– Чего задумался? Давай колись. Рассказывай все.
– Ну, вы вопросы задавайте, а я буду отвечать, – осторожно ответил Серый, подумав, что Евдокии, скорее всего, будут задавать те же самые вопросы. Следаки обязательно договорились, и этот главный дал китайцу список того, что надо узнать.
– Не нукай, не погоняешь, – зло буркнул Алексей и стал спрашивать: – Где находится ваша крепость?
– Но я по карте не умею… – начал было Серый.
– Не по карте, скажи хотя бы, какой примерно район, – перебил его Алексей.
Как бы ответила на этот вопрос Евдокия? – мысленно спросил себя Серый. Она, конечно, указала бы район противоположный действительному местоположению лагеря. Указала бы какое-нибудь гиблое место, понадеявшись, что красные заберутся туда и сдохнут. Серый знал только одно такое место…
– Крепость расположена на Чертовом болоте, – произнес он, стараясь выглядеть как можно честнее.
– Уверен? – прищурился Алексей. Его глаза не отпускали взгляда уголовника, но тот выдержал, не смутился и не задергался.
– Ясен пень, уверен, – воодушевленно соврал Серый, – я же сам там живу.
– И как же вы на болоте живете, не сыро ли? – участливо спросил Алексей.
– Там посреди трясины есть большой остров. На острове старый дом. Туда господа ездили охотиться на уток. В доме лесник жил. Он для них все готовил. Они приезжали и отдыхали с водочкой, закуской и по уткам палили прямо с крыльца. Местность тогда была еще не так заболочена. Можно было свободно на лошади проехать. Вот этот дом мы и называем крепостью. Стену вокруг поставили из бревен. Скотина есть, огород. За продуктами в соседние деревни ездим. Посторонние в центр этой трясины нипочем не доберутся. Гиблое место. Поэтому я и предлагал вас довести. Я – то дорогу знаю как свои пять пальцев.
– Значит, посреди большого болота, – пробормотал Алексей, разворачивая на столе поверх пыточных инструментов карту района. В ней на севере в равнинной части он действительно нашел большие массивы болот. Там, скорее всего, и было это Чертово болото. Расстояние от Сосновки более восьмидесяти километров через горы. Дня три пути, не меньше. Притом находилось все на территории соседнего округа. Что же, банда приходит оттуда каждый раз? Алексей вспомнил блиндажи у озера. Возможно, это у них был промежуточный пункт, где они останавливались после перехода. И все равно как-то странно.
– Сколько дней до вас ехать? – спросил он, внимательно изучая лицо пленного.
– Три дня, – ответил Серый, понимая, что его проверяют.
– А почему мне до этого совсем другие данные поступали? – ласково поинтересовался Алексей. – Все сходились на том, что банда находится вот здесь, в горной части, значительно южнее, а не в Зауралье, как ты рассказываешь? Все врали, что ли? И девчонка со скита чертовски быстро обернулась. Побежала к вам до обеда часов в одиннадцать и вернулась еще засветло. Потом ваш отряд ближе к утру подошел. Это как понимать?!
Серый почувствовал, как ледяная волна прошла у него по всему телу. Это был настоящий ужас. Что ответить? Волосы на голове зашевелились от подозрения, что чекист с ним просто играет. Затем неожиданно бросило в жар. По спине как улитки поползли капли пота. Одно неверное слово, и конец. Стараясь, чтобы пауза не затянулась, Серый поспешил ответить:
– Был договор. Если кого возьмут, то он должен рассказывать эту байку, что крепость в горной части. А что мы быстро пришли, так это потому, что стояли недалеко в лесу. Девчонка вовсе не до крепости бегала. У нас там есть одно заветное место у балки.
– Складно поешь. Ладно, перейдем к следующему вопросу, – миролюбиво согласился Алексей. – Сколько в крепости человек в данное время?
* * *Евдокию отвели на деревенскую лесопилку. Внутри стоял приятный запах свежей древесины. На полу были рассыпаны стружки. У стены громоздились пилы, топоры, кадушка с клиньями, дальше в ряд стояли кувалды, одна больше другой. Центр помещения занимал большой стол, закрытый брезентом. Имелись два верстака и станок с электроприводом для изготовления заготовок для мебели. Солдаты принесли бочку, натаскали в нее из колодца ледяной воды. Кван сделал знак, и ее со связанными руками и ногами сунули в бочку вниз головой. Подавив в себе первоначальный приступ паники, Евдокия стала изображать ужас и агонию – дергалась, извивалась, сучила ногами, чтобы палачи решили, будто она действительно тонет. На самом деле Евдокия умела достаточно долго задерживать дыхание. В детстве они с сестрой соревновались с мальчишками, кто дольше просидит в воде. Досчитав до ста, она перестала дергаться и расслабилась, набрав в рот немного воды. Еще через несколько секунд ее вытащили. Евдокия делала вид, что без сознания, потом дернулась, закашлялась, открыла глаза и стала рыдать, умоляя, чтобы они так больше не делали.
– Мы не будем ничего больше делать, если ты ответишь на ряд вопросов, – чеканя слова, произнес Кван. – Где находится крепость? Что она собой представляет? Как защищена? Сколько в ней человек? Сколько мужчин и сколько женщин? Какое вооружение?
– Ну, крепость находится далеко отсюда, в лесу, – часто дыша, произнесла Евдокия, готовясь к новому погружению, – точно я сказать не могу, но могу отвести.
– Можешь показать на карте, или тоже неграмотная, как тот урка? – сузил глаза Кван.
– Неграмотная, – на ходу соврала Евдокия.
– Значит, сейчас мы тебя грамоте обучим, – пообещал он и снова сделал знак подручным.
Уже находясь под водой, Евдокия лихорадочно соображала, что ответить на вопросы китайца. Ошибаться в ответах было нельзя. Ее показания обязательно сравнят с показаниями Серого, и надо, чтобы они совпали. А тот наверняка уже заложил их всех. Или нет?.. Вопрос был занятный. Серый не так глуп, как о нем все думали. Необразованный – да, но не глупый. Размышляя и продолжая считать, Евдокия решила, что Серый тоже понимает, что показания сравнят, и постарается сделать так, чтобы они совпали. Она рассказывала ему о болотах, об охотничьем домике. О том, какое это гиблое место, если не знаешь дороги… Досчитав до ста четырнадцати, Евдокия перестала сопротивляться. Время приходилось увеличивать, потому что китаец тоже считал промежутки и сразу бы заметил подвох. Знал он также, что со временем человеческий организм адаптируется к погружениям и выдерживает все дольше и дольше до какого-то предела.
Ее вытащили. Спектакль повторился. Евдокия изобразила, что очнулась, закашлялась, выплюнула воду. Кван поинтересовался, не научилась ли она разбираться в картах.
– Нет, я правда не умею, – простонала она.
Процедура повторилась еще восемь раз. Когда уже Евдокия решила, что хватит играть и надо сознаваться на самом деле, вернее, имитировать признание, подручные Квана решили не вытаскивать ее через положенное по расчету время. Досчитав до двухсот, Евдокия с ужасом поняла, что действительно задыхается. Тьма в закрытых глазах расцвела радужными пятнами. Преобладал красный. Удары сердца отдавались в голове, словно удары колокола. В гаснущем сознании мелькнул вопрос: неужели все? Потом она инстинктивно дернулась, хлебнула воды и потеряла сознание.
Она не видела, что Кван в этот момент разговаривает со своим заместителем Ли, отвернулся и совсем позабыл о счете, а солдаты, державшие ее, лишь тупо выполняли приказ.
Очнулась Евдокия уже привязанная к столу. Долго, натужно кашляла, выплевывая воду. В это время над ней висело улыбающееся лицо мучителя. Китайцу нравились все эти процедуры. Возможно, он даже получал удовольствие от пыток.
– Вижу, на тебя купание не действует, – произнес Кван с хитринкой в узких глазах-щелочках, – у меня есть в запасе еще много способов. Ты даже не представляешь, какую боль может испытывать человек. Я могу из тебя живой внутренности выдернуть или скажу своим парням, и они в тебя несколько ведер воды вольют, пока все внутри не полопается.
– Не надо ничего больше, – взмолилась она, – я все расскажу и покажу на карте.
– Совсем другое дело, – улыбнулся Кван. Он освободил ей одну руку, приставил к голове дуло револьвера со взведенным курком и поднес к лицу карту. – Показывай!
Евдокия ткнула пальцем в болото на севере, за горной грядой:
– Здесь, посреди Чертова болота. Там на большом острове охотничий домик есть. В детстве отец возил нас туда.
– Кого это вас? – уцепился Кван за слово.
– Меня и мать, – поправилась Евдокия, и от воспоминаний на глазах навернулись слезы, – вот я и показала всем это место. Сейчас там и скрываемся. Места непроходимые. Ни один человек не доберется без проводника.
– Сколько людей в банде? – продолжал допрос Кван.
Евдокия ответила честно, так как не думала, что это уже повредит, если красные клюнут на ее приманку. Из болот они больше не выберутся. Она сбежит и оставит их там умирать. В центр трясины есть одна едва заметная тропка, а заблудиться там в тумане очень легко. Только бы они поверили.
– Здесь, посреди Чертова болота. Там на большом острове охотничий домик есть. В детстве отец возил нас туда.
– Кого это вас? – уцепился Кван за слово.
– Меня и мать, – поправилась Евдокия, и от воспоминаний на глазах навернулись слезы, – вот я и показала всем это место. Сейчас там и скрываемся. Места непроходимые. Ни один человек не доберется без проводника.
– Сколько людей в банде? – продолжал допрос Кван.
Евдокия ответила честно, так как не думала, что это уже повредит, если красные клюнут на ее приманку. Из болот они больше не выберутся. Она сбежит и оставит их там умирать. В центр трясины есть одна едва заметная тропка, а заблудиться там в тумане очень легко. Только бы они поверили.
Получив ответы на все интересовавшие его вопросы, Кван подозвал помощника, они о чем-то пошушукались на своем языке, и помощник вышел на улицу.
– Так, тот человек, что был с тобой, он уже дал показания. Мой человек сейчас расскажет начальнику из ОГПУ все, что он здесь услышал. Начальник сравнит, что вы рассказали, и мы поймем, кто врет, а кто говорит правду.
Не спеша он достал из кармана шелковый кисет, украшенный драконами, из другого кармана причудливую трубку, набил ее табаком и раскурил от спички. В помещении разлился странный запах, который вовсе не был похож на запах обычного табака. Блаженно улыбаясь, Кван выпускал клубы дыма в потолок и стал ходить вокруг нее. Затем коснулся пальцем шеи, провел до груди, отодвинул рубашку и поцокал языком:
– А ты ничего. Несмотря что русская.
– Хочешь меня любить? – Евдокия обольстительно улыбнулась. В ее голове мелькнула мысль о побеге. Она сможет это сделать, если палач потеряет контроль над собой.
– Нет, – неожиданно озлобленно закричал Кван, пуская дым, точно огнедышащий дракон, изо рта и из ноздрей, кинулся к ней и заорал в самое лицо: – Мне плевать на тебя! Я тебя не хочу! Я могу получить любую женщину, если пожелаю! Могу и тебя! И мне не надо спрашивать позволения!
– Ну конечно, ты главный, – поспешно согласилась Евдокия, а сама подумала: конченый псих!
Кван стал метаться по комнате, точно раненый зверь, косился на нее дикими глазами и все курил и курил. Второй его помощник, безмолвно стоявший у дверей все это время по стойке «смирно», словно каменное изваяние, неожиданно шевельнулся и попятился к двери. Было видно, что он боится своего командира. Беззвучно выскользнул за дверь, и они остались вдвоем. Евдокия думала, что бы сказать такое, чтобы снять напряжение, но мысли не шли в голову. Кван снова недобро посмотрел на нее, стал приближаться с какой-то целью, но в этот момент вернулся первый помощник, посланный к чекисту. Разговор опять пошел на китайском. Несколько фраз. Кван кивнул и повернулся к ней с выражением мрачного торжества на лице:
– Ты солгала. Тот человек сказал правду. Начальник ОГПУ сказал, что ты нам больше не нужна.
– Стой, как вы так быстро определили?.. – начала было Евдокия, но осеклась. Кван убрал корыто, что лежало перевернутым у нее в ногах. Под ним оказался круглый диск, наполовину утопленный в узкую щель в поверхности столешницы, покрытый двухсантиметровыми загнутыми зубьями, и Евдокия с ужасом поняла, что стол, на который ее уложили, – пилорама для распилки бревен.
– Поверь мне, это страшная смерть, – доверительно бросил ей Кван, нажав кнопку «пуск». Стол задрожал от вибрации привода, и диск завертелся, издавая шипение, переходящее в визг. Евдокия громко вскрикнула от неожиданности, почувствовав, что щит, на котором она лежала, дернулся и быстро пополз к вращающемуся лезвию. Одна-две секунды, и лезвие вгрызлось в древесину, стало проходить ее без особого труда.
– Стой, останови это! Я нужна вам, – завопила Евдокия, перепуганная уже не на шутку. В этот момент лезвие прошло у нее между колен. – Останови! Прошу! Умоляю!
– Правду, – заорал в ответ Кван и разразился истерическим смехом.
Их глаза встретились. Неожиданно Евдокии стало плевать на свою жизнь. Она понимала, что ее все равно не оставят в живых, так что без разницы, признается она или нет. Лучше уж предстать перед творцом с незапятнанной совестью, ведь предательство – это самый страшный грех. Хрен им.
– Я сказала правду, – закричала она истошно, видя, что вращающийся диск вот-вот войдет в ее тело, – там минное заграждение. Только я знаю, как пройти. Он не знает.
Кван выключил пилораму. Диск остановился, застряв в доске. Евдокия обессиленно опустила голову на столешницу и зарыдала. Она сама не могла понять, как ей пришло на ум сказать последнюю фразу, но это сработало.
– Мины, – задумчиво повторил Кван, – как же тот уголовник может о них не знать?
– Я распорядилась поставить их в последний момент, – давясь слезами, произнесла Евдокия, – его не было в этот момент в лагере, а сообщить ему я не успела.
– Очень интересно, – протянул Кван, – и ты помнишь на память, где они установлены?
– Да, мне показали, – соврала Евдокия.
– Интересно, интересно, – повторил Кван, прохаживаясь вдоль стола. Затем он дал знак своему помощнику, и они вместе отвязали Евдокию от деревянного щита, стащили со стола, подвели к стене и привязали к стеллажу для досок. Кван сам вязал узлы и заверил пленницу в том, что еще ни одному человеку не удавалось их развязать. Евдокия ничего не ответила. Потом китайцы перебросились парочкой непонятных слов и вышли. На смену им в помещение вошел милиционер неопрятного вида, с пропитым небритым лицом, сел на стул у стены и принялся разглядывать ее мутными голубыми глазами, почесывая пузо. Незаметно развязать веревки под его взглядом было невозможно. Он бы сразу заметил. «Может, заснет?» – с надеждой подумала Евдокия.
Милиционер ухмыльнулся ей, подмигнул, достал револьвер, крутанул барабан, прицелился Евдокии в голову, а затем нажал на спусковой крючок. Механизм сухо щелкнул. Шутка показалась ему удачной, и он громко заржал на всю лесопилку.
– Осторожнее, а то доиграешься, – зло предупредила она его, – что, если выстрелит?.. Начальство тебе потом за меня голову снимет.
– Да тебя скоро шлепнут, контра, об чем ты гутаришь, – хохотнул милиционер и снова крутанул барабан.
– Обычно тем, кого казнят, дают последнее желание, – сурово заметила Евдокия.
– Где ты такое услыхала, Тюха? – засмеялся милиционер, не восприняв ее слова всерьез, но через минуту все же спросил: – А чего б ты хотела? Пожрать или выпить? – И сам же ответил: – Я бы лучше выпил побольше. Глядишь, и умирать не так страшно.
– А я бы хотела побыть в последний раз с мужиком, – заявила Евдокия без особой надежды в голосе. Она сильно сомневалась, что такой алкоголик клюнет на эту уловку. Ему бы только выпить.
Но слова произвели на милиционера сильное впечатление. Он хлопнул себя по коленке и со смехом воскликнул:
– Брешешь, бесовское племя!
– Нет, ей-богу, – побожилась Евдокия.
– И со мной бы пошла? – уже без смеха спросил он.
– А что, и пошла бы, – кивнула она, – ты мужик видный да сообразительный. Кругом голодают, а ты вон пузо ухитрился наесть.
– Да не ври, что видный, – грустно вздохнул милиционер, опустив взгляд, – я свою харю видел. Какой уж там видный.
– Да плевать мне, других-то щас все равно нет, – горячее заверила его Евдокия. – Развяжи меня, и я сделаю все, что ты хочешь.
Входная дверь в этот момент приоткрылась, и в комнату заглянула лохматая голова в милицейской фуражке.
– Эй, Петро, кончай базарить с арестованной, Кван запретил строго-настрого.
– А я не подчиняюсь этому желторылому бесу, – хорохорясь, крикнул в ответ Петро. – Сгинь, Прохор, с глаз, а то надаю – потом не унесешь. Стой лучше там, на стреме, и если что, подашь сигнал. А я тут развлекусь немного.
– Эй, нельзя, – с обидой воскликнул Прохор.
– Потом поменяемся, – пообещал ему Петро.
Прохор скрылся за дверью. «Будет подслушивать», – решила про себя Евдокия, а вслух произнесла: – Давай быстрее развязывай, а то еще, не ровен час, китайцы вернутся.
– А я и не буду тебя развязывать, – буркнул Петро, направляясь к ней, – и так можно.
– Но так неудобно, – вздрогнула от отвращения Евдокия. Не хватало еще, чтобы в завершение всех злоключений ее обесчестил какой-то урод. Милиционер с глупой ухмылкой встал рядом. Ее лицо заволокло запахом густого перегара, аж глаза заслезились. Милиционер грубо стал срывать с нее остатки одежды.
– Нет, я передумала, – морщась от запаха, воскликнула Евдокия.
– Поздно взад вертать, – возразил Петро со счастливым выражением лица. Но очень скоро он понял, что так у них ничего не получится. Ноги атаманши были связаны вместе. Вытащив из сапога нож, он прокомментировал: – Ноги, пожалуй, развяжу. Только смотри не балуй, а то порежу.