– Вы гимназистку в пример привели, потому что долго в реликтовой Югороссии прожили? У нас девушки сравнимого возраста в основы акушерства и гинекологии не хуже студентов-медиков посвящены…
– Может, и поэтому. Просто наивность вполне взрослого человека поражает…
Берестин общался с Президентом гораздо меньше Фёста и даже Сильвии, и ему действительно казалась странной смиренность, чтобы не сказать резче, главы государства и Верховного главнокомандующего.
Советских вождей (за исключением Сталина, с которым близко общался почти полгода) он помнил только по кинохроникам и газетным полосам со статьями и докладами. Но те если и отличались собственными странностями, то как раз в противоположную сторону. Всё время ждали от западных руководителей всяких пакостей и непрерывно готовили страну к вражеской агрессии со всех азимутов сразу. Но то было понятно и объяснимо, что и подтвердилось последующими событиями. Как говорил товарищ Сталин: «Слабых бьют». А посмотреть на Президента – его и в школе должны были бить постоянно. Просто так, за то, что сдачи не даёт и не собирается… Впрочем, и школы сейчас не те, могли и не бить.
…Несколькими часами позже Берестин, Сильвия и Чекменёв разговаривали с Императором в Берендеевке, которая так понравилась в прошлый раз Алексею, несмотря на не совсем располагавшую к любованию прелестями среднерусской природы обстановку. Война подступила тогда ближе, чем немцы к Москве в сорок первом. Зато сейчас – всё как положено. И погода, и тишина, и ландшафт. На веранде второго этажа только они четверо, да ещё верный пёс Олега Красс, с которым не так давно только что вступивший в должность Император отсчитывал последние секунды до прихода помощи (то, что она явится в лице и под командой нынешнего Берестина, Олег тогда знать не мог) или готовился к «последнему параду», в котором ни собака, ни человек не собирались пережить друг друга[103].
Сейчас пёс лежал на краю веранды, положив массивную голову между вытянутых вперёд лап, совершенно спокойный. С его точки зрения, обстановка не внушала опасений.
Вокруг по-особенному, совсем не так, как лиственный, шумел сосновый и еловый лес, и запахи вокруг распространялись головокружительные – хвои, свежей и палой, нагретой солнцем смолы, недалёкой речки с заросшими всевозможными кустарниками и травами берегами…
– …Таким образом, Ваше Величество, – докладывал Чекменёв, а Берестин просто курил, пуская дым вверх через лапы заглядывающих на веранду елей, – мы тут набросали окончательный, точный и подробный план войны, на основании представленных госпожой Берестиной материалов и окончательного подсчёта поступивших на нашу сторону «средств усиления».
– Точный и подробный? – удивился Олег. Он сам был с малолетства полностью военным человеком, да ещё и с врожденными задатками вождя и стратега. – Разве такие бывают?
Здесь пришла пора съязвить Берестину.
– Бывают, Олег Константинович. «Барбаросса», к примеру, был. В сорок первом году. Тогда к исходу первой недели войны аж целый начальник Генштаба Гальдер признал, что «всё идёт по плану, кампания выиграна за 14 дней…»[104]. Просто германский Генштаб допустил такие ошибки, которых на первом курсе нашей общевойсковой академии молодые офицеры не делают. Что, в общем, наводит на размышления – самостоятелен ли он был в своих действиях или изображал одну из сторон в плохой компьютерной игре.
По крайней мере, когда я читал в мемуарах генералов и фельдмаршалов, что они «плохо представляли себе предстоящий театр военных действий, состояние дорог и погодные условия в России», просто оторопь брала. Это писали люди, которые всего двадцать три года назад воевали на этой же территории, с этим же противником? Даже сорокапятилетние полковники и генералы успели в Первую мировую поносить минимум лейтенантские погоны. И треть из них если не повоевала как следует на русском фронте, так дошла после Брестского мира до самого Ростова. Как они могли «не представлять себе» то, где провели самые яркие дни своей молодости? Да и кроме того – книжек по географии в школе не читали, фильмов не видели, на киевские и белорусские маневры не ездили в качестве атташе и наблюдателей? Перед началом войны штабных учений на картах не проводили?
Нет, Ваше Величество, тут дело совсем в другом. Пусть Гитлер пообещал им, что Красная армия капитулирует через месяц. Так разве генералы, планирующие операцию, имеют право руководствоваться не лежащими перед ними картами, расчётами сил и средств, своими и противника, метеорологическими особенностями территории противника, а пустой болтовнёй хоть и канцлера, но всего лишь бывшего ефрейтора? Что, никто из них не читал записок наполеоновских соратников? Никогда не поверю…
– А в чём же, по-вашему, дело? – заинтересовался Олег. – В тех книгах о вашей Отечественной войне (третей, кстати, потому что Первая мировая у нас называлась Второй Отечественной) я читал, что СССР был в шаге от поражения и что Гитлер был почти прав, только мелкие детали не сложились: то не вовремя наступление на Москву притормозили и на юг повернули, то распутица раньше времени началась…
– Вам самому не смешно? Всё это оправдания проигравших, причём проигравших с таким треском, как никто никогда не проигрывал с времён Карфагена. Я не буду сейчас показывать на картах, что и как было на самом деле. – Берестин подумал, как бы удивились Император и Чекменёв, скажи он им, что лично руководил ходом этой войны в первые, самые трагические месяцы. Многовато для коллег впечатлений будет. Сказал другое: – Не нужно быть Гальдером или Кейтелем, чтобы сообразить, что взятие Москвы едва ли хоть чем-то облегчило бы немцам жизнь. Москва превратилась бы в удесятерённый Сталинград. Та же зима, те же измотанные до предела войска, надеявшиеся на «тёплые зимние квартиры», а получившие бесконечную мясорубку уличных боёв в громадном городе. Причём резервов у Красной армии в ноябре сорок первого было больше, чем в конце сорок второго, а сама Москва для захватчиков очень плохо подходит одновременно для уличных боёв внутри и создания прочной обороны по периметру. Всех войск, что были тогда у немцев, не хватило бы, чтобы изобразить хоть тонкую нитку по всему внешнему обводу…
– Но ведь, насколько я знаю, немцы рассчитывали как раз на то, что Красная армия будет полностью разгромлена и Сталин капитулирует… – сказал Чекменёв. – В этом аспекте «Барбаросса» имела смысл.
– Повторюсь – кадровые немецкие генералы должны были знать исторические примеры. Случалось ли, чтобы русские правители капитулировали, даже теряя большую часть армии, территории и столицу? Если не считать, конечно, Брестского мира. Так то не российская армия и не российское государство сдалось, а интернациональный кагал за хорошие деньги отворил ворота крепости, которая могла держаться ещё не один год. А оставалось-то до полной победы всего несколько месяцев…
– Кажется, мы немного отвлеклись, хотя тема, безусловно, интересная, и мы к ней непременно вернёмся, – пресёк поток исторических воспоминаний и ассоциаций Олег. – Что вы хотели сказать по существу, Алексей Михайлович?
– Да вот что. По существу, пусть и опираясь на семидесятилетней давности факты: у меня сложилось отчётливое впечатление, что немцы приблизительно с конца сорокового года действовали как бы под гипнозом. Или – по компьютерной программе. Добившись на континенте всего, чего только можно желать, они вдруг решили воевать с СССР, не имея ни малейших шансов в этой войне победить. Помню, в одной из книжек какой-то немецкий офицер смотрит на карту мира и спрашивает у коллег: «Интересно, а фюрер эту карту когда-нибудь видел?»
В том смысле, что на тогдашней немецкой технике без малейшего противодействия противника даже до Урала от границы было доехать технически нереально, а самое интересное начиналось как раз за Уралом. Вот и англичане сейчас все свои планы составили под влиянием такого же примерно гипноза. Исходя из принципов «отрицательной вероятности». Ну а мы, соответственно, просто достаточно грамотно их умопомрачением воспользуемся. Вам приходилось играть в преферанс на хорошие деньги, зная не только прикуп, но и все карты обоих партнёров?
– Нет, – с интересом к продолжению темы, но и с лёгким сожалением ответил Олег.
– Ну а вот мы сейчас в таком как раз положении. Мы знаем абсолютно всё и при этом не станем сразу раздевать противника. Мы будем делать это не торопясь и со вкусом… Ну, вы меня понимаете, – сделал он многозначительное лицо, оригинально совместив в одной фразе сразу две темы, карточную и, так сказать, эротическую…
…Прелесть ситуации, собственно, в чём? Англичане (руководство страны, конечно, которое и вправе решать вопросы войны и мира) получили стопроцентные заверения, что кроме геополитически и экономически безупречного рисунка операции они будут иметь в режиме «онлайн», как у нас некоторые выражаются, все необходимые корректировки её хода. Практические, прошу заметить, не какие-то там никчёмные советы, а реальную, стратегического уровня военную помощь.
…Прелесть ситуации, собственно, в чём? Англичане (руководство страны, конечно, которое и вправе решать вопросы войны и мира) получили стопроцентные заверения, что кроме геополитически и экономически безупречного рисунка операции они будут иметь в режиме «онлайн», как у нас некоторые выражаются, все необходимые корректировки её хода. Практические, прошу заметить, не какие-то там никчёмные советы, а реальную, стратегического уровня военную помощь.
Постоянные диверсии, шпионаж и предательство в самых высоких штабах, десанты в ключевых точках в максимально неудобное для нас время, ломающие все наши расчёты внезапные вмешательства до того нейтральных держав, многочисленные мятежи инородцев, по типу польского, парировать которые нам будет нечем…
– Это действительно им было обещано и документально подтверждается? – спросил Император, причём достаточно равнодушно, как бы уточняя очередную, не слишком важную деталь.
– Так точно. Можете ознакомиться. – Берестин откинул крышку большого ноутбука. – Здесь две сотни страниц крайне интересных документов, – сказал он, поворачивая тридцатидюймовый экран к Олегу. – Зафиксировано всё и многое сверх того. Бюрократия неистребима и неисправима. Удивляюсь, как они ещё не отправляют «отношения» на имя любовников своих жён с уведомлением о месте, времени и количестве предполагаемых контактов… Я бы за такое расстреливал…
– За «уведомления»? – оживился Олег.
– Нет, за дурную привычку фиксировать на бумаге или, по-современному, в фейсбуках вещи, могущие стоить головы сотням и тысячам людей… Вот Сталин крайне редко доверял бумаге действительно серьёзные вещи…
– Абсолютный диктатор может себе такое позволить, ему отчитываться перед вышестоящим руководством не приходится, – усмехнулся Чекменёв в стиле Ришелье (киношного – настоящего никто из присутствующих видеть не удостоился), – ни за казённые суммы, ни за результат. А нам – увы…
– Мне ваши документы читать незачем, – ответил Олег. – Есть мой Генштаб, есть вы с Игорем, наконец, – кивнул он в сторону Чекменёва. – Другое интересно. Я вот соображаю – на основании ваших разведданных и при помощи предоставленного союзниками оружия возможно совсем нестандартно войну построить. Чтобы англичанам по гроб жизни впечатлений хватило… – иногда Олег вспоминал свою офицерскую молодость и начинал выражаться несоответственно своему нынешнему положению. – Первый удар наносим отнюдь не смертельный, но весьма шокирующий. Так, чтобы они остались и без ВВС, и без основной части Флота Метрополии. Они ведь практически всю свою боеспособную авиацию решили в первый эшелон поставить?
– Так точно, – ответил Берестин. – Совершенно как немцы в сорок первом. Один авианалёт, и господство в воздухе завоевано. Правда, они думали, что навсегда, а получилось не совсем… – Алексей вспомнил свой вариант утра 22 июня[105].
– Мы тоже используем все свои, то есть ваши спецсредства для первого ответного удара. Их хватит?
– Так точно. Стратегическая внезапность обороны. Дело знакомое…
Именно эту самую СВО, лично разработанную, Берестин и применил против немцев, когда в своём варианте командовал Западным Особым военным округом.
– Но хотелось бы всё оформить так, чтобы они не поняли нашей действительной мощи. Приняли случившееся за досадную случайность. После чего мы предпринимаем вполне нестандартный шаг. Такого от нас наверняка не ждут ни сами альбионцы, ни бывшие союзнички по ТАОС.
Берестину стало интересно. Он впервые наблюдал здешнего монарха прямо в процессе рождения судьбоносного для мира решения. Вряд ли он излагает сейчас предварительно продуманный текст, специально для них двоих с Сильвией. Ведь перед верным другом и наперсником незачем играть? Да и сам Алексей не та фигура, чтобы для него Император Всероссийский театральные этюды разыгрывал. Значит, действительно, идея к нему только что пришла. Ну-ну… Только вот что он там насчёт «досадной случайности» несёт? Потерять весь воздушный флот вторжения от несуществующего в том мире оружия и не понять этого?
Но промолчал, решил слушать дальше.
– Мира мы с ними в обозримом будущем заключать не будем. Даже если они его тотчас же запросят, под любым предлогом, хотя бы даже сославшись, что имел место досадный эксцесс исполнителя – внезапно сошедшего с ума премьера или главкома ВВС.
– Сошедшего с ума вместе со всем Генштабом, Адмиралтейством и палатой лордов, а после поступления информации о крахе авантюры впавшего в просветление и застрелившегося?
Олег посмотрел на Берестина с уважением.
– Да, такой вариант совсем не исключен. Если король или те, кто короля за ниточки дёргает, решатся на подобный цинизм…
– В нашем мире – сплошь и рядом решаются, – просветил Императора Алексей. – И в данном случае могу почти стопроцентно гарантировать, что так и будет. Ибо знаю, откуда вообще у этой интриги ноги растут.
– Интересно. Потом расскажете…
– Вам моя супруга лучше расскажет, – с показавшейся Олегу странной интонацией сказал Берестин. Впрочем, на воре шапка горит, вот и мерещится всякая чушь. Откуда этому генералу знать, чем он с его супругой не так давно занимался? Если только у них это – не семейный подряд.
– Она весьма близка к британскому высшему свету и достаточно информированна…
– Так почему же она работает на нашей стороне? – не удержался от не совсем уместного вопроса Олег.
– Это давняя и длинная история. Если вы помните, немало французских и немецких аристократов служили вашим предкам. По самым разным причинам. И неплохо служили. Вот и у моей жены свои скелеты в шкафу.
– Хорошо, я обязательно с вами побеседую, миледи, – привстал и изобразил полупоклон Император. – В самое ближайшее время. Но продолжим. После шокирующего весь мир разгрома агрессора мы не идём на мирные переговоры, продолжая гнуть свою линию – только безоговорочная капитуляция. Чем быстрее – тем условия будут мягче. Организуем утечку через известную нам британскую агентуру, какие именно условия могут быть для нас приемлемы. Британия на подобное не согласится ни в коем случае и бросится вперёд «очертя голову», как они говорят. И вот тогда мы переходим к игре в одни ворота.
Пользуясь тем, что враг остался без авиации и без значительной части флота, мы начинаем делать всё то, что они собирались сделать с нами, долго и с особой изощрённостью. Может быть, даже на протяжении нескольких лет… В общем, до капитуляции. Возможно, я ограничусь тем, чем удовлетворились британцы в 1856 году[106]. Лишу их флота, не больше, причём так, чтобы ни территория Метрополии, ни её граждане не понесли серьёзного ущерба.
Тут даже Чекменёв вскинул голову, удивлённый словами сюзерена. А Берестин остался безразлично-спокоен, просто прикурил новую папиросу. Он понял суть императорского замысла. После победы можно будет посадить на трон и в кресло премьера своих людей, и не нужно, чтобы у простых граждан сохранилась ненависть к бомбившим их города и убивавшим детей русским. Англичане всё же не японцы, свой Ковентри помнят лучше, чем те – Хиросиму. Посмотрел вправо, на великолепного пса, слегка двинувшего правым ухом, видимо, уловив какие-то интересные ему нотки в голосе или просто настроении хозяина.
«Жаль, что самые лучшие из них не живут больше пятнадцати лет, – подумал Берестин, сам большой любитель хороших собак. – А заводить потом ещё одного – только душу рвать…»
И вдруг ему пришла в голову мысль – а нельзя ли попробовать и к собакам гомеостат применить? Неужели Сильвия с такой ерундой, как настройка браслета, не справится? Истинные-то аггры, которые всю их аппаратуру придумали, они от людей ещё больше, чем собаки, отличаются…
И следующая мысль, уже поднаторевшего в придворных интригах царедворца: «А ведь если получится, этот же Олег за продление до обозримых пределов жизни своего любимца будет благодарен больше, чем даже за выигранную войну. Вполне свободно…»
Но сказал совсем другое.
– Абсолютно верное решение, Олег Константинович. В принципе, кое-что подобное я и сам предполагал. Для другого, впрочем, случая. Навязать противнику бесконечную войну на истощение, лишить его заморских территорий и взять под жёсткий контроль морские перевозки. Не неся при этом собственных потерь… Ну, в разумных приделах, – поправился он, чтобы соответствовать менталитету собеседника. – А потом согласиться признать всё случившееся не войной, а всего лишь конфликтом. Тогда и мир заключать незачем. Оставить всё «как было», но противника при этом – без штанов.
– Остроумно, – прищёлкнул языком Император. – Но есть и другой вариант. Насколько мне известно, термин «безоговорочная капитуляция» придумал один из двух диктаторов вашего мира, то ли Сталин, то ли Рузвельт, специально для побеждаемой Германии. И каждый, исходя из просмотренной мной литературы, – в своих целях.