– Да.
– Вопрос задать задала, а ответ? А ответ тебе неинтересен.
– Почему же? Интересен. Только ты какой-то неожиданный тон взял в разговоре…
– Ладно, не оправдывайся. Мне все ясно. Только по поводу дружбы не строй больше иллюзий. Мы не друзья. И это очевидно! Супруги – да! Родители Ани – да! Но не друзья! К сожалению…
– Глеб, ну Глебушка… – Надя заплакала и протянула к мужу руки через стол, желая дотронуться до его головы или погладить плечо.
Но он не принял ни ее жеста, ни ее слез. Резко отодвинулся от стола и отошел к окну, повернувшись к жене боком.
– Все, Надь! Давай закончим разговор!
– Глеб… Может, как-то по-другому его закончим? По-доброму? А то как-то тяжело на сердце.
– Вот опять! Ты только свое сердце хочешь облегчить! Тебе плевать, что у меня там. – Он ладонью ударил себя в грудь. – Было бы не плевать, ты бы выслушала меня, дала бы возможность мне выговориться. А ты лишила меня элементарной возможности – сказать! Мы не так часто говорим с тобой по душам, а уж о сокровенном – и вовсе… почти никогда… – он досадливо махнул рукой и резко замолчал.
В полном бессилии Надя сидела за столом перед чашкой остывшего чая, к которому так и не притронулась. Боже, о чем с ней сейчас говорил муж? Она никак не могла взять в толк, в чем он ее обвиняет. Или не обвиняет? Тогда почему обижается? Ну не хочет она слышать ничего плохого, не хочет допускать негатива в свою жизнь. Это же нормально. Почему она должна говорить о неприятном? О тяжелом? Она все свои домашние дела делает хорошо, все функции супруги выполняет безупречно. Чего же еще от нее хотят? Ах, этого мало? Надо еще и другом быть? А ей и так казалось, что лучшего друга, чем Глеб, у нее нет.
Изумление Нади было настолько глубоким и искренним, что слезы душили ее, по-настоящему перехватывая горло. Она вышла в ванную, долго умывалась там холодной водой, пока не замерзли руки.
Когда она вышла, Глеба в кухне не было. Он закрылся в кабинете и включил компьютер. Ей пришлось в одиночестве убирать со стола и мыть посуду. И даже телевизор, который всегда работал в кухне, на этот раз был забыт.
Поздним вечером, когда уже ложились спать, Глеб спокойным голосом, будто бы подводя итог сказанному, добавил:
– Знаешь, о чем я сожалею?
Она полуобиженно-полувиновато взглянула на него.
– О том, что раньше не сказал тебе этого.
– Чего «этого»?
– Того, что ты эгоистка, что по-настоящему ты любишь только себя, что у тебя нет привязанности ни к кому и что меня ты рассматриваешь только как приложение к своему собственному комфорту.
Она усмехнулась:
– А что было бы, если бы ты сказал раньше?
– Не знаю… Не знаю, что изменилось бы в наших отношениях… Может, они вообще бы разрушились, не знаю… Но мне почему-то надоело врать самому себе. Понимаешь? Хотя… – он раздраженно махнул рукой. – Вряд ли ты это поймешь.
– А почему врать-то? Глеб! В чем обман?
– Ладно, Надь! Давай спать! Я как-нибудь сам решу свои внутренние вопросы. Как, собственно, всю жизнь и решал их самостоятельно, без твоей помощи.
Он уже собрался было выключить свет, но задумался и печально произнес:
– Тебе было плохо весной… Да и в начале лета тоже…
Она вскинула на него заплаканные глаза.
– Я это почувствовал. Но ни тогда тебе вопросов не задавал, ни сейчас не спрашиваю. Просто был рядом, просто не выпускал тебя из-под своего контроля. Тебе было грустно – ты грустила, было больно – ты проживала свою боль. Я не лез в душу, но если бы хотела поделиться, я бы выслушал. Не хотела говорить, я уважал твой выбор. Это и есть дружба, понимаешь?
На этих словах он выключил свет и лег в постель. Через пару минут передумал: забрал подушку и пошел спать в гостиную на диван.
* * *Через несколько дней Надежда затеяла генеральную уборку. И если обычно она опасалась что-то выбрасывать из кабинета Глеба, то на этот раз решилась все же более тщательно разобраться с сомнительными вещами. Старые журналы – явно на выброс, пустые коробочки из-под дисков – туда же. Календари прошлых лет, засохший клей, запылившиеся блокноты, сваленные горой в углу стола. Протереть настольную лампу, ведро освободить от мусора, проветрить комнату и поднять с пола упавшие бумаги.
Она, не читая, сложила стопку листов, но за один из них зацепилась взором и удивилась увиденному. Это было стихотворение, написанное от руки. Явно не Глебом. Его бы почерк она узнала. Значит, Глебу! Ни даты, ни подписи, ни обращения.
Надя прочитала несколько раз и ничего не поняла. Ну просто ни одной мысли из прочитанного не могла осознать, кроме разве что последней фразы…
* * *Кое-как закончив уборку, она рассеянно накрыла стол к ужину. После того разговора настоящего примирения так и не случилось. Они жили вроде бы привычной жизнью, вели обычный образ семейного существования, но напряжение не проходило, оба были зажаты, обижены, погружены в собственные переживания, и никаких особых шагов к примирению ни одна из сторон не делала.
После ужина Надя все же решилась спросить:
– Глеб, ты извини… Я случайно наткнулась… Уборку у тебя в кабинете делала.
Он не дослушал, закричал сразу:
– Зачем? Я же тебя просил: ничего не надо трогать! Надо будет, сам уберу! Ну и что ты там обнаружила? – Он был явно недоволен произволом супруги. Конечно, мыть полы и вытирать пыль – не мужское занятие, но выбрасывать что-то или просматривать свои личные бумаги Глеб не разрешал никому.
– Да я ничего такого… Проветрила и полы… Там просто бумаги на пол упали от сквозняка, когда я окно открывала.
– И что? – он тяжелым взглядом уперся в ее лицо.
– Я стихи увидела.
– Ну?
– Это ты писал?
– Нет.
– Тебе?
– Да!
– Может, ты объяснишь?
– Неужели ты готова к объяснениям? – с некоторой издевкой произнес Глеб. Впрочем, издевка была нарочитой, а горечь, скрывающаяся за ней, вполне искренней.
– Глеб… – у Нади опять упало сердце, и она вновь заколебалась: а надо ли ей знать? А хочется ли ей этой истины? Выдержит ли она ее? Задавая свой вопрос, она надеялась на какой-то другой ответ. Ну, мол, прочитал в журнале, понравилось, попросил секретаршу переписать. Или что-то подобное. Боже, как же все глупо! Как нелепо все получается!
Он ждал. Ждал ответа на свой вопрос. Хотя, похоже, в ее мечущихся глазах прочел все ответы заранее. Она сама их еще не сформулировала, а он уже понял, что она опять смалодушничала. Усмехнулся:
– Понравились стихи?
– Глеб, я ничего не поняла.
– Да это и не удивительно.
– Скажи только одно…
– Нет, Надя! Ничего я тебе говорить не буду! Ничего объяснять не буду! Потому что если объяснять, то все целиком и полностью, от и до, а не так, как тебе удобно – здесь надо, а тут молчи, про то говори, а вот об этом ни слова. Не дай бог твое сердце разволнуется!
– Глеб, ну послушай! Мы же живем вместе, под одной крышей, и нам надо как-то примиряться друг с другом.
– Да, Надя! Мы живем под одной крышей. Это ты правильно сказала. Но и только! А я бы хотел, чтобы мы жили с открытым сердцем. И близкого своего человека считали не просто партнером по браку или сожителем!
Он перевел дух и продолжил спокойнее и тише:
– Мне бы хотелось, чтобы у человека, с которым я живу, сердце было точно так же открыто навстречу мне. Может, звучит несовременно, но я хочу жить с душой нараспашку… Понимаешь?
– И что теперь? – она недоуменно разводила руками и вообще пребывала в каком-то беспомощном состоянии.
– Да ничего. Как жили, так и будем жить под одной крышей. Пока.
– Что значит «пока»? Глеб, что это значит?
– А это значит, что я жду.
– Чего?
– Не чего, а кого!
– Ну и кого же?
– Человека, который захочет и сможет жить так же, как и я, – нараспашку!
– А я? А как же я? Выходит, ты будешь использовать меня все это время, пока чего-то там ждешь?
Он засмеялся:
– Не больше, чем ты меня использовала все эти годы… А впрочем, если считаешь для себя невозможным жить так, как сейчас, всегда есть выбор…
– Пожалуйста, остановись! Глеб, остановись! Ты со мной, я с тобой! И никаких других вариантов быть не может.
Он невесело усмехнулся:
– Ты наивна, Надя! И выдаешь желаемое за действительное! Бог с тобой! Ты такая, какая есть. Я не в обиде. Я прожил с тобой вполне нормальную жизнь, но сейчас хочу по-другому.
– Ты наивна, Надя! И выдаешь желаемое за действительное! Бог с тобой! Ты такая, какая есть. Я не в обиде. Я прожил с тобой вполне нормальную жизнь, но сейчас хочу по-другому.
– Кто она? – решилась на главный вопрос Надя.
– Ты уверена, что хочешь услышать ответ?
И опять она сникла, опять пропала куда-то ее решимость.
– Ладно-ладно! Не говори, не надо! – она чуть ли не руками замахала, лишь бы опередить своим возражением его ответ – Только одно мне объясни!
Он расхохотался в голос:
– Ты неисправима, Надя! Ну, что тебе объяснить?
– Раз она уже есть, раз она тебе стихи пишет, то почему же ты тогда не с ней? Что-то же тебя держит здесь?
Он взъерошил волосы, закинул руки за голову, встал на свое любимое место – лицом к окну – и проговорил тихо, но очень отчетливо:
– Жду, когда позовет…
:
Если кошку не гладить…
Сначала зачесались руки на сгибах. Она расчесывала их до кровавых полос, потом лечила царапины, сыпала присыпку, мазала какими-то старыми и, как она считала, проверенными мазями, найденными в холодильнике. Скорей всего, срок их годности давным-давно прошел и вряд ли они могли помочь, тем не менее иногда становилось лучше, и невозможно было определить, от чего именно. Может, ела по-другому или протерла руки новым лосьоном, или все же мазь вон та, пусть уже остатки, но зато вроде бы после нее чуть полегче…
Когда зачесались ноги, опять же на сгибах, она даже заплакала. Да что ж это такое? Наказание самое настоящее. Сестра сказала:
– Ленка, хватит дурака валять. Срочно к врачу!
Врач ей попался пожилой, усталый и, на первый взгляд, равнодушный. Но это только на первый, потому что помог он ей здорово. Правда, всколыхнул кое-что в душе. То, что она колыхать абсолютно не хотела и не собиралась даже.
– Э-э, милочка! – врач пристально осмотрел не только расчесанные места, но и все тело. – Это совсем даже не кожное заболевание.
– Не кожное? А какое же? – Лена округлила глаза и привычно потянулась к сгибу руки.
– Нервное. Вам бы к невропатологу. Я, понятное дело, предложу вам свою схему лечения и уверен, что она поможет. Однако специалисту покажитесь.
Он выписал рецепт, попутно объясняя, что и как применять.
– Ну, во-первых, можно применять болтушку. Закажите у провизора. Старый проверенный препарат. Есть и новые, современные средства, но, поверьте, стоят они намного дороже, а помогают ничуть не лучше. Значит, местно болтушка и мазь Ну и таблеточки. Это обязательно. Они не просто успокаивающие. Они стимулируют нервную систему, балансируют, приводят в гармонию ваш внутренний мир. Вы почему нервничаете? – без перехода спросил он Лену.
– Я? – она была изумлена вопросом. – Я не нервничаю. У меня все хорошо!
На эту реплику врач не отреагировал, а Лена, словно заезженная пластинка, повторяла одно и то же:
– У меня все хорошо! Зачем мне нервничать? Почему это я нервничаю? С чего вы взяли?
Доктор делал записи в истории болезни, ставил штампы на рецептах и, казалось, закончил прием. Но передавая бланки пациентке, очень внимательно посмотрел ей в глаза и со значением произнес:
– Ответьте сами себе на этот вопрос!
– На какой? – тупо переспросила она.
– Почему вы неспокойны? Только честно ответьте, по-настоящему. Потому что иначе что-то другое проявится. Я имею в виду болезнь. С вашими симптомами мы справимся. Но поймите, именно с симптомами, а причина-то внутри… где-то там… глубоко.
Ошеломленная столь необычным приемом, Лена всю дорогу до аптеки повторяла, как заведенная:
– И с чего это он взял? Зачем мне нервничать? У меня же все хорошо! Все хорошо… все хорошо…
* * *Звонок прозвенел не вовремя. Лена находилась в магазине и собиралась примерить несколько выбранных вещей. Она уже зашла в кабинку, когда на экране телефона высветился незнакомый номер. Незнакомые номера Лена не любила. А за что их любить? Что в них может быть хорошего? В лучшем случае – кто-то ошибся номером. В худшем – какие-нибудь навязчивые молодые люди с предложением о страховке или о новых инвестиционных проектах, в которых настойчиво предлагалось участвовать. Лена терпеть не могла столь наглого вмешательства в свою жизнь. Она буквально ненавидела все эти елейные голоса с безупречно поставленной речью и излишними любезностями. Иногда, правда, случались и интересные звонки, но гораздо реже.
Лена в раздражении взяла трубку, готовая к отпору, но там были не страховщики, не налоговики и даже не уведомления о летних распродажах. В последнее время большинство бутиков стали оповещать постоянных клиентов эсэмэсками, хотя некоторые продолжали действовать по старинке, звоня и приглашая лично. Звонок был совсем другого рода и заставил ее остановиться. До этого она решительно направлялась в примерочную, где висело уже несколько нарядов, однако звонок сбил ее решимость…
– Привет! – голос она узнала сразу по одному только слову.
– Привет! – ответила она с неудовольствием.
– Удивлена?
– Да, если честно. С чего это ты вдруг?
– Да я давно хотел… Но как-то не решался. Ты можешь говорить?
Она замялась:
– Даже не знаю… Ты не очень вовремя. Да и вообще… зачем?
– Скажи, когда лучше перезвонить? Мне очень надо поговорить. Уделишь мне минут десять?
Она вздохнула. Говорить с ним ей было совсем неинтересно и, как подсказывало ее внутреннее чутье, не нужно.
– Я тебя понял. – Он так и не услышал ответ, зато уловил ее глубокий вздох. Но похоже, был готов к подобной реакции. – Я перезвоню минут через двадцать-тридцать. Ладно?
Она бросила телефон в сумку. Настроение было испорчено. Как теперь мерить вещи? Их же надо примерять в хорошем расположении духа, попав в творческую волну. Надо иметь свободную голову, чтобы не просто видеть надетую на себя вещь, а представлять ее в ансамбле с другими нарядами уже имеющимися в гардеробе. Надо иметь хорошее настроение, не омраченное никакими лишними звонками и былыми связями.
Примерка – это важная часть жизни женщины.
Ох! Лена вздохнула уже который раз за короткий промежуток времени и отказалась от примерки.
Выйдя из магазина, задумалась. Куда идти? Домой? Но дома она будет через десять – пятнадцать минут, и нехорошо, если этот… перезвонит, когда она будет разогревать ужин мужу. Сесть в кафе? Но это тоже как-то нелогично перед домашней едой. К тому же сегодня у нее грибной суп и рыбная запеканка. Такое ни на какое кафе не променяешь. Если только посидеть на лавочке, журнал полистать. «Ну надо же, свалился на мою голову! Вылез из нафталина. Отказала бы сразу! Вечно я со своей щепетильностью: неудобно, неэтично… Тьфу!»
Повторный звонок раздался ровно через тридцать минут, как будто он караулил секунды, чтобы не пропустить назначенное время.
– Лена, послушай! Я в Москве. Я приехал только по одной причине: увидеть тебя.
– Смело, однако! Меня могло не быть в городе. И вообще, с чего ты взял, что я буду с тобой встречаться?
– Лена, пожалуйста… Буквально час… Посидим в кафе, чаю попьем.
– Зачем? – она взвыла на этих словах. – Боже, ну что же ты хочешь от меня?!
Он помолчал, будто собираясь с духом, а потом вполголоса произнес:
– Не хочу вызывать жалость, но у меня не очень хороший диагноз. Вернее сказать, совсем нехороший…
– И что?
– Ну… в общем… я попрощаться…
Она хотела сказать, что «мы простились с тобой чуть ли не шесть лет назад», что «мы и встретились-то зря», что «ничего хорошего ты мне не дал», что «по нескольку раз люди не прощаются»… И ничего этого не сказала. Поняла, что под «прощанием» он имеет в виду совсем другое…
* * *Познакомились они давным-давно, на отдыхе. Закрутился курортный роман, самый что ни на есть банальный, не предвещающий никакого продолжения. Лена, разведясь с первым мужем, находилась в свободном плавании и могла позволить себе и флирт, и роман. Любую связь любой длительности без всякого зазрения совести. Она и позволяла.
Мужчины рядом присутствовали всегда, но сердце никто из них по-настоящему так и не затронул. Она порхала, как бабочка, с цветка на цветок, от одного ухаживания к другому, приглядываясь, прислушиваясь к себе, но переходить к каким-то глубоким отношениям не торопилась. И не то чтобы осознанно устранялась, а просто не возникало никакого внутреннего желания. Ни один не пробудил в ней потребности раскрыться, довериться, вступить в союз. Ей хотелось легкости, отсутствия обязательств, свободы и душевного отдыха. Она так вымотала себя в первом браке, что теперь просто «собирала нектар», наслаждаясь жизнью и избегая глубины. А на самом деле, скорей всего, просто боялась повторения боли. После развода она многого боялась: истинной влюбленности, замужества, серьезных связей, обязательств, сильных чувств. Сколько этого уже было у нее, что лучше уж как-то по-другому.
Мужчины, претендующие на близкие отношения и не получившие таковых, как ни странно, продолжали оставаться рядом: кто в виде приятелей, кто в качестве поклонника – неважно. Но ей всегда было с кем провести время, оставаясь при этом свободной и никому ничем не обязанной.