– По нынешним временам да, а главное, можно работать дома.
– Господи, Фаечка, это просто чудо! У меня мама хворает, и для меня возможность дома работать…
– Тань, я так рада! Надо увидеться. Кстати, ты не знаешь еще кого-то? Мне нужен еще хотя бы один человек. Но с нормальным характером, вменяемый.
– Знаю! Ирка Литвиненко, она одна растит сына, и для нее такая работа просто спасение!
– Она сейчас без работы?
– Нет, но там каждый день присутственный, и она разрывается. Ты ее помнишь?
– Смутно.
– Она классная девка! Ох, Файка, я так обрадовалась, что даже не спросила, что за издательство? Как называется?
– Называется «Граф Шувалов».
– «Граф Шувалов»? – удивилась Таня. – А почему?
– Хозяин Игорь Шувалов. Он утверждает, что из тех Шуваловых. А какая нам разница? Идеи у него самые благие.
– Правда, какая нам на фиг разница? Лишь бы не прогореть за месяц… Хотя мне в моем положении и месяц с зарплатой благо.
– Танька, кончай с пессимизмом! Все у нас должно получиться! Главное, обойтись без склок. Когда работаешь дружно, все намного легче.
– Да… Начинать новое дело с единомышленниками – это здорово… Файка, сколько мы не виделись?
– Года два.
– Ты одна?
– Одна. Хотя теперь уже не одна, а с издательством, – засмеялась я и вдруг отчетливо поняла, что тоже успела влюбиться в мужа итальянской графини.
– С издательством или с издателем? – уточнила Таня.
– С издательством, – отрезала я. – А как твой Дима?
– Димка? Он уехал в Индию.
– С концами?
– Похоже на то.
– Крышу снесло?
– Боюсь, что так. Испугался кризиса и умотал.
– А тебя оставил одну?
– Фай, тебя это удивляет? Меня уже нет.
– Честно говоря, меня тоже не удивляет. Ну и бог с ним.
– Черт.
– Что? – не поняла я.
– Черт с ним.
– А, ну да… Короче, подруга, теперь начинаем жизнь с чистого листа. В понедельник, нет, лучше во вторник мы встретимся, пригласи Иру, и поговорим уже предметно. Игорь мне завтра передаст все, что у него есть в портфеле, я посмотрю, первоочередное отдам тебе и Ире, если она согласится. Девиз – никакой макулатуры и хороший русский язык.
– А с такими принципами мы продержимся?
– Попробуем.
– Файка, знаешь, мне кажется, все получится! Лунная дорожка мне снится к добрым переменам.
Меня радостно лихорадило. А вечером я увижу Степана… И он назовет меня Фиником. Как он нахально заявил, что у меня отвратительное имя… А я нисколько не обиделась, сама терпеть не могу свое имя. Надо сегодня выглядеть на все сто, чтоб он ахнул… И я знала, что в таком настроении у меня это получится!
Но не получилось ничего. Оказалось, что Степан Петрович неожиданно для всех улетел.
– У него что-то там случилось, – огорченно объясняла Мария Ипполитовна. – Я думала, он пробудет еще неделю, но вот… – Она беспомощно развела руками.
А я отчетливо поняла – он испугался.
– А по-моему, мама, – сияя обаятельной улыбкой, произнес Михаил Петрович, – Степка просто потерял голову от Фаины и поскорее драпанул. А то графиня будет недовольна.
Я вспыхнула. Обаятельный, но бестактный тип.
– Фаина, о чем он говорит? – посмотрела на меня Мария Ипполитовна.
– У Михаила Петровича буйная фантазия.
– Да он просто всех по себе судит, – заметил Леонид Петрович. – Он сам к вам неравнодушен.
– Мальчики, вы очень бестактны оба! – укорила их мать. – Это все ваши жены…
А я вдруг обрадовалась. Ну улетел и улетел. Это хорошо, с глаз долой… А то я уже чувствовала, что могу опять вляпаться в безумную и безнадежную любовь. Было в нем что-то очень для меня привлекательное. Но он сбежал… Ну и ладно. По крайней мере буду утешаться тем, что эта гипотетическая любовь была бы небезнадежной. А так… Скоро все пройдет и забудется. Я его и видела-то всего два раза. И на этом этапе жизни очень даже хорошо, что сбежал. Мне сейчас не о мужике думать надо, а о новом издательстве. И я решила сменить тему.
– Мария Ипполитовна, знаете, я ухожу из журнала, – заявила я.
– Как, почему? – огорчилась она.
– Мне сделали весьма заманчивое предложение, и никто иной, как Игорь Шувалов.
– Боже мой! А как же…
– Не беспокойтесь, ваша колонка останется! Я уже говорила с Анитой…
Вечер прошел довольно вяло, и я пораньше ушла. Надо же, так струсил, что сразу смылся. Тоже мне, герой-любовник, тьфу! Обида и разочарование боролись во мне с презрением и время от времени закрадывалась мысль – а вдруг у него действительно что-то случилось? Может же такое быть? Но почему же он тогда не сказал матери или братьям, что именно у него стряслось? Нет, он просто сбежал… от меня. Почувствовал, что влюбился, и драпанул… Я стала подбирать синонимы: дал деру, смотал удочки, слинял, смылся, унес ноги, свинтил, сплыл. Что там есть еще? Убежал, так что пятки сверкали, задал стрекача, сквозанул… Одним словом, картина, как ни подбирай определения, получалась неприглядная. От этого стало легче. И я уснула.
Прошел месяц. Гунар не появлялся, но розы продолжали поступать с полной регулярностью. Я пыталась ему дозвониться, но тщетно, и я махнула рукой. В конце концов, что плохого в свежих розах? Работа в новом издательстве кипела, и я, несмотря на все сложности, возникающие по ходу дела, наслаждалась атмосферой в нашем пока еще крошечном коллективе. Директор, Никита Семенович, очаровательный дядька, похоже, был счастлив, что вокруг него одни женщины, и нежно о нас заботился. Игорь заглядывал к нам достаточно часто и буквально расцветал.
– Фаина, ты супер! – восклицал он, когда я отчитывалась перед ним. – Но тебе нужна секретарша.
– Пока нет, – твердо отвечала я, – если начну зашиваться, я тебе скажу.
– Но это не солидно!
– Ерунда, зато демократично. И у нас еще нет наплыва…
– Скоро будет! Вот увидишь! Кстати, я договорился с Ивлевым. Его здорово обидели в одном издательстве, я предложил ему перейти к нам. И он завтра придет.
– Да ты что? Здорово. Ивлев такой писатель… Что он нам предлагает и что мы можем предложить ему?
Мы обсудили все денежные вопросы.
– Фаин, это еще не все, – таинственным тоном произнес Игорь и подмигнул мне.
– Что еще?
– Не поверишь!
– Игорь!
– Ты слыхала про Кевина Рейли?
– Нет, а кто это?
– Это новый Дэн Браун, только лучше.
– И что?
– А то, что я с ним договорился. Он продаст нам права. И мы – в шоколаде!
– Но его же надо переводить еще.
– Переведем, в чем проблема? Но надо сперва закрепить успех, а для этого мы с тобой послезавтра летим в Париж.
– Зачем?
– Ты говоришь по-французски?
– Хуже, чем по-итальянски, но говорю.
– Летим втроем: ты, я и юрист, Анна Григорьевна Гурова, классный спец по авторскому праву.
– Но этот Рейли, скорее всего, предпочел бы говорить по-английски, но тут я пас. Английский у меня очень слабый.
– В том-то и фишка! Он родился и вырос во Франции, помешан на французской культуре и пишет тоже по-французски. Это раз. Во-вторых, он любит красивых женщин. И в конце концов, ты главный редактор, тебе необходимо знакомиться с авторами. И если все выгорит…
– А ты его читал?
– Читал, не оторваться! Наши монстры пока еще не чухнулись, а я уже подсуетился. Кстати, у тебя есть шенген?
– Да, у меня виза действительна до февраля.
– Отлично. После Нового года надо сделать новую, чтобы в любой момент можно было лететь, куда потребуется.
– Игорь, я как-то даже не рассчитывала на международный уровень.
– И зря! Кстати, подумай, кому это отдать переводить. Но надо быстро.
– Игорь, надо не быстро, а хорошо. А то я тут купила книжку, вроде бы мировой бестселлер, а читать немыслимо, жвачка. Ты же печешься о репутации издательства.
– Конечно, но ты пойми, мы должны выпустить книгу самое позднее в мае.
– А объем?
– Двадцать листов. Я подумал, если отдать четырем переводчикам по пять листов…
– И что это будет? Кто в лес, кто по дрова… Хотя, если взять сильного редактора, который приведет все к общему знаменателю… Я подумаю. А вообще, давай пока это не обсуждать, мы ж еще права не купили.
– А мы и не обсуждаем, я просто дал тебе информацию к размышлению.
– Ну, если так… – засмеялась я. – Мы надолго летим?
– На три дня.
– Три дня в Париже… Восторг!
– Ты была в Париже?
– Была, но все равно. Париж есть Париж!
Игорь не поскупился, мы летели бизнес-классом. Анна Григорьевна оказалась вполне приятной дамой лет пятидесяти, в дороге они с Игорем все время обсуждали дела, а я сидела от них через проход и думала: удивительно, Игорь играет в моей жизни какую-то странную и очень важную роль. Ведь именно он, увидев фотографию в нашем журнале, узнал любимую женщину Родиона, сказал, что учился с ней вместе, и прозвал ее «девственной селедкой». Именно тогда Родион рассказал мне о ней, и я все поняла. А вот теперь он дал мне работу, которая настолько увлекла меня, что я и не думаю о Степане. А чего о нем думать… Но все-таки иногда ночью я вдруг вспоминаю его небритую щеку, его чуть хриплый голос и слова: «Я уже успел влюбиться в тебя…»
Анну Григорьевну в аэропорту встречала племянница, постоянно живущая в Париже, и увезла к себе. А мы с Игорем поехали в отель.
Отель оказался прелестным, старинным и явно безумно дорогим.
– Фаина, приводи себя в порядок, на все про все тебе полчаса, и встречаемся внизу. Пойдем ужинать, потом небольшой загул по Парижу и дальше спать. Завтра мы с утра встречаемся с агентом Рейли, а потом уже с ним самим. Ты с утра отправишься по важному и очень приятному делу, на встрече с агентом мы обойдемся без тебя.
– Какое это приятное дело?
– Утро вечера мудренее.
Когда я увидела цены в меню ресторана при отеле, у меня глаза полезли на лоб.
– Игорь, но зачем…
– Фаина, это чепуха. Только не говори, что эти бабки лучше потратить на авторов. Положение обязывает. Ты не знаешь этих буржуев. Здесь все имеет значение: и отель, в котором ты остановился, и ресторан, где ты ужинаешь…
– Да ладно, а если ты богат, как Крез, а у тебя плебейские вкусы?
– К русским это не относится. Короче, ешь все, что захочешь, поверь, я не разорюсь. И вообще, имей в виду, книгоиздание – это мое хобби.
– Собирать марки было бы дешевле.
– Прекрати говорить о деньгах, красивой женщине это не идет.
Я засмеялась, махнула рукой и заказала что-то очень изысканное.
Потом мы отправились в бар, потом гуляли по ночному Парижу, говорили, разумеется, об издательстве, и нам обоим было легко и хорошо.
Утром мы встретились в холле. Анна Григорьевна должна была появиться с минуты на минуту.
– Фаина, сейчас ты отправишься по магазинам.
– По книжным?
– О нет. По бутикам.
– Игорь, надо говорить «по бутикам».
– Да знаю, все вокруг говорят безграмотно, а это заразно. А почему ты не спрашиваешь, зачем тебе идти по этим самым бутикам?
– А в самом деле, зачем?
– Вот тебе кредитка, и купи, пожалуйста, себе платье для коктейля, деловой костюм и вечернее платье. Ну и все, что к этому полагается.
Ну, там туфли, аксессуары и, наверное, меховую накидку к вечернему платью. На цены не смотри, главное, чтобы вещи были самых лучших фирм.
Я испугалась. Что это за дела? Он меня в содержанки вербует, что ли?
– Игорь, я не понимаю!
– Ты – лицо моей фирмы, но для лица фирмы одного лица и фигуры мало. Должны быть еще шмотки. Самые лучшие. Вот без брюликов можно обойтись, а без шмоток никак!
– Игорь, но это как-то…
– Ты не привыкла брать у мужиков деньги, я знаю. Но это не для тебя, а для меня, для нашего общего дела. Имей в виду, если дело с Рейли выгорит и у нас его оценят, я выделю тебе некоторый процент от прибыли.
– Не понимаю, я что, должна захороводить этого автора? А может, еще и в постель лечь?
– Понадобится – ляжешь!
– Игорь, я так не играю!
– Извини, пошутил! А кстати, этот Кевин здорово красивый малый. Может, это еще твое счастье. Ты ж до сих пор по Шахрину сохнешь?
– Игорь! – задохнулась я.
– Что Игорь? Об этом все знали. Я сам видел, как ты на него смотрела.
– Игорь, если ты намерен на правах хозяина фирмы лезть в мою личную жизнь, то я уйду из издательства.
– Прости, прости, больше не буду, но шмотки – это не твоя личная жизнь, это часть имиджа моего главного редактора, прости главного редактора моего издательства. Поверь, я знаю, что делаю. Эти затраты окупятся. Мы же не в последний раз будем охмурять буржуйского автора. Эти шмотки еще пригодятся не один раз. Вкус у тебя отличный, так что ступай и оторвись по полной программе. И еще раз прости за хамские выпады. У меня в Париже всегда слегка сносит крышу.
– Прощаю. А если я пойду к Шанель?
– Куда угодно!
И, хотя история со шмотками для имиджа главреда мне не слишком нравилась, не люблю быть обязанной кому бы то ни было, но женщина есть женщина, и остаться вовсе равнодушной к выбору роскошных нарядов я не смогла. У Шанель я купила маленькое черное платье в качестве вечернего и зеленое для коктейля. А деловой костюм я обнаружила у Кристиана Лакруа, светло-серый и безумно элегантный. Купила три пары туфель, шарфик и сумку… Покупки мне доставят в отель. До встречи с Игорем и Анной Григорьевной оставалось еще много времени, а я здорово проголодалась. Несмотря на роскошь и дороговизну отеля, завтрак там был по-французски убогим. Кофе, круассаны, джем и немножко сыра. Правда, его подавали в номер. Зато сейчас я зайду в хороший ресторан и непременно с французской кухней. Я шла по улице, Париж уже готовился к Рождеству и был, если возможно, еще прекраснее, чем всегда. К тому же светило солнце. И настроение у меня было превосходным. Вдруг позвонил Игорь.
– Как дела, госпожа главный редактор? Муки выбора?
– Нет, господин издатель, выбор сделан, туалеты отправлены в отель. Сейчас собираюсь перекусить. Информация исчерпывающая?
– Абсолютно! Но где ты находишься?
– Как где? Разумеется, на Елисейских полях.
– Я прошу тебя быть не позднее четырех. Рейли сам приедет в отель. К пяти.
– Отлично. Буду.
Я вдруг почувствовала, что если не съем немедленно хоть что-то, просто упаду в обморок. И я зашла в первое попавшееся кафе. Мне было уже не до гурманства.
Через полчаса, счастливая и довольная, я пила кофе с потрясающим черничным суфле. Вполне могу не спешить. Хорошо!
И вдруг я ощутила какое-то странное волнение. Я подумала, с чего бы это? Прислушалась к себе и поняла с пугающей отчетливостью: у меня внутри живет любовь, нерастраченная, никому, по сути, ненужная. Она то сжимается, как пружина, но вдруг может разжаться… Однажды несколько лет назад я впервые вдруг осознала, что способна на большую любовь, и буквально через два часа встретила Родиона. Я помню это ощущение… помню весь тот день… Я посмотрела тогда в глаза совсем незнакомому мужчине и ощутила боль – это разжалась пружина… А сейчас это к чему? К встрече с Рейли? Мне стало интересно. Я махнула гарсону, пусть подаст счет. В этот момент в кафе вошли мужчина и женщина. Он снял плащ, а женщина села за столик, не снимая толстого твидового жакета. Я чуть не закричала. Это был Степан Петрович. Он меня не видел. Я ощутила резкую боль под ложечкой – это разжалась пружина.
Женщина с ним была его женой, я узнала ее по фотографии. Гарсон принес счет. Я медлила. Я не знала, как мне быть. Обнаружить себя? Или постараться уйти незамеченной? Хотя почему? Между нами ведь ничего нет и не было… И не будет! Вот в чем ужас. Не будет, потому что он боится меня. Или себя? А это не важно. Важно, что боится.
– Мадам готова заплатить? – спросил гарсон.
– Пожалуй, нет, мадам хочет еще черничного суфле! – неожиданно для самой себя сказала я.
– Мадам понравилось?
– О, очень!
– У мадам отличный вкус!
И в этот момент Степан меня увидел. На лице его отразилось изумление, а потом… Восторг. Он что-то сказал жене и вскочил. Шагнул к моему столику:
– Вот так встреча!
– Добрый день, Степан Петрович!
– Какими судьбами?
– Командировка.
– Боже мой, как я рад… Мне пришлось тогда улететь…
– Вернее, унести ноги, да?
– Ты поняла?
– Это не так сложно, подумаешь, бином Ньютона.
– Ты обиделась?
– С чего бы это? Кстати, мы на брудершафт не пили.
– Обиделась… Попробуй меня понять…
– Я вас поняла, не обиделась, но продолжать эти игры не намерена.
Гарсон поставил передо мной ненужное уже суфле. Я машинально ковырнула его ложкой. Степан топтался возле столика. Я не приглашала его сесть, сам он сесть не решался, и отойти, видимо, не было сил.
– Стефано! – окликнула его жена.
– Прости меня, если сможешь.
– Нет, не могу! – вырвалось у меня. Я чувствовала, что вот-вот разревусь. Я вытащила деньги, швырнула на стол и выскочила из кафе.
Но пружина уже разжалась.
Кевин Рейли оказался и вправду очень красивым мужчиной, лет тридцати пяти, с виду типичным американцем – белозубым, улыбчивым, загорелым, с синими яркими глазами, чем-то он напомнил мне кумира моей мамы, Дина Рида. Его агент, пожилой француз, был весьма любезным, но неуступчивым. И все-таки мы их победили. Я старалась вовсю, Анна Григорьевна была тверда, у Игоря в глазах сверкали искры азарта, Рейли был воодушевлен разгоревшимся торгом, но в конце концов обе стороны остались вроде бы довольны друг другом. Мсье Леблан вызвал по телефону девушку из русских эмигрантов, которая будет представлять интересы Рейли в России. Девушка оказалась некрасивой, похожей на пародийный образ училки-старой девы, но с гонором и каким-то, я бы сказала, генетическим презрением ко всему, что связано с ее исторической родиной, а именно с Россией.
– Игорь, она нам всю обедню испортит, – шепнула я после пятиминутного разговора с ней.
– Ерунда! Ничего она не испортит. Он пребывал в эйфории.
– Анна Григорьевна, отойдем в дамскую комнату, – тихонько взмолилась я.
– Разумеется.
Мы извинились и вышли.
– Анна Григорьевна, надо что-то делать, эта щучка вымотает нам все нервы.
– Вы думаете?
– Мне вообще кажется, что все слишком гладко прошло, а этот Леблан тот еще жук. Полагаю, что кто-то из наших конкурентов пронюхал про Рейли и уже закинул удочку, а этот жук сейчас сдерет с нас деньги, она будет затягивать издание, мы нарушим сроки и вмажемся в неустойку, а они еще разок продадут права.