– Жаль, не смогу тебе компенсировать то, что ты потратил. Есть чем, но отсюда не дотянуться. Может, что-нибудь придумаю до завтра.
– Да плюнь ты на свои компенсации!
Со скрежетом открылась дверь, и в комнатушку заглянул охранник – здоровенный лысый мужик в черном разгрузочном жилете на голом торсе.
– Закончили базарить! – объявил он.
Его левая рука лежала на пистолете. Правой же он очень ловко пристегнул к себе Степана. Затем проверил наручники Бориса.
Степану подготовили отдельную камеру, до которой было всего пять шагов по коридору. За эти пять шагов конвоир успел пару раз от души дернуть за наручники, едва не вырвав Степану руку.
Да уж, глупо было мечтать разоружить эту гориллу…
Степан оказался в точно такой же душной комнатушке. Здесь был и мешок с соломой, и решетка на крошечном окне под потолком.
Не нашлось только кольца под наручники. Охранник почертыхался и наконец оставил Степана одного, неприкованным. Перед уходом он с усилием подергал решетку на окне.
Закрылась дверь, грохнул запор. Степан остался наедине с собой.
Он лег, попытался дышать глубоко и размеренно. Хотелось успокоиться.
Но получалось это плохо. Сердце словно покрылось коркой – билось медленно, через силу. Степану представлялось, что он погружен во что-то вязкое и тяжелое, где постепенно теряет последние силы и задыхается.
Бессердечная фантазия рисовала страшные картины и не позволяла отвлечься ни на какие другие мысли. С этим нужно было что-то делать: либо успокоиться, либо уснуть. Иначе недолго до помешательства.
Только как тут уснешь…
Прошел час или два. Неожиданно заглянул обезьяноподобный охранник, грохнул о пол железной миской, постаравшись, чтобы каша посильнее расплескалась.
Оказывается, Степан мог есть. Несмотря ни на что, проявился какой-никакой аппетит.
После обеда измучивший себя раздумьями Степан сумел уснуть. Вернее, он не спал, а погружался в обрывки тяжелой дремы. Даже видел какие-то сны – короткие странные эпизоды, пугающие после пробуждения.
Почему-то так и не пришел следователь, а за окошком уже было темно. Стихал шум в лагере. От станции слышался грохот вагонов. От нестерпимого желания сесть в один из них и умчаться в любую дальнюю даль заныло сердце.
Еще Степан слышал, как в коридоре переговариваются и смеются его охранники. Для них мир остался прежним, их ничто не угнетало и не сводило с ума.
Из окошка потянуло вечерней прохладой. От этого атмосфера камеры стала казаться особенно удушливой. Степан подошел вплотную к стене и даже встал на цыпочки, чтобы вобрать побольше уличного воздуха.
Потом взялся обеими руками за решетку и подтянулся. И вдруг замер…
Решетка ощутимо пружинила под его весом. Она не была вмурована намертво!
Степан отпустил решетку, тихо выдохнул. Оглянулся на всякий случай на дверь.
Он еще не знал, что ему дает это небольшое открытие. Просто в один-единственный миг каждую клеточку его тела пронзило одно-единственное стремление – вырваться из этой тесной гнетущей норы и оказаться свободным.
«А что дальше? И зачем, если меня все равно собираются освободить?»
Эта здравая мысль посетила его лишь на секунду. И тут же погасла. Животная тяга к освобождению вдруг оказалась мощнее здравой рассудительности.
Степан даже не думал и не планировал сейчас, куда и зачем ему бежать. Он просто хотел отомкнуть клетку, убедиться, что выход – есть!
Собравшись с духом, он снова попробовал решетку. Так и есть, она шаталась. Утопленные в старый кирпич концы прутьев болтались в расшатанных пазах. Но неужели этого не заметил охранник?
И снова Степан подергал решетку, теперь уже сильнее. Она шаталась, но пока не собиралась вываливаться. Он усилил нажим.
…После пяти или шести попыток он бессильно опустился на свой тюфяк.
Решетка не поддавалась, она всего лишь болталась в своих гнездах. Так что не стоило обвинять охранника в невнимательности. Старые камни держали ее прочно.
Наверно, будь в запасе у Степана несколько дней, он смог бы постепенно расшатать прутья, истереть в пыль кирпичи, но – увы – все решалось сегодня ночью. Эти несколько часов ничего не дадут.
Даже дурацкой кровати в камере нет, чтобы отломать ножку и использовать ее как инструмент.
Мысли и ощущения вновь погасли. От былого воодушевления не осталось вообще ничего. Степан неподвижно, как кукла, сидел на полу, не думая ни о чем. В коридоре продолжали гомонить и смеяться охранники.
Потом ему показалось, что от окна доносится какой-то шорох. Что там еще? Неужели крысы? Не хватало только их…
Шорох отчетливо повторился. И еще вроде какой-то писк. Точно, крысы.
Степан поднялся, чтобы потрясти решетку и отогнать незваных грызунов. Он протянул руку к окну, как вдруг навстречу ей с улицы выдвинулась какая-то палка.
От неожиданности он отскочил.
– Железо! Дверь! Бег! Бег! Бег! – отчетливо услышал он тонкий детский голосок.
Палка высунулась еще сильнее. Мало что понимая, Степан взялся за нее.
В руках у него теперь была ржавая метровая труба, прочная и тяжелая.
– Бег! Бег! – снова прозвучал детский голос.
– Мартыш? – пробормотал Степан. – Но откуда?
Ему никто не ответил. Доносился лишь гомон охраны, да еще продолжали грохотать вагоны на станции.
Воровато обернувшись на дверь, Степан просунул трубу в окно, примерился. Действительно, упираясь в край оконного проема, можно подцепить решетку…
Он надавил чуть-чуть, услышав хруст кирпичной крошки. Потом налег посильнее. Решетка все еще не поддавалась. Наконец, дождавшись очередного раскатистого звука со станции, повис на палке всем своим весом.
Старый кирпич треснул. Нижний левый край решетки вылетел из гнезда и теперь болтался свободно.
Степан замер. Ему вдруг стало страшно, что охранник застанет его за взломом. Раньше он лишь безобидно шатал решетку, теперь же – совсем другое дело…
Степан повторил операцию с трубой и довольно легко выломал решетку полностью. И даже шума особого не было.
Замирая от страха, он высунул трубу на улицу, зацепил краями за оконный проем и подтянулся, как на турнике. Ему осталось только протиснуться в узкое окно.
Перед глазами были какие-то кусты, отлично скрывающие место от случайных взглядов.
А в кустах блестели глаза мартыша. Через мгновение он бесшумно скрылся.
* * *Степан действовал уже осознанно и почти уверенно. Даже страх отступил. «Ты же приехал, чтобы спасти Борьку, – говорил он себе. – И вот настал момент, когда его действительно нужно спасать. Так что действуй!»
Он снял с себя камуфляжную куртку и туго обвязал ее вокруг палки. Получилась дубина – увесистая, но гуманная, с «глушителем». Степан старался не думать о том, что собирался сейчас сделать.
На цыпочках обошел здание и приблизился к входу в подвал. Из щелей в дверях сочился желтый свет. Осторожно нащупал ржавую холодную ручку, потянул на себя.
Дверь чуть поддалась, но не открылась. Охрана заперлась изнутри. Степан не успел даже подумать о следующем шаге, как случилось непоправимое. Он слишком неловко отпустил ручку, и дверь грохнула, возвращаясь в прежнее положение.
Лоб вспотел, Степан хотел было отпрыгнуть в темноту, но налетел пяткой на ступеньку и едва не упал.
А в следующее мгновение дверь распахнулась, появился силуэт лысого охранника…
– Ну, чего ломишься, стучать надо! – раздался его раздраженный голос.
Он вышел из пятна света и увидел Степана с дубинкой наперевес.
– Что за… – воскликнул он и бросился обратно, внутрь помещения.
Хватило ума понять, что охранник побежал за оружием. Догнав его одним прыжком, Степан размахнулся и опустил дубинку прямо на лысый череп.
Рука в последний момент дрогнула – ни разу не приходилось бить человека железкой по голове. От этого удар смазался и получился вовсе не серьезным.
Лысый лишь присел и охнул, но тут же опять бросился вперед. Степан уже видел – он несется к столу, на котором лежит автомат…
Кровь словно вскипела. Степан снова размахнулся и на этот раз вложил в удар все, что мог. Метнулись тени от керосиновой лампы. Охранник рухнул на колени и, ломая самодельный стул, повалился – обмякший, как полупустой мешок. По затылку побежала струйка темной крови.
– Чего гремишь? – раздалось справа.
Степан отскочил и увидел второго охранника. Тот, пятясь, выходил из какого-то бокового помещения, в руках он держал что-то вроде подноса – широкую доску с двумя дымящимися тарелками.
Отметив быстрым взглядом висящую на поясе кобуру, Степан уже не сомневался и не терялся. Длинный размашистый удар сбил охранника с ног и отправил в нокаут. Тот даже не успел понять, что происходит.
Трясущимися руками Степан закрыл дверь изнутри на задвижку: он понял, что эти двое кого-то ждут.
Теперь – ключи. Суматошно обыскав лысого громилу, он нашел спички, складной нож и, наконец, крошечный ключик от наручников на кожаном витом ремешке.
Теперь – ключи. Суматошно обыскав лысого громилу, он нашел спички, складной нож и, наконец, крошечный ключик от наручников на кожаном витом ремешке.
Дверь в камеру Бориса закрывалась на простой засов. Брат приподнялся, услышав скрежет дверных петель.
– Степка?! – воскликнул он. – Что происходит?
– Быстро уходим! – Степан торопливо ощупывал в темноте наручники, пытаясь открыть их. – Сюда могут прийти.
– Ты что натворил, дурень чертов?!
– Молчи… – Наручники раскрылись, и Борис вскочил со своей лежанки. – Теперь бежим!
– Куда?!
– Не знаю, Боря, не знаю!
– Ну, ты даешь… Ладно, поздно сокрушаться.
Они выскочили в коридор. Лысый здоровяк так и лежал неподвижной тушей, а вот его напарник постанывал и скреб ногтями по земляному полу.
– Стой! – Борис схватил Степана за руку. – У них барахло наше…
Он откинул крышку какого-то трухлявого сундука, начал копаться.
– Рюкзак – твой? Бери. Ремень, пистолет. Все забираем. И автоматы у этих хлопцев одолжим, нам нужнее. И еще – это…
– Гранаты-то зачем?!
– Жалко оставлять.
Степан успел смотать с дубинки и надеть свою куртку, теперь уже чуть запачканную кровью.
– Теперь – валим!
Оказавшись на улице, остановились и замерли, прислушиваясь к окружающему миру.
– Там у них конюшня вроде, – еле слышно прошептал Борис, пытаясь сориентироваться. – Думаю, нам туда.
Они не прошли и трех шагов, как лоб в лоб столкнулись с тремя беззаботно идущими пограничниками.
– Это они! – изумленно крикнул передний, но больше ничего не успел. Борис с какой-то нечеловеческой скоростью ринулся вперед и оказался аккурат между бойцами. Первый беззвучно отлетел в кусты, так и оставшись там лежать. Второго Борис свалил двумя молниеносными ударами, которых Степан даже не заметил, а лишь услышал.
В следующее мгновение тишину разорвала длинная и оглушительная автоматная очередь. Борис успел перехватить автомат, и пули ушли в небо. Сам пограничник тут же захрипел и осел на траву, но дремлющая база уже отозвалась тревожными голосами.
– Ну, вот мы и допрыгались… – мрачно прокомментировал Борис.
– Ты что, убил их? – Степан был потрясен тем, как его брат голыми руками в мгновение ока раскидал троих вооруженных мужиков.
– Да боже упаси! Ловкость рук. А теперь – бежим, братишка. Бежим так, как никогда не бегали.
* * *Пригибаясь, они мчались через пустырь, раскинувшийся посреди базы. Вокруг был только чахлый малорослый кустарник, который даже не стоило считать за укрытие.
Потревоженная база тем временем наполнялась звуками – растерянные крики сменил нервирующий вой ручной сирены. Скорее всего о побеге уже доложили пришедшие в себя бойцы.
– Сюда! – Борис свернул в проход между длинными развалинами-бараками. В темноте Степан едва успевал замечать препятствия и чудом не поломал себе ноги. Борька же чувствовал себя как рыба в воде.
– Стоять! – близко впереди заметались огни фонарей.
Борис только припустил сильнее. Степан услышал глухие удары, треск рвущейся одежды, сдавленные крики, бряцание разлетающихся автоматов. Никто в этот раз даже не успел выстрелить.
– Быстрей, где ты там! – подогнал брат.
Они выскочили из-за барака и тут же увидели, что вся база кишит мечущимися огнями – личный состав подняли по тревоге. С шипением взлетела белая осветительная ракета, заставив пугливые ночные тени метнуться врассыпную. Борис упал на траву, сдернув за собой Степана.
– Теперь аккуратно, ползком. Задницу опусти, говорю! Чуешь, чем пахнет?
– Дерьмом, по-моему.
– Правильно. И хорошо, что не нашим.
«Конюшней» здесь назывался загон, наскоро собранный из гнилых деревяшек. Уже было слышно, как фыркают и стучат копытами лошади.
А еще хорошо слышалось, как совсем рядом перекликаются бойцы.
– Что ты задумал? – поинтересовался Степан.
– На лошадках-то катался хоть раз?
– Ну, было, давно, еще в институте.
– Ну, значит, справишься. Жди меня здесь.
Степан остался один среди жиденьких кривых кустиков. Он слышал голоса пограничников и видел сквозь ветви мелькание их фонарей. Страшно было представить, что кто-то направится сюда и наткнется на замершего перепуганного беглеца. Что делать в таком случае – Степан не знал. Стрелять в пограничников он бы не смог, а орудовать кулаками, как Борис, попросту не умел.
Крики со стороны конюшни вдруг усилились, заставив Степана плотней вжаться в землю. Затем хлопнуло несколько одиночных выстрелов, кто-то истошно закричал: «Свет дайте, они здесь!»
Тут же над базой взмыли и повисли две лучащиеся звездочки.
«Все, конец…» – промелькнуло в голове, и мышцы тут же отозвались болезненной слабостью.
«Надо бы автомат отбросить подальше… – малодушно подумал Степан. – Чтоб сразу не застрелили».
Он ничего не успел сделать и даже пошевелиться, как вдруг земля вздрогнула, и в лицо ударил фонтанчик из земли и мелких камешков.
Отряхнув глаза, Степан увидел прямо перед лицом мощное лошадиное копыто.
– Что разлегся! – яростно прошипел Борис. – Прыгай, быстро!
Он сидел на массивной толстоногой лошади, вторую такую же держал на веревочной петле.
Степан вскочил.
– Как я залезу?! – в отчаянии воскликнул он. – Тут ни седла, ни стремян!
– Как хочешь, только быстрее! Цепляйся за гриву, ему не больно!
Внутри загона снова загомонили люди, а свет фонаря ударил прямо в лицо, на мгновение ослепив.
– Я их вижу! – хрипло заорал кто-то.
Не помня себя от страха, Степан вскочил на спину лошади словно на крыльях.
– За гриву держись! – еще раз напомнил Борис. – За мной!
И, ударив свою лошадь каблуками в бока, рванул с места.
– Они уходят! – заорали сзади. Потом голоса заглушила шальная пальба.
Степан прижался к лошадиной шее, судорожно вцепившись в спутанные жесткие волосы. Этого было мало, ему хотелось приклеиться и прирасти. Каждую секунду казалось, что сейчас он слетит с лошадиной спины и покатится по земле. Про то, как лошадь не спотыкается в темноте на ямках и кочках, он старался даже не гадать.
Борис почему-то повел своего коня вокруг загона. На мгновение остановившись, он что-то бросил через ограду. И тут же снова ударил лошадь в бока.
– Держись! – почему-то крикнул он.
Блеснула оранжевая вспышка, взметнулся столб земли и дыма. Лошади в загоне обезумели, рванулись в разные стороны, ломая гнилые жерди ограждения. А конь Степана внезапно поднялся на дыбы. Он сам не понял, как удержался, лишь мышцы прошила тупая боль от перенапряжения.
Трескотня автоматов стала тише – оба всадника быстро удалялись от базы.
– Ты как? – коротко поинтересовался Борис.
– Лучше не спрашивай!.. – прокричал Степан в ответ.
– Не расслабляйся. Какое-то время мы выиграли, но нас будут догонять. И догонят, если не успеем.
– Куда не успеем?
– Добраться до предгорий. Они туда не пойдут, а нам – больше некуда. Там найдем кечвегов, отсидимся пока. У нас с тобой не скакуны, а пушечные тяжеловозы. Особо не погоняешь. Понял, о чем я?
– Будем считать, что понял… – пробормотал Степан, перехватываясь поудобнее ноющими пальцами.
Еще несколько минут бешеной скачки, и Борис осадил лошадь, заставив перейти на рысь. Степан чувствовал, что и его конь начал уставать.
– Пусть отдохнут, пока тихо, – сказал Борис. – Боюсь, им еще придется сегодня побегать.
– Как скажешь.
– Уф… Ну, ты и устроил, Степа. Сам-то понял, что натворил?
– Нет, а что?
– Да ничего особенного. Просто угробил свой последний шанс.
– Извини, если тебе не понравилось. Но ты вроде особо не сопротивлялся?
– Это правда… – вздохнул Борис. – Подыхать не очень хотелось, не скрою. А что дальше будет, ты подумал?
– Не-а. Я тут человек чужой. Решил, ты подумаешь. Ты ведь все ходы знаешь. Хотя чего тут думать? Домой надо возвращаться. Ты же умеешь, да?
– Вообще-то нет. Проводника надо искать.
– Ну, давай найдем. – Степан говорил вяло, равнодушно. Он чувствовал себя предельно измотанным. Руки все еще дрожали.
– Только не поможет нам это! Нас все равно достанут дома.
– Как это?
– Да без проблем. Найдут и приговорят. Случаев знаю достаточно.
– Но подожди! Как это «приговорят»?! Что за средневековье? А если обратиться куда следует?
– Да перестань ты… – поморщился Борис. – Вопрос наш следует решать кардинально. Как – еще не знаю. Думаю.
– Ну и хорошо…
Степану было спокойно. Все самое страшное, как он считал, осталось позади. Теперь, когда руки свободны, можно выпутаться из любой беды. Борис точно сможет – он непобедимый и непотопляемый. Наверняка уже знает готовый ответ, только важничает.
Небо впереди светлело. Степан вдруг заметил какие-то огни.
– Автопатрули наперехват вышли, – сказал Борис. – Ничего, пока темно, они нас не видят. Возьмем левее.
Затем он обернулся и вдруг тихо выругался.