Заново рожденная. Дневники и записные книжки 1947–1963. - Сьюзен Сонтаг 19 стр.

Я ощущала икс в Чикаго. Поэтому в общежитии я не отвечала на звонки в дверь, + у меня был код, который я сообщила только Шелдон и Е.

У меня развились икс-отношения с колледжем Св. Анны [Оксфорд].

В отношении Филиппа у меня не было икс. Потому что я старалась максимально полно удовлетворять его желания, потому что я не обсуждала его ни с кем, потому что он был № i.

«Творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых». «Федр», 245[33]

Завихрения в голове – длящиеся целый день разговоры с отсутствующей любовницей, импульсы, фантазии.

По большому счету мы с И. больше не общаемся. Вот мы уже утомлены, мы знаем, что все сказано или, по крайней мере, что слов больше, чем дел (что наши поступки в долгу у нашей болтовни). Осадок неприязни накапливается, и кажется, что отведенный взгляд – это признак хороших манер.

Помню, когда мне впервые пришлось испытать это с Ф., примерно через два месяца после замужества. Первая ссора стала шоком (в «Мидуэй Дрексел» – из-за того, что я бросила грязные носки в шкаф; помню, как я рыдала, читая, спустя неделю или чуть позже, о ссорах героев в «Прекрасных и проклятых»). Все стало хуже, когда мы перестали мириться. Поссорившись, мы бывали подавлены и молчаливы, не разговаривали друг с другом; потом один из нас прерывал молчание, чтобы объясниться, попросить прощения или возобновить обвинительные речи; ссора прекращалась, когда мы, отбросив обиду, сожалели о случившемся, плакали, любили друг друга. Но потом началось другое – мы ссорились, + ссоры затягивались. День или два длилось тягостное молчание – или даже всего лишь вечер, – а затем, незаметно, рутина + будничные обязанности (течение жизни, полностью разделенной на двоих, т. е. покупка продуктов + смена постельного белья и поиск парной туфли) побуждали нас говорить, проявлять дружелюбие, и вот механизм смазан, но ссора не отменена, а только притушена, по обоюдному согласию.

То же произошло между И. и мной. Не потому, что мы любим друг друга меньше (?), но потому, что каждая из нас воспринимает пределы другой более плотными, более смутными.

Сколько можно жаловаться на одно и то же?

Прочитав, две недели назад, недавние записи в дневнике И., я ощутила то же, что чувствовала, когда читала дневник Г. Дело не в том, что обо мне высказываются резко и с разочарованием. Встревожил меня, скорее, образ меня самой, читающей ее записи, вечно выравнивающей стрелку своего компаса по тому, что думают обо мне другие.

(Таубес)

Аристотель и Гегель:

Гегель совместим с христианством, Аристотель – нет.

У Гегеля предусмотрена возможность изменения («Скачкй»); у Аристотеля – естественный рост, возрастающая человечность, достижение природной цели. У Гегеля присутствуют время, свобода, история — ничего этого нету Аристотеля. Гегель типичен для современной философии.

прочитать:

Ортега-и-Гассет, «Этюды о любви» («Меридиан»)

в первой части – критика книги Стендаля о любви (доктрина кристаллизации), эгоизм, «интеллектуальный анализ» – очевидно, что Стендаль никогда не любил.

вторая часть: леди Гамильтон. Что такого было в этой скрытной женщине? Отчего ее любило столько знаменитых мужчин?

(И.)

Под словами «быть пассивной» подразумеваются две вещи. Подвергаться воздействию. Не реагировать. Это совершенно разные понятия. В первом случае можно быть «активной» (?)

Альфред утверждает, что годы, которые он провел сексуально активным, таили обман. Чувствует, что в сексуальном плане он ослаб, что его член стал менее чувствительным. Так же как все его тело.

Кто получает больше удовольствия, большой палец или рот? Рот. Почему?

И. ушла час назад. Уже через мгновение после ее ухода (а я с грохотом захлопнула за ней дверь) и до настоящей минуты я озадаченно размышляла, почему не сказала ей: «Не уходи, прошу тебя» (на это она не могла согласиться) или «Прошу тебя остаться, нам надо поговорить» (Дэвид как раз готовился ко сну). Но я не сказала ничего подобного. Во мне был только лишь огромный гнев на нее – гнев, который можно испытать к человеку, только что заявившему, что он собирается причинить вам чудовищную боль.

Кроме того, я спешно подыскивала себе оправдания – я еще болею, у меня тяжелая депрессия + меня немного пугают выделения, Дэвид тоже болен + он находился в соседней комнате, в любую минуту мог зазвонить телефон. Но это все неважно. Сложно принять то, что И. подвержена ошибкам, неуравновешенна, вкратце (как глупо это звучит), – несовершенна… То, что она моя «бедная девочка», так же как я – ее, как все девочки друг для друга.

Причина, по которой мне редко [написано вместо зачеркнутого «никогда»] удается утешить ее, когда она подавлена, и никогда не удается ее умиротворить, если она гневается на меня, состоит в том, что я исхожу из предпосылки о ее заведомой правоте. А если она права, ей надлежит быть сильнее.

Если она сердится на меня, то все, что я знаю [зачеркнуто «чувствую'»], – это мысль о собственном проступке + она меня наказывает. Кто посмеет упрашивать или задабривать человека, отмеряющего заслуженную кару?

Кроме того, мысль о том, что она когда-либо скажет нечто, скрывающее ее подлинные намерения, или что мне нужно истолковывать то, что она говорит, пытаться понять ее – вполне чужда ее образу в моем восприятии.

Может быть, отчасти поэтому мне было так больно прочитать в ее заметках, что с самого начала она порою подвергала сомнению свою любовь ко мне.

Вряд ли мне делает честь то, что я никогда не подвергала сомнению ее любовь, что я думала, будто это ниспосланное чудо.

Мне следовало подвергнуть ее сомнению. Но мне хотелось одного – решать и действовать. Я всегда слишком поспешно заявляю о своих чувствах и упраздняю их.

…Вспоминаю, как в первую неделю я все спрашивала ее (хотя в действительности не сомневалась в ответе), любит ли она меня и как она меня любит, будто ее чувство с самого начала служило эталоном для нас обеих. Любопытно, но так это, в известном смысле, и было.

Когда она уходила в прошлый раз – в ноябре, – я думала, что у меня случится инфаркт. Теперь я исписываю страницу каракулями. Предел обретается в бесчувственности, вызванной трехмесячной схваткой между нами.

Я сказала ей сегодня вечером, что она вечно ставит меня в положение извиняющейся.

Она посоветовала мне почитать руководство по сексу.

Так сложно избавиться от мысли, что она не должна [ «сердиться на меня» – вычеркнуто] ощущать себя обиженной, потому что она сильнее! Как будто она совершала огромную ошибку + воспринимала меня как равную.

И., должно быть, думает сейчас, стоит ли ей возвращаться домой (в этот дом, который она никогда не называла домом). Может быть, онауже решила не возвращаться.

В наших отношениях так много патовых ситуаций: эта квартира, наш общий дом; секс; Дэвид; работа.

Почему я не попросила ее отказаться от квартиры в центре? Почему она не стала искать квартиру побольше? Почему мы не сходили туда + не забрали ее вещи? Наши разговоры об этом и даже мысленные попытки принять соответствующее решение напоминают мне о том, как Ф. и я часто говорили о необходимости двойной контрацепции + о возобновлении половой жизни. Этого не случилось – мы ничего не сделали ради этого, пустые разговоры. Следовало бы догадаться.

…Насколько настоящее обескураживает, настолько реально прошлое. С какой свежестью И. сохранила в памяти наше прошлое, столько подробностей, которые забыла я, хотя и я помню немало. В каждой семье есть один историк отношений: у нас с Ф. хранителем была я; с И. – помнит она…

В Америке существует культ популярности – желание всем нравиться, даже тем людям, которые не нравятся тебе

Икс, вот бедствие.

Икс — это когда вы ощущаете себя объектом, а не субъектом. Когда вы стремитесь сделать другим приятное или произвести на них впечатление, говоря слова, которые им хочется слышать, или эпатируя их, или похваляясь + называя громкие имена, или стараясь быть «классным».

Америка – это страна, в исключительной степени ориентированная на икс. Икс можно ограничить правилами классового + полового поведения, каковые в Америке определены более смутно.

Бестактность, нескромность – в отношении как себя самого, так и других (два этих качества часто сопутствуют друг другу), – это классический симптом икс. Вечером третьего дня Альфред указал на это в «Белой лошади». (Это первый случай, когда И. и я говорили об икс с посторонним.) В этом смысле Альфред похож на меня. В Альфреде целые глыбы икс\

Сколько раз я говорила людям, что Перл Казин была «главной» любовницей Дилана Томаса? Что Норман Мейлер устраивает оргии? Что [Ф. О.] Матьессен – гомосексуалист? Все это, конечно, общеизвестно, но кто я, черт возьми, такая, чтобы болтать о сексуальных наклонностях других?

Сколько раз я поносила себя за эту привычку, которая в оскорбительности лишь немного уступает привычке бросаться именами (сколько раз я говорила об Аллене Гинзберге в прошлом году, в редакции «Комментария»?) Да еще моя привычка критиковать людей, если меня провоцирует на это собеседник. Например, критика Якоба [Таубеса] в разговорах с Мартином Гринбергом, с Хелен Линд [социолог и социальный философ, 1896–1982] (в более мягком ключе, но это потому, что она задала такой тон), с Мортоном Уайтом много лет назад и т. д.

Я всегда предавала людей друг другу. Неудивительно, что я всегда с такой надменностью и осмотрительностью использую слово «друг»!

Люди, обладающие гордостью \в рукописи последнее слово обведено рамкой], не возбуждают в нас икс. Они ни о чем нас не просят. Мы не думаем о том, как бы их не обидеть. Они с самого начала ставят себя вне нашей убогой игры.

Гордость — тайное оружие против икс. Гордость, икс-цид.

…Если не считать анализа, насмешливости и т. д., то как мне излечиться от икс?

И. говорит, что полезен самоанализ. Коль скоро именно мой разум увлек меня в яму, то и вытаскивать себя из нее мне предстоит посредством разума.

Однако подлинный результат состоит в перемене чувства. Точнее, в новых взаимоотношениях между чувствами и разумом.

Источник икс: я не знаю собственных чувств.

Я не знаю своих подлинных чувств и поэтому ожидаю, чтобы о них мне рассказали другие (другой). Затем этот другой человек говорит, какими, согласно его желанию, должны быть мои чувства. Меня это устраивает, так как я в любом случае не знаю, каковы мои чувства, я люблю угождать и тому подобное.

Впервые я осознала, что не знаю собственных чувств, в Париже, вследствие разногласий с Г. относительно кинофильмов:

«Канал» [Анджея Вайды] (мне понравился, ей – нет)

«Лето с Моникой» [Ингмара Бергмана] (мне не понравился, ей-да)

«Белые ночи» [Висконти] – относительно персонажа Марии Шелл, к которой она и Аннетт [Майклсон] испытывали отвращение

Нет, я не ждала, пока о фильме выскажутся остальные. Я незамедлительно высказывала свое мнение, когда меня спрашивали. Но потом, услышав мнение Г. + Хана («Канал»), Г. и Сэма («Моника»), Г. и Аннетт («Белые ночи»), я понимала, что они правы + а я – нет, и попросту не находила веских доводов в защиту своего мнения.

Как узнать о своих чувствах?

Не уверена, что сейчас мне известно хоть одно из них. Я слишком занята, подпирая и собирая их вместе.

Вспоминаю, как меня поразило (+ вызвало чувство собственного превосходства), когда однажды в Париже Г. сказала, что не знает, была ли она когда-либо влюблена. Я не могла понять, о чем она говорит. Я сказала, что со мной такого никогда не происходило. Конечно, нет. Так как для меня влюбленность равнозначна решению: я влюблена + мне нужно держаться за это чувство, то есть я всегда хорошо осведомлена.

Не знаю, каковы мои подлинные чувства. Вот почему меня так интересует философия морали; она говорит мне, каким надлежит быть моим чувствам (или, по меньшей мере, обращает меня к ним). Зачем тревожиться о просеивании сырой руды, рассуждаю я, если вы знаете, как напрямую получить высококачественный металл?

…Почему я не знаю своих чувств? Неужели я не слушаю? Или я выключена? Неужто у каждого человека нет естественных реакций на все вокруг? (Ф., бывало, приводил меня в ярость, потому что не реагировал на очень многое – ему было все равно, на каком стуле сидеть, на какой фильм пойти, что заказать из меню.)

…Почему нас не трогает, когда другие относятся к нам по-иксовски? Так, не презираю ли я преждевременно лысеющего молодого человека в факультетской столовой, испускающего икс во все стороны? Не презирала ли я Якоба [Таубеса] за попытки быть очаровательным, за то, что в прошлый четверг вечером он сказал Альфреду и Ирэн, что он, мол, однажды попытается побыть «голубым»?

Помню, как страстно я восхищалась Наумом Глетцером – тем, как он, во время той или иной факультетской вечеринки в Брандейсе, мог сказать, что уйдет, к примеру, в десять вечера и, ровно в десять поднявшись с места, уходил, даже если кто-то возражал. Впрочем, обычно никто не возражал, хотя бы потому, что у него был вид человека, который делает то, что ему хочется, который намеревается поступить так, а не иначе, которого совсем не тревожит соблазн поступить иначе.

В этом секрет. Тогда никто и не сможет вас соблазнить.

Вспоминаю, как Ф. + я обсуждали манеру Наума уходить с вечеринок и как однажды, в доме у Наума, я сказала хозяину, что восхищаюсь этим его качеством. Он лишь слегка улыбнулся в ответ, не сказав ни слова.

Так прекрасен и лишен икс-чувства был он с нами, хотя, по-видимому, так исполнен икс в отношениях с администрацией Брандейса.

Суббота:

Проснулась в 7

Музей [современного искусства] в 10:30

И. пришла в 1:00, кофе + ланч: [фильм] «Неприятности в раю»

4:30 – 5:00 кофе с И.; разговор; она со мной в такси, когда я еду за Дэвидом на 118-ю улицу

Высадили И. на 79-й улице – она идет встречаться с Альфредом Честером

Я кормлю Д. + кладу его в кровать. Звонил А. – уговаривал меня пойти на вечеринку

Читаю «Лиснер» – звонили Дж., Г. – выхожу в 9:30

Такси на 14-ю улицу – покупаю билеты на фильм [авангардистского кинорежиссера] Кеннета Энгера и вечеринку Пиранделло – удаляюсь – Таймс-сквер

Фильм с Бардо – дома в 4:00 [утра]

Воскресенье:

Проснулась в 7:00 – ярость

Позвонила А[льфреду] в 9:00

Джек забрал нас в 9:15

Завтрак в «Рамплмейер»

Прогулка по Центральному парку

Отель «Пьер» с Джеком + Анной + г друзьями (Джек и Г.)

На такси к Альфреду

Ланч с И. + А. в «Бочче»

Дневной спектакль отменили – И. и я отправились в «Коммонс» Наш разговор

Мы вернулись к Альфреду в 6:45.

И. звонит по телефону Энн – мы все спускаемся, И., А. + Дэвид + я идем в «Пиццу у Фрэнка»

Встречаемся с И. в 8:00 на Хадсон-стрит – идем в кино в «Театр Карнеги-холл»

10:30 – такси домой, укладываю Дэвида спать – И. голодна – секс – молчание – сон

Воскресенье [спустя неделю]:

Депрессия, вялость

Приняла бензедрин в 5:00

Такси до Вашингтон-сквер в 6:00 на встречу с А.

Обед в «Пицце у Фрэнка»

После обеда кофе в «Реджжо» [кафе в Гринвич-Виллидж]

Среда:

Я устала

Городской колледж Нью-Йорка – занятия успешные Позвонила И. в 11:00 – сказать, что вернусь домой в полдень Такси домой

Я ложусь с ней в кровать – мы занимаемся сексом – я не могу кончить – она говорит, что удивляется тому, что до сих пор хранит мне верность

Она приходит в Городской колледж Нью-Йорка в 3:15 (я опоздала) Мы возвращаемся на такси, едим в кубинском ресторане – «Ассошиэйтед» [супермаркет]

Д. ждет меня

Я иду к Перл Казин – ее нет – приходит Перл + И. идет в кино – мы встречаемся в израильском кафе в 12:30

Секс – я не могу кончить

Вторник: