Елена Аркадьевна стала набирать номер.
— Занято!
— Не беда. Пейте еще кофе! Кекс берите, — радушно предлагала тетя Липа.
Опять в дверь позвонили. Принесли еще десяток телеграмм.
— Вот, Николай Николаевич, когда-нибудь и вам будут присылать столько телеграмм.
— Да что вы, Олимпиада Андреевна! Где уж мне… — засмущался Николай Николаевич.
— А вот попомните мое слово! На вас судьба внимание обратила, а это много значит, — совершенно серьезно сказала тетя Липа.
— Судьба внимание обратила? — удивился Николай Николаевич.
— А как же? Зря, что ли, вы с Аськой зимой встретились? Если бы не эта встреча, еще неизвестно, поступили бы вы в консерваторию…
— Это точно! Я как узнал, кто Асин дедушка, сразу нахальства набрался. И попросился к Игорю Васильевичу на прослушивание.
— А я что говорю! Это судьба вас на правильную дорожку вывела!
— У вас какой голос? — поинтересовалась Елена Аркадьевна, продолжая нажимать на кнопки телефона.
— Лирический тенор! — выпалила я.
— О! Скоро у вас тоже от поклонниц отбою не будет! Как споете Ленского… — улыбнулась она.
— Не надо, прошу вас, а то сглазите еще! — застенчиво проговорил Николай Николаевич.
Мы все засмеялись, Елена Аркадьевна поплевала через левое плечо, постучала по дереву. А потом явилась еще одна поклонница, с корзиной потрясающих груш.
— Из моего сада! — гордо сообщила она.
— Но дедушки нет в Москве!
— Ничего! Пусть! Мне приятно будет, если вы сами их съедите.
Тетя Липа пригласила на кухню и ее. Пока она наливала кофе новой гостье, Николай Николаевич стал прощаться.
— Спасибо вам, Олимпиада Андреевна! До свидания, Елена Аркадьевна! Я непременно займусь этим делом! Асенька, не проводишь меня до двери?
— С удовольствием!
Мы с ним вышли на площадку.
— Ася, признавайся, вы с Матильдой уже занялись этим делом?
— Нет, честное слово!
— Тогда сделаем так! У вас есть знакомая девочка, которой можно доверять?
— Есть, а что?
— Кто такая?
— Людка Кошелева. Да вы же ее знаете, а зачем она вам?
— Надо кого-то внедрить в этот клуб! Обязательно!
— А Матильда? Она смогла бы!
— Чудачка! Поклонницы наверняка ее тоже знают, так же как и тебя!
— Вообще-то да!
— Короче, если эта Елена Аркадьевна или еще кто выведут вас на клуб, запускайте туда Люду. И пусть она там покрутится и с чьих-то слов расскажет про кражу, словом, внесет смятение в ряды.
— И что? Что тогда?
— Есть у меня одно соображение, но я пока помолчу. Да, и вот еще что! Всем, кто к вам сегодня придет, непременно рассказывайте про кражу и про то, что этим делом занимается милиция. Поняла?
— Поняла!
— Ну и отлично! Будут новости — звони. Счастливо тебе! Большой привет Матильде.
— И вам счастливо!
Вернувшись на кухню, я услыхала, как тетя Липа рассказывает новой гостье о краже, а та громко ахает и хватается за сердце. Потом она потребовала, чтобы я съела ее грушу. Груша и в самом деле оказалась просто потрясающая, сочная, ароматная…
— Вот расскажешь деду, какие я ему груши посвятила!
— Как посвятили? — не поняла я.
— А это я новый сорт вывела — «Игорь Потоцкий» называется!
Не знаю, как я не рассмеялась! Груша «Игорь Потоцкий», это же надо выдумать! Выходит, я только что схряпала своего дедушку! Вы не хотите компот из «Игоря Потоцкого»? Съешьте, будьте любезны, ломтик «Игоря Потоцкого»!
Но тетя Липа страшно умилилась.
Вскоре явилась Мотька.
— Ну, что тут у вас? — с порога спросила она.
— Сейчас все тебе расскажу, только сперва ты должна съесть грушу.
— Какую грушу?
— Потрясную!
Я притащила грушу на тарелочке к себе в комнату.
— Вот, попробуй!
Мотька впилась зубами в грушу, сок потек по ее рукам и подбородку.
— Обалдеть, какая вкуснота! — с полным ртом проговорила она.
Когда с грушей было покончено, я спросила:
— А теперь имей в виду, ты только что сожрала дедушку!
— Какого дедушку? — ошалела Мотька.
— Моего.
— То есть? — Мотька вытаращила глаза.
— Сорт груш называется «Игорь Потоцкий», так что как ни крути, а одного Игоря Потоцкого ты слопала.
Мотька зашлась от хохота.
— Так, значит, кроме гладиолуса, теперь есть еще и груша!
— Ага!
Дело в том, что во Франции уже несколько лет назад был выведен сорт гладиолусов, который назвали «Игорь Потоцкий». Но почему-то никто над этим не смеялся.
— А я все жду, когда именем твоего деда какую-нибудь новую звезду назовут.
— Эк куда хватила!
— А что особенного? Я вот недавно слыхала, что какую-то звезду назвали в честь Нонны Мордюковой. А твой дед чем хуже? Ладно, выкладывай, что тут у вас делается.
Я рассказала ей про Николая Николаевича и про его идею запустить в клуб поклонниц Людку Кошелеву.
— А она справится? — усомнилась Мотька.
— Думаю, вполне.
— Нет. Не справится!
— Почему?
— Потому что ни ухом ни рылом в классической музыке не разбирается. Сроду в опере не была! Какая из нее поклонница! Это мое прямое дело! И пойду туда только я!
— Но ведь тебя они знают!
— Ни фига! Они видали меня всегда рядом с тобой! Все внимание было направлено на тебя, ты же внучка! При тебе они меня, конечно, опознают, а в одиночку — ни в жисть!
— Матильда, а ты психолог!
— От психолога слышу! Аська, я больше всего на свете хочу найти вещи Игоря Васильевича! Больше всего на свете! Так я хоть на сотую долю смогу отблагодарить за все, что он для меня сделал! — патетически воскликнула Матильда. — Как ты думаешь, получится у меня?
— А почему бы нет! Мы куда более сложные дела решали! Кстати, ты с Раисой больше не общалась?
— Нет! А надо?
— Вообще-то отчество и фамилия Эльвиры нам бы не помешали, а еще лучше и адресок узнать!
— Попробую, но давить на нее нельзя! Лучше всего опять ее разговорить.
— Ты хочешь сказать, подпоить?
— Да нет, просто поговорить по душам. Правда, тут этот Всеволод окаянный опять возникает, кошмар какой-то! Что я на той неделе делать стану? Она же с меня не слезет!
— Подумаешь! Скажешь, что он в рейсе задержался, в аварию попал.
— Да ты что! Она же, чего доброго, помчится его искать!
— Куда? Куда она помчится? Ты же, надо полагать, адрес ей не скажешь? — засмеялась я.
— Надо полагать, не скажу! — засмеялась в ответ Мотька.
— Девчонки! — заглянула к нам тетя Липа. — Вы чего тут расселись? Не слышите, телефон трезвонит, в дверь все время кто-то звонит, мне не разорваться! Возьмите на себя хоть телефон!
— Ой, простите! Тетя Липочка, мы сейчас! — закричали мы с Мотькой.
Действительно, телефон как с цепи сорвался. Все хотели поздравить дедушку. Я как попугай всем твердила одно и то же: деда нет в Москве, он в Лиссабоне, вчера пел «Бориса», имел оглушительный успех. Тетя Липа то и дело открывала двери, кого-то впускала, кого-то выслушивала в передней, принимала цветы и подарки.
— Да, вот что значит мировая слава! — с придыханием шепнула Мотька. — Человек за тридевять земель, а ему все равно цветы несут!
Она то и дело бегала на кухню и докладывала мне, кто там сейчас сидит.
— Дядька какой-то, важный с виду! Две девчонки лет по восемнадцать! Слушай, какую корзину цветов принесли — обалдеть! Здоровущая! От посла Франции!
Часа через два у нас уже раскалывалась голова. Интересно, как тетя Липа это выносит? Потом пришел Митя с изящным букетом от своей мамы.
— Мне старушки на лавочке сказали, что к вам с утра сегодня народ валом валит.
— Не говори, просто дурдом!
— Ась, а там груши еще остались? — подмигнула мне Матильда.
— Конечно! Тетя Липа их припрятала, говорит, больно хороши, оставим для своих. А Митька свой!
И я пошутила над Митей так же, как и над Мотькой, — когда он с наслаждением съел грушу, я сообщила ему, что он только что слопал Игоря Потоцкого. И опять мы чуть не померли со смеху.
— Ладно, девочки, смех смехом, а я ведь расспросил маму, не знает ли она каких-нибудь сумасшедших поклонниц.
— Ну и как? — вырвалось у меня.
— Мама говорит, что в лицо она некоторых знает, просто по концертам, и есть среди них совсем полоумные, но ни фамилий, ни адресов… увы.
— Вот так все! А сегодня нам сказали, что есть Клуб Поклонниц Игоря Потоцкого, сокращенно КПИП, — сообщила я. — И мы решили, что надо кого-то туда внедрить!
— Не кого-то, а меня! — отрезала Мотька.
— А может, лучше Валерку? — предложил Митя.
Мы с Мотькой прыснули.
— Голова! Где ты видел четырнадцатилетнего мальчишку, поклонника оперного певца? Так не бывает!
— Почему?
— Почему, не знаю, но не бывает! — твердо заявила Мотька.
— Что ж, вам виднее, — улыбнулся Митя.
— Почему?
— Почему, не знаю, но не бывает! — твердо заявила Мотька.
— Что ж, вам виднее, — улыбнулся Митя.
В комнату вошла тетя Липа.
— Молодежь, вы с голоду не помираете? Нет? Ну и славно, а то я уже едва на ногах держусь, три кекса им скормила.
— Олимпиада Андреевна, а удалось что-нибудь узнать? — спросил Митя.
— Узнать? Ну, во-первых, мы узнали про существование клуба…
— КПИП?
— Вот именно! — засмеялась тетя Липа. — Надо же такое придумать! Я и сама когда-то в полоумных поклонницах ходила, но до такого мы не додумались! Но зато я всем приходящим про кражу рассказывала. Может, дойдет до воровки…
— И что? — поинтересовалась Мотька.
— Скорее уж до мамы дойдет, — заметила я.
— Ой! — воскликнула тетя Липа. — Я об этом не подумала! А ты что ж меня не предупредила? Слышала же, как я болтаю! Дуреха!
— Мне это только сейчас в голову пришло, — призналась я.
— Ладно, что сделано, то сделано! А вдруг у этой полоумной воровки совесть взыграет?
— Ждите-дожидайтесь! — сказала Мотька. — Скорее рак на горе свистнет.
— Ох, грехи наши тяжкие! — вздохнула тетя Липа. — Ребятки, я пойду полежу, а если еще кто явится, вы уж на себя возьмите.
— Хорошо, но нам тоже про кражу рассказывать?
— На ваше усмотрение. Я думаю, вся Москва уже об этом гудит. Проголодаетесь, пошуруйте в холодильнике! И вот деньги, разносчице телеграмм отдайте, а то она, бедняга, целый день сюда таскается.
Тетя Липа ушла. Минут через пять раздался звонок. Я пошла открывать.
— Здравствуйте! — На пороге стояла женщина лет сорока, с букетиком дубков в руках. — Вы разрешите?
— Да, пожалуйста, вы к кому?
— Я бы хотела передать… вот, цветы и еще… я бы хотела прочитать оду…
— Оду? — переспросила я.
— Да, я написала оду и посвятила ее великому певцу…
— Хорошо, только извините, если мы примем вас на кухне… — залепетала я.
— Это неважно! Но вы обещаете отдать мою оду господину Потоцкому?
— Конечно! Проходите, пожалуйста! Матильда, Митя! — позвала я. Одной мне слушать оду, даже в честь дедушки, не хотелось.
— А вы кто? — спросила женщина.
— Я? Внучка. А вот это мои друзья. Познакомьтесь, это Матильда, Митя, а это…
— Ангелина.
— Очень приятно.
Ангелина уселась за стол.
— Может, вы хотите чаю или кофе? — спросила я.
— Нет, мне не до чаю! Это самый верный способ отвлечь человека.
— Отвлечь? — не поняла я.
— Какой чай, когда предстоит творческий процесс?
Час от часу не легче! Или она еще только собирается писать оду на наших глазах? Я промолчала. Ангелина полезла в сумку и вытащила оттуда красивый кожаный бювар.
— Вот моя ода! Прочитайте вслух, а потом положите это на рояль. Пусть когда он приедет, то сразу увидит…
Я послушно раскрыла бювар. В него был вложен лист плотной шелковистой бумаги, на котором каллиграфическим почерком были выведены стихи, окруженные еще и виньетками. Красота!
— Читайте, что же вы! — хриплым от волнения голосом потребовала Ангелина.
Вокальный гений, любимец природы! Тебе поклоняются все народы! Тебе нет равных Средь прочих славных! Твой голос миру Ласкает слух В великом теле Великий дух!
На последних словах Митька выскочил из комнаты, Матильда сидела открыв рот, а я с величайшим трудом сдерживала хохот. Вот это ода! Ангелина же светилась счастьем.
— Ну как? — гордо осведомилась она.
— Замечательно! — откашлявшись, проговорила я.
— Вам тоже кажется, что это удача?
— Безусловно!
— И обратите внимание, какие чистые рифмы! Может, и не очень оригинальные, но безупречные!
— Неужто это вы сами написали? — с серьезной миной спросила Мотька.
— Разумеется! Эти стихи пришли во сне!
— И часто это с вами бывает? — поинтересовалась Мотька.
— Увы, не часто! Но третьего дня я увидела по телевизору запись с концерта в Будапеште и была так взволнована… А ночью пришли стихи!
— Может, вы сами что-нибудь прочтете? — предложила Мотька, а я за спиной Ангелины показала ей кулак.
— С удовольствием!
Тут на кухню вернулся Митя.
— Извините меня, — с изысканной вежливостью обратился он к Ангелине. — У меня кашель, и я боялся помешать…
— Ничего страшного. Так вот, это четверостишие посвящено вашему деду:
Да, повезло деду! Представив выражение его лица при чтении таких стихов, я чуть не рассмеялась.
— Восторг! — прочувственно сказала Матильда.
— Вам правда нравится? Тогда у меня есть еще:
Тут уж я не выдержала, отвернулась и бочком, бочком выкатилась из кухни. Пусть Мотька с Митькой сами отдуваются, а я больше не могу. Отсмеявшись, я вернулась на кухню. И услыхала.
— Вы на меня не обидитесь? — осторожно спросил Митя. — Но я не очень понял: почему голос в волнах? Он что, тонет?
— Но это же совершенно ясно — в волнах радио!
— Ой, а я не сообразил!
Матильда сидела у стеночки, и, чтобы выйти из-за стола, ей понадобилось бы побеспокоить Ангелину. А та, похоже, прочно засела. Пусть себе сидит, только бы стихов больше не читала!
— А вот послушайте еще!
— Простите великодушно! — начал Митя. — Но не надо много стихов. В массе они хуже воспринимаются.
— Пожалуй, вы правы!
И тут раздался звонок в дверь, громкий, настойчивый! Я бросилась открывать. За дверью никого не было, только стояли две большущие сумки.
— Митя! — позвала я.
Он тут же примчался.
— Что это?
— Не знаю, тут нет никого! Позвонили и оставили! А вдруг тут бомба?
— Да, лучше не трогать!
— А что же делать?
— Ребятки, что здесь у вас? — подоспела тетя Липа.
— Вот, кто-то принес… — растерянно доложила я.
Тетя Липа вышла на площадку, оглядела сумки и вдруг всплеснула руками.
— Господи! Не может быть! — и она собралась открыть одну из сумок.
— Нет, тетя Липа, не надо! — завопила я. — А вдруг там бомба?
— Да какая бомба? — отмахнулась от меня тетя Липа. — Вон видишь, шарфик Игорь Васильича торчит!
И тетя Липа рванула «молнию». Из туго набитой сумки вывалились дедовы шмотки. Тогда я быстро открыла вторую сумку — она была полна каких-то папок, а сверху лежала широкая бумажная лента, на которой крупными красивыми буквами было выведено:
ПРОПАДИТЕ ВЫ ПРОПАДОМ!
Ах, как ликовала тетя Липа! Она тщательно проверила, все ли на месте.
— Кажется, все. И портрет, и рисунки, и скульптурка, все тут. Слава тебе, господи!
Мотька прыгала от радости.
— Тетя Липочка, это был правильный ход — рассказывать всем подряд про кражу и про милицию! Ура!
Зазвонил телефон. Я подошла. Мама.
— Аська, мне тут сказали, что нас кто-то обокрал? Что это значит?
— Чепуха, мамуля! Слухи! Никто нас не обокрал!
— Ты уверена?
— Конечно!
— Вот люди! Чего только не выдумают! Ладно, целую! Да, дед не звонил?
— Звонил, и от папы телеграмма пришла, он еще задерживается.
— Я знаю. Что дед сказал?
— Возможно, дней через десять на недельку приедет, всем привет передавал!
— Отлично! Все, Аська, я бегу! Пока!
На шум из кухни вышла застеснявшаяся вдруг Ангелина.
— Знаете, я пойду! Я и так засиделась.
— А у нас радость-то какая! — воскликнула тетя Липа. — Все краденое нам вернули! — И она вкратце рассказала Ангелине всю историю, не забыв упомянуть и Николая Николаевича, рекомендованного дедом в консерваторию.
— Ах, какой человек! — вскричала Ангелина и вдруг закрыла глаза, сплела руки на груди и, как-то странно завывая, начала:
«Да, тяжелый случай», — подумала я.
Глава XV Встреча на улице Кравченко
— Слава богу, — сказала Мотька, когда мы наконец остались одни. — Баба с возу, кобыле легче!
— Ты про что? — не поняла я.
— Как про что? Про эту идиотскую кражу! К счастью, нам больше не надо ею заниматься, и мы можем сосредоточиться на главном. Не доискиваться же нам, какая именно фанатка сперва украла, а потом подбросила вещи?
— Ясный перец!
— Знаешь, Аська, а я, пожалуй, пойду. Что-то мне неспокойно.
— Почему?
— А вдруг Райка там обзвонилась? Что, если ей опять деваться некуда? Может, она мне еще что-нибудь ценное ляпнет?
— Вполне возможно.
— Так я пошла?