– Это отборные бойцы, наемники. Они только и умеют, что воевать, – предостерег его Федор.
– Все равно этого будет мало для осады крепости, – уверенно возразил Пакин. Действия красных ему казались верхом идиотизма. – Зачем они вообще отряд разделили? Что там у Чертова болота? Там же гиблое место, особенно сейчас.
– Я так понял, Евдокия убедила их, что наш штаб находится там, а здесь лишь перевалочный пункт, – ответил Федор.
– Ай да девка, – восхитился Патрикей, – ну и хитра!
– Да, на время она отвела от нас удар, – согласился Пакин, – но если красные ничего не найдут на болотах, то они повернут сюда, и тогда нам уже придется ох как несладко. Восемьдесят человек – не тридцать.
– Тогда надо сделать так, чтобы они не вернулись с болота, – спокойно сказал Федор.
– И как это сделать? – осторожно спросила Анисья, аккуратно перехватив инициативу в разговоре.
– Я знаю эти болота как свои пять пальцев, – пояснил Лопухов, – к острову в центре трясины есть несколько тропинок. Пройти можно только по ним. Если установить там мины да потом шугануть их, то неизбежно начнется паника, и все потонут. Я даже места знаю подходящие.
– Сколько человек тебе для этого надо? – Анисья сразу перешла к организационным вопросам.
– Человек пять, больше не надо. Выберу самых опытных охотников из местных, – быстро ответил Федор. Он давно уже все подсчитал в уме и теперь излагал готовый план. – Нужны три телеги для снаряжения, пулемет, пара ящиков патронов, и все.
– А времени-то хватит, чтобы добраться туда раньше красных? – засомневался Пакин.
– Хватит, – отрезал Лопухов с каменной уверенностью.
– Тогда за дело, – скомандовала Анисья. – Влас, Патрикей, выделите ему все, что он просит…
Сборы заняли два часа. Затем небольшой отряд отъехал от крепости и скрылся в лесу. Анисья наблюдала за его движением сверху со скалы из наблюдательного пункта. Вздохнув, она перекрестила Федора и мысленно пожелала им удачи.
– А куды они поехали? – поинтересовался Иван Силантьев – заросший бородой мужик в черной рваной рубашке, дежуривший в этот день у пулемета. Еще двое наблюдателей курили махорку на краю блиндажа, выложенного из камней.
– На Кудыкину гору, – отрезала атаманша, отбив у мужиков всякую охоту трепаться. – Вы лучше бросайте цигарки да следите, а то, не ровен час, красные налетят…
* * *Чтобы войти в крепость, Евдокия дожидалась ночи. Не должно было случиться так, чтобы люди увидели их с сестрой одновременно. Это бы сильно подорвало боевой дух. Чекист валялся рядом с ней в овраге без сознания. Таежный сумрачный лес глядел на них из-под мохнатых бровей еловых лап равнодушно, как на насекомых. Ветер тоскливо выл, путаясь в плотной хвое. Гигантские пихты, поросшие снизу мхом, и ели, вершины которых подпирали небосклон, были столь древними, что помнили времена, когда в этих местах еще не было человека. С нижних отмерших и высохших ветвей седыми космами свисали голубовато-белые лишайники. Через зеленый полог переплетенных ветвей вниз с трудом пробивался солнечный свет. Лес молчал. Лишь изредка это тягостное молчание прерывал одинокий крик кедровки. В остальное время казалось, что они совершенно одни посреди этих непролазных завалов, спутанных густым подлеском. Атаманша, как могла, подручными средствами остановила кровь, из камыша и разорванной рубашки изготовила тампоны, промыла рану обеззараженной молодыми ветками можжевельника водой, покрыла кашицей из лекарственных трав, туго забинтовала остатками рубахи и затянула поясом. Однако рана все равно оставалась серьезной проблемой. У раненого поднялась температура. Он бредил, и в эти часы ожидания Евдокия узнала много нового о нем. Очень долго Алексей просил кого-то невидимого остановить расстрел, потом рассвирепел и заорал:
– Мы не воюем с бабами и детьми! Красин, вы пойдете под суд за то, что совершили! Вы не имели права их расстреливать!
После на некоторое время он замолчал и заговорил внезапно, когда Евдокия отвернулась, чтобы соорудить небольшую дымокурню. Ветер стих, и вокруг них роились огромные стаи мошки. Евдокия сама вся чесалась от укусов и видела, что чекиста медленно объедают. Отгонять было бесполезно. Откопав в земле небольшую ямку, она наломала туда небольших веток и подожгла. Когда ветки прогорели, положила сверху кусок коры и прикрыла влажным мхом. Повалил дым. Гнус сразу стал доставать меньше, но еще пробовал атаковать. И тут чекист снова заговорил. Вздрогнув от звука его голоса, Евдокия обернулась. Алексей словно надиктовывал доклад невидимой машинистке.
– Ознакомившись с положением дел в округе, я сделал вывод, что местное руководство не справляется с задачей, поставленной партией. Они превратили идею колхозов в пугало, от которого крестьяне бегут в лес к бандитам. На каждом шагу обнаруживаются превышения полномочий и злоупотребления, а то и вредительство. Решения местной номенклатуры вызывают лишь недовольство населения и саботируют все проводимые мероприятия по созданию коллективных хозяйств и обеспечению их натурфондами. План переселения кулаков не проработан. Если операция будет проведена в намеченных масштабах, мы потеряем огромные трудовые резервы и не выполним план по сдаче хлеба. В данный момент из-за неэффективного руководства окружного исполнительного комитета партии положение на селе просто катастрофическое…
Евдокия слушала и не могла поверить своим ушам. Она не думала, что кто-то из красных может встать на защиту крестьян или довести до руководства истинное положение дел. «Может, это только бред? Сейчас его мучает совесть, а как очнется, так и забудет про все», – рассуждала она мысленно. – Зачем он ей вообще сдался?
Сначала Евдокия думала, что возьмет чекиста как заложника, ведь он был у красных самым главным. Теперь у нее на этот счет возникли сомнения. Стоило ли его тащить дальше за собой? Рана была довольно серьезная. Внутрь попала инфекция, а у них в крепости даже нормального врача нет, чтобы его вылечить. С другой стороны, не везти же его назад красным. Она жевала землянику, собранную на пригорке, и думала, что делать дальше. В крепости лечить мог только Томыспаев. Значит, ей придется идти на поклон к этому старому черту.
С приходом ночи похолодало. Евдокия решила, что пора ехать. Отвязав коня, она привязала к седлу жерди волокуш, перевалила на них чекиста и пошла вперед, следя за тем, чтобы раненый не слетел. Искать его потом в темноте было бы затруднительно. Дорогу освещала факелом. Потом вышла на тропу, по которой жители крепости ходили на озера за карасем, и идти стало легче. Везти раненого в крепость она не стала, а повезла сразу к шаману.
Томыспаев уже спал. Евдокия громко постучала в дверь и услышала возню да старческое ворчание.
– Кого это посреди ночи еще принесло?
– Это я, Евдокия, – крикнула она, – открывай, есть дело.
Тяжелая дубовая дверь отворилась. Заспанный Томыспаев осторожно выглянул. Убедился, что она была одна, и только потом вышел с зажженной керосиновой лампой в руке.
– Ну, что за дело? – спросил он недовольно, стараясь разглядеть темную массу на волокушах позади атаманши. Потом он осветил посеченное ветками лицо Евдокии и удивленно воскликнул: – Что с тобой случилось?
– Ночью скакала и поранилась, – ответила она быстро. Затем пояснила: – Ездила к красным. Захватила их начальника в заложники, самого главного из ОГПУ. Посмотрим, что они теперь будут делать.
У Томыспаева от удивления открылся рот. Он подошел, осветил человека на волокушах и ахнул.
– Он ранен, – добавила Евдокия будничным тоном. – Сопротивлялся, собака. Не хочу, чтобы он сдох. Ты не мог бы его подлечить? Я хорошо заплачу…
– А надо ли его лечить? – скривился Томыспаев, с ненавистью поглядывая на чекиста.
– Надо, – подтвердила она, – ты сможешь? Если нет, то поищу где-нибудь других специалистов или захвачу настоящего врача.
– Я сам все сделаю, – зло буркнул Томыспаев, – тащи его в дом.
– Только когда будешь лечить, помни, что он очень опасен, – предупредила Евдокия, – не вздумай развязывать его. Внимательно следи…
– Справлюсь, – сухо заверил Томыспаев.
* * *Анисья вскрикнула от радости, увидев на пороге сестру целую и невредимую. Только царапины на лице да пара ссадин. Она бросилась к ней на грудь и зарыдала:
– Господи, я думала, что не увижу тебя больше! Когда мне сказали, что вас захватили, я чуть не умерла…
– Да, ладно, все уже в прошлом, – вздохнула Евдокия, обнимая сестру, и в глазах у нее зачесалось от подступающих слез. Плакать она не любила, поэтому, отстранив сестру, сурово буркнула: – Ладно, хватит реветь. У нас есть о чем поговорить, а времени мало. Красные скоро сюда придут.
– Я знаю, мы готовимся, – кивнула Анисья и предложила: – Есть хочешь?
– Спрашиваешь еще, – фыркнула в ответ сестра, усаживаясь за стол, – давай тащи чего есть да побольше. Я в лесу только горсть ягод перехватила. В животе словно волки воют.
Анисья принесла блюдо с вареной медвежатиной, вареную картошку, хлеб, молоко, мед и варенье из морошки, чтобы быстрее восстановить силы.
Прежде чем приступить к еде, Евдокия грустно сказала:
– У меня плохие новости насчет крестного. Его убили. Один из красных…
– Как, – выдохнула Анисья со слезами в глазах, – он же слепой инвалид! Он же мухи не обидит! За что они его?!
– Из-за золота, – коротко пояснила Евдокия и сунула вилкой в рот кусок мяса. Местные для этого пользовались палочками, так как считалось большим грехом есть мясо медведя руками или резать ножом. Про вилку в правилах ничего не говорилось.
– Какое золото, у него же ничего не было, – всхлипнула Анисья, ничего не понимая.
– Это запутанная история, – пояснила Евдокия с набитым ртом, – дай поем и все расскажу тогда.
Подкрепившись, она рассказала сестре всю историю: про плен, про побег, про золото.
– Боже мой, а девочку этот выродок зачем похитил? – ужаснулась Анисья, когда рассказ дошел до этого места.
– Наверное, использует ее в качестве проводника, – пожала плечами Евдокия, – когда она ему перестанет быть нужна, он ее убьет, наверное…
– И ты так спокойно об этом говоришь, – покачала головой Анисья.
– Спокойно потому, что я не позволю ему этого сделать, – отрезала Евдокия, бухнув кулаком по столу. – Я найду этого гада, и он будет умирать очень долго и мучительно, как наш крестный умирал.
– Это же недалеко отсюда. Надо спасти девочку. Соберем утром людей и поедем туда, – возбужденно заговорила Анисья.
– Ты, наверное, не совсем меня поняла, – укорила ее Евдокия, – сюда идут красные. Надо оборонять крепость. Каждый человек на счету. И притом там, в пещере, золото. Ты что, хочешь всем об этом рассказать? Знаешь, что тогда будет? Очень быстро это все дойдет до красных, и они бросят за этим золотом целую армию. Никто об этом не должен знать. Сначала мы разберемся с красными, а потом займемся золотом и девчонкой. Они сегодня только туда дошли. Обратно два дня пути. Он еще там будет лазить день, пока золото найдет. Ведь те, кто прятали его, не положили все прямо у входа. Думаю, золото надежно спрятано.
– Слушай, допустим, ты нужна тут, у тебя хорошо получается руководить боевыми операциями, но я – то тут, по сути дела, пока не нужна и могу съездить к пещере, – вкрадчиво заговорила Анисья. – Боюсь, мы можем опоздать, и он убьет девочку. Да и золото из-за него может попасть к красным. Если они идут сюда, то могут перехватить его по дороге.
Евдокия задумалась. Сестра говорила верно. Этот лжеученый мог действительно все испортить. А золото это – их шанс выбраться отсюда и перебраться за кордон. Но одной ей идти было нельзя. Ученый хоть и старик, а все равно опасно идти с ним один на один. Сестре нужно было взять с собой толкового парня, который бы мог держать язык за зубами и которым, в случае чего, можно было пожертвовать. На ум приходила только одна кандидатура.
– Возьмешь с собой Коляна Рыжего, – велела Евдокия сестре.
– Но он же убийца и скотина, – ужаснулась Анисья.
– Вот поэтому и бери его с собой. Тут от него никакой пользы, – ответила Евдокия спокойно, – а ты пообещаешь ему кучу денег. Он падок на это. Скажешь, что у нас с тобой есть каналы, как переправить золото за границу, пообещай долю. Он согласится и будет держать язык за зубами. Тебе он тоже ничего не сделает, так как будет уверен, что ты организуешь переправку золота. А потом избавимся от него.
– Как? – сглотнула Анисья, не любившая убийств, тем более таких, исподтишка.
– Да так, – отмахнулась Евдокия, – не думай об этом. Насколько я знаю этого гада, он сам даст повод. Потом он обязательно постарается оставить все золото себе. Короче, это я беру на себя. Просто помни, что он настоящий шакал, и все будет в порядке.
– А с чекистом тем что будем делать? – поинтересовалась Анисья. – Ты говоришь, что будем держать его как заложника, только я сомневаюсь, что красных это тронет. Им плевать на всех. Они и своего не пожалеют. Потом просто сообщат, что он погиб геройской смертью.
– Может, и так, но убивать его я не хочу, – вздохнула Евдокия. – Нет, мне его не жаль, просто мне кажется, что он не такой, как остальные. Оставим его пока, а потом решим, что делать.
10
Серый очнулся лишь к утру. Он не понимал, где он и что с ним произошло. Голова страшно болела. В сознании шевельнулась мысль, что, должно быть, вчера была зверская попойка, раз память отшибло. Однако попытка пошевелиться показала, что ни руки ни ноги невозможно развести. Он был связан и замерзал. Затем в голову пришла другая страшная мысль, что они напились, а крепость захватили красные. Кто его еще мог связать? Если красные, то теперь поставят к стенке. От ужаса Серого прошиб холодный пот. Он стал напряженно вспоминать, что с ним произошло, и оглядывался по сторонам, извиваясь на полу, как червяк. В мрачной избе пахло кровью. Это нельзя было отнести к хорошим знакам. Он голый и связан – это совсем плохо. Кричать Серый не стал, дабы не привлекать внимание пленивших его людей. Пусть лучше пока думают, что он в отключке. Кое-как поднявшись на ноги, он допрыгал до двери и прислушался. На улице кричали петухи, разбуженные поднимавшимся из-за горизонта солнцем. Где-то мычала корова. Словом, сельская идиллия. Вид из щели между досками показал, что он все-таки не в крепости. К тому же сама дверь оказалась не запертой. «Что за шутки?» – спросил он себя и зацепился за последнее слово. Точно, это чья-то шутка. Наверняка парни разыграли его. Он напился, вырубился, и его отвезли сюда. Привалившись к косяку, Серый чуть-чуть приоткрыл дверь. По дороге шла женщина в монашеском одеянии. Понимание пришло мгновенно. Он в ските у староверов. Затем он вспомнил и все остальное. Воспоминания нахлынули, как приливная волна. Морщась от страшной боли в голове, Серый прошипел: «Сука!»
Выйти в таком виде он не мог. Надо было чем-то разрезать веревки. Оглядев избу в тусклом свете, лившемся из маленького оконца, Серый понял, что внутри ничего нет. Лишь старый овечий тулуп на топчане да сношенные сапоги в углу. На полу валялись разбитые тарелки и черепки от кружки, которой ему вломила Евдокия. Матерясь, Серый присел на пол. Он попытался разрезать веревки осколками посуды, потратил на это полтора часа, но ничего не вышло. Посуда была из простой обожженной глины, причем древняя. Осколки крошились в руках. И резать было неудобно. Со связанными за спиной руками – не разбежишься. Только поранился весь да измотал нервы. Евдокия явно старалась, чтобы он сам не развязался. Одежду его с собой унесла.
– Сука, – простонал Серый в отчаянии. Не оставалось ничего другого, как просить помощи у местных. Высунув в приоткрытую дверь одну голову, Серый позвал женщину, гнавшую по улице четырех коз: – Эй! Мне нужна помощь! Помогите!
Женщина услышала его, остановилась, озадаченно разглядывая незнакомца, и осторожно полюбопытствовала, какого рода помощь ему нужна.
– Мне нужен нож, разрезать веревки, – жалобно попросил Серый, понимая, как странно все это звучит.
– У меня есть серп, – с сомнением пробормотала женщина, приближаясь к крыльцу. – А что за веревки?
– Обычные веревки, – ласково пояснил Серый, пытаясь выглядеть как можно безобиднее.
Женщина уловила в его глазах что-то, от чего попятилась назад к своим козам, жевавшим придорожные кусты.
– Стойте, я вам ничего не сделаю, – торопливо заговорил Серый, смекнув, что его план высвободиться на грани срыва, – мне правда нужна помощь. Неужели вы оставите попавшего в беду человека?
– Кто вы и что вы делаете в доме Афанасия? – дрогнувшим голосом спросила женщина.
– Я его родственник, – быстро соврал Серый.
– Врете, – не поверила собеседница, выставив перед собой серп для защиты, и громко закричала: – Все сюда! Вор забрался в дом Афанасия! Люди добрые, караул!
– Заткнись, чего тут грабить, – заорал на нее Серый и, распахнув дверь, выскочил в чем был. – Видишь, у меня нет оружия. Меня связали…
Однако пастушка уже не хотела слушать никаких доводов. Метнув в него серп, она побежала прочь. На ее крик из соседних домов стали выходить люди и крутить головами, стараясь понять, что происходит. Одного его вида хватило, чтобы все с воплями попрятались обратно в дома, точно суслики в норы. Прыгая и матерясь, Серый кое-как добрался до серпа, собирался присесть, чтобы дотянуться до орудия труда, но не успел. Сзади послышалось конское ржание и топот копыт. Обернувшись, Серый почувствовал, как сердце подпрыгнуло в груди и затрепыхалось где-то в горле. Со своей лошади на него смотрел Кван. Окруженный толпой наемников, он счастливо улыбался.