– Степа, придется поспешить.
– Что там еще? – Степан тоже оглянулся и увидел россыпь мерцающих огней.
– Догоняют нас. Придется снова помучить лошадок. Не отставай!
И кони вновь рванули вперед галопом. Ветер засвистел в ушах, удары копыт о плотную землю отдавались в каждой косточке.
– Быстрее, Степа, они близко! – крикнул Борис. – Подгоняй коня, не жалей! Они отрезали нас от предгорья, план меняется.
Степан неловко стукнул каблуками по лошадиному крупу. Мелькнула глупая мысль, что животное обидится и сбросит его. Но не обиделось. Лишь прибавило скорости, хрипя и роняя клочья пены изо рта.
Он все так же прижимался к лошадиной шее, боясь обернуться и потерять равновесие. Впереди продолжали двигаться немногочисленные огни автопатрулей.
– Пригнись, Степа, пригнись, ляг ему на спину! – отрывисто крикнул Борис.
– Зачем?! – воскликнул Степан, который опасался лишний раз шевельнулся на спине скачущего коня.
– Делай, говорю!
А в следующую секунду Степан и сам все понял – сквозь свист ветра он услышал хлопки выстрелов.
Голова вдруг закружилась, перед глазами поплыли цветные пятна.
– За мной! – кричал Борис. – Не отставай.
– Борька, я сейчас свалюсь! – с трудом выдавил Степан.
– Не свалишься! Держись! Еще немного!
Шум в голове нарастал, руки слабели. Это было и страшно, и непонятно. «Может, меня ранили?» – подумал вдруг Степан.
Фары автопатрулей остались далеко справа, впереди же нарастал какой-то темный массив, похожий то ли на огромную стену, то ли на горную гряду.
В этот момент конь Степана перешел на шаг, затем остановился. Вдруг и вовсе упал на колени, потом завалился на бок.
Степан еле успел откатиться в сторону. Он попробовал сразу встать, но ноги подогнулись, словно резиновые. Почему-то в ушах продолжало свистеть и реветь, словно вокруг бушевал ураган.
Степан увидел Бориса. Его конь тоже остановился. Он совершал какие-то странные беспорядочные движения, будто запутался в невидимой сети. Потом так же упал на колени.
– Боря, что со мной? – пробормотал Степан. – Все крутится, шумит…
– Нормально, держись. Кони дальше не пойдут. Теперь пешком.
– Куда? Я не могу…
– Можешь. Мы в двух шагах от Поющего леса. Они за нами не сунутся, не решатся. А мы… нам как-то надо идти. Соберись, брат. Последний рывок. Мне тоже лихо…
Кое-как Степану удалось встать. Ему было плохо, причем везде – и в голове, и в желудке, и в кончиках пальцев.
– Пошли, – поторопил брат, вешая ему на плечо автомат.
Обнявшись за плечи, они наконец сдвинулись с места. Небо уже было светлым, и Степан смутно различал перед собой Поющий лес – темную сплошную стену из кривых стволов и спутанных стеблей. С каждым шагом было все тяжелее. Словно кто-то навешивал пудовые гири на ноги и плечи.
– Ты… ты точно знаешь, что мы пройдем?
– Не мы первые, Степа. Как-то надо собраться. Кечвеги постоянно тут шастают.
– Но как? Это же… это невозможно.
– Они какие-то травки хитрые перед этим пьют, мозги защищают. Нам бы с тобой тоже подсобила сейчас щепотка кокаина, например… или морфия укол.
– Подожди!
В голове вдруг яркой звездочкой сверкнула спасительная мысль.
– Подожди… – Степан сел на землю, одновременно скидывая рюкзак.
Какое-то время он непослушными пальцами рылся в вещах. Наконец нащупал железную коробочку, оставшуюся после рейда с разведчиками.
– Это обезболивающее. Что скажешь, поможет?
– Промедол? Тут даже для одного маловато. Но все ж лучше, чем ничего.
– Тогда давай пополам. И быстрее, пока у меня башка не лопнула.
– Нет, Степа… – Борька покрутил шприц перед глазами. – Это только мне. Вся доза. А ты, Степа, будешь терпеть. Я тебя потащу, я знаю, куда идти.
– Да делай уже хоть что-нибудь!
* * *Дальнейшие события Степан воспринимал как душный болезненный сон. Он карабкался по каким-то горкам, уворачивался от хлестких веток, пытался встать на ноги, снова падал, полз на четвереньках. А в ухо, словно ржавая отвертка, долбил голос брата: «Держись, Степа… надо идти… не раскисай…»
В глазах что-то мельтешило и двоилось, горячий пот стекал по шее ручьями.
Казалось, прошли часы, а лучше не становилось. Сознание иногда выхватывало какие-то странные картины: блестящие щупальца свисали с деревьев, вяло шевелясь, над низинами поднимался желтый светящийся туман, мелкие колючие листья смотрели прямо в лицо и переговаривались…
– Ну, давай же, Степа! Очнись! На меня посмотри!
Степан вздрогнул всем телом, открыл глаза. Он увидел лицо Бориса – какое-то темное, осунувшееся.
В голове была вязкая пустота. Влажный тяжелый воздух с трудом проходил в легкие, оставляя после себя запах водорослей и плесени.
– Где мы?
– Слава тебе Господи, очухался. Мы пришли, Степа, можно расслабиться. Голова не болит?
– Куда пришли?
– Мы на землях вонгов. Здесь более или менее безопасно.
– Хорошо…
Степан приподнялся, посмотрел вокруг. Они находились у подножия вертикального каменного обрыва, поросшего ползучим кустарником. Землю устилал густой мягкий мох, от него шло тепло. Хотелось зарыться в него, затихнуть и оставаться так долго-долго.
В проплешинах же виднелись коричневые камни – плоские, похожие между собой, словно их выпустили на одном заводе. Степан пригляделся – определенно, они не случайно здесь оказались. Слишком ровно лежали, слишком хорошо были подогнаны друг к другу.
Да и вертикальная стена оказалась не обрывом, а действительно стеной, только очень старой.
– Опять чертовы руины… Хочется уже по нормальной улице пройтись, в кафешке посидеть.
– Степа, не отвлекайся. Нам сейчас главное – поспать. Чтоб мозги проветрить после Поющего леса. Иначе так и будем шататься дураки дураками. Вот прямо здесь приляг и постарайся уснуть.
– Это будет несложно. Я и так почти сплю.
– Вот-вот, я и говорю…
– Черт, а это что?! – Степан чуть не подскочил на месте. Метрах в десяти от него в воздухе медленно кружились два каких-то розовых блина с крупными черными когтями по окружности.
– Тихо, тихо, спокойно! Это длассы, пограничники вонгов. Коллеги наши, понял? Они ничего нам не сделают. Постарайся уснуть, Степа. Нам нужно отдохнуть, пока не придут старшины из местных племен.
– Еще и старшины будут?
– Все нормально. Они придут, я попрошу дать нам проводника. Я уже сто раз так делал. Ну, не сто, конечно, а всего два… Ты, главное, не волнуйся. Ты спи.
Степан поверил, но лишь потому, что очень хотел поверить. Он и в самом деле мог только одно – спать. И простого обещания безопасности оказалось достаточно, чтобы не думать о кружащихся по соседству неприятных тварях.
Он уснул быстро и легко, словно какую-то лампочку в себе выключил.
Сон был крепким, здоровым, хоть и быстрым. Пробуждение омрачило только тянущее чувство голода и слабость.
Степан приподнялся, глянул по сторонам. Небо было однородное, серое, как бетонная штукатурка.
Он сделал несколько шагов и встал у пролома в стене.
Их убежище располагалось на возвышенности. Внизу был виден только бесконечный непролазный лес, настоящие джунгли. Потом, когда глаза привыкли к странно сумрачному воздуху, Степан разглядел и еще кое-что.
Лес был не сам по себе – он жил на развалинах. Внимательно приглядевшись, можно было рассмотреть захваченную зеленью колоннаду, обвалившийся купол, остатки башни или моста.
Похоже, этот древний вымерший город был столь же бескрайним, как одолевший его лес. Зрелище было гнетущим.
– Ты как? – послышался сонный голос Бориса. – Отсох маленько?
– Вроде того… У меня в рюкзаке консервы оставались, может, прикончим? А то как-то одиноко в животе.
– Сейчас прикончим… – Борис сел, растирая лицо. Степан же продолжал разглядывать утонувший в растительности город.
– Кто это все построил?
– Вонги, кто ж еще…
– Хм… Я думал, они совсем дикари, а тут – такие дворцы.
– Были дворцы, да кончились. Да и вообще все тут кончилось. И очень давно. Хотя дикарями я бы их не считал. Вонги – это непростой такой народец… сам себе на уме, понимаешь. Все время кажется, что тут у каждого по пять тузов в рукаве.
– Скажи, Боря, как ты во все это попал? Почему ты здесь, а я там? Или я уже спрашивал?
Борис тихо усмехнулся.
– Все не случайно, брат. Помнишь ту чертову яму в подвале, куда нас с тобой понесло лет так двадцать пять назад?
– Хорошо помню. Ты ведь так и не сказал, как выбрался.
– Я не выбрался. Я попал в Центрум. Провалился в него, не долетев до воды. И еще повезло, что рядом оказались нормальные люди. Они помогли сразу же вернуться. Но запомнили, взяли на карандаш. Когда пришло время, мне сделали предложение.
– Стать пограничником?
– Совсем наоборот, стать «контрабасом». Они решили, что из меня получится сильный проводник. Чем раньше человек проходит свои первые Врата, тем проще ему потом. Но проводником я так и не стал.
– Не захотел?
– Не смог. Видишь ли, в теории открыть Врата может любой человек – ты вот, например. Но в реальности это получается у всех по-разному. Одному это как в туалет сходить, другому нужны особые условия. Страх, наслаждение, опьянение, боль… каждый по-своему входит в резонанс. Некоторые между зеркалами встают и вглядываются в бесконечность…
– А как ты вошел? Из-за страха?
– Не совсем. Позже я разобрался – чтобы открыть проход, я должен падать. Довольно долго падать. Тут целый комплекс ощущений – и страх, и потеря ориентации в пространстве… И ладно бы только это… прыгал бы с высоты, авось и привык бы. Но у меня Врата под ногами открываются, понимаешь? Я как на Земле падаю, так и в Центрум «выпадаю». Если бы в тот, первый раз Врата не открылись над озером – разбился бы в лепешку. А куда именно Врата откроются – это лотерея, брат… Вот такая глупая история. В проводники я точно не гожусь.
– А я?
– С тобой разбираться нужно. В принципе, если отдать тебя опытному привратнику, он рано или поздно поймет, что тебе нужно для перехода. Но у нас такой возможности нет. Зато ты везунчик.
– В смысле?
– Зеленый новичок, а уже побывал в двух мирах – в Центруме и здесь. Обычно такое никому не удается. Любое живое существо может пройти из своего мира только в Центрум и обратно, домой. А коренные жители Центрума так и вовсе неудачники – они вообще не способны открыть Врата.
– И как же нам это удалось?
– Единственная версия, которую я знаю, – Поющий лес сам является проводником. Причем таким сильным, что поддерживает Врата постоянно, много лет, нарушая законы этого чертова мироздания. Другой вопрос, что мало кому нужен этот проводник – в мире вонгов делать совершенно нечего. Разве что прятаться. Так, ладно… Где там твои консервы?
Они едва успели перекусить, как появились местные старшины: двое неопрятных, нечесаных аборигенов, замотанных в рванину.
Степан в разговор не лез, он наблюдал со стороны, как брат очень эмоционально и напористо что-то доказывает. Сегодня ему требовался весь запас красноречия – ведь конфискованное у обоих арестантов золото разбежалось по карманам пограничников, не успев попасть в опись. Оба беглеца были сейчас нищими.
Борису наконец удалось о чем-то договориться.
– Нам всего лишь придется отдать им оба автомата, – сообщил он с облегчением.
– Ты уверен, что они нам совсем не понадобятся? – напрягся Степан.
– Ерунда. Главное, оказаться на той стороне. Скажи спасибо, что эти чертовы спекулянты хоть на такое согласились. Всю душу вымотали…
Появился еще один вонг: сутулый и слепой, весь в болячках. Его просто привели и поставили рядом. Через мгновение воздух дрогнул, перед глазами поплыло – и оба брата разом словно окунулись в раскаленный воздух Центрума.
Слепящее солнце ударило по глазам, ноги заскользили по мелким камешкам.
– Держись! – крикнул Борис, хватая брата за шкирку.
Их выбросило на берегу мутной неподвижной реки. Пришлось тормозить всеми конечностями, чтобы не скатиться в зеленоватую воду.
– Вот так… – с удовлетворением подытожил Борис.
– И что теперь? – Степан совершенно не ощущал спокойствия и умиротворения.
– Теперь нужно пройти пешком по жаре около двадцати – тридцати километров. У тебя пистолет вроде оставался? Дай-ка его мне…
– Подожди, сколько?! А ты не мог попросить, чтоб нас поближе выкинули?
– Если б мог – попросил бы обязательно. Кстати, воду из реки трогать не советую. Ты готов?
– Вообще не особо… – после соленых консервов потянуло пить.
– Это досадно. Но все равно пошли.
* * *– Ты уж извини, что отвлекаю такими глупостями, – заговорил Степан, когда они прошагали пару километров по каменистому берегу, – но не хочешь ли ты поделиться планами? Куда мы идем, зачем, что нас ждет, какие вообще есть варианты?.. Ну, чего молчишь?
– Думаю, вот и молчу, – хмуро отозвался Борис.
– А попробуй думать вслух. Мне ведь тоже не вредно узнать о твоих мыслях.
Борис протяжно вздохнул.
– Сейчас мы идем в одно тихое место, где можно разжиться неприметной одежонкой, монетами, да и всякими другими полезными мелочами. Больше всего мне нужны деньги.
– Ну, про деньги – это не новость…
– Денег нужно как можно больше. Нам придется нанять паровую лодку.
– И куда поплывем? В другое тихое место?
– Не совсем. Место называется Разбитая Бочка. Халиакра, если по-местному. И оно совсем не тихое. Не знаю, с чем сравнить… что-то вроде Запорожской Сечи. Этакая зона свободного предпринимательства. Пара городков, хутора, поселки… Никакой королевской власти, никакой гвардии или жандармерии. Контрабандисты, всякие мутные ростовщики, работорговцы. Пройти туда можно только морем. Там отсидимся, сколько потребуется.
– Отсиживаться долго придется, – заметил Степан.
– Нужно думать, Степа. Нужно как-то решать наши дела. Я в одиночку не потяну против хеленгарской знати. Там, в Халиакре, много разного народа бывает. Жизнь кипит. Посоветуюсь, прикину…
– Ума не приложу, о чем в этой ситуации можно советоваться с проходимцами.
– Наш единственный шанс, Степа, – поднять вонь и бурление. Тогда про нас могут как минимум забыть. Нужны союзники, причем очень крепкие и влиятельные. Кому захочется цапаться с местной короной? Ну, предположим, в Клондале будут совсем не рады, что Хеленгар замутил у их границ возню с кочевниками. У Клондала своих бед хватает, там ни один паровоз из депо не выходит без пулеметного расчета. Но информацию нужно грамотно подать. Например, намекнуть, что в конфликт втянутся все кочевые племена предгорья. И полыхнет так, что в каждом уголке вашей гребаной родины отзовется. Да ну, к черту… Меня, как ты понимаешь, слушать никто не станет.
– Почему же? Мне показалось, ты даже с чертом лысым смог бы договориться.
– Не преувеличивай мое значение, брат. Я тут никакой не серый кардинал, а просто мелкая блоха. Одна из миллионов. Прыгать и больно кусаться я могу, но вот писк мой вряд ли кто-то услышит.
– М-да… – Несколько минут Степан молчал, раздумывая.
Река петляла по холмистой равнине, идти было довольно тяжело. Борис вел Степана то вдоль воды, то поднимался на пологий берег, чтобы срезать очередной поворот русла.
– Кстати, насчет прыгать и кусаться, – заговорил Степан. – Где ты так научился руками-ногами махать? Я такую прыть только в кино видел.
– Научился… Причем быстро. Я тебе вроде говорил, что при переходе через Врата восприятие усиливается. Так вот, я целую операцию провернул. Нашел двух спортсменов-оболтусов. Оба чемпионы, но уже на излете. Им в институт надо поступать, а мозгов нет. Поэтому я привлек одного старенького проводника. И он нас мотал туда-сюда, с Земли в Центрум и обратно. После каждого перехода мы занимались. Они меня рукопашке учили, а я их всякой физике-математике. Не сам, конечно. Еще и репетиторам пришлось заплатить. Но за месяц кое-что освоил. И они в свои вузы поступили. Один, между прочим, доктором наук стал – то ли мозги у него хорошо отреагировали, то ли от природы был способный… Ну, разве я не молодец?
– Великий комбинатор! – с усмешкой оценил Степан. – Может, и я чему-то научусь…
– Главное, не тянуть с этим. После каждого прохода через Врата твоя обучаемость все хуже. У меня так уже вообще никакой не осталось. Стой! Замри!
Степан испуганно застыл враскоряку. Быстро глянул по сторонам, но ничего не увидел.
– Тс-с… – Борис приложил палец к губам. Потом ловко, по-обезьяньи, взобрался на каменистый склон берега. Осмотрелся. И наконец махнул Степану. – Быстро за мной!
* * *– Я и забыл, – на бегу проговорил Борис, – что тут старая узкоколейка. Вернее, не знал, что она еще живая.
– Боря, я ничего не понимаю! Почему бежим?
– Чтобы успеть. Меня слушай, ладно? Скажу лежать – лежи. Бежать – беги. С железнодорожниками разговор всегда короткий, они не церемонятся.
– Черт тебя подери… – только и смог ответить Степан.
Они со всех ног мчались по плотной, обожженной солнцем почве, чуть поросшей желтой травой. В горле першило от пыли. Степан явственно чувствовал, что его уже можно выжимать, как половую тряпку, – столько из него вытекло пота.
– Стой, отдышись, – скомандовал наконец брат. – Я его вижу.
– Кого?
– Состав. Вон там, гляди.
Степан ничего не видел, кроме раскаленного дрожащего воздуха и ослепительного светло-голубого неба.
И не слышал тоже ничего – в ушах все свистело и вибрировало.
– Успеем, – сказал Борис. – Если наискосок пойдем, успеем перехватить. Он еле ползет. Вперед!
И снова сумасшедший, безумный бег по жаре. Степан уже почти ничего не видел из-за пота, заливавшего глаза. Лишь смутно различал фигуру брата впереди. При каждом вдохе легкие отзывались болью, словно в них заливали кипяток. «Хорошо, что я почти не курю, – думал Степан. – А может, и плохо. Может, лучше завалиться тут в пыли и сдохнуть поскорее…»