а газовая камера. Прокурор правильно подберет жюри присяжных, и они увидят того, кого и должны увидеть. Черномазого ублюдка, который приперся туда, где ему не следовало быть, и которому захотелось белого мясца.
— Ни один прокурор…
— Да, ты прав, Дариус. Тогда мы сделаем вот что. Мы заметем тебя по подозрению и отправим в Райкерс. А там — у меня есть знакомые надзиратели. И ты совершенно случайно окажешься в камере, где находятся байкеры, ку-клукс-клановцы, бэрчисты, минитмены и прочие белые и совершенно нетолерантные люди. И они каким-то непостижимым образом узнают о том, что произошло на арене. И чем ты занимался до арены. Знаешь, что они сделают с тобой всего за одну ночь, а, Дариус? Они тебя просто растерзают. Утром тебя найдут с вспоротым осколком стекла брюхом и палкой торчащей из твоей задницы. Кажется, ты любишь эксплуатировать чужие задницы — так вот, эти парни займутся твоей. И как следует займутся.
Я стоял позади и делал то, что кто-то должен делать при допросе — не колоть подозреваемого, а наблюдать за ним. Допрос никогда не проводят в одиночку, оптимально — трое допрашивающих, из которых двое допрашивают, а третий ничего не говорит и просто наблюдает.
Так вот — я сейчас увидел поразительную вещь. Угроза отправить в тюрьму на Райкерс пошла совершенно «не в кассу». Более того — Дариус каким-то образом понял, что это блеф и перестал бояться нас. Очевидно, он был уверен, что он не окажется в Райкерс и тем более — не попадет в камеру с белыми ребятами — экстремистами.
— Ну, что молчишь, Дариус
Негр зевнул
— А знаешь, начальник. Пошел ты…
Провал…
— Ведро есть? — спросил я у Мишо
Тот растерянно обернулся, он тоже понял, что что-то пошло не так
— Есть, наверное.
— И полотенце. Мне нужно полотенце.
— Я выдвигаюсь…
— Один выходит на пристань! Вижу одного!
— Стоп! — Джим придержал Рика
Тим, лежа на крыше пустого пляжного домика, пытался разглядеть в прибор ночного видения человека, который вышел из домика и какого-то хрена делал на пристани. Он что, пытается смотаться? Там лодка?
— Доклад.
— Наблюдаю гражданского — Тим не сумел опознать цель и определил вышедшего как «гражданский» — идет по мосткам, прием.
— Что он там делает, прием?
— Не знаю. У него что-то в руках, кажется…
— Что? Что он делает?
Видно было плохо — Тим поставил контрастность на максимум, но от этого стало только хуже. Как и всегда, рядом с водой было очень влажно, что-то вроде дымки в воздухе. Испарения — ночью температура падает и вода, как огромный природный аккумулятор тепла отдает накопленную за день от солнечных лучей энергию в воздух. Луны не было, прибор работал на свете звезд и отблесках света из домика — и в сочетании с этой дымкой такая обстановка делала надежное опознание цели невозможным…
— Запрос — это цель, прием?
— Отрицательно. Нет опознания, я не могу опознать цель, прием.
— Что он делает на мостках, прием?
— Кажется… да, он набрал воду в ведро и идет обратно. Да, он идет обратно. Опознать цель не могу, прием.
Вот черт…
— Продолжай наблюдение. Конец связи.
Джим понял, что он нервничает. Более того — эта ситуация вывела его из себя. Если во время проведения операции начать нервничать — это первый шаг к провалу.
— Какого хрена там происходит? — спросил Рик
— Ничего хорошего. Ясно видимой картинки нет.
— Черт… Может быть, мне все же выйти на позицию?
— Нет… черт, нельзя.
— Может быть, попробуем завтра? — сказал Ник
— Ни хрена. Все надо решить сегодня.
— О чем ты?
— Этот парень там, вместе с ним — копы и черномазый ублюдок. Они явно пытаются его расколоть. Могу спорить на сто фунтов против дерьмового никеля[44], что я знаю, на что именно они его колют. А он видел меня в лицо.
— Ты предлагаешь…
— Да, иного выхода нет. Ситуация вышла из-под контроля и другого выхода нет, Лондон запрашивать поздно. Мы должны убить всех, кто находиться в доме. Ник, садись за руль. Меняемся!
Ник, сидевший на правом пассажирском месте поменялся местами с командиром, пересев за руль. Сейчас они все что угодно отдали бы за армейскую штурмовую винтовку или легкий пулемет, но ни того ни другого у них не было. Если бы знать — они бы рискнули и попытались купить в Гарлеме какую-нибудь дешевую дрянь, дающую тысячу выстрелов в минуту, и возможно не одну. Да кто же мог предположить, что будет не чистая снайперская работа, а такое вот дерьмо.
— Тим, прием… — командир нарушил дисциплину связи, назвав подчиненного по имени, это яснее всего показывало, настолько он выведен из равновесия — опиши, что ты видишь, прием?
— Они на закрытой веранде, несколько человек. Там включен свет, но очень плохой, я не вижу сколько именно их там, прием.
— Ты видишь, что они делают, прием?
— Да… наблюдаю отчетливо, хотя поле зрения хреновое. Они пытают этого ублюдка водой, прием.
Значит — Дариус не раскололся до сих пор! Какой смысл — его пытать, если он уже раскололся и выложил все!?
Значит, шанс еще есть.
— Тим, включай лазер, наводи нас. Мы будем стрелять через стену. Негр — цель номер один, цель номер один становится целью номер два. Непрерывно веди наблюдение, как понял?
— Вас понял, прием.
— Ник, еще немного назад. Двигатель не выключать. Готовность.
Рик полез назад, за винтовкой…
Пытка водой — одна из «чистых» пыток, честь ее изобретения оспаривают немцы и русские. Дело было в том, что во времена двадцатых, в самом начале Большого пути[45] — и германцам и нам пришлось столкнуться с настоящими фанатиками. Немцы столкнулись с язычниками, мы — с мусульманами. И тех и других надо было заставлять говорить, и те и другие крайне не хотели этого делать. В конце концов и мы и немцы заметили одну слабость — и африканцы и арабы совершенно (за редким исключением) не умели плавать и боялись воды. В Африке были племена рыбаков, которые занимались рыбной ловлей на Великих озерах, в дельте Тигра жили так называемые «болотные арабы», питающиеся рыбой и не боящиеся воды — но это были исключения из правила. Так и родилась пытка водой.
Всего-то нужно — полотенце, стул и пара ведер воды. Стул нужно установить под углом сорок пять градусов, обвязать голову пытуемого полотенцем и лить тонкой струйкой воду, чтобы она попадала в рот и в нос. Полотенце дезориентирует пленного и не дает ему выплевывать воду и человек захлебывается, создается полная иллюзия утопления. Самым стойким обычно хватало двух десятилитровых ведер, но обычно хватало и половины ведра. Пытка была удобна тем, что не требовала никакого специального оборудования, не оставляла за собой не только крови — но и вообще после нее не оставалось никаких следов. После того, как мы разгромили следственную тюрьму САВАКа в Тегеране — меня можно считать экспертом по пыткам. Там применялись более грубые методы — дыба, пытки детей на глазах родителей, электроток, вырывание ногтей, зубов. Наконец, на самых стойких пускали асфальтовый каток — его мы тоже нашли и сожгли. Не дело это.
Но бывает — что без этого не обойтись.
Объяснив на ухо Мишо, что я собираюсь делать, я нашел на кухне ведро (из-под мусора, но черт с ним), вышел на мостки, чтобы набрать воды. Доски противно скрипели под ногами, было такое ощущение, что одна из них не выдержит, и я вот-вот полечу в воду. От воды пахло не парным молоком, как в России — а рыбной шелухой и бытовым мусором, который прибивало к берегу. Просто представить не могу, кто тут может купаться и рыбачить.
Присев на корточки, я зачерпнул ведром воды — и тут мне в голову пришло, что что-то не то. Что-то не так в окружающем мире, что-то не так в этой ломаной линии рельефа, чуть более четной чем небо, в скрипящих под ногами, скользких досках, в пахнущей рыбой воде, в старом, с дощатыми стенами доме — что-то было не так, но я не мог понять что. Стараясь не плеснуть грязной водой на брюки, я направился обратно к дому…
Появившись обратно с ведром воды, я подмигнул Мишо
— Это для тебя, ублюдок — включился в игру он — раз не хочешь по-хорошему…
— Эй, это что такое? — негр беспокойно завертел головой — это что такое, это… мои адвокаты вас в лепешку превратят.
Я поставил ведро на свет, оставаясь в тени.
— Привет, ниггер…
Глаза чернокожего полезли из орбит.
— Эй, я знаю этого козла! Уберите от меня этого ублюдка! Он ку-клукс-клановец, он сам мне об этом сказал! Он…
— Говори!
Какое-то время страх перед неизвестной пыткой боролся с осторожностью и осознанием того, что будет с ним, если он заговорит — но потом осторожность и страх перед неведомыми палачами все же победили.
— Как знаешь…
По моему указанию полицейские опрокинули стул, к которому был привязан Дариус так, чтобы его запрокинутая голова находилась параллельно полу, голову обмотали полотенцем. Свет направили на Дариуса, как при операции. Теперь, если лить осторожно — он не сможет выплюнуть просачивающуюся через полотенце воду и будет тонуть. Думаю, ведра будет с лихвой, чтобы он все рассказал…
Животный рев превратился в захлебывающееся бульканье, когда я начал лить воду, стул держали четверо полицейских, я лил воду, но думал не о Дариусе, и о том, что он скажет — а о мостках. Что происходило на мостках такого, что вызвало подозрения. Что было не так, что не вписывалось в картину…
СВЕТ!!!
Размазанное пятнышко света, которое я мельком увидел — это был не свет из окна какого-то домика. Это был свет зажигалки или чего-то подобного, вспыхнувший на мгновение в салоне машины. Машины, в которой…
Если есть сомнения — сомнений нет.
— Ложись! — я бросил ведро и растянулся на полу.
— Движение!
Рик был не готов стрелять — но крик «движение», крик обозначающий, что все пошло не так стеганул его словно удар кнутом — он дожал спуск и выстрелил ровно в ту точку, которая была отмечена лучом лазерного целеуказателя на серой поверхности стены. Винтовка оглушительно бухнула — и в стене появилась дыра.
— Поражение! Цель номер один поражена, плюс… кажется сопутствующий ущерб. Цель номер один поражена!
Рик рванул затвор на себя, большая, горячая, дымящаяся гильза скатилась в салон машины.
— Где цель номер два?!
— Цели номер два нет! Цели — нет!
Гулко бухнуло и что-то полетело в разные стороны, кто-то плюхнулся прямо на меня и кто-то или что-то упало рядом. Я уже понял, что происходит — но не мог понять, из чего по нам стреляют. От того, кто на меня навалился, пахло потом и огуречным лосьоном после бритья, я выругался и отпихнул его в сторону. Тот пихнул меня локтем, болезненно.
Еще один удар — как кувалдой по доскам. Треск — и какой-то липкий туман, это выглядело именно так, взвесь мельчайших горячих капелек, которая появилась в воздухе. Чего бы не хотели эти ублюдки — экипировались они изрядно.
— Стреляют!
— На выход! К мосткам, на выход! Не поднимаясь! — я уже был под обстрелом снайпера в Бейруте и понимал, что делать — не подниматься!
Кто-то выстрелил куда-то из револьвера, выстрел в замкнутом пространстве больно ударил по ушам.
— Ползите! Уходим отсюда!
Я уже знал выход к мосткам и оказался там первым, следом за мной выполз Ген, с безумным лицом и Кольтом в руках. Следом полз еще кто-кто, сопя как свинья.
— Что нахрен происходит?!
Пистолет был направлен на меня!
— Снайпер! Он всех замочит! Есть оружие?!
Ген кивнул в длинной, узкой кухоньке нас было уже четверо, я, Мишо и двое полицейских.
— Где?
Вместо ответа лейтенант махнул стволом пистолета — отойди. Я шагнул в сторону — и он дважды выстрелил в какой-то ящик, он выглядел как ящик для продуктов, обшитый сталью и запираемый, чтобы не привлекать бомжей — но там оказалось оружие…
— Вопрос — ты наблюдаешь цель, ты наблюдаешь цель?
— Отрицательно, визуального контакта нет! Я держу выход к морю, если они появятся, я попытаюсь их подстрелить!
Рик засунул патрон в патронник и закрыл затвор.
— Эта штука пробивает дом насквозь. Можно выпустить все двадцать патронов, потом зачистить. У нас есть пистолет с глушителем, они блокированы в доме.
— Действуй!
Винтовка была незнакомой, непривычной — но достаточно удобной. Ruger HGI[46], тяжелый вариант полуавтоматической винтовки Рюгер Мини-14 но под винтовочный патрон и более легкий, чем любая армейская винтовка этого калибра. Я выхватил ее для себя, потому что она на мой взгляд была лучшим из того, что было в этом ящике. Полицейский переложил ее в пластиковое ложе с пистолетной рукояткой и прикрепил впереди «скаутский» прицел, который в темноте мне не был нужен. Стандартный магазин этой винтовки вмещал в себя всего пять патронов — но эта была с приемником под армейский магазин от знаменитой бельгийской FAL. Двадцать патронов — больше мне и не нужно, если я выйду на позицию, мне достаточно будет и четырех… но если у этих ублюдков есть еще один тепловизор и если один из них осматривает окрестности — тогда мне осталось жить несколько минут. Плюс в том, что я ничего не почувствую — винтовка пятидесятого калибра убивает сразу.
Лейтенант, которому принадлежал этот дом, открыл люк, ведущий в подвал, я как раз вооружился винтовкой и перебросил Мишо помповую полицейскую Итаку. В этот момент прогремел еще один выстрел, и лейтенанта аж швырнуло на плиту. Вместо ноги у него остался обрубок, брызнула во все стороны кровь. Пятидесятый калибр, не меньше, только пятидесятый калибр может пробить несколько стен и начисто оторвать конечность.