– Да они враги. Чего с ними цацкаться, – возмутился Красин, – что ты за них хлопочешь? Или, может, ты им сочувствуешь? Бандиты вон как наших постреляли.
Алексей этого уже вынести не смог. Схватил председателя за отвороты гимнастерки и рванул на себя. Фуражка слетела с головы Красина, ткань гимнастерки затрещала. Он видел дикие глаза Коновалова, его звериный оскал и понял, что на этот раз чекист не станет задумываться о последствиях. Выхватив из-за спины револьвер, Красин ткнул дуло противнику в лицо. Алексей играючи выбил оружие из рук председателя, врезал ему кулаком в живот, затем добавил хук с правой, разбил нос, рассек губы и последним ударом вырубил его. Красин рухнул на спину в дорожную пыль и закатил глаза.
– Так тебе, тварь, – выдохнул Алексей, выходя из боевой стойки.
– Слушай, не надо было этого, потом будут неприятности, – пробормотал стоявший рядом Трефилов, – он тебе этого никогда не простит.
– А мне плевать, – криво улыбнулся Алексей в ответ и смахнул рукавом гимнастерки выступивший на лбу пот, – он и так меня ненавидел. Будет ненавидеть чуть больше. За его самоуправство статья светит. Пусть лучше, когда очнется, подумает об этом.
– А может, не надо выносить сор из избы? – с сомнением сказал начальник милиции, глядя по сторонам. Все собравшиеся вокруг замерли и глазели на них, как на восьмое чудо света.
– Меня сюда прислали именно для того, чтобы сор выносить, – резко ответил Алексей. – Вот из-за таких дуболомов, как ваш начальник окрисполкома, люди и бегут из колхозов.
– Не только из-за этого, – осторожно возразил Трефилов.
– Где Кван? – рявкнул разъяренный Алексей на стоявшего поблизости китайца.
На его счастье, наемник сносно говорил по-русски. Кое-как он смог объяснить, что их командир пытает людей в председательском амбаре.
– Вот, еще один инициативный работник, – горько усмехнулся Алексей, – нет ничего страшнее, чем дурак с инициативой. – Он указал на председателя окрисполкома: – Уберите это дерьмо с дороги, а то кто-нибудь еще вступит! – И бросил Трефилову: – Поехали, Гаврила, поглядим, что там этот китаеза поделывает. Я его предупреждал, что никто не должен умереть во время допросов…
У амбара стояли двое часовых. Криков истязаемых людей вроде бы не было слышно, и это уже обнадеживало. Подходя к амбару, Алексей подумал, что если внутри его ожидает какое-то кровавое зрелище, то пусть это увидят и пленные. Потом это поможет развязать им язык даже без применения физической силы. Все следует оборачивать себе на пользу, даже неприятности.
– Эй, снимите с них колодки и тащите сюда, – крикнул Алексей солдатам у телеги.
Серого с Евдокией стащили на землю, сбили колодки и подвели к нему.
– Дверь, – приказал Алексей часовым.
Те молча открыли двери амбара, и вся процессия вошла внутрь.
С порога в нос ударил резкий кислый запах крови, горелой плоти и еще чего-то, от чего Алексей испытал приступ дурноты. Кван в распахнутой черной рубашке с засученными рукавами хозяйничал у стола, на котором в хирургическом порядке были разложены различные диковинные инструменты, о назначении которых он даже не пытался судить. Ближе к правому углу на икс-образном кресте были распяты останки жутко изуродованного человека. Прошло довольно много времени, прежде чем Алексей смог опознать в распятом Кырныша. Было даже не понятно, что с ним точно проделали, но выглядел он, как обгорелый кусок фарша. Все пространство под крестом было залито кровью.
Евдокия, взглянув на распятого, упала в обморок, а Серый, согнувшись пополам, стал блевать. Конвоиры с бледными лицами попятились к выходу. Трефилов позеленел и, зажимая нос, выскочил на улицу. Кван покосился на них, отстраненно кивнул и вновь сосредоточился на своем арсенале на столе.
В этот момент Алексей поверил, что китайцы продвинулись в искусстве пыток так далеко, что для русского человека это было просто непостижимо. Стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, Алексей хрипло поинтересовался:
– И что у нас тут происходит?
Кван нехотя оторвался от своего занятия и бросил:
– Я уже почти закончил. Одну минуту, пожалуйста.
– Я, по-моему, предупреждал, чтобы ты не слишком усердствовал, – ледяным тоном произнес Алексей, пронзая китайца взглядом, – он был мне нужен живым.
– Он еще жив, – Кван с будничным видом взял со стола какой-то диковинно изогнутый крючок и, воткнув его в позвоночник жертве, повернул.
Кырныш внезапно открыл глаза и издал такой душераздирающий вопль, что на этот раз уже Серый рухнул в обморок, а конвоиры повыскакивали из помещения. Алексей молча вынул из кобуры пистолет, снял с предохранителя и выстрелил жертве в голову, прекратив его мучения раз и навсегда. Обмякшее тело Кырныша повисло в оковах.
– Нет, – вскрикнул раздосадованный Кван, – я еще не закончил. Ты прервал процесс! Я должен был дойти до конца! Я так долго шел к этому!
– Это и был конец, – пояснил Алексей, опуская дымящийся ствол. Перед его глазами прыгали отвратительные зеленые пятна. Запах порохового дыма смешался с остальными отвратительными запахами, и Алексей почувствовал, что еще немного, и он сам облюет все вокруг. – Пойдем на воздух, – бросил он китайцу и поспешил выйти и амбара. На улице его встретил бледный Трефилов. Начальника милиции просто переполняли чувства.
– Я такого еще никогда не видел. Он сумасшедший, – выпалил он и осекся, увидев выходившего Квана.
– Скорее всего, ты прав, дружище, – грустно улыбнулся Алексей, наслаждаясь чистым воздухом, напоенным ароматами хвойного леса и сена, сушившегося повсеместно. Отдышавшись, он приказал часовым забрать из амбара пленных и поместить их пока в сарай.
– Ну а ты чего узнал своими изуверствами, рассказывай, – обратился он к командиру наемников.
– Этот Кырныш признался, что именно он привел бандитов в село и сдал председателя, – ответил мрачный китаец.
– И я бы в этом признался, попади к тебе, – фыркнул Алексей, – меня другое интересует. Он рассказал что-нибудь о количестве бандитов, месте их дислокации, вооружении?..
– Об этом он мало что знал, – покачал головой Кван, – бандиты всегда сами связывались с ним. В крепость к ним он не ездил, так как боялся там кого-то из местных. Шамана какого-то.
– Да, не густо, прямо скажем, – осклабился Алексей, – хорошо, хоть ты сам получил удовольствие от процесса, иначе бы я назвал все это пустой тратой времени… Так, а кого ты еще пытал?
– Никого, – буркнул Кван, – не было времени.
– Скажи своим людям, чтобы убрали в амбаре, мне он понадобится для дальнейших допросов, – сказал Алексей, наблюдая за тем, как из строения волоком вытаскивают пленных, – атмосфера там создалась подходящая… Теперь следующий вопрос. Ты в курсе, что Красин использовал твоих бойцов для проведения казней крестьян?
– Да, конечно, – кивнул Кван, – он сказал мне, что надо это сделать. Я выделил необходимое количество личного состава для мероприятия. Формально я подчиняюсь Красину, как и милиция.
– Отныне ты подчиняешься в первую очередь мне, – жестко произнес Алексей, посмотрев китайцу в глаза. Тот даже попятился от силы, которую чекист вложил в свои слова и во взгляд. – Я руковожу операцией. Это доходит?
– Так точно, – отчеканил Кван.
– Никаких больше расстрелов без суда и следствия, – продолжал Алексей, – Красин будет отвечать за то, что сделал. Он не имел права на это.
– Извините, конечно, но я в ваших законах не разбираюсь, кто на что имеет право, – проворчал Кван, скривившись, – договоритесь между собой, а потом мне приказывайте.
– Мы договоримся, не сомневайся, – заверил его Алексей.
В этот момент на дороге, ведущей из города, показался одинокий всадник – молодой парень в форме сотрудника ОГПУ. Было видно, что парень скакал все утро во весь опор, едва не загнав лошадь. Осадив ее, чекист соскочил перед Коноваловым и, отдав честь, отрапортовал:
– Товарищ заместитель начальника окротдела, вам письмо из управления, от товарища Трубина.
– Соскучился, что ли? – усмехнулся Алексей, чувствуя какой-то подвох. Он взял конверт, вскрыл, развернул сложенный вдвое листок и прочитал короткое послание от начальника ОГПУ. Трубин звонил в Москву и выяснял насчет Рыкова, кто он таков, кто его послал и какие у него полномочия. Некоторые моменты в поведении историка показались ему странными. А особенно ему не понравилось, как он давил на него в последнем разговоре, угрожая связями в правительстве. Трубин был вынужден выполнить его прихоть, дать транспорт и отправить в деревню, но решил потом все прояснить. Оказалось, что никто об ученом с такой фамилией и не слышал. Никто никого не посылал в Меднинск из Москвы, а представленные историком документы подделка. В данный момент Трубин отправил официальный запрос в Москву и просил задержать Рыкова до выяснения…
– Просто отлично, а мы оставили его там, – выдохнул Алексей и протянул письмо Трефилову: – На, почитай.
Трефилов прочитал и вытаращился на него, как новорожденный:
– Так это что?! Он шпион, что ли?
– Кто его знает, – пожал плечами Алексей, – одно ясно, что вряд ли он сюда приехал по поддельным документам с добрыми намерениями.
– И не подумаешь, – пробормотал начальник милиции, возвращая письмо, – выглядит, как школьный учитель. Какой из него шпион?
– А что, Гаврила, по-твоему, все шпионы носят котелок, маленькие усики на немецкий манер, монокль и трость? – усмехнулся Алексей. – Люди на самом деле не те, кем стараются казаться.
– Я обычно в людях разбираюсь, как же мы так опростоволосились? – спросил в расстроенных чувствах Трефилов.
– Бывает, – заметил Алексей, – если честно, он мне с первого взгляда не понравился, – ему вспомнилась встреча в спецстоловой. – Он выглядел как человек, который может перешагнуть через что угодно. Но я не прислушался к внутреннему голосу.
– Так надо послать в скит с десяток парней, пусть арестуют его, – возбужденно предложил Трефилов.
– Нет, там уже могут быть бандиты, угробим всех, – решительно возразил Алексей. – Сначала допрошу пленных, разузнаем все, а потом выступим в полном составе. Пришло время покончить с этой бандой бесповоротно.
7
Красин очнулся в незнакомой обстановке в чьей-то хате на грязном полу. В окна лился тусклый свет. Он никак не мог понять, где находится, а потом резко все вспомнил и вскочил пораженный, сжимая кулаки. В груди у него все клокотало. Никто никогда прилюдно его так не унижал. Что ж, Коновалов подписал себе смертный приговор. Рука Красина метнулась к кобуре, но она была пуста. Затем он кинулся к окну. Из окна открывался вид на поле, где состоялась казнь, значит, он находился в чьем-то доме на окраине. Из сеней в комнату заглянул участковый Петраков:
– Пришли в себя, Павел Игнатьевич?
Красин промолчал. Он подошел к осколку зеркала на стене и взглянул на себя. Жалкое зрелище. Один глаз совсем заплыл. Губы распухли, а нижняя – с оттенком синевы лопнула и кровоточила, нос разбит. Растянув губы в зверином оскале, он обнаружил отсутствие зуба спереди. Волна ярости вновь сотрясла его тело. Нет, он не станет убивать Коновалова собственными руками. Он сделает намного умнее – подставит, а потом позвонит кое-кому, и Трубину придется искать нового заместителя, потому что этого арестуют. Ему по силам было все это организовать.
– Можете, если хотите, у моей тетки остаться. Это ее дом, – проговорил Петраков после продолжительной паузы, – если что нужно, скажите.
– Где мое оружие? – гневно спросил Красин, прервав свое молчание.
– Коновалов все забрал, – виновато опустил глаза Петраков.
– Я что, арестован? – ехидно поинтересовался Красин.
– Да нет, – пожал плечами Петраков, – конкретных распоряжений на ваш счет Коновалов не давал. Он просто велел убрать вас с дороги.
– Какой добрый, – сплюнул Красин, расправил гимнастерку и вышел, оттолкнув с пути участкового. – С дороги!
* * *Давно не смазанные петли тихо взвизгнули, затем раздались едва слышные шаги, перекрываемые шумом дождя с улицы. Гость старался не шуметь. Аккуратно прикрыл дверь. Хотел подкрасться незаметно, но Афанасий Порфирьевич сразу понял, что он не один в комнате. Он сидел за столом, хлебал присланную Ефросиньей уху, затем положил на стол ложку и взял нож, будто для того, чтобы отрезать себе хлеба, и, мгновенно развернувшись, ударил наугад во тьму, царившую вокруг. Однако гость был готов к этому, отпрянул, перехватил руку с ножом, повалил Афанасия Порфирьевича на грязный пол, прижал, выдернул из пальцев нож и приставил лезвие к горлу хозяина.
– Штабс-ротмистр Андреев, вот как вы встречаете старых друзей?! Нехорошо, – услышал хозяин издевающийся хриплый голос, полный торжества. – Неужели у тебя действительно всю память отбило?! Ты был полковым адъютантом. Вспомни! Народная армия Комитета членов Учредительного собрания (Комуча). Генерал-лейтенант Каппель, главнокомандующий Восточным фронтом. Сибирский ледяной поход. Неужели ты мог такое забыть?
– Ты командовал вторым эскадроном… штабс-ротмистр Рыков, – дрожащим голосом проговорил Афанасий Порфирьевич.
– Верно, – обрадовался Рыков, – начинаешь вспоминать! Помнишь, как шли вдоль железной дороги, потом у Ачинска узнали, что Красноярск взяли красные партизаны, и главком принял решение обходить город с севера в районе Емельяново – Частоостровское с Енисея на реку Кан. Помнишь, как шли по реке, как стали проваливаться под лед из-за этого чертова золота. Ящики со слитками почти по сто килограммов каждый. Больше половины золота потонуло. Я сам едва спасся. А вы были далеко и не провалились. Ротмистру Алферову поручили везти оставшееся золото другим путем, а мы отвлекали на себя внимание красных. Куда ваш отряд направился?
– Я помню, как шли по тайге в противоположную сторону. Потом на нас напали чехословаки, – с содроганием произнес старик, вспоминая то страшное время, – был страшный бой. Они напали внезапно из леса. Мы были не готовы. Две трети отряда полегло сразу, остальных взяли в плен и потащили в горы. Командир отряда легионеров – поручик Зденек был настоящим зверем. Я так понял, что он уже не подчинялся руководству корпуса и действовал сам по себе. Они, наверное, догадались, что мы везем, и поэтому напали. Зденек хотел припрятать золото, а позже за ним вернуться. Долго бродили, пока не нашли подходящее место. Там была большая гора в излучине реки, окруженная высоким каменным плато. Берег у реки – сплошные скалы. Мы нашли расщелину. Один из легионеров поднялся и сказал, что сверху есть пещера. Золото отнесли внутрь, спрятали там, а нас, оставшихся, всех расстреляли у входа в пещеру. Трупы сбросили к подножию горы со скал.
– Как же ты выжил? – поинтересовался Рыков, убирая нож и отступая назад, чтобы старик мог встать.
Андреев, кряхтя, поднялся, присел на стул и стал растирать вывернутую кисть, рассказывая свою историю.
– После расстрела, когда они начали сбрасывать со скалы трупы, то заметили, что я и еще двое человек легко ранены. Зденек запретил нас расстреливать по второму разу. Он сказал, что является человеком глубоко верующим и считает, что раз мы выжили, то на то воля божья, и ему ничего не остается, как отпустить нас с миром. Я не верил, что это возможно. Однако нас действительно отпустили, предварительно ослепив и содрав верхнюю одежду. Зимой здесь это равносильно смерти. Мороз был под тридцать градусов. Я плутал по лесу и едва не замерз. Снега везде было по пояс. Я пошел вдоль скал, где его было поменьше. Минут через тридцать уже начал терять сознание. Потом каким-то чудом вновь вышел к этой самой скале, в беспамятстве снял с убитых одежду, нашел спички, развел костер. Чехи к этому времени уже ушли. Потом оказалось, что я не один. Поручик Герасимов тоже вернулся к скале. Идти куда-то не имело смысла – оба слепые. Мы остались там. Жили в небольшой пещере, рядом с основной. Из-за трупов внизу часто приходило зверье. Пришлось его отпугивать выстрелами.
– Да, не сладко пришлось, – согласился Рыков, живо представляя себя в тайге зимой, слепого. Затем он встрепенулся и спросил: – А чем же вы там питались? Охотиться вы точно не могли…
– Ну, там кое-что осталось из консервов, сухари, чехи не все унесли, – замялся Андреев, опустив голову. Он точно боялся встретиться с собеседником взглядом, позабыв о своей слепоте.
– Так вы ели трупы, – с неприятным холодком в желудке догадался Рыков. Он сам изумился своей догадке, но сразу почувствовал, что прав.
– Да, а что нам оставалось делать, – заорал на него слепой старик, меняясь в лице, – умирать никто не хотел. Герасимов все стонал, что мы совершаем грех. А мне в тот момент было уже плевать. Мы перетащили все трупы в пещеру и охраняли их от зверей до весны. Морозы великолепно сохраняли мясо…
Рыков даже не знал, что тут сказать. Все это было за гранью его понимания.
– А потом Герасимов сошел с ума и попытался меня убить, – продолжал Афанасий Порфирьевич, мысленно находясь там, у пещеры в тайге, – он орал, что мясо испортилось от жары и им нечего есть. Что на траве они долго не протянут. В общем, полностью свихнулся от голода. Ростом он был под два метра, и мне с ним было не справиться. Да еще безумие добавляло ему сил. Он бегал за мной около пещеры с ножом. Оба падали, поднимались и снова бежали. Несколько раз он меня чуть не настиг. Уже хватал и тащил. Вырвавшись от него, я убежал в лес. Мне уже было все равно, куда идти. Еды в пещере не было. Дня два я скитался по лесу. Потом вышел на скит. Меня тут приютили, выходили. Они не знают, что я совершил…