– Мария Ипполитовна, можно один конфиденциальный вопрос?
– Разумеется, дружочек!
– Тамара Дмитриевна в курсе?
– Насколько я поняла, нет.
– Вот и чудесно, мне будет легче.
Дамы появились через двадцать минут. В отличие от Марии Ипполитовны, Тамара Дмитриевна ничем не напоминала английскую леди. Это была типичная дама-шестидесятница. Довольно небрежно причесанная, с прокуренным голосом, правда, хорошо и дорого одетая. Вероятно, в молодости она сочувствовала диссидентам, слушала «Голос Америки», говорила очень безапелляционно на все темы, но у нее было неплохое чувство юмора. Игорь мне мало о ней рассказывал. Такие дамы всегда интересуются политикой, неизменно и нещадно ругают любую власть, и нет для них слаще темы, чем разговоры о том, как все у нас плохо. Правда, Мария Ипполитовна не очень-то жалует подобные беседы, а я про себя таких дам называю «пикейными жилетками». Помню, когда я жила у отца, а он еще не уехал в Италию, у него был день рождения, и собралась компания, где было три или четыре таких дамы. Отец тогда все пытался переключить их на что-то другое, но тщетно. И он шепнул мне: «Бамбина, прошу тебя, никогда не становись такой, как эти злые тетки».
– Фаина, ведь это вы работаете у моего сына?
– Да, Тамара Дмитриевна.
– Ну и как у вас идут дела? Игорь мне никогда ничего не рассказывает.
– Дела идут, и даже неплохо. Игорь Борисович нашел потрясающего писателя в Париже, мы вовремя успели, пока он еще не слишком раскручен, сейчас работаем, надеюсь, это выстрелит.
– Какое ужасное выражение! Выстрелит! Вы что, смотрите эти кошмарные сериалы?
– Да нет, это просто профессиональный жаргон…
– Томочка, ты не права. У Фаины на редкость хорошая русская речь, и когда она работала в журнале…
– Знаю я эти журналы! Черт знает что! И твоя колонка, Маша, это, честно говоря, тоже бред!
– Почему это? – вскинулась Мария Ипполитовна.
– Потому, что какое отношение ты имеешь к леди? Я же знаю твою биографию! Ты далеко не аристократка…
– Тома, что это вдруг ты…
– Потому что это все так мелко, так ничтожно! Ах, старая псевдоледи недоумевает!
– Тамара Дмитриевна, – вмешалась я, – мне кажется, что аристократизм не в происхождении, а в воспитании, по крайней мере в наше время. К тому же это художественный образ, мы имени не называем, а позиция Марии Ипполитовны…
– Дружочек, не надо за меня заступаться, – улыбнулась Мария Ипполитовна. – Я так давно знаю свою подругу, что не обижаюсь на нее.
И давайте лучше сменим тему. Вы говорили об издательстве.
– Да прогорит оно в два счета! Теперь кризис и…
– Томочка, ты же сама говорила, что Игорь – мальчик предприимчивый и сумел не разориться во время дефолта, а наоборот…
– Ну и что? Просто он занимался тем, в чем понимает. А что он понимает в книгах? Он же врач.
– Вы не правы. Игорь Борисович очень хорошо разбирается в этом деле. У него отличный вкус… Вот, например, сегодня…
И я, не жалея красок, описала дамам сегодняшнее явление Мыловой.
– Ну и дурак! – вынесла вердикт Тамара Дмитриевна.
– Почему? – поразились мы с Марией Ипполитовной.
– Потому что, когда занимаешься бизнесом, надо сразу принять формулу: «деньги не пахнут».
– Тома, что с тобой сегодня?
– Тамара Дмитриевна, я, конечно, не знаю, как начинал Игорь Борисович, но сейчас он, вероятно, уже может себе позволить позабыть эту пресловутую формулу. Издательство – его давняя мечта, я бы даже сказала, хрустальная мечта…
– Да какая там хрустальная мечта! К тому же если б он хотел создать нечто изысканное, настоящее, он не взял бы главным редактором красивенькую дамочку из гламурного журнала.
Так, приехали!
– Тамара, что ты себе позволяешь! Ты в гостях у Фаины, а ведешь себя, как…
– А зачем ты привела меня к ней в гости? Я пришла к тебе, а ты меня потащила сюда. Все, я иду домой! Спасибо за угощение. Не знаю, какой вы редактор, но готовите вы хорошо. Прошу прощения. Всего наилучшего.
Она направилась в прихожую. Мария Ипполитовна за ней. Она сделала мне большие глаза и шепнула:
– Я вернусь!
Вот вам и знакомство с будущей свекровью! Мария Ипполитовна вернулась через десять минут.
– Дружочек, простите, ради бога, я никак не ожидала такого поворота… Обычно она все-таки ведет себя пристойно, а вы молодчина, сдержались… Видимо, это старческое, хотя она на шесть лет моложе меня. Не понимаю!
– А может быть… это своеобразная ревность?
– Думаете, она ревнует сына к вам?
– Ну не ко мне персонально, она же не знает… Но к новому делу, ведь, насколько мне известно, Тамара Дмитриевна когда-то работала в толстом журнале, когда это был главный источник литературы в Советском Союзе, а сейчас сын не привлек ее к делу…
– А привлек вас, которая в свое время привлекла меня, а она остается только матерью-пенсионеркой… Вы умница, Фаина. Я вас обожаю! А готовите вы и вправду великолепно. Игорю сказочно повезло с такой женщиной.
– Мария Ипполитовна, а расскажите мне о нем.
– Вот это номер! А он вам ничего о себе не рассказывал?
– Рассказывал, но почему-то только начиная с института. А о детстве нет. Я как-то спросила почему, а он отмахнулся. Мол, ничего интересного.
– Дружочек, я не уверена, что это нужно делать, если сам Игорь молчит… Но могу заверить вас, что ничего такого уж необычного там не было, просто Тамара была чересчур занята своими делами и не слишком много внимания уделяла детям.
– Детям?
– У Игоря была сестра, младшая, то есть она, слава богу, жива-здорова, но живет в Австралии и с матерью не общается.
– А с Игорем?
– Честно сказать, не знаю. Я Игоря вижу раз в несколько лет. Когда он мальчиком был, они очень дружили со Степой… Вот он и примчался на мой юбилей, не из-за матери и не из-за меня, а из-за Степы…
Вот только этого мне и не хватало!
– Они и сейчас поддерживают отношения, Игорь года два назад гостил у Степы с Эрной… Ой, Фаина, вы что-то так побледнели, дружочек! Я ухожу, вам надо отдохнуть. Немедленно разденьтесь и ложитесь спать.
– Спасибо, да, я, пожалуй, лягу, очень тяжелый день был.
Бедный Игорь… Мало того, что я люблю другого, так этот другой оказался еще его другом… Хотя почему он бедный? Он же не знает, что это муж графини. И никогда не узнает. А я его разлюблю… И буду любить Игоря, который любит меня несмотря ни на что… Заботится обо мне… И у него такая приветливая мама! Просто душка!
Я решила поехать на работу на метро. Перед Новым годом Москва практически вся стоит. В позапрошлом году я простояла в пробке на Пушкинской три с половиной часа. Чудом не описалась. Спасибо, больше не хочу. Правда, от метро до издательства еще надо топать минут двадцать быстрым шагом, но это не беда. И как только я вышла из метро, позвонил Игорь.
– Фаинка, ты где? Почему я не мог дозвониться?
– Я была в метро.
– В метро? Почему? Что-то с машиной?
– Да, она, к сожалению, не умеет летать по воздуху.
– А, из-за новогодних пробок, понятно. Слушай, мне позвонила мама…
– И сказала, что ты взял на работу черт знает кого?
– Примерно… А в чем дело?
– Игорь…
– Да я все понимаю, но я собирался ей сказать про нас…
– И что? Струсил?
– Нет, просто решил пока не усугублять, тем более что мамины истерики меня очень мало волнуют. Но если ты настаиваешь, я немедленно ей сообщу.
– Я абсолютно ни на чем не настаиваю, и мне, честно говоря, безразлично… Просто поводов сильно любить твою маму пока не наблюдается. Извини.
– Не обращай внимания, у мамы всегда был скверный характер… Впрочем, она сказала, что ты хорошо готовишь.
– О, прекрасный повод жениться на мне, и мама поймет!
– Фаинка, не злись! И вообще, я жутко соскучился, хотел сегодня заскочить в издательство, но, боюсь, просто не получится.
– Игорь, но тридцатого ты должен хотя бы на полчаса заехать. Мы будем отмечать Новый год в нашем маленьком коллективе, и тебе надо быть.
– А что, до тридцатого ты меня видеть не хочешь?
– Хочу, но дома! И чем скорей, тем лучше.
– Сегодня приеду. И останусь до утра.
– Жду!
– Я тебя люблю! – и как всегда он мгновенно отключился.
Почти сразу после Игоря позвонила Анита.
– Фаинчик, с наступающим!
– И тебя, Анита! Как дела?
– Повидаться бы надо!
– С удовольствием, ты на каникулы куда-нибудь уедешь?
– А ты?
– По-видимому, нет.
– А я собираюсь на Хайнань.
– О, как интересно! А почему голос такой грустный?
– Я ж говорю, надо бы повидаться.
– Но как? Москва не движется. Я сейчас топаю на работу от метро…
– Ты будешь весь день на работе? А то, может, я тебя где-нибудь у метро подхвачу, пообедаем вместе?
– Анита, что-то случилось?
– Многое, но это не по телефону. Пожалуйста, Фаинчик!
– Хорошо, я, когда освобожусь, позвоню тебе, и договоримся. А ты неужели свободна весь день?
– Практически да…
Грустный голос, свободное время, желание пообщаться при условии, что мы уже не работаем вместе… Похоже, ей плохо. Наверное, журнал горит синим пламенем…
Грустный голос, свободное время, желание пообщаться при условии, что мы уже не работаем вместе… Похоже, ей плохо. Наверное, журнал горит синим пламенем…
– Фаина Витальевна! – встретила меня Агния. – Сегодня Лукашевский и Бородина отменили встречи, говорят, проехать немыслимо! А Кукушенко уже приехал!
– Хорошо, я его сейчас же приму.
Иван Кукушенко был очень талантливым художником. Но характером отличался сквернейшим. Однако мне удалось убедить его в том, что оформление книги Рейли может принести ему европейскую известность. И он клюнул.
– Только имейте в виду, Иван, что сроки железные, любая задержка чревата грандиозными убытками и крахом. Для вас.
– А если задержка будет не по моей вине?
– Ее не будет. Уверяю вас. Мы же не враги себе. Поэтому я…
– Подождите, как вас, Витальевна.
– Вообще-то Фаина, но можно и просто Витальевна.
– Тогда буду звать вас Витальевной. Уж больно имя ваше вам не идет. Так вот, Витальевна, я должен прочитать книгу, прежде чем…
– Вы по-французски читаете?
– Я похож на человека, читающего по-французски?
– Ни капельки! Если честно, вы не похожи на человека, который читает все книги, которые оформляет! Я права?
– Ну, в общем и целом… Но это же суперпроект! Мне иногда достаточно просто поговорить с автором – и я попадаю в масть.
– Вы предлагаете отправить вас в Париж, чтобы поговорить с Рейли через переводчика?
– Я не такой нахал…
– Да ну?
– Представьте себе.
– Иван, я дам вам что-то вроде развернутой аннотации к роману. Мы же не требуем иллюстраций, только внешнее оформление. Пока! Когда книга пойдет, вернее, если она хорошо пойдет, а это во многом зависит и от вас, мы непременно выпустим и иллюстрированное издание и поручим его вам. Вы не спеша прочтете и будете делать, что захотите. А пока так. Книга в работе.
– Мне говорили, что вы суровая баба. Выходит, не врали. Но мне такие нравятся. Без дураков! Ладно, согласен, какой крайний срок?
– Ну, скажем, первое февраля?
– Ну, это уж вы загнули. Новый год, сами понимаете… Потом пока раскачаешься… войдешь в колею…
– Иван, если вы собираетесь уйти в запой…
– Я не запойный! Просто я люблю волю…
– Хорошо. Крайний, но действительно крайний срок – пятнадцатое февраля. Но в таком случае я должна иметь запасной вариант.
– Что это значит? – насторожился он.
– Ну, если вы намерены так долго возиться с этим проектом, я закажу оформление кому-нибудь еще, ну а потом уж выберем…
– Ну вот… Приехали. На таких условиях я не работаю.
– Если вы беретесь сдать работу к первому февраля, я ни к кому больше обращаться не буду.
– Точно не будете?
– Конечно, зачем тратить лишние деньги? К тому же если мы обратились к вам, то, значит, хотим именно вас. Я просто вас предупредила.
– Черт с тобой, Витальевна! Сделаю к первому февраля. Хотя у меня и другой работы завал.
– Отлично! Просто не надо сильно расслабляться. До православного Рождества – и хватит.
– А там Старый новый год.
– Это уже не мои проблемы. Но если вы вовремя не сдадите…
– А как насчет аванса?
– Нет.
– Так не принято.
– Иван, мы с вами еще не работали, репутация у вас, прямо скажем, не ахти… Но вы талантливы, даже очень, учитывая все это, я клятвенно заверяю вас в том, что оплачу вашу работу в тот же день, как вы ее принесете.
– Вот прямо первого февраля?
– Да. Поверьте, это неплохо. После новогодней расслабухи деньги будут нужны.
– Ох, да… Молодец баба! Понимаешь нашего брата! Годится! Давай договор, подпишу!
– Подпиши. Только сперва прочитай, а то потом…
– Да уж прочту, не боись!
Он довольно долго читал текст договора, потом подмахнул его.
– Витальевна, а ты красивая, зараза! И деловая, жуть!
С этими словами он вышел из кабинета.
Я решала какие-то сиюминутные вопросы, подписывала документы, но около трех отпустила всех по домам. И позвонила Аните.
– Я могу через минут сорок быть у метро. Скажи, к какой станции тебе удобно будет подъехать?
– Ну, скажем, к Сухаревской.
– Хорошо, это и мне удобно. Тогда ровно через час на Сухаревской.
– Договорились. Если что, на связи!
– Фаинчик! Выглядишь потрясающе! Ты влюбилась? Надеюсь, на этот раз взаимно? Расскажешь? – засыпала меня вопросами Анита. Она, как всегда, выглядела безупречно, хотя и несколько устало.
Мы обнялись.
– А как у тебя? Как твой Дмитрий Сергеевич?
– Расскажу. Но это уже перевернутая страница. А у тебя, похоже, роман только начинается?
– Уже начался, и я, кажется, выйду замуж.
– Да ты что! Поздравляю! За кого?
– Анита, ты первая! Что у тебя стряслось?
– Я продала журнал!
– Господи! Что такое?
– Кризис! Рекламы почти нет… В редакции разброд и шатание… Да и сил больше нет. Не хочу!
– А кому продала? Он будет выходить?
– Продала Жукову. Но мне уже неважно, что будет с журналом. Когда я вспоминаю, как все начиналось… Энтузиазм, дружба, восторг, маленький сплоченный коллектив, желание быть на высоте, даже некоторый, я бы сказала, упоительный снобизм, который мы могли себе позволить… И во что это вылилось? В порезанное платье от Шанель? В интервью с Мыловой и ей подобными?
– Мне страшновато тебя слушать… Ты описываешь то, что сейчас происходит в издательстве. Впрочем, это дело известное… Театральные студии… То же самое. Начинают с энтузиазма, а заканчивается все традиционным гадюшником… Грустно.
– Значит, сейчас у вас эйфория?
– Ну, в общем, да. Нашли несколько перспективных авторов, готовим убойный международный проект, шуганули Мылову…
– Это я уже слышала. Она на всех тусовках поносит вас последними словами.
– Анита, мы опять сбились на мои дела. Что у тебя? Кроме журнала? Кстати, ты хоть хорошо его продала?
– Неплохо, брэнд-то раскрученный…
– А что на телевидении?
– Пока все хорошо, даже рейтинги растут. И я так это полюбила… Даже не понимаю, откуда у меня брались силы на журнал, телевидение сжирает все время и силы… Думала, сойду с ума без журнала, а на самом деле вздохнула свободнее… Странно, да?
Я молча кивнула.
– Еще поругалась с сыном… Он начал пить… Я решила взяться за него, но он стал в позу…
И девка его не желает никакой помощи от меня, а он у нее под пятой… Боюсь, это плохо кончится… У меня что-то прервалось с ним… Мы не понимаем друг друга… Он, видимо, не прощает мне моей карьеры, иными словами, недостаточного внимания к нему… И я пока не знаю, как с этим быть… Грустно. И страшновато за него… Да не страшновато, а просто страшно! Она умолкла.
– А Дмитрий Сергеевич?
– О, это забавно!
– Вы расстались?
– Да. Но как!
– А что?
– Знаешь, это были прелестные отношения… Легкие, нежные, мы оба не молоды, зато понимали друг друга с полуслова, поднимали друг другу настроение, мне было важно, что он у меня есть, ему тоже… Но в последнее время я вдруг стала замечать, что он страшно раздражается, когда я с ним не соглашаюсь, когда у меня есть свое мнение по тому или иному вопросу. Он, видно, со своей Жучкой привык…
– С какой Жучкой?
– С женой. Она такая дворняжка… Да и фамилия у нее Жучкова.
Я фыркнула.
– Он, видно, привык, что ему не возражают, к тому же он большой начальник… А мне роль подчиненной как-то не идет, да и не умею я… Одно время терпела, очень уж влюблена была… А в последний месяц, когда мне так было тяжело, он грузил меня своими сложностями, а мои это так, пустячок… Я сдерживалась, потому что он все-таки мне был небезразличен, боялась потерять эти отношения, они при всем том были вполне приятными и необременительными…
– Но это не любовь?
– Фаинчик, что такое любовь? Мне казалось, это все-таки что-то вроде любви… И он мне не раз объяснялся… Но я точно знаю, что Жучка про меня узнала… И, видимо, начала работу… Ну, короче говоря, мы не виделись две недели, а это много для нас… Он уезжал в Америку, я была в Англии… Словом, мы, наконец, выкроили два часа на обед. Сидим, он привез мне подарок, я ему, он сказал, что с утра у него было отвратительное настроение, а вот увидел меня, и как будто солнышко выглянуло, словом, вся такая любовная чепуха. А я, надо заметить, приехала на такси, машина сломалась. Это так, к слову. Ну сидим, едим, пьем, он смотрит на меня, казалось бы, с любовью. Но я вдруг посмела в чем-то с ним не согласиться, он вспылил, я в долгу не осталась, но потом все как будто сгладилось… Короче, выходим на улицу. Он знает, что я без машины. А там жуть, проливной дождь со снегом. Его ждет машина с водителем. И он прекрасно знает, что я живу в десяти минутах езды, а я точно знаю, что он собирается ехать домой.
– Анита, ты меня пугаешь!
– Да нет, это не страшно, это смешно… и грустно!
– Ну говори уже, не томи душу!
– Так вот, он вдруг спрашивает: «Дорогая, у тебя есть зонтик?» Нет, отвечаю, еще не врубаясь. А он и говорит: «Кажется, у меня в машине есть, я поищу». Вот тут до меня дошло. Я задохнулась, выскочила на проезжую часть, и пока он искал зонтик, я уехала. Меня трясло от обиды и возмущения. И дома я со злости расколошматила очень красивую вазу богемского стекла, которую он мне подарил. И когда она разлетелась вдребезги, мне вдруг все стало ясно. И смешно. Он просто был не мужчиной. Вернее, под заливистый лай своей Жучки утратил все мужские качества. А зачем мне такой? Мужчина ведь не только член.