Они вошли в широкую комнату. Воздух внутри оказался еще теплее, окна окрашивали розовым и дробили свет. Их ожидал низкий стол, заваленный блюдами и окруженный подушками для сидения. В просвете противоположной двери стояла широкая фигура в сплошных черненых доспехах. К менгиру был прислонен двуручный топор с длинной рукоятью. Воин был лыс, угловатое безбородое лицо покрывали шрамы, начинавшиеся на виске и доходившие до кончика носа.
Дыханье Худа, я знаю такие шрамы. Их оставляет шлем с боковыми пластинами и забралом, когда по нему врежут палицей.
Леди Зависть заколебалась, нахмурилась, повернулась к жрецу. — Мне показалось, нас ждет Верховный Жрец.
Тощий человек усмехнулся: — И это он, госпожа. — Он склонился перед воином. — Это Сирдомин Кальт, хозяин храма. Сирдомины — Одаренные среди детей Паннионского Провидца. Несравненные воины, и к тому же ученые. Теперь закончим представление. Окажите честь, позвольте нам узнать ваши имена?
— Я Леди Ислах'Дракон, — сказала Зависть, не сводя взора с Сирдомина. — Моего спутника зовут Тук Младший; моих телохранителей — Сену, Туруле и, вот этого спящего, Мок. Вы хотите узнать имена моих собачек?
Вы уже назвали их, не так ли?
Священник покачал головой. — Этого не нужно. В Домине не оказывают почтения таким безмозглым тварям. Если вы удержите их под контролем, мы станем их терпеть из уважения и гостеприимства. Благодарю за представление, Леди. Позвольте мне удалиться.
Отвесив еще один поклон, он повернулся и заковылял к двери.
Сирдомин Кальт шагнул внутрь. Доспехи зазвенели. — Садитесь, — сказал он тихим и ласковым голосом. — Не часто нас посещают уважаемые гости.
Леди Зависть подняла бровь. — Не часто?
Кальт засмеялся: — Ну, по правде говоря, вы первые. Паннион Домин — изолированная страна. Мало посещений, еще меньше повторных. Конечно же, есть те, кто разделили нашу веру и приняли нашу мудрость. Таких здесь привечают как братьев и сестер. Велика награда за приятие веры. — Его глаза заблестели. — Я истово надеюсь, что подобный дар не минет вас.
Тук и Леди Зависть уселись на подушки. Баалджагг и Гарат вместе с сегуле остались у входа.
Сирдомин Кальт уселся напротив гостей. — Один из ваших слуг болен? — спросил он. — Вызвать целителя, Леди?
— Не нужно. Мок скоро придет в себя. Мне вот что любопытно, Сирдомин. Зачем строить храм в такой ничтожной деревушке? Особенно если вы казнили всех жителей?
— Жители награждены, а не казнены, — помрачнел лицом Кальт. — Мы казним только преступников.
— А жертвы согласны с таким различением?
Возможно, Леди, вам удастся спросить у них самих. И очень скоро.
— Отвечаю. Этот храм — один из семи недавно построенных. Каждый охраняет традиционные переходы через границы Домина. Границы Паннионского Провидца прочерчены как по картам, так и в душах. На самых преданных падает долг их поддержания и защиты.
— Мы ваши гости, так что вы можете взвесить наши намерения и решить, достойны они или недостойны.
Кальт дернул плечом, доставая гроздь каких-то местных фруктов. — Прошу, отведайте. Вино из Гредфаллана, самое приятное. Филей бхедрина…
Леди Зависть наклонилась и элегантно подцепила кусок мяса, который затем бросила к входу в комнату. Гарат ступил вперед, обнюхал мясо и съел. Она улыбнулась верховному жрецу. — Спасибо, мы рады.
— Среди нас, — проскрежетал, стиснув кулаки, Кальт, — проделанное вами считается за тяжкое оскорбление.
— А среди нас за прагматизм.
Сирдомин оскалил зубы: — Леди, важнейшие черты народа Паннион Домина — доверие и честь. Нельзя было ярче показать контраст с той культурой, которую вы представляете.
— Воистину. Вы готовы принять риск нашего разлагающего влияния?
— У вас нет влияния, Леди. Но мы готовы.
Тук налил себе немного вина, удивляясь, к чему ведет Леди Зависть.
Они тут забрели в гнездо шершней, а дама с улыбкой тянет одного за крыло.
Кальт овладел собой. — Разумно ли давать маски слугам, Леди? Жизненный опыт говорит против вашей нелепой паранойи.
— Ах, но они не простые слуги, Сирдомин. По правде говоря, они эмиссары. Скажите, вы знакомы с сегуле?
Кальт медленно выпрямился, изучил стоявших у входа. — Островной народ… они убили всех наших монахов. Они просили нас объявить им войну, послать флот. Наглость получает заслуженную награду, они скоро это узнают. Кроме всего прочего, убивать безоружных миссионеров… Десять тысяч Сирдоминов готовятся покарать сегуле. Ну хорошо, — вздохнул он, — эти эмиссары пришли просить прощения?
— Ох, нет, — сказала Леди. — Они пришли…
Тук коснулся пальцем ее губ. Она удивленно посмотрела на него. — Леди, — прошептал он, затем повернулся к Кальту. — Они принесли послание для Паннионского Провидца. Передадут лично.
— Поистине можно сказать и так, — сухо произнесла Зависть.
Отдернув руку, Тук уселся на подушки, ожидая, когда перестанет колотиться сердце.
— Для аудиенции есть условия, — сказал Кальт, не сводивший глаз с сегуле. — Без оружия. Без масок. Может быть, что-то еще, но это не мне решать. — Он снова обратил внимание на Леди. — Как эти посланники стали вашими слугами?
— Женские уловки, — усмехнулась она.
Он вздрогнул.
Ага, ты знаешь, каково это. Твое сердце превращается в воду. Борешься, чтобы не пасть ей в ноги. Да, пойман и извиваешься на крючке…
Кальт прочистил горло. — Теперь я удаляюсь, а вы отдохните. Уже приготовлены спальни. Встретивший вас монах будет проводником. День окончится через один звон. Благодарю за вдохновляющую беседу. — Он поднялся, взял топор и вышел во внутреннюю дверь.
Тук сделал гримасу закрывшейся двери. — Вдохновляющую? Это шутка такая?
— Ешь, любовь моя, — сказала Зависть. — Сытое брюхо… прежде чем получить нашу награду.
Тук поперхнулся вином, долго откашливался. Наконец посмотрел на нее мутным взором. — Награду? — просипел он.
— Ты и я, да. Думаю, сегуле предоставят соответствующий эскорт или что-то в этом роде.
Баалджагг и Гарата, конечно, забьют. Ты только подумай, как интересно. Похоже, на рассвете огонь наших вен изольется ради приветствия солнцу, или ради чего-то такого же патетического. А если мы примем веру? Ты думаешь, они будут рады? Какого сорта этот плод? На вкус как солдатская портянка. Не могу есть. Он уже все решил, ты это понял?
— А вы ему помогли, Леди.
— Разве? — Она помолчала, задумалась, потом потянулась за куском хлеба. — Не могу представить как. Действительно, я была раздражена. Ты заметил, как можно искажать язык, скрывая жестокость? Ах, только подумать! Погляди на сегуле — они же говорят ясно и просто. В этом что-то есть, правда? Некое скрытое значение? Наши изменчивые лица привычны ко лжи — маска гораздо более хитрая, чем носимые бедными братьями. Еще вина? Восхитительно. Гредфалланское? Никогда не слышала. Сегуле показывают только глаза, не способные в одиночку выразить настроение, но все же являющиеся порталами души. Замечательно. Интересно, кто изобрел этот обычай и почему.
— Леди, пожалуйста, — простонал Тук. — Если они решили нас убить…
— Намерения не имеют значения, дорогой. В этом меде вкус клевера. Славно. Кстати говоря, стены вокруг нас по большей части пустые, и притом обитаемые. Не будешь ли так любезен отнести эту тарелку с мясом моим щеночкам? Спасибо, дорогой, ты чудо.
— Хорошо, — буркнул Тук. — Итак, они знают, что мы знаем. И что дальше?
— Ну, я не знаю как ты, а я устала. Надеюсь, постели здесь мягкие. Паннионцы интересуются канализацией, как думаешь?
— Никто не интересуется канализацией, Леди Зависть, но я уверен, они что-нибудь придумали.
— Ужин окончен! Так где же наш бедный монах?
Открылась боковая дверь, и тот вошел.
— Удивительное совпадение. Благодарим вашего хозяина за обед — очень сытный — и пожалуйста, покажите нам путь.
Монах поклонился, повел рукой. — Следуйте за мной, дорогие гости. Увы, зверям придется остаться во дворе.
— Конечно.
Леди Зависть согнула один из тонких пальчиков. Баалджагг и Гарат выбежали из здания.
— Хорошо дрессированы, Леди, — пробормотал монах.
— Вы даже не представляете, — ответила она.
Спальни располагались вдоль одной из стен — квадратные маленькие комнатушки, в которых были только усТ'ланные мехами кровати и лампы на полках. Комната в дальнем конце коридора предназначалась для общего омовения. Ванны различной высоты постоянно наполнялись горячей и холодной водой.
Оставив даму в этой комнате, Тук со вздохом бросил свой мешок на пол одной из спален. Его нервы уже разрывались, а насвистываемая Завистью мелодия еще сильнее их тревожила. Он бросился на кровать. Спать? Невозможно. Прямо сейчас ублюдки точат ножи, готовя нам 'награду'. Мы готовы принять их веру, а ее лик — мертвая голова…
Оставив даму в этой комнате, Тук со вздохом бросил свой мешок на пол одной из спален. Его нервы уже разрывались, а насвистываемая Завистью мелодия еще сильнее их тревожила. Он бросился на кровать. Спать? Невозможно. Прямо сейчас ублюдки точат ножи, готовя нам 'награду'. Мы готовы принять их веру, а ее лик — мертвая голова…
* * *Его глаз открылся от внезапного протяжного визга. Было темно — лампа то ли выгорела, то ли была унесена. Тук понял, что все же уснул — в этом был привкус колдовства. Снова раздался визг, окончившийся сдавленным рычанием.
По наружной стене заклацали когти.
Покрытый потом, но тем не менее дрожащий Тук сел на кровати. Вытянул правой рукой широкий обсидиановый кинжал, сделанный для него Тоолом, в левую взял свой собственный нож.
Когти. Или здесь Солтейкен… или Баалджагг и Гарат хотят нанести визит. Он молился, чтобы было верным последнее.
Грохот камней заставил его вскочить. Где-то рядом обрушилась стена. Кто-то захныкал, потом заорал, словно ему ломали кости. Мимо двери, кажется, протащили тело. Ножи в руках Тука задрожали.
Тьма. Что во имя Худа мне делать? Я ничего не вижу!
Дверь слетела с петель под ударом чьего-то тяжелого тела. Как говорил гулкий звук, она упала вовнутрь… под весом белого существа, скудно освещенного просочившимся из коридора светом.
В поле зрения появилась огромная голова. Тускло блеснули глаза.
Тук испустил прерывистый вздох. — Баалджагг, — шепнул он. — Ты выросла с последней встречи.
После краткого мига узнавания ай выбежала через проем. Тук смотрел, как ее длинное тело промелькнуло в коридоре, потом пошел за ней.
В коридоре царила разруха. Выбитые камни, рваные матрацы, куски плоти повсюду. Стены покрылись потеками крови и желчи. Боги, этот волк пробился сквозь саженные стены? Как?
Опустив голову, Баалджагг клацала когтями, направляясь к ванной комнате. Тук побрел по ее следам.
Но тут из бокового прохода показалась еще одна четвероногая тварь. Темно — серая, ростом гораздо больше ай. Горящие словно угли глаза на широкой покрытой кровью голове уставились на Тука.
Гарат?
Бока твари были покрыты белой пылью. Она посторонилась, давая пройти Баалджагг.
— Гарат, — прошептал Тук, оказавшись в пределах действия массивных челюстей, — что было в том куске бхедрина, который ты съел?
Этой ночью милое животное исчезло. Гарат превратился в убийцу самого ужасного и хладнокровного рода. Из светящихся глаз гигантского зверя глядела сама смерть.
Зверь позволил Туку пройти, повернулся и исчез там, откуда появился.
На стенах ванной комнаты горел ряд свечей. Баалджагг обнюхивала плитки пола. Вода была окрашена розовым и парила. Сквозь туман Тук смог разглядеть на полу четыре облеченных в доспехи трупа. Он не был уверен, но подозревал, что они сварились заживо.
Малазанин прислонился к стене и, после серии мучительных сотрясений, извергнул столь заботливо приготовленный сирдомином ужин.
Пол содрогнулся от далекого грохота. Гарат продолжал свою долгую охоту. Ох, бедные ублюдки, вы пригласили в храм не тех гостей…
— О, вот ты где!
Он слабо покачнулся, завидев Леди Зависть, одетую в чистейшую ночную сорочку. Ее черные волосы были аккуратно расчесаны и уложены. — Эти доспехи оказались фатально тяжелыми, увы, — печально сказала она, смотря на трупы под ногами, но затем повеселела. — О, отлично! Пойдемте со мной! Сену и Туруле скоро закончат с воинами сирдомина.
— Тут было несколько? — пораженно спросил Тук.
— Около двадцати. Кальт был не только жрецом, но и их капитаном. Воины-жрецы — что за несчастливая комбинация. Теперь иди в свою комнату, милый мой. Тебе нужно взять пожитки. Встретимся во дворе.
Она удалилась.
Тук, уныло тащившийся следом за ней и Баалджагг, вздохнул. — Тоол участвовал в этом?
— Я не видела его. Но и нужды в нем не было. Мы сами обошлись.
— А я был дурацкой наживкой!
— Баалджагг следила за тобой, любимый. Ты же устал, так? Ах, вот и они. Собирай вещи. Гарат намерен разрушить весь храм…
— Да, — бросил Тук. — Насчет Гарата…
— Вы не совсем проснулись, молодой человек? Может быть, поговорим позже?
— Хорошо, — пробурчал он заходя в комнату. — Наверняка поговорим.
Вскоре внутренние помещения храма были размолоты в пыль. Тук стоял во дворе, наблюдая, как Сену и Туруле снимают с крюков тела крестьян, заменяя их свежеупокоенными воинами сирдомина. Среди них был и Кальт — с единственной раной в центре груди.
— Он бился с яростной решимостью, — пробормотала Леди Зависть. — Его топор был повсюду, но казалось, Туруле едва шевелится. Невидимая защита. Потом он вяло поднял меч и пронзил капитану сердце. Изумительное зрелище, о Тук Младший.
— Не сомневаюсь, — сказал он. — Скажите мне, Провидец теперь знает о нас?
— О да, и разрушение этого храма сильно его ранит.
— Он пошлет за нами Худом клятую армию.
— Если считать, что он может снять одну с северного направления, то да. Не сомневаюсь, он захочет тем или иным образом нам ответить. Хотя бы, чтобы замедлить наше продвижение.
— Я могу повернуть назад прямо сейчас, — предложил Тук.
Она вздернула бровь. — Ты потерял запал?
— Леди, я не сегуле. Я не ай на пороге Восхождения. Я не Т'лан Имасс. Я не пес, что может играть в гляделки с Гончими Тени! И я не ведьма, способная одним щелчком пальцев сварить людей вкрутую!
— Ведьма! Ну, я рассердилась! — Она подошла к нему — руки скрещены, глаза сверкают. — Ведьма! Ты видел, чтобы я щелкала пальцами? Клянусь Бездной, что за уродливое замечание!
Он непроизвольно шагнул назад. — Просто образ…
— О, тише! — Она стиснула его лицо руками, придвинув еще ближе. Ее полные губы слегка раздвинулись.
Тук попытался вырваться, но мышцы, казалось, отслоились от костей.
Внезапно она остановилась. Нахмурилась. — Нет, не надо. Я предпочитаю тебя… свободным. — Морщины разгладились. — Всему свое время, хотя ты испытываешь мое терпение.
Она отпустила его, еще немного посмотрела в лицо, улыбнулась и отвернулась. — Мне надо переодеться. Сену! Когда закончишь, принеси мой гардероб!
Тук медленно обхватил себя руками. Он был потрясен, он дрожал, каким-то инстинктом поняв, что мог принести этот поцелуй. Поэты пишут об узах любви. Ха! Их вымысел она воплотит буквально. Если богиня пожелает…
Вихрь пыли — и перед ними предстал Тоол. Имасс огляделся, увидел лежавшего у входа Мока, и сказал: — За нами увязались Охотники К'эл. — Казалось, он хотел сказать еще что-то, но вместо этого просто исчез.
— Видишь? — спросила малазанина Леди Зависть. — Ты не рад, что я позволила тебе немного поспать?
* * *Они вышли на перекресток, отмеченный двумя менгирами, склонившимися и наполовину вросшими в землю между выщербленными камнями мостовых. Их поверхности покрывали загадочные иероглифы, стершиеся и едва различимые.
Леди Зависть встала перед ними, склонив голову и потирая подбородок рукой. — Как интересно. В основе этого язык имари. Думаю, геностелиане.
Тук стер пыль и пот со лба. — Что там говорится? Дайте угадать. 'Всяк сюда входящий будет порван надвое, освежеван, обезглавлен и изрублен на куски'.
Она мельком посмотрела на него, вздернула бровь. — Правый показывает дорогу на Кел Тор. Левый — на Бастион. Примечательно, учитывая обыденность этих указаний. Ясно, что Домин некогда был колонией Геностеля — геностелиане плавали по дальним морям, дорогой мой. Увы, их слава закатилась века назад. Перед нами мера их достижений — архипелаг Геностель расположен за полмира отсюда.
Тук с ворчанием повернул на дорогу, ведущую в Бастион. — Ну, может быть, их города сохранились, но паннионцы были народом холмов. Скотоводы. Варвары. Соперники даруджей и племен Гадроби. Ваши колонии были завоеваны, Леди Зависть.
— Этот путь неизменен, не так ли? Цивилизации процветают, потом орды воющих дикарей с близко посаженными глазами вторгаются неведомо откуда. Малазанской империи на заметку.
— Никогда не игнорируй варваров, — сказал Тук. — Слова императора Келланведа.
— На удивление мудро. Что стало с ним?
— Он был убит женщиной с узко посаженными глазами… но она из цивилизованого народа. Напанка… если можно назвать напанов цивилизованными. Во всяком случае, из сердца империи.
— Дорогой, Баалджагг беспокоится. Нам нужно продолжить путь, хотя на нем эти двуногие неупокоенные ящерицы.
— Тоол сказал, ближайшие из них в днях пути. Как далеко до Бастиона?
— Мы прибудем на закате следующего дня, если верить указанным на камнях расстояниям.
Они пошли по дороге. Сегуле тащили носилки. Теперь выщербленные камни под ногами почти скрывались в густой траве. Вряд ли в этом году здесь проходило много путешественников, если они вообще были. За весь день Тук не увидел вокруг ни одного человека. Старые костяки коров и овец, валявшиеся по сторонам дороги, показывали, какое здесь раздолье волкам. Среди всей домашней скотины только козы и лошади смогли бы пережить отсутствие пастухов, вернувшись к дикой жизни.